Глава 11

Тамара вернулась не сразу. Она где-то бродила около получаса, но потом все-таки спохватилась и пришла за сумкой. Наверное, она думала, что друзья уже ушли и она спокойно сможет забрать свою сумку у официанта. Но, увидев, что они все еще тут, снова убегать не стала. Напротив, подошла и извинилась:

– Простите за мое глупое поведение. Но увидела лицо Пети, и… нахлынуло.

– Вы были с ним близки?

Тамара кивнула:

– Пожениться собирались. Он меня со своей семьей водил знакомиться. И… вдруг исчез!

– Это бывает.

– И братья его тоже исчезли! А квартира, где они жили, съемной оказалась. Я хозяйку квартиры разыскала, она очень недовольна была таким поведением жильцов. По ее словам, они ей еще и что-то там должны по квартплате остались. С меня их долг взыскать хотела. Ха-ха! Не на ту напала! Кто мне был этот Петя? Добро бы еще муж законный, а так что, жених. Исчез – и поминай как звали.

– А вы пытались его разыскать?

– Пыталась. Толку-то? Петр Николаевич Смирнов не такое уж редкое имя, не находите? Знаете, сколько мне их справочная система по всей стране выдала? Сотни! Только у нас в городе больше десяти человек проживало. Для очистки совести я их всех посетила, но моего Пети среди них не оказалось. Да и вообще, если говорить откровенно, документов его я никаких не видела. Может, он вовсе не Смирнов был никакой и не Николаевич вовсе.

– А может, и не Петр его звали?

– Нет, насчет имени сомнений у меня нет. И откликался всегда, и братья так к нему обращались. И по телефону ему звонили, я слышала, как он разговаривал, собеседники его Петром называли. Тут сомневаться не приходится. Но по одному лишь имени человека не найдешь, особенно если не знаешь, где родился, где вырос, из какого города к нам в Питер пожаловал.

– А братья его? Вы говорите, у вашего Петра было два брата?

– С ними еще более глухая история. Про них, считайте, я кроме имен вовсе ничего не знала. Да и были мы у них в гостях всего один раз. Так-то Петя все больше у меня ошивался. Оно и понятно, я одна живу. А они там в тесноте ютились. Квартира, которую они снимали, была двухкомнатная, а их трое. Одному комнату, другому комнату, а третий брат получался ни к селу, ни к городу. Вот Петя у меня и жил. Ничего не скажу, деньгами он меня не обижал. И по хозяйству помогал исправно. Мы с ним даже один раз к профессору ходили, я окна мыла, Петя воду мне таскал. Очень доволен был, все говорил, как для него, как для автора книги про Герасимова, важно окунуться с головой в быт профессора.

– Это он вас попросил взять его с собой к профессору?

– Не попросил, а предложил. Предложил мне свою помощь, а я ее приняла.

Но, как ни крути, а инициатива исходила именно от этого «автора». Саша даже не сомневался в том, что некий Петр Николаевич был таким же писателем, как и они с Маргошкой. Этому человеку по какой-то причине нужно было втереться в окружение Герасимова. И для этой цели им была выбрана мечтающая о замужестве Тамара. Несколько прогулок по ночному городу, пару визитов в ресторан, и вот уже Петр Николаевич ходит в женихах у этой женщины. И на правах своего человека вхож в дом профессора.

Вот только зачем этому «Петру Николаевичу» понадобился профессор?

Между тем Тамара продолжала рассказывать:

– В общем, все у нас хорошо с Петей было. Заявление в ЗАГС со дня на день собирались подать. И вдруг он исчез! И как говорят в народе: «Пришла беда – отворяй ворота». Как из дырявого мешка посыпались на меня несчастья. Петя исчез. Потом ограбление это случилось. Камни сперли. Профессор от огорчения совсем слег, больше уж не вставал, должно быть, от огорчения и помер, а я с его смертью лишнего приработка лишилась. Вот сколько всего!

– А что за ограбление?

Но Тамара была в своих воспоминаниях и вопроса просто не услышала.

