Глава 14

В саду было прохладно и после душной атмосферы в доме как-то по-особенному приятно. Саша прогулялся к развороченному полицейскими свежему провалу в земле, немного постоял тут, думая о судьбе неизвестного ему юноши, столько лет пролежавшего в земле. Сумеют ли опознать его личность? Найдутся ли его близкие, которые пожелают упокоить его останки надлежащим образом?

И попутно в голове у Саши по-прежнему крутился неудобный вопрос: как же все-таки быть с прахом Мухи? Кто позаботится о нем? Пусть Саша и сдружился с семейством Марго, выбравшим для Мухи такую участь, но это же неправильно. А разве можно покрывать своих друзей, если они не правы?

Все эти мысли были такими гнетущими и печальными, что Саша поспешил переместиться куда-нибудь подальше от бывшего розария. Наверняка это плохая энергетика виновата в том, что у Саши так тяжко на душе.

Пройдя несколько шагов, он заметил, что Барон куда-то подевался. То крутился поблизости, вынюхивая одному ему ведомые запахи, а то исчез.

Саша свистнул, потом еще раз и еще. Барон по-прежнему никак не давал о себе знать. Это было очень странно, как бы ни был увлечен Барон преследованием, он никогда не убегал настолько далеко, чтобы перестать ощущать присутствие хозяина. А если так, то пес должен был отозваться на свист хозяина.

– Барон, – позвал Саша отчего-то вполголоса и уже с тревогой прибавил: – Бароша! Ты где?

Внезапно он услышал лай Барона. Но как же далеко он прозвучал!

– Вот непутевая собака! – ругнулся Саша и тут же замер.

Показалось или нет? Нет, в саду определенно кто-то был. Под знаменитым вечнозеленым рододендроном Галины Владимировны, который она сегодня отвоевала, кто-то копошился. Да и сам рододендрон стоял как-то криво завалившись набок, словно бы с одной стороны его корни совсем ослабли. И под ним кто-то копошился.

Саша подошел ближе. Да, он был прав, под рододендрон кто-то усиленно подкапывался. И кто же это? Ба! Да это же их медиум!

– Господин Епифан, могу я узнать, что вы тут делаете?

Но медиум и не подумал смущаться.

– Иди сюда! – услышал Саша знакомый голос. – Помоги мне!

При этом медиум ни на минуту не перестал орудовать лопатой. Это был уже просто верхом наглости.

– Что вы тут делаете? Кто вам позволил тут копать?

– Иди и помоги. Дух умершего и похороненного тут человека велел мне снять груз с его тела.

– Может быть, с его души?

– Нет, – возразил Епифан, – именно с тела. Посмотри, какие тяжеленные каменные плиты. Они буквально придавили беднягу своим весом. Взгляни сам.

Забыв о том, как это может быть опасно, Саша заглянул в яму. Он буквально сгорал от любопытства. Неужели, в яме что-то есть? И что же…

Перепачканные землей плиты и впрямь лежали там. Серые, довольно большие, размером с том энциклопедии. Более подробно Саша разглядывать их не стал. Его и так буквально заколотило от предчувствия важной находки.

Неужели, это они, те самые камни, которые профессор Герасимов приволок из своей экспедиции много лет назад? Не может быть!

– Помоги мне их поднять.

Епифан пытался подать каменные плиты Саше, по-прежнему, стоя в яме, но у него ничего не получалось. Плиты выскальзывали из рук медиума и падали назад, едва не разбившись.

– Нет, так ничего не получится. Руки не слушаются.

– Тогда вы лезьте наверх.

Теперь дело пошло лучше. Плиты оказались не такими уж и тяжелыми. Каждая килограммов по десять, вполне приемлемый вес. И почему медиум не мог его осилить? Совсем он хилый. Зато Саша не зря гордился своей физической подготовкой, ему поднять эти плиты, было делом нескольких минут. Вот только, когда он хотел выбраться назад, то увидел в руках у Епифана нечто такое, отчего все былые подозрения проснулись в юноше с новой силой. В руках у медиума была увесистая дубина.

– Зачем это вам? – опасливо поинтересовался у него Саша.

– А как ты сам думаешь, мальчик?

Саша попытался выбраться наружу, но Епифан ткнул его дубинкой в грудь. Было и больно, и обидно, потому что от тычка Сашу откинуло обратно в яму. Была она сравнительно неглубокой, Саша стоял в ней по колено. Но она была узкой. Просто так не выпрыгнешь. А наклониться и выбраться, когда в тебя при каждой попытке тыкают дубиной, тоже невозможно. Саша попытался извернуться, но дубина ударила его по плечу. На этот раз было больно, и удар пришелся так близко к голове, что Саша встре-вожился.

– Бросьте шутки шутить! Дайте мне руку. Помогите выбраться!

