Глава 13

Голос у медиума и впрямь изменился. Он сделался низким и каким-то глухим, словно шел откуда-то из подземелья:

– Я слышу тебя, я чувствую тебя, я в тебе.

– Ты дух убитого, который покоится во дворе этого дома?

– Да.

– Где место твоего упокоения?

Последовала пауза. Кажется, дух соображал, хочет ли он, чтобы его потревожили.

Но затем все же ответил:

– Мое тело лежит в саду. Оно под корнями старой яблони.

Лана не выдержала первой и громко фыркнула:

– Пусть дух скажет точнее! Под какой именно яблоней? На участке растет пять старых деревьев. Куда ни копни, всюду их корни!

– Назови сорт яблони.

– Дерево с искривленным стволом.

– Нету у нас такой! – снова закричал Лана. – У нас все деревья прямые и стройные!

Но тут уж не вытерпела мама Марго.

– Было! Было у нас такое дерево! – закричала она. – Было! Когда мы первый раз приезжали осматривать участок, оно росло у забора! Потом муж начал приводить участок в порядок, и дерево спилили.

– Зачем?

– Оно было старое, больное, плодоносило плохо, а место занимало парадное. Вот отец и решил избавиться от него. Теперь на этом месте находится мой розарий.

Мама сказала и ахнула. Она сообразила, что слова медиума пусть и спасли рододендрон, но зато поставили жирный крест на всех ее прекрасных розах. На всех этих англичанках и француженках, выписанных из лучших питомников страны и зарубежья и каждое лето цветущих великолепными алыми, белыми, розовыми, желтыми и даже фиолетовыми цветками и целыми шапками. Не пощадят полицейские и крохотные полиантовые розочки, а также пройдутся своей грубой обувью по неженкам мускусным, от которых и слабого аромата после этого не останется.

– Мой розарий! – завопила мама, в полнейшем отчаянии вскакивая с места. – Не дам им его! Не позволю губить мои розы!

Но было уже поздно. Кроме нее все уже выскочили на улицу.

– Вон там копайте! – крикнула Лана полицейским, все еще примеряющимся к рододендрону. – Бабушка вспомнила, старая хозяйка называла ей место, где копошились преступники той ночью!

Но прежде, чем полицейские с лопатами успели наброситься на розарий, мимо них пронеслась мама Марго.

Вырвав у одного из полицейских из рук инструмент, она встала на изготовку.

– Ни с места! – рявкнула она. – Не подходить! Иначе я за себя не отвечаю!

И убедившись, что все полицейские окаменели, начала раздавать указания своим домочадцам:

– Перчатки! Воду! Много воды! Целые ведра воды!

Потом мама, поплевав на ладони, принялась неистово махать лопатой. Она напоминала хирурга, проводящего серьезную операцию и лишь время от времени отдающего сосредоточенные указания своим подчиненным:

– Марго! Тачку!

– Лана! Мешки и брезент!

Сначала полицейские, наверное, подумали, что чокнутая тетка хочет сама выкопать скелет из земли, но потом стало ясно, что она ограничилась лишь своими розами, и все вздохнули с облегчением.

Больше всех радовалась мама.

– Ничего, ничего, – бормотала она, когда комья земли летели во все стороны. – Ничего, что вы еще в цвету, мои бедняжки. Цветочки ваши мы срежем, поставим их в вазы. Кое-что еще и на черенки пойдет. А вас, мои дорогие, мои ненаглядные красавицы, я пересажу на новое место, давно собиралась это сделать, а сейчас для этого самое время. Поверьте мне!

И пока женщина не извлекла из земли все свои сокровища, она никого к розарию не подпустила. Лишь когда на месте клумбы осталась лишь покрытая глубокими воронками земля, женщина отступила.

– Все! Копайте дальше сами!

И торжественно удалилась, увозя на тачке свои сокровища.

Марго с Ланой несли особо пострадавшие при поспешном извлечении экземпляры в ведрах с водой, к которой уже был добавлен корневин для быстрого и дружного отращивания розами новой корневой системы. Роз было два десятка, и всю эту операцию по их извлечению из земли мама провернула в считаные минуты, хотя в обычное время провозилась бы несколько дней.

