Книга: Сталин против военных преступников и поджигателей войны
Назад: Обвинительное заключение по делу главных японских военных преступников
Дальше: Речь обвинителя от Советского Союза тов. А. Н. Васильева

Речь обвинителя от Советского Союза тов. С. А. Голунского

РЕЧЬ ОБВИНИТЕЛЯ ОТ СОВЕТСКОГО СОЮЗА тов. С. А. ГОЛУНСКОГО

8 октября 1946 г. на заседании Международного военного трибунала в Токио обвинитель от СССР С. А. Голунский выступил с речью, в которой обосновал часть обвинения, касающуюся японской агрессии против Советского Союза.

Мы, – заявил тов. Голунский, – обвиняем людей, которые сидят здесь на скамье подсудимых, в совершении ряда преступлений в период между 1928 и 1945 гг.

Прежде чем перейти к этому периоду, обвинитель привел факты, характеризующие японскую агрессию против Советского Союза, с того момента, когда у молодого японского империалистического хищника отросли зубы и он напал на Россию. Тов. Голунский указал, что вероломное нападение японцев на русскую эскадру в Порт-Артуре в 1904 году вызвало суровое осуждение всего мира и явилось одним из поводов для заключения на второй Гаагской конференции в 1907 году конвенции о порядке начала военных действий. Нападение японцев на Пирл-Харбор в 1941 году в точности воспроизводит схему, по которой было осуществлено нападение на Порт-Артур. Это – не случайное совпадение, это – метод японской агрессивной политики, это – японская военная доктрина, на которой обучались целые поколения японских офицеров.

Напомнив затем о японской интервенции на советском Дальнем Востоке в 1918–1922 годах, обвинитель заявил, что хотя тогда попытка захвата советских дальневосточных территорий Японии не удалась, но мечта об этом продолжала жить среди японской военщины и японских империалистических политиков до самого последнего времени и мотивировала собой целый ряд их агрессивных действий в продолжение всего периода, охватываемого обвинительным актом.

В течение всего периода, охватываемого обвинительным актом, характер и формы японской агрессии против Советского Союза менялись. Оставалась неизменной только основная цель – так или иначе, тем или иным способом захватить, сколько удастся, советские территории, нанести какой только окажется возможным удар по Советской стране. Обвинитель разбил для удобства рассмотрения все время, охватываемое обвинительным актом, на четыре периода: а) период с 1928 года до захвата Маньчжурии; б) период с 1931 года по 1936 г.; в) период с 1936 года до начала войны в Европе; г) последний период вплоть до капитуляции Японии.

Характеризуя первый период, обвинитель напомнил, что в 1925 году в Пекине была заключена между Советской Россией и Японией конвенция об основных принципах мирных взаимоотношений между обеими странами. Однако обязательства, вытекающие из этой конвенции, с самого начала грубо нарушались Японией. Мы, – говорит обвинитель, – представим трибуналу доказательства того, что начиная с 1928 года японские военные деятели и генеральный штаб Японии в целом уже планировали агрессивную войну против Советского Союза, выжидая лишь удобного случая для развертывания этой войны. Военные деятели Японии, однако, понимали, что, не имея солидного плацдарма, трудно рассчитывать на успешное ведение войны против Советского Союза. Поэтому основная забота японской военщины в период с 1928 года по 1931 год заключалась в приобретении такого плацдарма. Понятно, что их взгляды направлялись прежде всего в сторону Маньчжурии, которая могла быть успешно превращена в плацдарм для развертывания дальнейшей японской агрессии как в сторону Китая, так и в сторону Советского Союза.

Готовясь к этому первому шагу, японская военщина в течение всего времени с 1928 года по 1931 год, как, впрочем, и после этого, планировала и осуществляла подпольную подрывную деятельность, направленную против Советского Союза.

Мы, говорит обвинитель, представим суду доказательства, свидетельствующие о том, что такая диверсионная, подрывная деятельность японской агентуры против Советской страны осуществлялась по заранее продуманным и разработанным планам, по прямым указаниям японской военщины.

Перейдя ко второму периоду, обвинитель сказал, что захват Маньчжурии в 1931 году явился очень важным этапом в развертывании японской агрессии не только против Китая, но и против СССР. Больше того, захват Маньчжурии имел громадное значение для подготовки всей японской агрессии вообще. В конце 1931 года советское правительство сделало японскому правительству предложение заключить пакт о ненападении и возобновило это предложение в 1932 году.

Японское правительство отклонило это предложение. Этот отказ подписать предложенный Советским Союзом пакт бесспорно доказывает, что все те военные приготовления, которые японское командование стало проводить сразу же после захвата Маньчжурии, не имели оборонительного характера и что цель этих приготовлений заключалась в том, чтобы превратить Маньчжурию и Корею в плацдарм для ведения агрессивной войны против Советского Союза.