Епифан вместо руки протянул ему дубину. Но когда Саша попытался за нее ухватиться, быстро отдернул. И засмеялся. Смех у Епифана был противный.

– Прости меня, мальчик. Я не хотел тебе ничего дурного. Ты сам виноват. Зачем ты вышел ночью в сад? Разве хозяева дома не говорили тебе, что ночью в их саду властвуют духи? А духами, мальчик мой, повелеваю я!

Епифан так упивался собственным величием, что Саше стало смешно.

– Вы – сумасшедший! – фыркнул он. – Какие духи! Мы с вами оба знаем, что никакой вы не медиум. Просто дурачите доверчивых людей и берете с них за это немалые деньги.

– Но ты позвал меня сюда. Значит, веришь в мои силы!

– Я позвал вас сюда, чтобы успокоить Галину Владимировну. Она, как и многие другие, готова заплатить любые деньги, лишь бы снова в их доме воцарился бы покой. А вы эти деньги у людей с легкостью берете!

Епифан молчал недолго.

– Не такие уж и большие деньги я получаю, – произнес он. – Выгодные заказы случаются редко. Чаще перебиваемся всякой мелочевкой. На это не разживешься. Но теперь… Вот с этими штуками… я буду богат!

И он указал на плиты, лежащие на земле.

– Должен вас разочаровать, – вздохнул Саша. – Вряд ли эти камни имеют хоть какую-то ценность. Разве что для узкого круга ученых.

– Дурак! Ты хоть знаешь, что это такое?

– В отличие от вас, знаю, и очень хорошо. Эти камни профессор Герасимов привез с гор Тибета, исключительно как память о своем погибшем в тех местах ученике – Коле Ярцеве.

– Надо же, – пробормотал медиум. – Много ты знаешь. Даже имя Коли выяснил.

Но Саша, не обращая внимания, продолжал:

– С самого начала подлинность этих камней вызывала сомнение у всех членов экспедиции. Они считали, что доверчивому мальчику предприимчивые местные жители, набившие руку на изготовлении такого рода «артефактов» всучили подделку, содрав с юноши еще и деньги, а скорей всего сменяв эти камни на продукты, сгущенку например. Ящики с этими консервами исчезли вместе с чаем и сахаром.

– Эти камни – сенсация! Равных им мир еще не видел со времен Моисея!

Саша не смог сдержать улыбки:

– Уверяю вас, надписи на камнях сделаны краской, которой сейчас даже уже не видно. Эти камни просто куски бетона. Вы стали жертвой ошибки, как и те воры, которые украли эти камни до вас. Это подделка, понимаете?

– Ты так считаешь?

– Уверен в этом!

– Ну, так смотри!

И Епифан поставил ногу на одну из плит, лежащих на земле.

– Часом раньше, часом позже, – бормотал он. – Ни к чему мне тащить с собой эту тяжесть.

Дубина в его руках распалась на две части. В одной оказался вмонтирован молоток, в другой виднелось что-то похожее на долото. Двумя этими инструментами Епифан принялся деликатно обстукивать плиты.

– Стой, не двигайся, – велел он Саше.

Но мог бы и не говорить, Саша не мог оторвать глаз от камней, которые под ударами Епифана делались все менее похожими на себя.

– Раствор был совсем негодный, – бормотал Епифан. – Один сплошной песок. Да еще в земле столько лет пролежал, сейчас все должно легко выкрошиться.

Саша не успел и рта открыть, чтобы возразить, как куски камня начали откалываться уже один за другим. Происходило это так легко, словно каменная плита только и ждала, чтобы ее начали колупать. В некоторых местах Епифан просто нажимал руками, и куски отваливались сами. Это и в самом деле был никакой не камень, а старый цемент, причем невысокого качества со слишком большим содержанием песка, мелких камешков и тому подобного мусора. Все это делало раствор хрупким. И сейчас Саша с изумлением наблюдал за тем, как из-под уродливой серой оболочки на свет появляется нечто восхитительно гладкое, блестящее и покрытое множеством значков и рисунков.

– Что? – бормотал он. – Что это у вас такое?

Епифан закончил работать с одним камнем и счастливо улыбнулся.

– Вот оно! Сокровище!

Появившаяся на свет металлическая пластина была такой необычайной красоты, что сразу возникала мысль о ее нечеловеческом, неземном происхождении. Форма у нее была необычна, пластина была слегка изогнута, словно бы когда-то представляла собой часть некоей сферы. И вторая пластина, которую Епифан так же извлек из второго бетонного блока, была под стать первой. Их кривизна была безупречна. Какой-то неведомый геометр вычертил шар одного ему известного радиуса, который затем отлили, украсили рисунками и письменами, а затем разделили его на несколько частей, две из которых и предстали сейчас перед кладоискателями.