– Да! – воскликнула она. – И еще у меня после исчезновения Пети книжка пропала. До кучи уж!

– Книжка. Ну и что, книжка? Подумаешь! Нашли, о чем горевать. Книжка!

– Это смотря какая книжка, – не согласилась с ним Тамара. – А эту книжку мне сам профессор дарил. Можно сказать, единственная о нем память. С дарственной надписью была книжка. «С уважением и признательностью за вашу помощь!» Вот как там было написано.

– И она у вас пропала?

– И пропала!

Уж не эта ли книжка нынче пылилась на полке у Галины Сергеевны – соседки Марго? Надпись та же самая. И получила ее соседка из рук того самого жениха Тамары.

– Может, ваш жених прихватил книжку? Ему ведь свой собственный труд накропать предстояло. Вот и взял как образец для подражания.

– Все может быть, – вздохнула Тамара. – Теперь уж не спросишь. Не сумела я кавалера удержать, так и кукую до сих пор свои дни в одиночестве. А все-таки странно, как внезапно Петя исчез. И братья его туда же. Одного Павел звали, другого Матвей. Красивые такие ребята. Все трое, словно на подбор. Роста среднего, но сложены ладно, смуглые, черноволосые, глаза, словно черный огонь!

– Смуглые? – насторожился Саша. – Все трое?

– Очень симпатичные. И татуировки их ничуть не портили. Да и маленькие они у них были, совсем незаметные.

Саша всем телом почувствовал, как напряглась сидящая рядом с ним Марго. От нее прямо вибрации пошли.

– Татуировки? – переспросил он, изо всех сил стараясь, чтобы не дрогнул голос.

Стоит Тамаре заподозрить, что им движет не праздное любопытство, практическая сметка возьмет в ней верх, и она потребует от сыщиков еще какой-нибудь услуги или объявит о новой таксе за свой рассказ. Но увлеченная своими воспоминаниями Тамара ничего не заметила:

– У всех трех братьев были сделаны на теле татуировки. У Матвея – муха на руке, где большой палец переходит в ладонь. Совсем крохотная мушка, между пальцами пряталась. У Павла был шмель на шее, как раз в самой складке, его и разглядеть было можно лишь в тот момент, когда Павел голову от вас поворачивал.

– А у вашего жениха, наверное, тоже была татушка?

– У моего Пети был набит шершень. Я сначала его за осу приняла, братья меня на смех подняли. Шершень это был.

– А где?

– Такое место особенное, – замялась Тамара. – Под левой ягодицей. Когда Петя стоял даже голый, совсем не видно. Лишь когда садился, только тогда татуировка и бросалась в глаза.

– И зачем им были нужны такие татуировки? Почему именно насекомые?

– Я спросила, они сказали, что такие прозвища им дали в детстве друзья. Муха, Шмель и Шершень. Когда братья выросли, решили в память о тех днях сделать себе татуировки. И красиво, и память, и в глаза не бросается.

– Понятно. Спасибо за рассказ. Вы нам очень помогли.

И Саша выложил две тысячные бумажки.

– Да я ведь ничего про профессора вам и не рассказала! – смутилась Тамара, но деньги со стола взяла.

Марго проследила взглядом за тем, как деньги исчезли внутри кошелька женщины, и сказала:

– Вы что-то про ограбление еще говорили.

– Да! – спохватилась Тамара. – Вот страх-то был! Незадолго до смерти профессора у нас в институте случилось ночное ограбление.

– Там имелось что-то ценное?

– Сначала все подумали, что грабители покушались на зарплату сотрудников, которую не успели раздать накануне. Но потом оказалось, что деньги вечером кассир вернула обратно в банк, в нашем институтском сейфе в бухгалтерии было пусто. Тогда вспомнили про музей. Сопоставили открытые двери и отсутствие ночного охранника. Стали проверять музейную экспозицию. И вот тогда-то и выяснилось, что пропало несколько экспонатов.

– Что именно пропало? Помните?

– Собственно говоря, ничего особенно ценного. Какие-то булыжники исчезли.

– Булыжники?