Когда место освободилось, полицейские вновь приступили к поискам. Щуп показал место, в котором стоило поискать. И полицейские взялись за лопаты. Они копали, но вскоре выяснили, что твердое было всего лишь корнем. Не до конца перегнивший, он так и лежал в земле все эти годы.

– Все правильно, – подтвердила мама. – Яблоню мы спилили, а корчевать землю не стали. К чему лишний труд, если корни со временем перегниют сами, да еще дадут почве дополнительное удобрение.

Новое место, которое показал еще и странный пикающий прибор, было глубже. Но полицейские не сдавались. Они копали, копали и копали.

А Гирлянда Амуровна наблюдала за ними и хмурилась.

– Вам что-то не нравится? – спросил у нее Саша.

– Не пойму, как Леночка, не выходя из дома, могла видеть, где Петр с дружками копают в ее саду.

– А в чем дело?

– С этой стороны к жилому дому у Леночкиных родителей был пристроен крольчатник. Прекрасно это помню, потому что всегда говорила, что от кроликов идет ужасный запах и лучше бы их домик перенести куда-нибудь подальше от жилища людей. Леночка из дома просто не могла увидеть мужчин.

– Наверное, Леночка все же вышла во двор. Просто вам об этом не сообщила, испугавшись, что вы станете ругать ее за отчаянность и неосторожность.

Гирлянда Амуровна вроде бы этим объяснением удовольствовалась. Но по мере того, как яма в земле углублялась, а скелета все не было, выражение ее лица делалось все более и более хмурым.

И в конце концов, пожилая женщина сердито заявила:

– Ничего там нет! Ваш медиум просто шарлатан!

Но стоило ей произнести эту фразу, как копающий в самом низу полицейский по неосторожности крикнул:

– Есть! Тут он!

Разумеется, после этого избавиться от набежавших любопытных полиции было непросто. Сколько ни повторял следователь, что тут не место для посторонних, эти самые посторонние твердили, что они тут как раз в своих правах и никуда не уйдут, пока собственными глазами не взглянут.

– Не на что там глядеть, – сказал следователь. – Ну, кости и кости.

– Человеческие?

– Да.

Больше следователь ничего объяснять не стал. И дальнейшие работы проводить тоже запретил, пока от бывшего розария не удалятся все непрошеные свидетели. И все же каждый из членов семьи и сам Саша хоть по разочку, но заглянули в яму. От глаз Саши не укрылось, как еще сильней при этом нахмурилась Гирлянда Амуровна.

– Неправильное место указал медиум! – заявила старуха. – Тут глубоко зарыто, а там кости почти под самой травой должны лежать. Стала бы Леночка в одиночку такую глубокую ямищу копать, чтобы свою догадку подтвердить, как же! Да у нее и силенок бы на это не хватило.

Саша знал, что ей ответить. Небось, Леночка была не такой уж невинной овечкой, какой представлялась она Гирлянде Амуровне. Леночка тоже состояла в банде Шершня, была полностью в курсе всех его дел. И из Питера поспешно бежала потому, что опасалась преследования со стороны полиции. И фамилию сменила не потому, что боялась Шершня с дружками, а совсем наоборот, боялась тех, кто Шершня ловил. И вовсе не из дома она подсматривала, а лично присутствовала при захоронении этого бедолаги, чьи кости сейчас белеют в земле. Вот как объяснялись нестыковки в словах Леночки и указаниях Епифана!

Гирлянда Амуровна совершенно напрасно верит каждому слову своей знакомой. Леночка постаралась обелить себя перед старухой, сказав той лишь половину правды. А это, как известно, самый худший вид лжи, потому что вычислить его бывает куда труднее.

Следователь появился в доме спустя полчаса. Извиняться за свою резкость даже не подумал, напротив, сделал им всем выговор, что они не знают, как вести себя на месте преступления.

– Значит, что мы с вами имеем… Мы имеем первое тело, которое находится в относительно свежем состоянии, ему от силы всего несколько дней. И второе тело, уже фактически разложившееся до скелетных костей, с момента убийства второго человека могло пройти и пятнадцать, и двадцать, и двадцать пять лет. Это будет выяснять экспертиза, ориентируясь на состав почвы, температуру, наличие агрессивных факторов воздействия в виде садовых удобрений и другие факторы.

– Какие удобрения на такой глубине! – возмущенно произнесла мама.