– Что это такое?

– Само совершенство!

Пластины были совсем рядом от глаз Саши. Он мог без затруднений увидеть каждую черточку, каждую полоску на них. Да, они были поистине безупречны. Казалось невероятным, чтобы такую идеальную форму смогли отлить человеческие руки. И чтобы человеческие же руки отчеканили или каким-то иным способом украсили поверхность металла такими ровными письменами, в такое тоже не верилось. Все черточки и знаки были выполнены с такой машинной четкостью, которая была невозможна при ручной обработке материала.

– Что это за штуки?

Саша не рассчитывал, что Епифан ему ответит, разве опять проронит что-то восхищенное, но медиум снова удивил юношу, ответив:

– Никто не знает, что означают эти пластины, – с важным видом произнес он. – Также никто не знает, как их использовать. Но в том монастыре, где их нашел один молодой одаренный ученый, им поклонялись. Монахи никогда не согласились бы их отдать, они считали эти пластинки священными. Они хранились в монастыре много тысяч лет и считались святыней, которой можно лишь поклоняться. Частицы мировой сферы, из которой, как из яйца, появился наш мир. Но среди монахов был один не такой отсталый, как другие, этот молодой монах не очень-то верил в Будду, зато высоко ценил современную науку. Он считал, что прошло время молитв и поклонов перед кусками металла, теперь эти пластины должны изучать. И, словно в ответ на его чаяния, в их местности появилась экспедиция профессора Герасимова. Молодой монах увидел в этом промысел свыше и без колебания отдал пластины одному из ученых.

И тут Сашу осенило:

– Коле Ярцеву! Вот кому он их отдал! Но почему именно ему? Почему не самому Герасимову лично вручил в руки?

– Герасимов сидел на месте, из лагеря ни ногой. Он был уже стар и тяжел на подъем. А Коля излазил все окрестности, так он и познакомился с монахом из высокогорного монастыря.

– И в каком же виде монах отдал эти пластины Коле? Они уже были замурованы в бетон?

– Конечно, нет! Но если бы их увидели военные, которые сопровождали экспедицию, они бы сразу изъяли ценный артефакт. Это же уникальная вещь, равные ей в мире единицы. Коля был так счастлив. Он был уверен, что обожаемый им профессор оценит вклад своего ученика в науку. Коля уже грезил, как их имена прогремят на весь мир. Он был в неописуемом восторге! Требовалось лишь спрятать пластины от глаз охранников, приставленных к экспедиции с целью ее охраны, но в то же время и присмотра за раскопками, которые проводил профессор. Что бы там ни нашли в земле наши ученые, но ничего действительно ценного вывезти из страны им бы не удалось. Все присвоило бы себе правительство тех стран, которые хотели контролировать этот регион. На счастье, эти каменные плиты не показались военным сколько-нибудь примечательными. К тому же в стране началась такая чехарда, что отъезжала экспедиция в большой суматохе.

– Видимо, вооруженное нападение местных жителей на экспедицию и было спровоцировано исчезновением из монастыря этих пластин, – задумчиво произнес Саша. – Монахи обнаружили их пропажу, выяснили, кто взял пластины, и также узнали от монаха, куда и кому он их передал. Потом они сообщили о краже партизанам, засевшим в окрестных горах, и те воспользовались удобным предлогом, чтобы совершить свою вылазку. Увы, не получилось у Коли Ярцева прославиться на весь мир, в перестрелке молодой человек был убит.

Да, Коля Ярцев погиб, и тайна золотых пластин, спрятанных под дешевой бетонной оболочкой, умерла вместе с ним. Но минуточку! Если Коля погиб, никому не сообщив о своем открытии, как же тогда Епифан узнал о них? Или он тоже был в составе той экспедиции? И Коля Ярцев поделился с ними своей тайной?

Нет, вряд ли. Если Коля не рассказал о своей находке даже любимому профессору, то кто такой этот Епифан, чтобы Коля начал с ним откровенничать. Значит, Епифан узнал об этом откуда-то из другого источника.

И все-таки Саша не понимал, откуда Епифан мог узнать про тайну привезенных из Тибета каменных глыб. Даже исследователи, которые изучали эти камни, не обнаружили их секрета.

– Не могу понять, эти бетонные камни ученые изучили вдоль и поперек. Их даже в Москву в Академию наук на экспертизу отправляли. Но и оттуда пришел ответ, что это всего лишь грубая и дилетантская подделка, стыдно такими пустяками отвлекать занятых людей от дела, могли бы и сами понять, что камни – это полное фуфло.

– Значит, такая экспертиза была, – презрительно произнес Епифан. – Барахло, а не экспертиза. Снаружи ковырнули слегка, а глубже исследовать поленились. Хотя простой рентген мог бы выявить тайну этих камней в один миг.