– Ну, камни. А если еще точнее, то это были плиты с иероглифами, которые профессор привез из своей последней экспедиции в Тибет.

– Они были ценные?

– Наверное, для кого-то они и представляли ценность. Профессор Герасимов над ними трясся, как не знаю над чем. Но я лично не хотела бы видеть эти каменюги у себя дома. Сколько раз с них пыль вытирала, столько раз у меня мороз по коже. Подумать только, из-за них погиб совсем молодой человек. Выкинуть их и забыть! Нет, приволокли зачем-то. Через полшара тащили на себе. Тьфу!

– А кто погиб?

– Один из учеников профессора. Нашел где-то эти камни, приволок их в одиночку, а потом погиб.

– А куда именно они ездили на Тибете? Вы не помните?

– Помню только, что с этой поездкой профессора было сопряжено огромное количество сложностей. Местность там была какая-то крайне закрытая для посторонних. Называлась она вроде как Плодородная долина, только на местном языке. И еще помню, что вроде бы там жил король Тибета или кто-то в этом роде, тоже очень важный персонаж, и поэтому проникнуть туда чужаку было просто так невозможно. И вообще невозможно, но для Герасимова сделали исключение.

– Почему?

– Потому что очень его уважали как ученого и знатока тех мест. Профессору было уже за восемьдесят, очень преклонный возраст. И хотя он был еще очень бодр, прямо иным шестидесятилетним фору мог дать, все равно для него такая дальняя экспедиция была уже тяжеловата. Но он пересилил себя, поехал, потому что без него ничего вообще бы не получилось. Только авторитет профессора заставил правительства трех стран открыть путь в эту местность.

– Откуда же взялись такие дипломатические сложности?

– Индия и Китай в тот момент не могли поделить между собой эти места. Кроме того, имелось независимое и непризнанное правительство самого Тибета, которое вообще и в принципе не желало никого видеть в тех местах. Но что Индия, что Китай – оба государства дружили с СССР и всячески хотели эту дружбу укреплять. Так что экспедиции выделили военное сопровождение, и вот таким образом научная экспедиция смогла проникнуть в те места.

Хорошенькое дело, на штыках военных ученые сумели проникнуть в эту Плодородную долину. Что же там такое было ценное, что никому, кроме военных, это было не под силу? И что это были за камни, которые профессор в итоге приволок в страну и поместил в музей?

– И все равно плохо все вышло. Несмотря на все предосторожности, несмотря на эскорт военных, засевшие в горах партизаны, желающие видеть свой Тибет свободным и независимым, сделали несколько вылазок. И в одной из них погиб ученик Герасимова – некий Коля Ярцев. А эти плиты, которые потом украли, они как раз и были его вкладом. Потому-то профессор так и сокрушался, когда их украли. Что ученик его за эти каменюги, можно сказать, жизнь свою отдал во имя научного открытия, а он профессор не только открытия этого не сделал, но и каменюки упустил. Со всех сторон получается, что подвел он своего Колю, не оправдал возложенного на него учеником доверия.

– А что за Коля? Можно о нем поподробнее?

Но тут уж Тамара не сплоховала. Заметив неподдельный интерес слушателей к ее рассказу, она твердо заявила:

– Рассказ про Колю – это уже по отдельной цене.

– Ладно. Сколько?

– Три!

– Вы чего? – возмутился Саша, поднаторевший в общении с уборщицей. – За профессора – две, а за какого-то там его ученика сразу три? Где профессор, а где тот ученик! Мы про этого Колю Ярцева вообще можем ничего не писать. Кто он такой? Камни приволок? Подумаешь.

Возмущение Саши заставило Тамару устыдиться.

– И то правда, – пробормотала она. – Где профессор, где ученик… Тогда тысячу! Годится?

Саша с Марго кивнули. Знала бы жадная до денег Тамара, что они заплатили бы и три, и пять, и даже десять, не уступила бы так легко.

