Глава 36

Эбби сидела спиной к переднему колесу, обхватив руками колени и как можно ниже опустив между ними голову. Прямо у нее за спиной находился мощный блок восьмицилиндрового двигателя, сотни фунтов железа, почти в три фута длиной и полтора высотой. Не вызывало сомнений, что танкист Вантреска посмеялся бы над таким укрытием, но в данных обстоятельствах оно было лучшим из возможных. Вполне надежная защита от пистолетных пуль.

Ричер занял позицию в восьми футах позади нее, приняв позу, которую в армии называют «модифицированной сидячей». Он сидел на бетоне; левая нога согнута, точно перевернутая буква V, правая лежит как треугольник, указывающий наружу, в другом направлении, каблук ботинка упирается в ягодицы. Левый локоть стоит на левом колене, левая рука поддерживает правое предплечье, составляющее прямую линию с плечом. В целом он превратился в человеческий геодезический купол, с твердой опорой и жесткостью.

Армии настолько нравилась эта поза, что ей придумали специальное название. Позицию на расстоянии восьми футов от противника также описывали в учебниках. Благодаря такому положению Ричер мог пригнуться очень низко, и тогда от дальней стороны машины будут видны только ствол его пистолета, глаза и верхняя часть головы. Пули полетят ровно на девять миллиметров выше металлической поверхности, параллельно земле. Все отлично. Если не считать того, что он будет стрелять непосредственно над головой Эбби и она почувствует зону пониженного давления прямо над собой.

Ричер начал с «Глока» албанцев, посчитав такое решение правильным в данных обстоятельствах. К тому же в нем была полная обойма. Восемнадцать патронов. По оценкам Ричера, достаточно для его целей. Тем не менее он положил рядом остальные – в форме веера возле правого колена. Надейся на лучшее, готовься к худшему. Чтобы проверить пистолет, а также начать вечеринку, он выстрелил в пирамиду химических контейнеров, прицелившись в тот, что находился во втором ряду; это соответствовало центру масс стоящего человека. Раздался щелчок, удар и звон, из отверстия полилась густая коричневая жидкость. Это примерно входило в его намерения. «Глок» работал хорошо.

Албанец, стоявший справа, приподнялся, выстрелил из-за груды досок и снова спрятался. Пуля ударила в машину. Может быть, в дверцу водителя. Плохая стрельба. Судорожная и паническая. Парень, находившийся слева, попытался сработать лучше. Он наклонился вперед и прицелился. Ошибка. Ричер попал ему в грудь, а потом выстрелил в голову, когда он упал, чтобы довести дело до конца. Потрачено три патрона. Остались семь бандитов. Они отступили на ярд – возможно, чтобы обдумать новую стратегию – и принялись негромко переговариваться. Обменивались короткими фразами. Очевидно, составляли план. «Интересно, насколько хорошим он будет, – подумал Ричер. – Вероятно, не слишком». Очевидная идея – разделиться на две группы, одну из которых выдвинуть к заднему входу, обойти здание и вернуться через подъемную дверь, чтобы Ричеру пришлось сражаться на два фронта. Он поступил бы именно так.

Но у оставшихся семи бойцов не было лидера. Их командная структура развалилась. Возможно, произошел переворот. Или переворот потерпел неудачу. Дворцовая революция. Ричер слышал стрельбу, когда они приехали, – сначала дважды приглушенную крышкой багажника, потом более отчетливую после того, как ее открыли. Не вызывало сомнений, что в конфликте участвовала большая группа людей. В дальних кабинетах, где обитают шишки.

Их план оказался традиционной атакой пехоты, основанной на стрельбе и движении. Иными словами, одни будут стрелять, другие побегут, потом они упадут и откроют огонь, а стрелявшие вскочат и бросятся вперед. Как чехарда. Вот только их осталось слишком мало. К тому же им не хватало боеприпасов. Что сделало огонь прикрытия недостаточно плотным. Он должен был отвлекать, подавлять, смущать или пугать. Или хотя бы заставить обратить на него внимание. Однако Ричер вполне мог его игнорировать. Десять тысяч поколений кричало, что он должен спрятаться в укрытии, но передняя часть мозга сопротивлялась, противопоставляя инстинктам новые знания, геометрию и вероятность.

