Глава 16

Одно из труднейших умений для шпиона, стратега и даже самого обычного человека – это умение ждать. Вспоминаю уроки Призрака, когда он заставлял меня часами сидеть с арбалетом в руках, ни о чем не думая, и ждать возможности выстрелить наверняка.

Победа в значительной степени зависит от умения ждать.

Остается еще умение выстрелить, когда до этого дойдет. Высвободить ту силу, которая таится в оружии.

Размышляю об этом уже в своих покоях. Не могу позволить себе рассеянности. Завтра мне нужно забрать Виви и Оука из мира смертных, и сейчас необходимо либо придумать план лучше, чем у Мадока, либо изобрести способ, как сделать план Мадока более безопасным для Оука.

Сосредоточиваюсь на том, что скажу Виви, и гоню мысли о Кардане. Не хочу вспоминать о том, что случилось между нами. Не хочу вспоминать тугие переливы мышц, упругость кожи, его прерывистое дыхание и то, как блуждали по моему телу его губы.

Определенно не хочется думать о том, как мне пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Или насколько очевидно было, что я не искушена в том, чем мы занимались, а тем более в том, чем не успели заняться.

Всякий раз, когда в голове всплывает что-то из минувшей ночи, я решительно гоню воспоминания прочь. Гоню вместе с этим чувством собственной уязвимости, с постыдным ощущением того, что я обнажилась до самых нервов. Не знаю, как посмотрю теперь Кардану в глаза; наверное, буду чувствовать себя последней дурой.

Если нельзя заниматься проблемой Подводной королевы и проблемой Кардана, можно заняться чем-нибудь еще.

Какое облегчение надеть костюм из черного бархата и высокие кожаные сапоги, пристегнуть на предплечья и голени ножны с кинжалами.

Получаю удовольствие от физической нагрузки – иду через лес, потом крадусь к дому, который почти не охраняется, и проникаю внутрь. Когда появляется один из жильцов, мой нож касается его горла быстрее, чем он успевает заговорить.

– Локк, – ласково говорю я. – Удивлен?

Он оборачивается ко мне, пытаясь изобразить улыбку:

– Мой цветочек. Что это значит?

Сначала я ошарашена, но потом понимаю, что он принимает меня за Тарин. Неужели действительно не видит разницы между нами?

Эта мысль слегка утешает мою уязвленную гордость.

– Если считаешь, что моя сестра способна приставить нож к твоему горлу, тебе лучше отложить бракосочетание, – говорю я, отступаю на шаг и показываю клинком на стул: – Сядь.

Он садится как раз в тот момент, когда я пинком вышибаю из-под него стул, и растягивается на полу. Перевернувшись на спину, Локк с негодованием смотрит на меня.

– Это не по-рыцарски, – возмущенно говорит он, но есть в его лице и что-то новое, чего раньше не было.

Страх.

Я долго жила с опущенной головой, и на протяжении последних пяти месяцев мне пришлось использовать всю свою волю, чтобы сдерживаться. Старалась вести себя так, словно у меня только крохи власти, словно я важная, но все-таки прислуга, и постоянно помнила о том, какая на мне лежит ответственность. Урок Вал Морена с жонглированием заставил меня задуматься об искусстве удержания равновесия.

В случае с Локком я позволила себе немного отпустить вожжи.

Ставлю ногу ему на грудь и надавливаю так, чтобы он понял: стоит мне сделать усилие, и грудная кость сломается.

– Я решила покончить с галантностью. Мы не собираемся играть в слова и загадывать загадки. Унижение Верховного Короля – неудачная идея. Попытка унизить меня опаснее. Водить мою сестру вокруг пальца просто глупо. Думаешь, я слишком занята, чтобы отомстить? Что ж, Локк, хочу, чтобы ты понял: на тебя я время найду.

Он бледнеет. Явно не понимает, чего от меня можно ожидать дальше. Ему известно, что однажды я ударила Валериана ножом, но он не знает, что я его убила и с тех пор убивала еще. Он понятия не имеет, что я стала шпионкой, а затем – куратором шпионской сети. Даже о поединке на мечах с Тарин он знает только понаслышке.

– Я шутил, когда предложил сделать тебя Королевой Веселья, – говорит Локк, глядя на меня с пола; он улыбается уголками губ, словно ждет, что я улыбнусь в ответ. – Ну же, Джуд, позволь мне подняться. Или ты действительно сделаешь мне больно?