– Но откуда вы узнали, что внутри цементных камней есть что-то куда более ценное?

– Я знал это из письма самого Коли.

Письмо? Не то ли послание имеет в виду Епифан, которое нашлось в вещах погибшего юноши и которое было адресовано его брату?

– Письмо на много лет пережило своего отправителя, – печальным голосом продолжил медиум. – Профессор Герасимов вручил мне письмо нераспечатанным. Кристальной честности был человек. Хотя, загляни он в конверт, изучи содержимое письма, не видать бы мне сокровища! Профессор добрался бы до него первым. Но что сделано, то сделано. И в последнем письме Коля подробно описывал свое научное открытие, уделил он место и его ценности. Золотые пластины невероятной древности лет, покрытые таинственными письменами, языком давным-давно исчезнувшей цивилизации. Кроме того, Коля под руководством профессора изучал исчезнувшие культуры тех мест. Ничего подобного ни одна из известных науке цивилизаций не производила. И язык этот был древнее, чем все те, которые ученые находили до того момента. Возможно, эти пластины принадлежали даже не земной, и инопланетной цивилизации или некоей працивилизации, находящейся на недостижимом нам уровне развития. Очень уж безупречно точно выполнены были обе пластины.

– В общем, я понял, вы узнали о существовании двух золотых артефактов, спрятанных внутри бетонных блоков, и пожелали их присвоить себе. Но как? Просто прийти к профессору и потребовать эти камни себе не получится, профессор придавал им особое значение, он долго пытался определить их место в научном мире, использовал все свое влияние с целью добиться экспертизы этих двух камней, чья подлинность вызывала сомнение у всех, кто их видел. Даже после неблагоприятного заключения экспертизы, профессор настоял на том, чтобы камни были помещены в музей. Камни стали музейным экспонатом, им был присвоен инвентарный номер, теперь просто так отдать их кому-то не имел права даже сам профессор. И вы решили украсть их! Но почему вы не украли их сразу после прибытия экспедиции назад?

– Письмо Коли попало ко мне слишком поздно. Камни уже уехали на свою первую экспертизу. В институте их не было, добраться до них я не мог. Страшно вспомнить, что я пережил за эти месяцы. Потом еще экспертиза, еще и еще. Каждый день я думал, что тайна их будет вот-вот открыта. Особенно я струсил, когда узнал, что камни уехали в Москву. Но нет, лопухи там в этой академии. Лопухи и ротозеи! Они ничего не поняли. Увидели дешевую оболочку, сделали примитивный анализ покрытия и вынесли вердикт – подделка. Конечно, это была подделка! Но они даже не посмотрели, что у нее внутри! Разве можно было таким олухам оставлять пластины астрономической ценности? Да они бы их в лучшем случае потеряли, в худшем – их бы украли.

– И вы решили не позволить украсть пластины другим, хапнуть их первым! А как же Шершень? Муха? И Шмель? Они тут при чем? Они-то откуда узнали, что пластины такие ценные? Или они и не знали, украли их случайно?

– Этих троих нанял я, – произнес Епифан. – Да, я. Что ты так на меня смотришь? Я хорошо их знал. И Муху. И Шмеля. И Шершня. Мы все воспитывались в одном месте, в интернате для детей, оставшихся без попечения родителей. Когда встал вопрос о том, как вынести камни из музея, я сразу же вспомнил про Муху и Шмеля. С Шершнем я бы предпочел дел не иметь, очень уж плохие слухи ходили о его жестокости, но Муха и Шмель никогда не действовали без своего главного. Пришлось позвать и Шершня.

– Так это по вашему заказу бандиты ограбили музей?

– Шершень втерся в доверие к одной бабенке, которая разболтала ему, в какой день сотрудники института получают зарплату. Вот Шершень и решил совместить приятное с полезным. Взять вознаграждение с меня, а также ограбить бухгалтерию. В ходе ограбления погиб охранник. Кроме того, денег в бухгалтерии в сейфе не оказалось, их увезли на ночь обратно в банк. И Шершень распсиховался. Он вообще болезненно воспринимал любую неудачу. А тут его преследовал облом на обломе. Он заявил мне, что стоимость украденных камней возрастает втрое. Мол, в деле появился труп, а со жмуром всегда стоит дороже. Представляешь, какая подстава? Нет, Шершень не отказывался передавать мне камни, но он хотел получить с меня гораздо больше денег. А у меня такой суммы на руках не было. Я даже те деньги, которые запросил Шершень, наскреб с трудом. Я пытался давить ему на жалость, но было бы легче разжалобить сами камни, чем Шершня, когда речь заходила о наваре. Тут он становился непреклонен.

– И что вы предприняли?