– В течение того же периода, – продолжал обвинитель, – Япония принимала все меры к тому, чтобы установить свое военное, политическое и экономическое господство во Внутренней Монголии с тем, чтобы распространить его впоследствии также и на Внешнюю Монголию, на территории которой в 1922 году образовалась Монгольская Народная Республика. Японская военщина планировала захват Монгольской Народной Республики, чтобы превратить ее в плацдарм для нанесения удара по жизненным коммуникациям Советского Союза. Обвинитель указал, что предупреждение со стороны советского правительства о том, что, в случае нападения Японии на Монгольскую Народную Республику, Советский Союз окажет последней помощь своими вооруженными силами, заставило японских агрессоров призадуматься, но отнюдь не отказаться от своих агрессивных планов. Им стало ясно, что одними своими силами им вряд ли удастся осуществить свои захватнические намерения в отношении МНР и советского Дальнего Востока. Надо было искать союзников в Европе. К этому времени на европейском горизонте уже отчетливо выявились, как явно агрессивные державы, родственные Японии по своему антидемократическому духу, – Германия и Италия.

25 ноября 1936 года был подписан так называемый «антикоминтерновский пакт». Тогда еще не было известно точное содержание секретного соглашения, приложенного к этому пакту, которое теперь предъявлено трибуналу. Теперь мы точно знаем, что оно было прямо направлено против Советского Союза. В то время Япония, так же, как и Германия, пыталась убедить мир, что подписанный ими пакт есть орудие чисто идеологической борьбы с влиянием Коминтерна. Но уже и тогда всему миру было ясно, что разговоры о борьбе с влиянием Коминтерна – это только ширма, прикрывающая действительный сговор агрессивных государств о совместной агрессии против демократических держав. Обвинитель указал, что за заключение этого пакта личную ответственность несут все подсудимые и, прежде всего, тогдашний премьер Хирота и бывший председатель тайного совета Хиранума.

Затем обвинитель перешел к характеристике третьего периода. Он указал, что после того как «антикоминтерновский пакт» был использован как средство объединения сил агрессоров против демократических держав, Япония стала стремиться к еще более тесному сближению с гитлеровской Германией и фашистской Италией. Указав, что начавшиеся в январе 1938 года переговоры Японии с Германией и Италией о заключении формального военного и политического союза велись безрезультатно более полутора лет вследствие выявившихся расхождений во взглядах между Японией и Германией относительно ближайших планов их совместной агрессии, обвинитель продолжал:

– Здесь, на этом процессе, при допросе свидетелей Сидехара, Угаки, Окада и других вырисовывалась совершенно нелепая картина. Нам предлагали поверить, что решительно все в Японии – и правительство, включая и военного министра, и придворные круги, и вообще весь правящий класс Японии, в общем – все, за исключением нескольких полковников и майоров Квантунской армии, были против агрессии, возмущались ею, делали все, что могли, чтобы приостановить ее, а между тем японские войска в течение целых десяти лет совершали новые и новые нападения, захватывали все новые и новые территории. Мы, заявляет обвинитель, представим трибуналу доказательства того, что нападения японских войск на советскую территорию и территорию МНР были осуществлены с ведома и согласия японского правительства и с его полного одобрения, как это, впрочем, было и на других этапах японской агрессии.

Обрисовав уроки, полученные японцами при Хасане и на реке Халхин-Гол, обвинитель указал, что в результате этих событий японские империалисты поняли, что одними своими силами им с Советским Союзом не справиться, и взгляды руководителей японской агрессии стали со все большим вожделением останавливаться на германском бронированном кулаке. Летом 1940 года возобновились переговоры между Германией и Италией, с одной стороны, и Японией, с другой стороны, о заключении военного и политического союза. Переговоры эти привели к заключению 27 сентября 1940 года трехстороннего пакта, который окончательно оформил заговор агрессивных держав против демократического мира и, в частности, против СССР. Этот пакт представлен трибуналу. Плодами этого заговора была целая серия преступных действий крупного международного масштаба. Мы докажем, – говорит обвинитель, – что одной из жертв этого заговора намечался с самого начала Советский Союз и что реализация этого заговора принесла огромный ущерб интересам Советского Союза.

Мы представим трибуналу, – говорит обвинитель, – доказательства, из которых будет совершенно ясно, что действительное значение тройственного пакта в области советско-японских отношений понималось руководителями японской агрессии таким образом:

1) если возникнет война между Германией и Советским Союзом, то пакт даст возможность Японии самой захватить те советские территории, которые давно уже возбуждали японский аппетит;

2) если война между Германией и СССР не возникнет, то надо будет постараться запугать Советский Союз бронированным немецким кулаком, так как на опыте уже выяснилось, что собственный японский кулак для Советского Союза не страшен.