– Я сказал, и другие факторы! – пояснил следователь.

И посмотрев по сторонам, он произнес:

– А где ваша бабушка? Хотелось бы с ней поговорить. Уточнить кое-какие детали.

Все принялись оглядываться в поисках Гирлянды Амуровны. Но ее в гостиной почему-то не оказалось.

– Она в дом не возвращалась. Тут где-то ходит.

– Хорошо, – кивнул следователь. – От нее мне нужны показания ее знакомой, бывшей хозяйки дома.

– Нет, не дома, – возразила Галина Владимировна. – А только участка. Этот дом уже наш, он новый, мой муж его построил, когда купил участок у Лены Пастушкиной.

Следователь кивнул в знак того, что принял ее слова к сведению, и затем повернулся к Саше:

– Пока остальные ищут бабушку, я бы хотел поговорить также с вами, молодой человек. Можно поподробней узнать о том, что прошлой ночью привело вас в здешний гараж?

Саша объяснил, что трем женщинам было страшно одним ночевать в доме без мужчины, и Марго попросила Сашу покараулить их. Ночью он услышал в саду шум, пошел проверить и оказался у гаража.

– Там в гараже мы с коллегами действительно обнаружили следы пребывания тела. Оно пролежало там несколько дней. И приехавшие на ваш вызов и не поверившие вам сотрудники будут наказаны. Вот ротозеи! Послушай они вас, могли бы успеть перехватить тех троих, которые выгружали сегодня на заре труп у речки. Но нет, мои лентяи думали только о своих задницах, как бы их лишний раз не поднять! Удивительно, как это они еще штраф с вас не взыскали за то, что среди ночи дернули их к себе.

Саша открыл рот и тут же закрыл его. Очень уж умоляюще смотрел на него тот молодой сотрудник, который положил себе в карман Сашины деньги.

К следователю в этот момент подошел другой его сотрудник и что-то сказал.

– Да что ты? – не поверил ему следователь. – Ну, надо же, как не вовремя!

И куда-то ушел. Воспользовавшись его отсутствием, начинающий взяточник торопливо подошел к Саше и произнес:

– Спасибо тебе, что не выдал нас с ребятами. С меня причитается. Если что понадобится, обращайся. Кстати, рад познакомиться, Димон!

И пожав Саше руку, повернулся и как ни в чем не бывало собрался уходить.

Саша был вынужден задержать Димона:

– А вернуть ты мне ничего не хочешь?

– Что вернуть? Ах да!

И с величайшей неохотой Димон вытащил из кармана деньги.

– Забирай! Возвращаю! Надеюсь, теперь без обид?

Ну, что тут можно было сказать?

Саша лишь плечами пожал. Если человек сам не понимает, как дурно выглядит со стороны, вряд ли возможно ему это втолковать. К тому же в этот момент вернулся следователь, который выглядел еще более озабоченным, чем прежде.

– Значит, так, разговор с вашей бабушкой пока что отменяется. Мои коллеги нашли ее во дворе без сознания.

– Как?! Почему?

– По всей видимости, пожилой даме стало плохо, голова закружилась или что… Она упала и ударилась об асфальт.

– Ой!

– Как же это!

– Бедная Гирлянда!

– Пустите нас к ней!

Но следователь заставил все возгласы умолкнуть.

– Никуда идти не надо. Вашей бабушки уже нет с нами.

Все вокруг него стремительно побледнели, кто-то даже заплакал.

– Я имел в виду, – быстро поправился следователь, – что вашу бабушку уже увезли в больницу. Ее в кратчайшие сроки доставят к врачам. Там ей будет оказана вся необходимая помощь. А вы должны остаться со мной и помочь следствию, насколько это представляется возможным.

Саша был совсем не против. Он давно уже рвался пообщаться с полицией. Единственное, что его смущало, если рассказать про Шершня и свои подозрения на его счет, то придется упомянуть также про его друзей Шмеля и Муху. И если со Шмелем все было понятно, скорей всего, именно его тело и переместилось сегодня ночью из гаража на берег здешней речки, то с Мухой все было гораздо сложнее. Уплывший в топку крематория мужчина с татуировкой крошечной мушки на руке, мог оказаться тем самым Мухой, а мог быть кем-то совсем другим. Доказать или опровергнуть что-либо уже было невозможно.