Мой голос звучит снисходительно и насмешливо:

– Однажды ты обвинил меня в том, что я веду большую игру. Как ты ее назвал? «Игра королей и принцев, королев и корон»? Но, чтобы играть в нее, нужно быть безжалостной.

Он начинает подниматься, я сильнее надавливаю ногой и поудобнее берусь за рукоять ножа. Локк перестает шевелиться.

– Ты всегда любил истории, – напоминаю я. – Говорил, что мечтаешь о событиях, от которых искры из глаз сыплются. Как тебе сказка про сестру, убившую суженого своей близняшки? Занятно, тебе не кажется?

Закрыв глаза, он тянет ко мне руки с раскрытыми ладонями:

– Пожалуйста, Джуд. Возможно, я переиграл. Но не могу поверить, что за это ты готова меня убить. Твоя сестра будет потрясена.

– Лучше ей никогда не выходить замуж, чем закончить вдовой, – говорю я, однако ногу с его груди убираю. Он медленно поднимается, отряхивает с одежды пыль. Встает, обводит взглядом комнату, словно с пола она выглядит иначе и он не узнает собственное жилище.

– Ты прав, – продолжаю я, – делать тебе больно мне не хочется. Мы должны стать семьей. Ты будешь моим братом, я – твоей сестрой. Давай станем друзьями. Но для этого ты должен кое-что для меня сделать.

Во-первых, прекрати ставить меня в неудобное положение. Не нужно превращать меня в героиню твоих постановок. Выбери другую цель и вплетай ее в свои истории.

Во-вторых, какие бы отношения у тебя ни были с Карданом, какие бы сумасбродства ты для него ни устраивал – делай, что хочешь. Если считаешь, что забавно увести у него возлюбленную и потом променять ее на смертную девушку, словно показывая, что нечто дорогое ему для тебя ничего не значит, пусть так и будет. Но недопустимо превращать меня в Королеву Веселья, чтобы глумиться над ним и над чувствами, которые, как ты подозреваешь, он испытывает. Он – Верховный Король, и это слишком опасно.

– Опасно, – соглашается он. – Но забавно.

Я не улыбаюсь.

– Унизь короля перед Двором, и его придворные начнут распространять слухи, а подданные забудут, как надо бояться. А вскоре и малые Дворы решат, что могут выступить против нас.

Локк нагнулся, поднял сломанный стул и, когда понял, что тот не может стоять, прислонил к столу.

– Что ж, прекрасно, ты разозлилась на меня. Но задумайся. Может, ты и сенешаль Кардана, и ясно, что он очарован твоими бедрами, губами и теплой кожей смертной женщины, но я уверен, что до сих пор ты в глубине души ненавидишь его, чего бы он тебе ни наобещал. Тебе должно нравиться, когда его унижают на виду у всего Двора. А что, если бы тебя не одели в тряпье и не смеялись бы над тобой, ты простила бы все мои прегрешения против тебя?

– Ошибаешься, – говорю я.

Локк улыбается:

– Лгунья.

– Даже если что-то из этого мне и нравилось, все должно прекратиться.

Кажется, он оценивает, насколько я серьезна и на что способна. Уверена, сейчас он видит перед собой девушку, которую когда-то привел к себе домой, целовал и обманывал. Гадает, и, возможно, не в первый раз, как мне удалось стать сенешалем, как я умудрилась заполучить корону Эльфхейма и устроить так, что мой младший брат возложил ее на голову Кардана.

– И последнее, – подытоживаю я. – Ты будешь верен Тарин. Мне нет дела, если ты сейчас спишь с кем попало, но когда поженитесь, чтобы никаких связей на стороне.

Локк смотрит на меня безучастно.

– Ты обвиняешь меня в том, что я равнодушен к твоей сестре? – спрашивает он.

– Если бы я действительно так считала, мы бы сейчас не разговаривали.

Он тяжело вздыхает:

– Потому что ты убила бы меня?

– Если будешь обманывать Тарин, тебя убьет Мадок; мне даже возможности такой не представится.

Вкладываю нож в ножны и поворачиваюсь к двери.

– Возможно, ваша нелепая семейка удивится, если обнаружит, что далеко не все решается убийством, – слышу слова, брошенные мне вслед.

– Мы действительно будем удивлены, – отзываюсь я.