Но Тамара уже спешила отработать свои деньги:

– Коля Ярцев был сиротой, – рассказывала она. – Воспитывался он в детском доме. Из родни имел одного брата. Но тот пошел по дурной дорожке, а вот Коля был мальчиком хорошим, умненьким и прилежным. В последних классах его усердие отметила их классная руководительница, пожалела паренька и взяла над ним опеку. Она же подтянула его по всем предметам, так что Коля без труда поступил в институт, хорошо учился и попал на практику к профессору. Тот способного паренька тоже отметил и взял с собой в экспедицию. Вообще-то никто от юноши больших подвигов не ждал. И в задачу Коли главным образом входила переноска тяжелых предметов да установка и уборка палаток на местах стоянок. Еще он отвечал за провиант. Но Коля все же сумел проявить себя, приволок эти плиты. Отсутствовал несколько дней, вместе с ним исчезли запасы сахара, чая и сгущенки. А потом Коля вернулся в лагерь, с двумя каменюками в руках. В каком уж монастыре он их раздобыл, так и осталось загадкой, потому что почти сразу же после триумфального возвращения Коли с плитами в лагерь, партизаны совершили свой налет. Было несколько раненых и один убитый. Этим убитым и оказался Коля Ярцев. Так что домой вернулись не все. И с тех пор у профессора Герасимова к этим плитам было особенное трепетное отношение. Много лет он добивался то одной, то другой экспертизы, которые могли бы доказать подлинность этих камней. Именно профессор настоял на том, чтобы плиты поместили в институтский музей. Другие ученые были против. Никто из них не мог объяснить происхождение этих плит. Язык, которым они были покрыты, вроде был похож и на тибетский, и на китайский, и даже на индийский. Но только похож. А понять, что написано на этих плитах, было невозможно. Сплошная галиматья получалась, если переводить каждое слово в отдельности. Возникла даже гипотеза о подделке, но так как никто не мог объяснить, кому могло понадобиться сооружать такую тяжеловесную подделку, то версия эта тоже заглохла. А сами камни отправили на экспертизу в Москву. Долго их назад не присылали, и ответа тоже не было. Правда, когда камни вернулись из Москвы, то наши все за головы схватились. Потому что вернулись эти камни с очень нелестным отзывом. Мол, чистой воды барахло. Стыдно, граждане, что сами этого не понимаете. Тогда наши ученые предположили, что местные жители в тех горах просто захотели немножко подзаработать на доверчивых иностранцах, вот и всучили Коле такую подделку.

– А как выглядели эти камни?

– Ну, размером они были где-то с том Советской Энциклопедии, только немного потолще. И всего их было две штуки. Каждая весила килограммов по десять, если мне не изменяет память.

– А цвет?

– Серые они были. Если бы не эти письмена, которыми они были покрыты, то камни и камни. Если по мне, то они были похожи на бетонные блоки, тяп-ляп вылепленные.

– А буквы на них были написаны или выбиты?

– Написаны красной краской. Состав ее определить не сумели. Какой-то растительный краситель. Но вообще, камни эти все вокруг считали подделкой, которую соорудил Коля Ярцев, чтобы еще больше втереться в доверие к профессору. Но сам профессор эту версию категорически отрицал, для него Коля стал кем-то вроде мученика во имя науки. Никому не позволено было говорить о нем плохо. Что вы! Профессор так трепетно относился ко всему, что касалось Ярцева. Например, после возвращения в вещах Коли было найдено письмо, адресованное его брату. Так, что вы думаете, профессор много лет разыскивал этого человека и все-таки нашел и вручил письмо адресату! И профессор даже добился, чтобы в институте внизу была бы установлена мемориальная табличка, на которой указано имя Коли.

– Даже так?

– Не верите, вернемся в институт, я вам сама ее покажу!

В холле института Тамара подвела друзей к стене, напротив входа. Она была украшена многочисленными медными, латунными, железными и даже каменными и керамическими табличками, повешенными тут в разное время. Некоторые были написаны еще через «ять».

– Тут указаны годы жизни, имя Коли и его фотографический портрет.

И Тамара встала рядом с друзьями, глядя на эту табличку.