Вот что наделали женщины, мечтающие добраться до наследства Евгения!

И все же Саша максимально откровенно рассказал об их с Марго поисках исчезнувшего Евгения. Про то, как эти поиски привели их сначала к Глафире в ее гадальный салон, потом к Софье, затем к таинственному Дону Карлеоне и двум его помощникам – Тощему и Толстому. И о профессоре Герасимове, которым так интересовался проживающий когда-то в этом доме Шершень, Саша тоже упомянул.

Услышав про Шершня, следователь даже в лице изменился.

– Кто, говорите, жил в этом доме? Шершень? Любимчик дам и вор-налетчик?

– Насчет последнего я не уверен.

– Зато я уверен! – воскликнул следователь. – Да ведь это же все меняет. Этот Шершень – известная фигура в криминальных кругах. Мастер перевоплощений! Использует самые разные имена и личины, чтобы входить в доверие к доверчивым дамочкам. Он освободился ровно три месяца назад. Освободился и сразу исчез из-под наблюдения. И так как его последнее место жительства до отсидки – это наш поселок, то ждать его появления предплагалось именно тут. Мне же не зря прислали на него бумаги. Он должен был встать на учет у здешнего участкового, но до сих пор не сделал этого.

Саша слушал, затаив дыхание.

– А в сообщниках у этого артиста ходили еще двое – клички их Муха и Шмель. Все верно, все трое очень опасные ребята. Крови не боятся. Свидетелей не оставляют. Характерная особенность у всех троих: на дело отправляются в исключительно старой и поношенной одежде.

– Зачем?

– В целях маскировки. Бродяг все считают существами хоть и подозрительными, но безвредными. Прочь прогонят, но не задержат. А преступникам только этого и надо. Хитрые и жестокие убийцы все трое. Уверен, что в этой яме лежит одна из их последних жертв, от тела которой они избавились вот таким образом.

Саша принялся соображать.

В музее, содержимым которого так интересовался Шершень, в ночь ограбления исчез охранник. Исчез начисто и с концами, что говорило не в его пользу. И долгое время полиция думала, что парень и был тем самым грабителем, который взломал сейф в бухгалтерии, а не найдя в нем денег, с отчаяния вынес хотя бы то, что посчитал ценным – камни из институтского музея.

Но теперь становилось ясно, что официальное расследование поторопилось обвинить совсем не того. И обвиняемый в ограблении охранник сам стал жертвой. Судя по всему, охранник был убит во время налета банды Шершня на институт. И тело несчастного парня все эти годы покоилось на участке загородного дома Марго и ее семьи.

Ясно, что Шершень, Муха и Шмель и были теми, кто ограбил музей в научно-исследовательском институте. И они же украли из музея ценные артефакты – два камня, покрытых древними письменами.

– И камни эти спрятаны где-то на участке, – сказал Саша следователю. – Вероятно, они лежат в могиле вместе с телом. Вы их там не находили?

– Никаких камней пока что не видели. А вот тел в могиле несколько.

– Как несколько?

– Судя по всему, Шершень с дружками хоронили тела своих жертв в одном и том же месте. Так что тела есть, а камней нет. Но я скажу ребятам, пусть будут повнимательней.

– Пожалуйста!

– А они, эти камни и впрямь такие ценные?

– Профессор Герасимов, звезда в науке с мировым именем, считал их уникальными. Он даже настоял на том, чтобы артефакты были бы помещены в музей.

– Тогда тем более поищем эти камни, – пообещал следователь.

Полицейские возились с останками до позднего вечера, но никаких камней, ни в яме, ни поблизости от нее они не обнаружили.

Уже совсем стемнело, когда эксперты закончили все фотографировать, измерять, соскребать и колупаться в получившейся на месте розария яме. Потом все эксперты по очереди выбрались из нее, бережно извлекли пластиковый пакет с останками несчастных погибших и укатили прочь.

После отъезда полиции все собрались в кухне, которая в доме Марго одновременно была и столовой, и гостиной. Одно огромное помещение на первом этаже объединяло все три в себе одном. И обычно для семьи Марго, где не очень-то ладили друг с другом, такая близость частенько напрягала. Но в данном случае, когда всем домочадцам и Саше нужно было обсудить случившееся, это было даже удобно.

