Сибирь — страна громадная, немереная. Больше года столичные ревизоры пытали там истину. Вернулись под новый, 1719 год. И полковник Эбинг, и капитан Богатырев положили отчеты. Государь грустно покачал головой:

— Сведения собирали об одном и том же, а разнятся они, как мортира от церковного кадила. Полковник Эбинг, как же вы смеете скрывать преступления губернатора Сибири Гагарина?

Старинный историк писал: «Бедняга стал умолять государя о пощаде, искренно сокрушаясь, что он совершил столь гнусное дело. Он рассказал, как был перед отъездом приглашен императрицей и как, вняв ее просьбе, согласился на низкий обман».

— Кому ты присягал на верность, мне или жене моей? — грозно нахмурился государь. — Я сам перед тем же Богом присягал в душе моей блюсти ненарушимо правосудие, наказывать нарушающих оное, кто бы он ни был, и искоренять всякую неправду. В силу сего священнейшего обязательства и долга моего должен ты умереть, как нарушитель истины, укрыватель злодейства и преступник…

Полковник упал на колени и обнажил свою грудь, исполосованную ранами:

— Это принял я за вас, государь, в боях со шведами. Помилуйте!

Государь малость поразмышлял, вздохнул и вдруг тоже опустился на колени. Он усердно исцеловал все раны и назидательно сказал плакавшему полковнику:

— Я почитаю шрамы, принятые за Отечество. Но умереть ты должен, дабы не нарушить законы.