– Я отправился разыскивать деньги. И Шершень с Мухой и Шмелем, как выяснилось позже, сделали то же самое. Они в тот момент были совсем на мели, думали поправить дела за счет институтской кассы и меня, и сразу облом за обломом. Так что они решили поправить свои дела где-нибудь в городе и отправились той же ночью на очередное дело. Но им снова не повезло. Еще по пути они угодили в облаву, где их и взяли и осудили совсем за другие их дела, по которым их всех троих уже несколько лет разыскивали.

– Значит, их троих арестовали, осудили и отправили на зону. А где камни спрятаны, они вам не сказали?

– Нет! – воскликнул медиум. – В том-то и дело! Я понятия не имел, где это могло быть спрятано. У Тамары? Еще у какой-то бабы? Где угодно это могло быть. Шершень всегда пользовался любовью дам, денег он на них не жалел. Вполне мог припрятать каменюки у какой-нибудь своей бабенки в огороде.

– И вы отступили?

– Ну да, я решил дождаться освобождения Шершня с ребятами. Мухе дали совсем немного, он и вышел первым, я подкатил к нему, прямо у ворот зоны встретил, но он сказал, что ничего не знает, ни про какие камни. Надо спрашивать у Шмеля. Потом я ждал, когда выйдет Шмель и пытал счастья уже у Шмеля, но с тем же результатом. Он сказал, что камни прятал один Шершень, а куда, им не сказал. И лишь когда освободился Шершень и сказал, что не понимает, о чем речь, тут я понял, что эти трое просто решили меня кинуть! Меня! Кинуть! Они хотели присвоить себе то, что принадлежало мне одному!

Епифан выглядел таким возмущенным, что и не передать.

И все же Саша рискнул заметить:

– Не вы первый, не вы последний. Когда связываешься с преступными элементами, нужно быть готовым ко всему.

Епифан злобно уставился на него:

– Правильно говоришь! Не в бровь, а в глаз!

И в самом деле он ткнул Сашу в глаз своей дубиной. Глаз остался на месте, но Епифан дал понять Саше, что задушевные разговоры считает оконченными, и приступает к основной части. И Саша очень пожалел, что не удрал от медиума, пока тот был занят своими камнями и упивался восторгом от их обретения.

– К этому времени эти трое меня уже так довели, что я был готов на все. Но одному мне с ними было бы не справиться. Это я понимал. Их трое, а я один. Ну, это я тогда так думал, потом-то выяснилось, что не так все страшно. Но тогда мне было страшно. Ох, как страшно! Я не мог упустить эти камни. Не мог! В них сосредоточилась вся моя жизнь. Я столько лет ждал! Сначала ждал возвращения камней с экспертной оценки, а она затянулась на годы. Одна экспертиза, другая, третья! Профессор Герасимов все не успокаивался, все пытался найти что-то. Не нашел, к счастью, но нервов мне эти экспертизы потрепали изрядно. Потом неудачное ограбление музея, камни были почти у меня в руках, но снова мимо. Потом я ждал, когда освободится Муха, потом дожидался освобождения Шмеля, затем Шершень! Я не мог больше выносить этого ожидания! Я весь измучился!

– Уверен, что ваши приятели последние годы тоже провели не на спа-курортах.

Когда Саша произнес эту фразу, ему послышалось, что за соседским забором раздалось негромкое хмыканье.

Саша насторожился. Кто там может прятаться? Друг или враг? Хорошо бы друг, потому что враг у Саши уже имеется.

Саша покосился на Епифана. Слышал или нет? Но медиум ничего не услышал.

Он снова зло взглянул на Сашу:

– Какое мне было дело до этих троих и их страданий? И разве можно сравнивать мое состояние нетерпения и их? Они всего лишь должны были выйти на свободу, оказаться в мире, где никто их не ждал и никому они были не нужны. А мне… А я дожидался обладания всеми удовольствиями этого мира. За эти золотые пластины я получу огромные деньги. Даже продав их всего лишь по цене металла, я уже стану богат. Но я не так прост. Я знаю людей, которым могу предложить свой товар. И они будут вести за них торг. Да-да! Я продам пластины тем, кто предложит мне за них больше денег. А дальше… Дальше все! Теплые страны. Клубы. Яхты.

– Девочки, наркотики, – пробормотал Саша.

– Да кому они нужны эти девочки? Власть! Свобода! Вот что ценно! Независимость! А это дают только деньги, и деньги большие. И эти деньги были у меня. Ну, почти были! Они были где-то совсем рядом, но я не мог до них добраться. А время так неумолимо. С каждым прожитым в нищете годом у меня оставалось все меньше времени, чтобы насладиться грядущим богатством. Постепенно я начал ненавидеть этих троих. Ну что им стоило сразу сказать мне, где спрятаны камни? Я бы своих старых друзей не обидел. Заплатил бы им всю сумму, о которой договаривались, целиком. Все равно – это капля в море, сотая… нет, тысячная… Какое там, сто тысячная часть того, что я получу за эти пластины.