Расчет этот казался японским империалистам безошибочным. Они ошиблись только в том, что и германская военная машина разбилась вдребезги о военную мощь Советского Союза.

Перейдя к последнему периоду, вплоть до капитуляции Японии, обвинитель напомнил, что 13 апреля Мацуока подписал от имени Японии пакт о нейтралитете с СССР.

– Доказательства, которые мы представим трибуналу, – заявил обвинитель, – покажут, что, заключая этот пакт, японское правительство не собиралось соблюдать его и нарушило его сразу же, как только Германия напала на Советский Союз. Мы также представим трибуналу доказательства, которые покажут, что Япония в этот момент не напала на СССР лишь потому, что обстановка, сложившаяся летом 1941 г., казалась руководителям японской агрессии еще недостаточно подходящей. Мацуока надеялся обмануть советское правительство и рассчитывал, что, как только начнется война с Германией, Советский Союз, полагаясь на этот пакт, перебросит все свои войска с Дальнего Востока на Западный фронт, и тогда вся Восточная Сибирь и Приморье станут легкой добычей Японии. Но эта попытка не удалась. При тяжелом положении на Западном фронте в первые месяцы войны с Германией Советский Союз не ослабил своей обороны на Дальнем Востоке, несмотря на то, что японское правительство в июле – августе 1941 г. неоднократно давало заверения в своем намерении соблюдать пакт о нейтралитете.

Мы, – говорит обвинитель, – представим трибуналу доказательства того, что на совещании руководящих военных и политических деятелей Японии в личном присутствии императора и под его председательством 2 июля 1941 года было решено следующее:

1. Япония не будет вмешиваться в войну с СССР только «пока» и применит оружие, «если германо-советская война будет развиваться в пользу Японии».

2. До тех пор Япония будет под прикрытием дипломатических переговоров «скрытно вести вооруженную подготовку против СССР».

В осуществление этого решения японским генеральным штабом и штабом Квантунской армии был выработан особый план секретной мобилизации, зашифрованный названием «Кантоку-Эн», что буквально означало: «Особые маневры Квантунской армии». Согласно этому плану численность Квантунской армии должна была быть увеличена в течение двух месяцев вдвое – с 300 тысяч до 600 тысяч человек. План этот приводился в жизнь в самом спешном порядке. Среди японской военщины в то время был распространен лозунг «Не опоздать на автобус».

Немцы обещали разгромить Советский Союз не позже чем в два месяца, и японские заправилы рассуждали так: зачем нам лезть сейчас напролом и нести потери в боях с Красной Армией, к тому же в Восточной Сибири нет нефти, которая нам нужна. Мы пока захватим на юге все, что нам нужно, а к осени, когда немцы разобьют Красную Армию и в Советском Союзе наступит дезорганизация, мы легко заберем все то, что захотим. А пока мы будем вести дипломатические переговоры, будем клясться в верности пакту о нейтралитете, чтобы пустить пыль в глаза Советскому Союзу и замаскировать от него наши военные приготовления.

Далее тов. Голунский заявил, что советское обвинение представит доказательства того, что в августе 1941 года нападение на Советский Союз намечалось уже на лето 1942 года, причем предполагалось всю Восточную Сибирь включить в район так называемой «великой Восточной Азии».

Границы этой великой Восточной Азии, которая, согласно тройственному пакту, отдавалась на съедение Японии, рассматривались руководителями японской агрессии, как нечто очень эластичное.

На втором заседании тайного совета 12 октября 1942 года, на котором обсуждался вопрос о создании министерства по делам великой Восточной Азии, Тодзио спросили, каковы же пределы сферы великой Восточной Азии. В ответ на этот вопрос Тодзио назвал те территории, которые к этому времени уже были захвачены Японией, и добавил, что в эту сферу должны войти также и новые территории, оккупируемые в ходе войны, и что таким образом эта сфера будет расширяться с увеличением оккупированных территорий.

Другими словами, в состав великой Восточной Азии будет включено все то, что удастся проглотить.

Мы представим трибуналу, сказал обвинитель, документальные доказательства, из которых будет видно, что из советских территорий предполагалось проглотить все, что не будет проглочено Германией. Так, например, сибирскую магистраль предполагалось поделить так: к западу от Омска – Германии, а к востоку – Японии.

В период 1941–1942 гг. в Токио разрабатывались не только оперативные планы военного нападения на Советский Союз, но и планы военного управления теми советскими территориями, которые предполагалось оккупировать. Мы представим эти планы трибуналу. Из них будет видно, как предполагалось применить на практике японскую расовую теорию, как намечалось организовать массовое переселение на оккупированную территорию японцев и разрабатывались специальные меры для предотвращения концентрации в Сибири славян, «вытесняемых с запада». Все эти планы и расчеты строились на твердой уверенности в окончательной победе Германии.