Саша всматривался в фотографию и думал, что глаза этого Коли Ярцева ему напоминают еще чьи-то. Но вот чьи?

Тамара тоже сначала стояла молча, потом она вздохнула:

– Сколько ни гляжу на фотографию этого Коли, всегда почему-то о своем Пете думаю. А ведь Колю я никогда при жизни даже не видела, пришла работать в институт уже гораздо позднее. И про Колю лишь слышала по рассказам других. Может, это происходит потому, что у Пети был друг, удивительно похожий на этого Колю? Один раз они даже приходили ко мне вместе. И этот друг тоже интересовался погибшим Колей Ярцевым. Но что я могла ему сказать? Только то, что знали все вокруг. Может, они были родственники? Тогда интерес этого мужчины становится понятным.

– А как его звали?

– Вот этого не помню. Емеля? Емельян? Вот крутится в голове, а поймать не могу. Может быть, Евдоким? Нет, тоже не то. Или Феофан? Простите меня, но сейчас я не вспомню.

И, снова взглянув на табличку, она едва слышно произнесла:

– А хорошо, когда можно так просто постоять в тишине, подумать о прошлом… Не правда ли?

Друзья кивнули. Но долго Тамаре не позволили наслаждаться отдыхом. Появился тот самый Семен Семенович, который и отправил друзей к Тамаре.

Он увидел уборщицу в холле и воскликнул:

– Тамара Андреевна, голубушка, почему же вы тут-то стоите? Собрание в актовом зале давно закончилось, на улице снег растаял, люди грязи нам на своей уличной обуви нанесли, картошку сажать можно! Все по институту бегают, вас ищут, а вы тут! И за что же мы вам деньги платим? Немедленно берите швабру в руки и вперед! Мыть пол! Лично загляну через полчаса и проверю. Будет хоть одна песчинка, останетесь без квартальной премии!

Тамара ойкнула и трусцой понеслась наверх в сторону актового зала.

Но на полпути она остановилась, оглянулась назад и сказала:

– Кстати, то ограбление в нашем музее долго расследовали, но полиция сочла его делом рук охранника, который дежурил в институте в ту ночь. Парень-то после этого ограбления таинственно исчез, попросту сбежал. И полиция решила, что парень сперва хотел ограбить бухгалтерию, а когда денег там не обнаружилось, с горя взял из музея то, что профессор неоднократно называл своим самым главным сокровищем. Камни ничего не стоили, но охраннику-то об этом откуда было знать!

И она убежала. А друзьям не оставалось ничего другого, как поблагодарить Семена Семеновича за содействие и выйти прочь.

В дальнейших планах у Саши было выяснить побольше про Николая Ярцева. Пока что это был единственный персонаж в их истории, не считая самого профессора, про которого было хоть что-то точно известно.

Марго плотно зависла на просторах Сети.

– Ты знаешь, – произнесла она внезапно, – как с местного наречия переводится Мустанг?

– Нет. А как?

– Плодородное плато или плодородная долина!

Саша даже притормозил от волнения.

– Выходит, профессор Герасимов в свою последнюю экспедицию отправился именно туда? В Мустанг?

– Если Плодородная долина, о которой говорила Тамара, это Мустанг, то да, туда Герасимов и ездил.

– Выходит, мы были правы, когда подозревали, что покойники и сокровища возле вашего дома каким-то образом связаны с этой страной?

– И вспомни, что рассказала Тамара про татуировки у братьев ее «Пети». У одного из них была татуировка в виде шмеля, у другого в виде мухи. А на трупах, которые оказались возле нашего дома, были именно такие татуировки. И именно в тех самых местах. У основания большого пальца и на шее!

Саша кивнул:

– Да, я принял татуировку за пчелу, но это вполне мог быть шмель. Теперь я даже понимаю, что это точно был шмель. Значит, нас навестили братья жениха Тамары – Пети? Эти двое погибших – Матвей и Павел?

