Дети одного отца

1

Как смерч, несущий разрушение и гибель всему живому, зарождается в грозовом облаке, так страшные события, разразившиеся над миром в конце тридцатых годов, исподволь зрели в наэлектризованной обстановке Европы. С приходом к власти Гитлера, ставшего мощным катализатором грядущей трагедии, события закрутились неуемным вихрем.

В детстве побиравшийся Христа ради, бывший крановщик Луганского завода, а нынче нарком обороны Клим Ворошилов еще в 1930 году выпустил брошюру «Будет ли война?».

Ссылаясь на «высказывания великого Ленина», еще до Первой мировой предрекавшего войны, нарком писал: «Сказка о последней войне есть пустая, вредная сказка. Ильич, как всегда, сказал правду, войны не миновать». И закончил свой труд справедливой мыслью: «Крепи оборону СССР! – это клич. Социализм должен быть надежно защищен – вот наша задача».

Задача поставлена верно, а как она решалась? Время даст жуткий ответ.

И вообще, чем жил мир в те дни, пока Бунину воскуряли нобелевский фимиам? Заглянем в эмигрантские газеты.

«РАССТРЕЛ 98-ми

В центральных областях СССР за расхищение зерна расстреляно 98 должностных лиц и крестьян. Расстрелянные были преданы суду в округах Москвы и Нижнего Новгорода на основании декрета 7 августа, предусматривающего смертную казнь или 10 лет тюрьмы за кражу государственной собственности.

Вышинский сообщает, что за те же преступления административным карам в РСФСР подлежат 700 000 человек.

Декрет должен применяться „беспощадно, решительно, быстро“.

«В ГИТЛЕРОВСКИХ ЛАГЕРЯХ

Английские газеты печатают сообщение, сделанное на приеме иностранных журналистов начальником германской тайной полиции (гестапо) Дильсом.

– Год назад, – сказал Дильс, – генерал Геринг был убежден, что концлагеря в Германии понадобятся в течение десятилетий. Теперь мы уверены, что через два года они исчезнут. Уже закрыт зоненбургский концлагерь.

Прежде заключенных было 20 000, а теперь осталось только 9000. Среди заключенных много аристократов и помещиков. Они посажены за монархическую пропаганду».

«ТИРАЖИ КНИГ В СССР

Тиражи художественных произведений советских писателей достигают огромных размеров. Книги Горького за последние годы напечатаны в количестве 18 миллионов экземпляров, Шолохова и Панферова – 2 миллиона, Гладкова – 1,8 миллиона, А. Толстого – 900 тысяч и т. д. Каноном советской литературы должно быть создание больших, тщательно отделанных произведений».

«СОЖЖЕННЫЕ КНИГИ

В Москве открылась выставка книг, которые были сожжены в Германии. В качестве экспонатов труды Маркса, Ленина, Сталина, Гёте, Г. Манна и др.».

«ВАТИКАН И ГИТЛЕР

Конфликт между Ватиканом и Гитлером продолжается. Национал-социализм не желает борьбы догм. Церкви должны признать основную идею расы и народа, образ Христа должен обладать боевым характером…»

«ГОЛОД В РОССИИ И ЕГО ПРИЧИНЫ

Сталин, вводя сплошную коллективизацию, обещал населению блестящее развитие сельского хозяйства: „Через какие-нибудь три года СССР станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире…“ Эти три года прошли, и мы имеем вместо избытка – страшный голод…

В колхозы добровольно шли лишь бедняки, привлеченные перспективой расширения своего землевладения за счет зажиточных крестьян и разграбления имущества „кулаков“. Середняки шли туда лишь под административным принуждением, прилагая все усилия к сохранению своего единоличного хозяйства на все еще принадлежащих им усадебных участках. Крестьяне знают, что производимый ими хлеб отбирается у них для отправки в города к фабричным рабочим. В советской деревне идет сейчас острейшая классовая борьба за хлеб и другие продовольственные продукты. В этой борьбе побеждают сейчас – до поры до времени – город, партия и фабричный рабочий. Но страна идет неминуемо к острой бесхлебице. Даже хороший урожай 1933 года не прекратил голода. Голодают сейчас не только лишенцы, выброшенные из своих дворов, но и крестьяне-колхозники, не умеющие правильно поставить колхозное хозяйство. В особо тяжелом продовольственном положении находятся колхозники, вовсе не имеющие усадебных участков или же имеющие лишь малые участки, а также те, у которых нет в их единоличном хозяйстве ни коровы, ни мелкого скота, – то есть никакого подспорья к жалкой оплате их труда в колхозах.

