Во дворе был настоящий потоп. Конюх, прикрыв полой балахона фонарь, держал под уздцы резвого коня.

— Держись, ретивый! — Богатырев прямо с крыльца прыгнул тяжелым телом в седло, отчего жеребец аж про сел на задние ноги.

На резвую лошаденку влез и Лагуткин. Богатырев приказал:

— Сундук с драгоценностями и людей Девиера держи под строгим караулом. Коли сам генерал-полицмейстер учинит какую строптивость, то арестуй и его. Попомни, лейтенант, головой за все отвечаешь! Ну, беги…

Сам же полковник поскакал к Меншикову. Он растолкал переправщиков, забившихся от дождя в теплый сторожевой домик, дал кому-то для пользы дела в скулу и на сильно качавшей волне, грозившей перевернуть ботик, с великим трудом все же переправился к Васильевскому острову.

Уже через минуту-другую, образуя лужицу на паркете, появился в трапезной.

Меншиков, завидя Богатырева, выронил из руки нож:

— Что случилось, полковник? Неужто… матушка-государыня?

— Слава Господу, жива! — перекрестился, оглянулся на слуг. — Прикажи, светлейший, чтоб нас наедине оставили.

— Пшли вон! — Слуги горохом посыпались в двери. — Может, за стол сядешь? Или вот прими хоть померанцевой под огурчик. Ну же, говори, не томи душу! Что стряслось?

Богатырев поведал про сундук с драгоценностями. Меншиков грохнулся на колени перед образами:

— Господи, услышал ты мои молитвы, этот змей алчный, Девиер треклятый, попался. Теперь он во-от где у меня! — И воздел вверх кулачищи. — Ишь, шакал гнусный, роптал против венчания моей дочери-красавицы Машеньки с наследником престола Петром Алексеевичем.

Счастливо улыбаясь, рывком поднялся на ноги, заграбастал в объятия Богатырева, чмокнул его в мокрый лоб:

— Ты, полковник, будешь у меня генералом. Заслужил!