– О том, что эти двое – Муха и Шмель – братья «Петра Герасимова», мы знаем лишь с его собственных слов. А как уже ясно, верить этому человеку на слово не стоит. Он аферист и мошенник. Сколько у него личин! «Петя», жених Тамары, «профессор Герасимов», муж Леночки Пастушкиной и еще неизвестно кто, и неизвестно чей муж и жених. Одно ясно, этот человек – отъявленный мошенник и врун. И совсем не факт что те двое с татуировками в виде мухи и шмеля были его братьями.

– Тамара упоминала, что все трое были по-хожи.

– А потом выразила сомнение, что ее Петя говорил ей правду насчет своих братьев. Были бы так уж похожи, не засомневалась бы в словах своего жениха.

Саша помолчал, а потом произнес:

– Мне кажется, что теперь тебе пора писать Лене Пастушкиной. Информации об ее гражданском супруге у нас собралось предостаточно. Посмотрим, что она нам ответит на его счет.

– Ты предлагаешь, это сделать мне?

– Ты же ей не чужая. Все-таки живешь в ее доме.

– Того дома давно нет.

– Ну, на ее земле. По крайней мере, она поймет, кто ты такая. А я? Как представлюсь ей я?

Марго была человеком покладистым. Долго не думала, написала Лене Пастушкиной – Ефрюшкиной. И друзья стали ждать ответа.

Саша ставил на то, что Лена не ответит вовсе. Марго считала, что Лена прочитает, обдумает и лишь тогда что-нибудь напишет.

Как ни странно, Лена написала почти сразу. Было ясно, что она начала строчить ответ, едва прочитав сообщение:

«Все эти годы, с самого момента моего бегства из Питера, – писала Лена, – я ждала чего-то в этом роде. Сменила фамилию и первые годы пряталась от всех, потом немного осмелела, высунулась, и вот результат, меня вы все-таки нашли. Но я вам ничем не могу помочь. Про человека, с татуировкой Шершень на попе, я ничего не знаю».

И это было все. На этом сообщение заканчивалось.

– Надо с ней нормально поговорить. Спроси у нее номер скайпа.

Марго написала. После некоторого колебания Лена ответила.

– У нее вайбер.

– Звоним!

Лена оказалась женщиной миловидной, но разговор про Шершня ее заметно нервировал:

– Да, он был моим гражданским супругом, но я давно похоронила для себя этого человека. Теперь у меня другой мужчина, тоже не подарок, но по сравнению с Шершнем все они кажутся мне прекрасными принцами. Хотя бы за это ему спасибо. А вам я ничем не могу помочь. Ни его настоящего имени, ни того, чем он занимается или занимался со своими дружками, я не знаю и знать не хочу.

– Но вы с ним жили. Как же так?

– Ну и что… жили… подумаешь! Ему просто было удобно, что у меня свой дом. Он чувствовал себя там очень вольготно. А вот я находилась на положении почти пленницы. Он постоянно мне врал, запугивал, угрожал. Подозреваю, что Шершень, который просил звать его Петром, замешан в чем-то криминальном. Я даже уверена в этом. И этот человек пугал меня. И когда он внезапно исчез, я тоже решила исчезнуть. Боялась, что он вернется и снова начнет давить на меня. Поэтому и продала вам свой дом так дешево, потому что очень спешила исчезнуть. Никому из соседей не оставила своих координат. Уехала в другой город, сменила фамилию и теперь живу счастливо и знать ничего не желаю о том человеке, который называл себя Шершень.

– А что предвосхищало исчезновение Шершня? Это вы хоть помните?

– Ничего, – ответила Елена, но как-то очень уж торопливо у нее это прозвучало. – Ничего не предвосхищало. Просто однажды вечером Петр куда-то уехал. Куда, зачем, он мне не объяснял. Не было у него такого, что-то мне объяснять. Ночью вернулся не один, а со своими дружками. Они о чем-то немного поспорили, потом ушли во двор к забору. Что они там делали, я не знаю, но утром я нашла в сарае лопату со свежей землей. Поэтому думаю, они что-то закапывали. Но тогда ночью, закончив копать, они снова уехали, снова ничего мне не объяснив. Шершень лишь велел мне никуда не исчезать, сидеть и ждать его возвращения. И все! Больше я никого из них никогда не видела.