Ричер прикинул, насколько велики шансы у семи случайных стрелков попасть в такую маленькую цель, как человеческий глаз. На значительном расстоянии, из пистолета, находясь в состоянии крайнего волнения, к тому же при слабом отвлекающем огне. Древние инстинкты проиграли спор, были блокированы и на время забыты, предоставив современному человеку делать свою летальную работу, не отвлекаясь. Что-то вроде стрельбы по уткам на ярмарочном шоу. Албанцы справа начали палить из своих пистолетов, а двое их напарников слева вскочили и бросились в атаку.

Ричер попал в первого.

Потом во второго.

Они с громким стуком упали на бетон, что привело к нарушению плана – потому что два албанца справа решили, что пришла их очередь идти в атаку, вскочили и побежали, теперь уже без огневой поддержки.

Ричер застрелил первого.

Потом второго.

Они упали, их тела скользнули вперед по бетону и замерли в неподвижности.

Осталось трое неприятелей.

Как вставной номер на ярмарке.

А потом все изменилось. Такого Ричер никогда прежде не видел. И больше не хотел увидеть. Потом он радовался, что Эбби так и не подняла голову и продолжала сидеть, крепко зажмурив глаза. После долгой зловещей паузы три оставшихся албанца одновременно вскочили, начали бешено стрелять, взревели, закинули назад головы, выпучили глаза, как берсеркеры из древних легенд или дервиши из мифов. Они атаковали машину с оглушительным воем, продолжая палить из пистолетов в диком эпическом жесте, точно кавалерия, атакующая танки; три безумца, устремившиеся навстречу неминуемой смерти, понимавшие это, жаждавшие гибели.

Ричер застрелил первого.

Потом второго.

И третьего.

В длинном ангаре с низким потолком наступила тишина.

Ричер выпрямил ноги и встал. И увидел двенадцать распростертых тел – неровная линия протяженностью в пятьдесят футов, – кровь на бетоне и большую лужу коричневой жидкости, которая продолжала капать из контейнера.

– Всё в порядке, – сказал он.

Эбби посмотрела на него.

Она молчала.

Ричер стряхнул осколки стекла с куртки, надел ее и положил пистолеты в карманы, отметив про себя, что у него осталось сорок четыре патрона.

– Нам нужно проверить кабинеты в задней части здания, – сказал он.

– Зачем? – спросила Эбби.

– Там могут быть деньги.

Ричер и Эбби аккуратно перешагивали через тела, кровь и пролитую из контейнера жидкость, когда шли в дальний конец ангара. Впереди маячила арка, а за ней – длинный узкий коридор. Двери слева. Двери справа. Первой слева оказалась комната без окон с четырьмя ламинированными столами, сдвинутыми вместе торцами так, что они образовали единое целое. Как в зале для заседаний. Первым справа был кабинет с письменным столом, стулом и картотечными шкафами. Никаких подсказок относительно его назначения. Наличных в шкафах они не обнаружили. В письменном столе лежали обычные офисные мелочи, дюжина сигар в коробке и кухонные спички. Они двинулись дальше. И не нашли ничего интересного, пока не открыли последнюю дверь слева.

Приемная и внутренний кабинет. Как в номере отеля. Нечто вроде кабинета исполнительного директора, командира части или начальника штаба. Дверной проем между ними был завален телами. В дальней комнате они увидели еще тела. Всего Ричер насчитал двенадцать трупов. В том числе мужчины за большим письменным столом, который получил пулю в лицо, и еще одного, с тремя пулями в груди. Странная статичная картина. Беспредельно неподвижная. Абсолютно безмолвная. Реконструировать произошедшее не представлялось возможным. Казалось, все стреляли во всех. Необъяснимый приступ безумия.

Эбби осталась во внешнем кабинете. Ричер, держась за дверную ручку, перебрался через тела, шагнул внутрь и обошел письменный стол сзади. Мужчина, получивший пулю в лицо, сидел в кожаном кресле с колесиками. Ричер отодвинул его в сторону и занялся ящиками письменного стола. В нижнем слева он обнаружил стальной сейф для хранения наличности размером с семейную Библию, выкрашенный в суровые металлические тона, похожий на своих старомодных собратьев. Он был заперт. Ричер придвинул кресло поближе и похлопал по карманам мужчины. Ключи нашлись в правом кармане брюк. Ричер вытащил связку, держа ее двумя пальцами. Большие и маленькие. Третий маленький ключ открыл сейф.

Сверху лежал поднос с грязными купюрами по одному и пять долларов и монетами. Бесполезно. Дальше стало лучше. Под подносом Ричер обнаружил кирпич перевязанных стодолларовых купюр. Совершенно новых. Из банка. Десять тысяч долларов. Уже близко к тому, что требовалось Шевикам. Не хватало тысячи, но все лучше, чем ничего.

