Меншиков, полный тревоги, решил малость развеяться.

С полгода назад он уговорил государыню принять в число камер-фрейлин молодую свою наложницу Анну Зонеберг.

Это была веселая разбитная девица, ни на мгновение не погружавшаяся в печальные мысли, скользившая по жизни, как солнечный луч по водной глади. И притом она была необычно начитанна, кроме русского и немецкого языков, владела французским.

Встречаясь с Анной, Меншиков наслаждался и любовью, и покоем. Как ни с кем другим, именно с этой красавицей, лежа под шелковым балдахином, был откровенен.

На этот раз обоими было выпито много вина, ласки девицы казались особенно жаркими.

Меншиков нежно гладил округлое бедро возлюбленной:

— Ах, сколь восхитительно тело твое, Анна!

Целуя его грудь, девица в ответ проворковала:

— Ты, любимый, мой дуб могучий, а я тонкий плющ, вьющийся вокруг тебя!

Меншикова как жаром обдало, в голове пронеслось: «Откуда Анна может знать, что в подметном письме написано?»

Однако он сдержал порыв чувств, лениво потянулся и сказал:

— Пора уезжать, дела важные ждут…

Она обвила его руками:

— Побудь со мной, поговори хоть малость, так соскучилась о тебе. Что с императрицей, как здравие ее? Деньги на флот Балтийский нашли? А подлого вора, что письма позорные сочиняет, схватили?

— Да, сегодня на дыбе, как ребра клещами потащили, так сразу признался один канцелярист, говорит: «Оба подметных письма аз начертал». В базарный день вешать на Морском рынке будем, а тех, кто стоял и слушал, приговорили к кнуту, обрезанию языка, клеймению и вечной ссылке.

Анна вся аж расцвела:

— Так им, подлым, и надо! А я рада за тебя, Александр Данилович. Я тебе верна и очень скучаю одна…

Меншиков вдруг вспомнил о жадности возлюбленной к драгоценностям. Ему пришла хитрая мысль. Малость подумав, он притворно-добродушно улыбнулся:

— Твою верность вознагражу. После смерти Петра у меня осталась его большая шкатулка с яхонтами и бриллиантами. Выходи нынче же, как государыня спать уляжется, к задним воротам в десять вечера. Мои слуги тебя тайно переправят ко мне во дворец. Выберешь из шкатулки все, что по вкусу придется.

— Какой ты щедрый! Всегда, всегда любить стану только тебя. — И поцеловала в губы.

Меншиков тайком, как и пришел, покинул дальнюю часть дворца. За углом его ждала карета. Он приказал:

— Неситесь на Мойку, к Трубецкому!