– Вы так сильно испугались, что даже сбежали. Чего вы испугались?

– Ничего! – воскликнула Елена. – Я ничего больше не знаю! Я вам уже все рассказала. Отстаньте от меня. Не звоните мне больше!

И связь с ней прервалась. Похоже, Елена просто отключила ее. Больше она на вызовы не отвечала. И стало ясно, что общаться с ними женщина категорически не желает.

– Вот так, – произнес Саша. – Все предельно просто. Елена Пастушкина, нынче Еврюшкина, ничем нам не поможет. Она порвала со своим прошлым и не желает, чтобы оно ее тревожило.

– Одно ясно, этот жених Тамары и гражданский супруг Лены Пастушкиной – тот еще проходимец.

– И его интересовал настоящий профессор Герасимов.

– И одновременно с исчезновением жениха Тамары у них в институте случилось ограбление. Из музея были похищены экспонаты, которым профессор придавал большое значение. Их исчезновение до такой степени подкосило старика, что он даже слег. Почему?

– Значит, эти камни и впрямь были чем-то очень ценным.

– Ценным! Сокровище! Клад! Улавливаешь взаимосвязь?

– Думаешь, эти трое – Муха, Шмель и Шершень и были теми, кто ограбил музей?

– Жених Тамары – это Шершень, он все разнюхал, много раз бывая у Тамары на работе. Ему не составило труда выяснить, какая в музее охрана, как ее нейтрализовать. И затем он привел своих сообщников, и все вместе они вынесли эти камни.

– Вероятно, первоначально их целью была касса бухгалтерии, в которой должна была находиться зарплата сотрудников. Но там разбойникам не повезло. И тогда Шершень вспомнил, как ценил профессор эти камни, и все трое отправились в музей, решив хоть что-нибудь прихватить с собой, чтобы не так обидно было.

– А потом?

– Привезли домой к Шершню, верней, домой к Елене Пастушкиной, спрятали и… и забыли.

– Вот именно. Забыли. Уехали. Исчезли. И почему спустя столько лет снова появились?

– Появились, чтобы быть убитыми. Не забудь этого!

– Убиты пока что Шмель и Муха. Судьба Шершня нам неизвестна. Вполне возможно, что это он и порешил своих сообщников.

– Зачем?

– Делиться не захотел, вот зачем. Пришли они за своим кладом все втроем, потом Шершень сообщников прикончил и исчез.

– А потом появились Дон Карлеоне с Толстым и Тощим и утилизировали трупы? А они откуда узнали, что у нас на участке спрятано что-то ценное?

– Может, кто-то из этих двух насекомых проговорился?

– Возможно. Но так или иначе, Муху и Шмеля теперь уже не спросишь. Единственный, кто еще может знать подробности, – это Шершень. Эх, знать бы еще, где искать самого Шершня!

Пожелание Саши исполнилось куда быстрее, чем он рассчитывал. Стоило ему произнести эту фразу, как у Марго зазвонил ее телефон.

– Это мама. Наверное, что-то снова случилось.

Марго оказалась права. Мама ее была на грани истерики.

– Не помогло! – закричала она, едва дочь ей ответила. – Никто из них троих не помог! Ни поп, ни мулла, ни раввин! У нас на участке полиция, и они нашли очередной труп!

Марго пыталась выяснить подробности, но ее мама была в таком состоянии, что разговаривать нормально не могла. Она лишь кричала и требовала, чтобы дочь привезла ей экзорциста, мага, колдуна-вуду, кого угодно, лишь бы прекратить этот поток мертвых тел у них в саду.

– В общем, без шамана домой даже не возвращайся!

Так мама закончила свою речь и бросила трубку. А растерянная Марго взглянула на Сашу. Она явно не представляла, что ей делать. Но у Саши быстро созрел план. Он знал, кто поможет Марго и ее матери избавиться от череды трупов. Знал и собирался использовать свои знания во благо этим бедным женщинам.