Прямым доказательством голодания миллионов колхозников является собирание ими колосьев на колхозных полях, „стрижка“ колосьев, тайный унос ничтожных количеств зерна в карманах при обмолачивании хлеба в колхозах и т. д. Никакие меры административного террора не останавливают этих счастливых „членов коммуны“ от кражи и порчи хлеба у самих же себя…»

* * *

С приходом к власти Гитлера обстановка в Европе начала накаляться. Известный специалист по международным делам Андрэ Тардье опубликовал в газете «Иллюстрасьон» серию статей под заголовком:

«СТАЛИН, ГИТЛЕР И МУССОЛИНИ – ДЕТИ ОДНОГО ОТЦА

Эти три диктатора – люди одной системы, несмотря на их различия, идут от одного корня: марксизма.

Большевизм в Москве утверждает, что он воплощает марксистское учение. В Риме всякое фашистское мероприятие проникнуто тем же марксистским духом, хотя на марксизм там не ссылаются. В Берлине национал-социализм бросает социалистов в тюрьмы, но методы его остаются не менее марксистскими, чем Сталина и Муссолини…

Карл Маркс – своеобразное смешение библейского ориентализма и германской традиции, до него Фихте и Гегель создали ту теорию государства, которая легла в основу диктатур. Ленин, Муссолини и Гитлер только повторяют их учение.

В зависимости от условий страны провозглашается диктатура класса и партии, личности или пролетариата, но, в сущности, это все одно и то же.

Прошу прощения у Сталина, Муссолини и Гитлера. Но для организации масс и господства над ними Аттила, Магомет, Чингисхан и Тамерлан сделали больше, чем они. В те времена не знали ячеек, профсоюзов и корпораций. Орда вполне устраивала. Люди не пытались маскировать насилие. Они были властью и не хотели быть ничем другим. Это и был тот динамизм, который направлялся против статических жизненных условий народов, веривших в право».

«У Ф. И. ШАЛЯПИНА

В Монте-Карло в этом году сезон был особенно блестящим. Но ярче всех сияла звезда Шаляпина. Артист помолодел и загорел. С юношеским пылом он произносит целый монолог, когда речь заходит о его съемках для экрана:

– Откровенно говоря, я не большой охотник сидеть в студиях и сниматься. Быть может, мой взгляд ошибочен, но всякое искусство, где применяется машина, для меня источник смутного беспокойства. Пою ли я перед микрофоном на радио или перед аппаратом для граммофона, одно присутствие механического устройства приводит меня в уныние и вызывает огромную робость. Я все боюсь, не слишком ли громко пел, не надоел ли слушателям…

Как никакая техника не может заменить кисти художника, так и самое совершенное синема не сможет заменить живой театр, где все является продуктом живой жизни, а не механической! Как робот никогда не сможет заменить человека.

Какие у меня планы? Еду теперь в турне по Европе после гастролей в Монте-Карло. Сначала по Германии, Австрии и Чехословакии. На днях меня настойчиво уговаривали совершить поездку с гастролями по Японии, Китаю и другим странам Дальнего Востока».

«БЕСЕДА С МУССОЛИНИ: „Я ХОЧУ МИРА!“

– Я хочу мира и нуждаюсь в мире! – заявил диктатор. – Я не оптимист, но не вижу опасности немедленной войны. Фактически никто войны не хочет. Приятно отметить, что улучшились отношения между Италией и Францией. Но мир не вечен и не может быть вечным…»

«ВОЕННЫЙ БЮДЖЕТ ГЕРМАНИИ

„Эко де Пари“ анализирует новый военный бюджет Германии на 1934–1935 годы. Он больше предыдущего на 220 миллионов марок и теперь достигнет 894 323 миллионов».