Ричер положил деньги в карман, вернулся к двери и снова перешагнул через тела.

– Я хочу отсюда уйти, – сказала Эбби.

– И я, – ответил Ричер. – Осталось сделать еще одну вещь.

Он отвел ее к первому кабинету, который они видели справа, напротив зала для заседаний, где работал любитель сигар. Теперь уже мертвый, заключил Ричер. Но не от курения. Он взял из ящика письменного стола коробок спичек и сгреб все бумаги. Затем зажег спичку и поднес ее к одному листу. Подождал, когда тот разгорится, и бросил в мусорную корзину.

– Зачем? – спросила Эбби.

– Мало просто одержать победу, – ответил Ричер. – Противник должен знать, что он точно проиграл. К тому же так безопаснее. Мы тут побывали и, вероятно, оставили следы. Так что будет лучше, если здесь воцарится хаос.

Они продолжали чиркать спичками, поджигать бумагу и разбрасывать горящие листы по всем комнатам. Когда вышли в коридор, там уже было полно серого дыма. Затем пришла очередь целлофановой пленки, накрывавшей груду досок. Ричер бросил спичку в лужу коричневой жидкости, но она сразу погасла. Что вполне естественно для лесопилки. Однако бензин – горючее вещество, поэтому Ричер снял крышку с бензобака и отправил туда последний листок горящей бумаги.

А потом они быстро ушли. Тридцать ярдов до тротуара и еще семьдесят до первого угла.

Телефон Эбби показывал множество пропущенных звонков от Вантрески. Тот сказал, что ждет их на противоположной стороне улицы от дома, который подпирают деревянные опоры, накрытые тяжелой сетью, и ждет очень долго. Он сказал, что знает, как им действовать дальше. Эбби позвонила ему, и они договорились, что он поедет в их сторону, а они пойдут навстречу, пока не увидят друг друга. Прежде чем двинуться дальше, Ричер оглянулся назад. На расстоянии полумили к небу тянулась белая струйка. Когда он посмотрел в следующий раз, над лесопилкой, в миле у них за спиной, поднимался столб дыма, который постепенно превратился в далекую кипящую массу черного цвета с танцующим под ней пламенем. А вскоре они услышали рев пожарных сирен, эхом разносившийся по боковым восточным улицам.

Потом появился Вантреска на черной машине, широкой, приземистой и мощной. Капот украшала окантовка из хрома с застывшей в прыжке большой кошкой. Вероятно, ягуар для «Ягуара». Внутри автомобиль оказался тесным. За рулем сидел Вантреска. Рядом с ним Хоган. Бартон устроился сзади. Оставалось одно место, и Эбби пришлось сесть Ричеру на колени. Что его вполне устраивало.

– Там что-то горит, – заметил Хоган.

– Твоя вина, – заявил Ричер.

– Почему? – удивился тот.

– Ты сказал, что если украинцы будут уничтожены, албанцы завладеют городом, – сказал Ричер. – Я не хотел, чтобы так случилось. Мне показалось, что это будет поражением в победе.

– И что горит?

– Албанский штаб. Он находился в задней части лесопилки, так что будет гореть несколько дней.

Хоган ничего не сказал.

– Их место займет кто-нибудь другой, – заметил Бартон.

– Или нет, – сказал Ричер. – Перед комиссаром будет лежать чистый лист. Может быть, легче помешать появлению новых людей, чем избавиться от старых.

– Что дальше? – спросил Вантреска.

– Нам необходимо найти нервный центр украинцев.

– Но как?

– Я думаю, нужно понять, чем именно они занимаются. Возможно, тогда мы будем знать, что искать. До некоторой степени функция определяет форму.

– Я понятия не имею, что они делают, – признался Вантреска.

– Позвони журналистке, которой ты помогал, – предложил Ричер. – Возможно, она что-то знает. По меньшей мере может представлять, чем они занимаются. Если потребуется, мы начнем с противоположного конца, чтобы понять, какая территория им требуется для их дел.

– Она не станет со мной говорить, – возразил Вантреска. – Она была в ужасе.

– Дай мне ее номер, – сказал Ричер. – Я сам позвоню.

– Ты думаешь, она согласится говорить с тобой?

– Я очень милый человек. Люди постоянно со мной разговаривают. Иногда я даже не могу их остановить.

– Мне нужно заехать в офис.

– Сначала к Шевикам. У меня для них кое-что есть. Сейчас им требуется поддержка.