Хмыканье за забором, находящимся за спиной Саши, прозвучало отчетливей. И на этот раз оно было весьма многозначительным. Но Епифан, увлеченный собственным монологом, ничего не слышал, ни на что не обращал внимания.

– А когда я понял, что они вовсе не намерены возвращать мне камни, я возненавидел этих мерзавцев всей душой! Они пожелали оставить меня с носом! Хотели оставить меня на бобах! Но я не такой простачок, каким они меня вообразили! Я тоже нашел на них управу! Я нанял себе новую команду. Нанял одного типа поумнее, кличка его Пахан, а тот нашел еще двоих тупиц на роль исполнителей. Как только Шершень сунулся бы к моему кладу, в дело вступили бы мои ребята! Стоило мне свистнуть, и мои трое бравых молодцов тут же выдвинулись бы на позицию! Да, мне это стоило денег, но не все ли равно, кому платить!

Надо понимать, Пахан – это и был тот, кого Саша с Марго знали под прозвищем Дон Карлеоне. А двое тупиц – это были Тощий и Толстый.

– Пахан сказал своим ребятам то, что сказал ему я. Что на участке спрятан клад. И еще Пахан соврал своим помощникам, что клад его. Что когда-то они с дружками клад закопали, а теперь дружки померли, надо клад будет достать. Но сделать это предстоит ночью и тайком, чтобы новые хозяева участка ни о чем бы не догадались, что происходит.

Кучи вырытой земли все равно должны были насторожить хозяев. А также тени и звуки, которые сопровождали появление чужаков. Но пока полиция бездействовала, преступникам было раздолье.

– Теперь я был сравнительно спокоен, – продолжал Епифан. – Тех было трое и моих тоже трое. Еще неизвестно, кто выиграет. Хотя известно! Выиграть должен был я! Уже выиграл!

– И нанятые вами помощники знали про клад?

– Хи-хи! Нет, всей правды я им не сказал. Рассказал Пахану про клад, который зарыт на этом участке. Обещал, что дам ему подсказку. И дал! И потребовал, чтобы они давали мне отчет обо всех камнях и булыжниках, которые зазвенят. И на этот раз я подстраховался. Я ничего не сказал этим троим об истинной цели нашей компании. Я даже не стал знакомиться с ними лично. Мы общались через интернет, этого было достаточно, чтобы скидывать им сообщения. Когда камни оказались бы у меня, я бы попросту исчез, испарился.

– У вас бы это не получилось. Пусть ваши новые сообщники не были лично знакомы с вами, но Шершень с приятелями хорошо знал, кто заинтересован больше других в поиске этих камней. Если бы ваши новые помощники обчистили бы тайник Шершня раньше самого Шершня, то вам бы первому не поздоровилось.

На этот раз хмыканье за забором прозвучало утвердительно.

Но Епифан ничего не замечал.

– Шершень! – фыркнул он. – Что Шершень? Один он мне больше не страшен! Мои чувства достигли такого накала, когда страха уже нет. Мне было все равно. Я знал, либо я забираю себе эти пластины, продаю их и до глубокой старости живу счастливо, либо… без денег я дальше жить все равно не хочу. Без денег впереди меня ждет лишь нищая и унылая старость. А я хочу славы! Я хочу денег! Хочу того, чего хотел и мой брат! И я их теперь получу! Да я на все бы пошел, лишь бы получить то, что мне причиталось по праву.

Он ненадолго умолк. И Саша, воспользовавшись короткой паузой, тихо спросил:

– Это вы их убили?

– Кого?

– Муху и Шмеля. Это сделали вы?

Саша уже догадывался, что услышит в ответ.

И все равно вздрогнул от неожиданности, когда Епифан воскликнул:

– Ну да, да! Это сделал я. И старуху вашу по голове тоже я стукнул.

– Гирлянду Амуровну?

– Да! Гирлянду! Амуровну!

– Но зачем вы на нее напали?

– Хотел, чтобы она замолчала. Что-то очень уж резво старуха принялась вспоминать, что, как и где могли копать на участке. Глубоко или неглубоко. А что еще она могла вспомнить? Я испугался, что она сейчас укажет полиции точное место, где, по ее мнению, был спрятан труп, а на деле могли оказаться камни. Вот и пристукнул зануду.

– Вы так со всеми поступаете, кто сует нос в ваши дела? – поинтересовался у него Саша. – А Баярда – великого шамана Заполярья вы тоже планировали в расход пустить?

Епифан разинул рот:

– Ты откуда про него знаешь?