«ПИСЬМО КНУТУ ГАМСУНУ

Милостивый государь, господин Кнут!

…Присядем под сенью ваших всемирных лавров и выясним наши отношения. Вы перешли в лагерь расистов… и, может быть, даже стали ударником с бляхой посередине.

Посылать вам по этому поводу поздравления по телеграфу мы, конечно, не станем, но спросить себя спросим:

– Из-за чего мы копья ломали? Или, как говорит Зощенко, за что боролись?! Что мы потеряли Серафимовича, которому верили на слово, что он беллетрист и страдалец за идею в художественной форме, на это мы согласны.

Что мы потеряли Максима Горького, который нас променял на Беломорский канал, на это мы тоже согласны. Бог с ним! Пусть в конце концов впадает в море и даже не возвращается.

Но потерять такого замечательного писателя, который смущал нас на заре нашей юности, как вы, господин Гамсун, на это мы ни в коем случае не согласны. И с чувством обиды, которым заменяется в эмиграции чувство бляхи, мы вас спрашиваем:

– За что страдали, за что боролись?

На кой черт мы стояли в очереди в уездных наших библиотеках и друг у друга вырывали ваши замусоленные от употребления, но зато вполне загадочные по смыслу и по содержанию книжки, как, например, прославленная „Виктория“ или общеизвестный „Пан“?

…Во имя чего надрывались и до потери сознания отбивали ладоши и хлопали Станиславскому и Качалову во всех четырех актах и антрактах вашей знаменитой пьесы „У врат царства“, невзирая на борьбу с самодержавием и прочие неудобства?!

Зачем? Почему? Во имя чего?

Чтоб под конец жизни, вашей и нашей, вы нам испортили конец? Чтоб одной бляхой погубили всю нашу молодость и библиотеку…

Эх, господин Кнут, господин Кнут! Прощайте навсегда.

Дон – Аминадо».

2

Прав был Муссолини: вечного мира не бывает.

Умирать в окопах или от бомбежек никто не хочет, но словно нечто дьявольское заставляет миллионы людей готовить очередную массовую бойню: ученые еще более совершенствуют орудия убийства, чтобы одной, скажем, бомбой можно было прихлопнуть несколько тысяч, а еще лучше – миллионов! – детей, женщин, мужчин; геологи исследуют недра, чтобы на этом месте, где они найдут ценные руды или нефть, вскоре возникла их добыча – опять же для пользы будущей войны; строители, сами ютясь в бараках, воздвигнут просторные и светлые цеха, где будут изготовлять такие же простые работяги, как сами строители, те самые, усовершенствованные учеными бомбы, танки, подводные лодки.

И когда одной из стран покажется, что она наделала больше других этих бомб, танков и подводных лодок, тогда по приказу главного начальника этого государства все это будет приведено в действие. Полководцы, верные обычаю не считать людские потери, будут посылать на заведомую гибель армии. Народ, оставшийся в тылу «ковать победу», будет подыхать с голоду, жены и матери будут голосить, получая с передовой траурные извещения с обязательной атрибутикой – «погиб геройски».

Когда это взаимное убийство наконец завершится, то главного начальника, которого бы надо судить как безумного и кровожадного преступника, возведут в ранг едва ли не равный самому Богу.

* * *

На берегах Рейна мальчишки с удовольствием выкидывали вверх ручонки и пели вслед за отцами: «Германия, Германия превыше всего!»

Много веселых и задорных песен распевали на других берегах:

 

Ярко-красными огнями

Нам сияет новый час,

Слово Сталина меж нами,

Воля Сталина средь нас!

 

Детишки самого нежного возраста пищали тоже нечто наивно-агрессивное:

 

Возьмем винтовки новые,

На них – флажки,

И с песнями в стрелковые

Пойдем кружки!

 

Все и повсюду пели, подпевали, насвистывали… В воздухе веяло грозой.