Петр Алексеевич, топорща смолянистые усы, нервно дергая головой — врожденная привычка, расхаживал по ковру своего кабинета в Преображенском. Писец, загодя очинивший перья, терпеливо ждал диктовки.

Меншиков, развалясь в глубоком, голландской работы кресле, тянул из золоченого бокала фряжское вино.

Петр остановился возле, округляя глаза, жарко заговорил:

— Светлейший, я все могу простить. Но воровство! — Государь сжал кулаки. — Я каждый рубль экономлю, себе порой в необходимом отказываю, а эти крысы ненасытные тащат и тащат в свои норы, словно два века им от пущено. Не могу сие взять в понятие. Ох, скобленый народец пошел! Теперь вот боярин Курицын…

Меншиков отставил бокал, о своем подумал, сладко потянулся в кресле:

— А что, мин херц, ты вчера его под караул не взял?

— Дал время: пусть одумается. Может, из потаенных углов ворованное откопает и сам принесет? Тогда и голову сохраню ему, и место пожалую новое, где воровать неспособней. Мне, Алексашка, не мертвецы — работники нужны. А Иакинфу все урок впрок пойдет. — Открыл крышку золотых часов — подарок короля Августа. — Половина седьмого, однако. Где Иакинф? Прикажи, Алексашка, чтоб за ним солдат послали. Вчера со страху так упился, что нынче ноги не идут?

Повернул голову к писцу:

— Готов? Титл указа — «О обиде и взятках». Пиши: «Мы, Петр Первый, Император и Самодержец Всероссийский и прочая, и прочая. Объявляем всем, как светского, так и духовного чинов людям, чтоб все без всякого страха объявили для всенародной пользы о нижеописан ном…» Успеваешь? Царапай дальше: «В Москве и прочих городах и местах были посланы наборщики на государевы работы. А если кому от них были какие притеснения, обиды или взятки с кого какие притеснением брали, и кто сколько взяток каких дал, чтобы подавали о том письменные доношения в Санкт-Петербург в канцелярию Сената, а в губерниях — губернаторам, не опасаясь за себя за то какого истязания и гнева. А кто о своих винах не объявит, а по розыску о его винах станет известно, то та кие за преслушание сего указа жестоко будут наказаны с разорением движимых и недвижимых имений». Число поставь нынешнее: «Июня 11-го дня, года 1715-го». Все! Меншиков, Иакинфа доставили?

— Никак нет, мин херц! Послал Ивана Трубецкого и молодого Серегу Богатырева, вот-вот должны вернуться…