Тогда Саша надул щеки и со всей отпущенной ему природой важностью произнес:

– Будь здрав, Епифан!

Медиум ахнул:

– Так это был ты? Ты ко мне в шаманской шапке и шубе приходил? То-то я потом и удивлялся, чего это Баярд по-русски с акцентом начал разговаривать, ведь чисто же со мной говорил. И в знакомстве со мной не признавался. Но ведь в тот миг я в маскарад поверил и чуть не спятил от страха. Откуда, думаю, Баярд про мои дела знает? Неужели проник своим третьим глазом? И зачем ему это нужно? Вот со страху и понес тебе всякую околесицу. Полную чушь болтал. На Софью все свалил, хотя она и не могла ничего про драгоценные камни знать. Никто, кроме меня, да Шершня с Мухой и Шмелем, про них нынче не знал. Но мне все равно было, я только и думал, насколько Баярд может глубоко в мои мысли проникнуть и как мне его получше запутать, чтобы он еще глубже не проник. Стал даже подозревать, что шаман тоже к моим пластинам свой интерес имеет. Штуки-то в монастыре за тысячи лет здорово намоленные, сколько поколений монахов перед ними медитировали. Небось, такие штуки каждому шаману силу прибавят. Только тогда вздохнул с облегчением, когда шамана лично на самолет посадил и обратно в Заполярье отправил. Так что жив твой шаман, можешь не трепыхаться.

И Епифан захихикал, а потом уже спокойно добавил, глядя на Сашу:

– Не вижу смысла скрывать от тебя правду о моих делах. Ты, парень, и сам покойник. Уйти от меня тебе уже не удастся. Поговорю с тобой немного, а потом шмякну, как тех двоих.

Саша побледнел, но взял себя в руки и сделал вид, что ничуточки не испугался.

– Ладно, Муху и Шмеля убили вы. А почему вы пощадили Шершня?

– Никого я не щадил, – с досадой отозвался Епифан. – Не достал я его. Когда они все трое освободились и я понял, что они надумали кинуть меня, мы с моими новыми помощниками день и ночь следили за ними. Днем они, ночью я. Ночь – это было самое ответственное время суток, поэтому своим помощникам я слежку ночью не доверял. Но днем мои ребята видели, как Шершень с Мухой и Шмелем крутятся возле этого дома. Я навел справки про прежнего хозяина, оказалось, что тут была хозяйка. Молодая женщина в те годы молодая, а такие всегда были легкой добычей для Шершня. Я почти не сомневался, что тут жила одна из его любовниц или гражданских жен, как он сам их называл. Сам-то я знал лишь одну из них – Тамару, она работала уборщицей у профессора Герасимова. Мечтала о замужестве. Это я сам и предложил Шершню немножко помутить с дамочкой. Думал, вдруг она будет чем-нибудь полезна. Пустой номер! Но я знал, что у Шершня есть и другие норки, где живут другие его «жены». И вот в одну из ночей Шершень с Мухой и Шмелем отправились сюда. Стали шнырять по участку. Я сразу понял, что они намереваются вскрыть свой тайник. Думал, это не займет у них много времени. Уже прикидывал, как разбогатею. Но возились они неожиданно долго. Бегали с лопатами по участку, то туда, то сюда. Я даже подумал, что они не помнят, где спрятали камни. Но потом они все-таки начали копать. Я наблюдал за ними. Я видел, что они выкопали что-то тяжелое. И Муха понес это к машине.

– И вы его убили?

– Я не хотел убивать. Хотел его просто оглушить. Вот этой самой дубиной я его и ударил. Он упал, обливаясь кровью, начал стонать, чтобы заставить его замолчать, я ударил его еще и еще раз. Думал, что он умер, а потому скинул тело в дренажную канаву. После чего заглянул в мешок, надеялся, что там мои камни. Увы! Там были лишь деньги. Жалкие ничтожные деньги! Целый мешок!

– Вам достался целый мешок денег? – удивился Саша. – И вы еще недовольны?

– Это были деньги, выпущенные до 1993 года! Дореформенные тысячи, ничего не стоящие сейчас! Бумага! Мусор! Прах! Тлен!

Епифан так разволновался, что даже начал подпрыгивать на месте. И дубиной размахивал в опасной близости от головы Саши. Тому совсем не улыбалось получить дубиной по кумполу прежде, чем услышит продолжение этой истории.

– Ладно, ладно, я понял, – торопливо произнес он. – С бумажными деньгами вам не прокатило. А как вы убили Шмеля?