Обвинитель указывает, что ставка на победу Германии и на поражение Красной Армии была непременным условием, которое фигурировало во всех расчетах японских политиков, когда они развивали свои агрессивные планы не только против Советского Союза, но также и против Соединенных Штатов и Великобритании. И эта ставка была бита. Время шло, но победа Германии в Европе и Японии на Тихом океане не наступала. Наоборот, японские вооруженные силы все глубже и глубже увязали в войне, а Красная Армия по-прежнему твердо стояла на советских границах, и тот благоприятный момент для нападения на СССР, которого все время ждали и не могли дождаться японские стратеги, не приходил.

Обвинитель подчеркивает, что это не значит, что Япония, хотя и поневоле, соблюдала пакт о нейтралитете с Советским Союзом. Япония преднамеренно и систематически нарушала этот пакт и оказала Германии очень серьезную помощь. Несмотря на большую потребность в войсках на других фронтах, Япония все больше и больше усиливала свои вооруженные силы на советской границе. В 1942 году в Маньчжурии было сосредоточено 1 100 000 войск, т. е. почти 35 процентов всей японской армии, включая лучшие танковые и авиационные части.

Указав, что японское правительство знало, что СССР не собирается напасть на Японию, обвинитель продолжал:

– Если бы Япония честно соблюдала свой договор о нейтралитете с Советским Союзом, если бы она не вынуждала его держать, по собственному признанию японского командования, очень большие вооруженные силы на границах с Маньчжурией, то СССР имел бы возможность с самого начала использовать эти силы в войне с Германией. Это не только изменило бы весь ход советско-германской войны, но, по всей вероятности, весь ход Второй мировой войны был бы совершенно другим. Что же касается советско-германской войны, то совершенно бесспорно, что эта война кончилась бы гораздо скорее и с гораздо меньшими жертвами для Советского Союза.

Правда, с другой стороны, если бы вся эта миллионная армия, которую японское правительство и японское командование в продолжение всей войны держало в Маньчжурии, со всей ее военной техникой была брошена в бой на Филиппинах, на Новой Гвинее и на других фронтах, то задача союзных армий на этих фронтах была бы, конечно, существенно затруднена. Однако это никак не является смягчающим обстоятельством для обвиняемых.

Обвинитель указал, что Япония нарушала пакт о нейтралитете с Советским Союзом также путем передачи Германии в течение всей войны военной информации о Советском Союзе. Япония топила советские суда и всячески препятствовала советскому судоходству на Дальнем Востоке.

После безоговорочной капитуляции Германии японские политики и стратеги поняли, что с «новым порядком» в Европе покончено раз и навсегда. Однако и после этого они не захотели сложить оружие, рассчитывая на то, что, имея еще нетронутую отборную армию в Маньчжурии и большие силы на Японских островах, они еще могут поторговаться и не только спасти свою шкуру, но и сохранить средства для того, чтобы начать планировать и готовить новую агрессивную войну. Поэтому они отвергли Потсдамскую декларацию, призывавшую Японию к безоговорочной капитуляции, и обратились к советскому правительству с просьбой о посредничестве.

Но демократические страны, наученные горьким опытом, твердо стояли на своем решении не идти ни на какие сделки с агрессором. Они не могли пойти ни на что другое, кроме безоговорочной капитуляции Японии, от которой японское правительство отказывалось. Такой отказ означал затяжку войны на неопределенное время.

Вот почему Советский Союз отверг просьбу японского правительства о посредничестве, как беспредметную, и по просьбе своих союзников – США и Великобритании, верный своему союзническому долгу, желая всемерно ускорить окончание войны, от которой человечество уже шесть лет истекало кровью, объявил войну японскому агрессору.

Советский Союз преследовал при этом также и цель – дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции.

Понадобился сокрушительный удар Красной Армии по сосредоточенным в Маньчжурии отборным японским войскам, чтобы зарвавшиеся японские империалисты наконец поняли, что они проиграли войну. Они поняли, что они побиты, да и трудно было не понять этого при том положении, в каком оказалась разгромленная и окруженная со всех сторон Япония, но они до сих пор не признают и не хотят признать, что они совершили преступление. Они все, как один, заявили здесь, на суде, что не считают себя виновными ни в чем. Это еще раз подчеркивает, что, если бы они оказались на свободе, если бы в их руках оказались необходимые средства, они опять стали бы действовать точно так же, как они действовали до сих пор.

В заключение тов. Голунский представил трибуналу помощников обвинителя от Советского Союза, которые предъявят трибуналу доказательства обвинения.

Назад: Обвинительное заключение по делу главных японских военных преступников
Дальше: Речь обвинителя от Советского Союза тов. А. Н. Васильева