После визита полиции настроение у всех было подавленное. И молчание длилось до тех пор, пока Марго с Ланой не выставили на стол целую жаровню, до краев полную горячих бутербродов. Только после этого всем стало ясно, что они не столько подавлены, сколько голодны.

– За целый день макового зернышка во рту не было, – пожаловалась Галина Владимировна, первой придвигая к себе тарелку.

Масла в бутерброды хозяйки не пожалели, и теперь оно заманчиво шкворчало на разогретом металле. Слой белого хлеба снизу превратился в хрустящую корочку, поверх него лежали кружки трепещущей розовой ветчины, поверх нее – сыр, и все это в духовке аппетитно подрумянилось, запеклось и выглядело, и пахло очень даже привлекательно.

Марго настояла на том, чтобы Барона тоже впустили в дом, и теперь пес крутился возле стола, надеясь, что и ему тоже перепадет от людей кусочек чего-нибудь вкусненького.

Все расселись за столом, и тут Лана спохватилась:

– А где же медиум?

– Уехал с полицейскими.

Саша поднял голову, собираясь возразить. Саша, который лично провожал следователя до машины, мог поклясться, что Епифана с полицейскими не было. Но, с другой стороны, никто же не удерживал его тут силой? Свою работу он выполнил. Странно, конечно, что медиум уехал, не дождавшись вознаграждения.

Саша открыл рот, чтобы об этом сказать, но тут перед ним появился блестящий от растопленного масла бутерброд, и его рот оказался занят более приятным и благодарным делом.

Когда все, включая Барона, насытились, то и настроение у всех улучшилось.

– Завтра надо будет проведать Гирлянду Амуровну в больнице.

– Бедная! Как она так умудрилась упасть?

– Годы уже не те. Храбрится старушка, но все мы понимаем, когда человеку стукнуло девяносто, он уже не тот, что в двадцать. Оступилась, не удержала равновесия, бывает.

– Медиум ваш вообще гад оказался, – неожиданно вставил свое словечко Жоржик, который вместе с сестрой сидел за столом со взрослыми.

Все с удивлением взглянули на мальчика.

– Почему ты так говоришь?

– Это ведь мы с Аней бабку Гирлянду нашли, полицейские уже потом прибежали, когда мы их позвали.

– А перед этим мы с Жоржиком в саду были, – добавила Аня.

– И что вы там делали?

– Смотрели, что полицейские там делают.

Когда детям это надоело, они пошли домой. Но так как мать с бабушкой запрещали им ходить в сад, пока там полицейские, то дети решили схитрить и придумали обогнуть дом по периметру и вернуться домой, как бы зайдя с улицы.

– А Епифан этот как раз перед нами шел.

– Он не мог не видеть, что Гирлянда упала.

– Видел, что она в крови на земле валяется, а никому не сказал.

– Подожди! – перебил мальчика Саша. – Как на земле? Разве не на дорожке она лежала?

Возле дома была забетонирована широкая дорожка, которую по краю еще и декорировали цветными кирпичиками.

Когда Саше сказали, что Гирлянда Амуровна ударилась головой, он думал, что она ударилась именно о бетон. А теперь получается, что старуха упала в мягкую траву. Обо что она ударилась там?

– Никаких камней там не было, – заявил Жоржик. – Там всюду травка. И после снега раскисло и стало совсем мягко.

Саша нахмурился. Что же получается? На Гирлянду Амуровну напали? Это не был несчастный случай? Старушка не просто оступилась, она упала, потому что ее ударили по голове? Но кто? Епифан? Но какой мотив у медиума нападать на совершенно постороннюю ему старуху?

– Мы с Аней сразу подбежали к Гирлянде. Хоть она и жадина, конечно, но не чужая нам. Увидели, что бабка еще дышит. Увидели, что голова у нее в крови, и сразу подумали, что Епифан за помощью побежал. А потом, когда сами уже стали полицейских звать, то поняли, что медиум никому ничего не сказал.

– Может, Епифан ее не увидел?

– Как же! – фыркнул Жоржик. – Он прямо перед нами в дом шел. Обязательно должен был миновать Гирлянду.

– Может, она уже после того, как Епифан мимо нее прошел, оступилась и упала?

– Все равно он должен был услышать, как она вскрикнула.

– Вскрикнула?

