А тем временем в базарный день на Морском рынке новая воровская эпистола обнаружилась. Прежде чем стража подметное письмо арестовала, многие, видать, с ее бунтовским содержанием познакомились — весьма зачитана была, края от пальцев залоснились.

Но бумага и почерк были теми же, а Меншикова уже прямо «похитителем самодержного скипетра» называли, упоминали о его войне с Сенатом, который «отвергает гнусный, полный пагубы и разорения для России деспотизм князя-пирожника».

Было и бесстыдное посягательство на величие государыни.

Сочинитель красочно сравнил «мариенбургскую пленницу» с растением вьющимся, которое «обвивалось вокруг могучего ствола. Но коль скоро великан-дуб пал, то и продажная блудница вновь вернулась к своему ничтожеству прежнему».

На этот раз схватили девять людишек и бросили на пытки в застенок.

Стало ясно: наглость такая возможна лишь потому, что у противников власти заговор уже созрел.