– Его я ударил просто с досады. Ждал в засаде возле их машины, куда Муха должен был отнести мешок. Шмель пришел за ним, наверное, чтобы узнать, почему Муха так долго не возвращается. И тут я вскипел. Он не может подождать несколько минут! А я ждал годы! Десятки лет! И я его ударил. А когда понял, что тот мертв, оттащил его тело в гараж, тем более что машины там не было, она стояла у ворот, и сам гараж не был заперт. Идеально! Места в гараже тоже было предостаточно. Но единственное неудобство, по дороге с ног у мертвого Шмеля свалились ботинки. Они с Шершнем и Мухой всегда шли на дело, одевшись похуже. Такой у них был принцип. И тут вырядились в разный хлам. Но ничего, в гараже нашлись хозяйские шмотки, были там и ботинки. В них я и переобул Шмеля.

– Зачем?

– Просто так. Чего ему лежать там босому?

Саша не знал, как ему реагировать. Какая трогательная заботливость! Убить – убил, но ведь труп босым не бросил, раздобыл старому приятелю новую обувку.

– И стали ждать Шершня? Его вы тоже хотели убить?

– Я хотел, но… я не мог этого сделать.

– Жалость проснулась?

– При чем тут жалость? Простой расчет. Если бы я убил последнего, кто знал, где находятся камни, как бы я их получил? А вдруг Шершень явился бы снова не с тем грузом? А я бы его грохнул, как Муху, и что потом? Нет, прежде я должен был убедиться, что камни уже у Шершня. Но он прибежал к машине с пустыми руками.

– Прибежал? Почему прибежал? А! Встревожился за своих друзей? За их отсутствие?

– Плохо ты Шершня знаешь! – презрительно скривился Епифан. – Точней, вообще ты его не знаешь! Станет он там за кого-то тревожиться, кроме своей собственной персоны. Спугнули его. Хозяин из дома вышел и шмальнул для острастки. Шершень решил не рисковать и сбежал.

Видимо, это и был тот случай, когда Евгений проявил, по мнению своей семьи, просто героическую отвагу, вышел темной ночью из дома и выстрелил в воздух из бывшего отцовского травмата.

– Но прибежал Шершень назад с пустыми руками! И я понял, что пока что он ничего не нашел. Но что за беда? Теперь я уже знал, где примерно мне искать мои камни.

– Значит, камни Шершень с друзьями прятал без вас?

– Ну да! После ограбления музея мы должны были встретиться, и они бы передали мне камни. Но у Шершня возникла мысль повысить свою оплату. Пока я искал деньги, они спрятали камни в этом саду.

– И вы тут никогда раньше не бывали? Откуда же вы могли знать, где в саду бандитами закопан скелет?

– А это, заметь, совсем и не тот скелет оказался, – хихикнул Епифан. – Впрочем, я так и хотел. Когда полицейские сегодня у розария наткнулись на что-то звенящее, это могли быть мои пластины. И я струхнул, что камни снова уплывут в чужие руки. И меня как озарило. Точно я ничего не знал, но один раз Шершень меня припугнуть решил. Он мне сказал, что если я буду артачиться, то буду лежать в саду под кривой яблоней, и компания мне там уже есть. Вот я сегодня и ляпнул про кривую яблоню просто по наитию. Не был уверен, что именно в этом саду росла яблоня. Но смотри-ка, прокатило. Нашлось под ней тело. И полицейские отвлеклись от рододендрона.

– Но вы с сообщниками тоже не сразу до рододендрона добрались. Сначала несколько ночей в других местах по участку искали.

– Наверняка я не знал, конечно, где камни закопаны. Но попытаться все же стоило. Я решил так, Шершень пусть проваливает, коли он такой трус, а я останусь. Не станет хозяин всю ночь караулить, спать уйдет. Тогда я и докопаю там, где Шершень с ребятами начали. Только других ям не оказалось. А в той, откуда Муха достал мешок с деньгами, больше ничего не было.

– И два свежих трупа на участке вас не испугали?

– Нет. Живых бояться надо, а мертвых чего?

И Епифан тоненько визгливо засмеялся. А вот Саше было не до смеха, потому что он отчетливо видел, как за спиной медиума начинается новое действие.

Из-за забора соседского появилась перекошенная от ярости физиономия, которая поднималась все выше и выше. И Саша узнал этого человека. Он много раз видел его на фотографиях. И молодым, и уже таким, как сейчас. Это был тот самый Шершень, которого так боялся медиум.

Понять, к добру или к худу для самого Саши появление этого человека, юноша не мог. Одно он знал наверняка, ему от Епифана пощады ждать не стоит. И Шершня он тоже не пощадит. И коли уж так получилось, что Саша и старый уголовник Шершень временно оказались в одной лодке и им обоим грозит опасность из одного места, то и грести им теперь нужно синхронно.

И Саша решил, была не была, не станет он предупреждать Епифана о надвигающейся на него сзади угрозе. Не такой он человек, чтобы, расправившись с Шершнем, из чувства благодарности пощадить потом Сашу.