– Ну да, – подтвердила Анечка. – Она же совсем близко от нас была, всего-то за угол завернуть. Так что мы ее возглас слышали. И как упала, тоже слышали. Раз мы слышали, то и Епифан должен был тем более услышать. Он же перед нами шел!

– Может, он снова в свои мысли погрузился. Я заметила, что он вроде как не в себе сделался, когда полицию у нас в саду увидел.

– Или с духами разговаривал, вот и не услышал.

– Ладно, – обиделся Жоржик. – Оправдывайте его, если хотите.

– А для нас он как был гадом, так гадом и останется! – тоже с обидой воскликнула Анечка. – Не слышал он! Как же!

И дети в оскорбленных чувствах умчались к себе наверх.

– Где вы вообще этого медиума нашли? – спросила у Марго ее мама.

Саша уже не услышал, что ответила Марго, в этот момент ему позвонил следователь.

– Моя догадка подтвердилась, – сказал он. – Найденный сегодня у речки труп с татуировкой насекомого на шее – это Никитин Владимир Николаевич, сообщник Шершня по кличке Шмель.

– И он убит!

Мысль у Саши заработала. Значит, если Шмель был тем трупом, который он видел в гараже, то сгоревший в топке крематория труп мог оказаться Мухой. И даже почти наверняка, это он и был. Неспроста у него была татуировка на том самом месте, что и у Мухи – второго сообщника Шершня. И убит он был, если верить Дону Карлеоне там же, где и Шмель, в саду у дома Марго. Но где же в таком случае, сам Шершень? И не он ли и избавился от двух своих сообщников, не пожелав делить с ними украденную пятнадцать лет назад добычу?

– Они трое освободились одновременно? Я имею в виду, Шершень, Муха и Шмель?

– Нет. Сроки у всех были разные. Муха получил меньше остальных, он вышел еще десять лет назад. Шмель освободился через два года. Самый солидный срок был у Шершня, но это и справедливо, главарем банды был именно он. Он решал, что и кого они трое будут грабить. А Шмель и Муха были у него всего лишь на подхвате.

– Значит, Шершень может быть сейчас где угодно? Даже может бродить вокруг дома?

– О том и речь! – произнес следователь. – Если Шершень до сих пор не заполучил того, за чем приходили в сад эти трое, то запросто появится снова. Наглости у него хватит. Высылаю вам его свежую фотографию, сделанную на момент освобождения преступника. Если вы его увидите, сами ничего не предпринимайте, немедленно звоните мне. Помните, этот человек крайне опасен.

– А нельзя ли выделить охрану или хотя бы наблюдателей?

– Нельзя! – отрезал следователь. – Людей катастрофически не хватает.

– Хорошо, – произнес Саша, хотя ничего хорошего он в этом не находил. – Я все понял.

Фотография Шершня пришла ему через минуту. Марго как раз заканчивала объясняться со своей мамой по поводу медиума Епифана.

Саша с любопытством взглянул на фотографию. Он очень надеялся, что увидит черты кого-то знакомого. Например, Шершнем мог оказаться Дон Карлеоне или даже тот же Епифан, чьи действия и впрямь выглядели подозрительно.

Конечно, в молодости Шершень, он же любовник Тамары и гражданский муж Леночки Пастушкиной, не был похож ни на одного из этих людей. Но ведь люди с годами меняются, в том числе и внешне, и иногда эти изменения очень сильны. Может, теперь Шершень стал похож на кого-то из них?

Но нет, с фотографии на Сашу смотрело легко узнаваемое лицо «профессора Герасимова». За пятнадцать лет Шершень почти не изменился. Складок на лице стало побольше. Глаза запали поглубже. Но и только. И Саша готов был поклясться, что раньше он этого человека никогда не встречал. Нет, лицо Шершня было ему незнакомо.

Марго по-прежнему объяснялась с мамой, теперь уже по поводу Саши, который вызвался помочь в частном расследовании, но до сих пор не сделал ровным счетом ничего, чтобы уберечь их семью от новых несчастий.

Испугавшись, что дело сейчас дойдет и до Барона, чье присутствие хозяйка тоже могла счесть раздражающим фактором, бутерброды собака ест, а толку от нее никакого, Саша поспешно покинул общую залу и вышел с Бароном в сад.