Глава 8

Как ни смешно, мне очень хочется, чтобы на сцене появился Джейми. Вошел и заполнил это разрастающееся неловкое молчание болтовней, шутками и оскорблениями. Кажется, я уверенным курсом движусь к полному разрыву всех отношений с Томом. Когда это случится, в моем близком кругу станет на одного человека меньше.

Лоретта, мои родители, Джейми, Том, Трули. Сколько их осталось, тех, кого я хочу покинуть? Главное, успеть первой, до того, как ушли от тебя. Я чувствую, что мне начинает не хватать воздуха. Лоретта умерла, когда я находилась в воздухе над океаном. Может, не такая уж у меня и хорошая стратегия.

Может, стоило бы, наоборот, держаться за тех, кого я люблю, изо всех сил.

Том бросает взгляд на экран телефона:

– Ты будешь дома завтра днем? На какое-то время отключат электричество.

– Не знаю. – Я сверяюсь с календарем на холодильнике. Устроить себе отдых от цифровых технологий ради разнообразия оказалось даже приятно. – Во второй половине дня я буду помогать Трули с шитьем.

– Значит, завтра ты намерена шить? А не мчаться на всех парах в аэропорт?

Том произносит это с такой надеждой в голосе, что мое старое черствое сердце даже начинает немного щемить.

– Неужели я настолько импульсивна?

– Не знаю никого, кто был бы импульсивнее тебя.

Что он там говорил? Что ему нравится меня радовать? Что ж, теперь я попробую порадовать его.

– Нет, я так и не нашла свой паспорт. – Эти слова явно не приносят ему облегчения, и я делаю вторую попытку. – Я решила никуда пока не ехать.

А вот это был правильный выбор. Он так на меня смотрит, что просто невозможно. Сейчас, в этот самый момент, весь остальной мир меркнет. Мы заключены в зыбкий золотой пузырь. Его глаза сияют от радости, как две свечи.

Он прокашливается, и я вновь превращаюсь в его клиентку.

– Мне очень нужно, чтобы ты задержалась до тех пор, пока мы все не придем к согласию относительно того, как должен выглядеть дом.

– Начну паковать вещи завтра утром, – киваю я. – Может, удастся подрядить кого-нибудь из ребят с работы, чтобы помогли вывезти мебель.

Так, кажется, атмосфера опять изменилась. Он устремляет взгляд на синяки на моем запястье и едва ли не рычит:

– Ты это серьезно?

– Они в большинстве своем нормальные ребята.

– Если что, ты поможешь мне выкопать могилу? – Он повторяет мою давнишнюю шутку, однако в его устах она вовсе не кажется шуткой.

– Ты же знаешь, что помогу.

Я иду в свою комнату и высыпаю на ладонь несколько таблеток. Срок годности у них действительно истек. Думаю, это все же лучше, чем ничего.

– Только я буду копать медленно, чтобы не надорвать свое бедное старое сердце.

Том у меня за спиной все еще пылает праведным гневом.

– Я сам передвину мебель.

– Ну, если тебе непременно так хочется, пожалуйста.

Он останавливается в дверях и, прислонившись к косяку, смотрит, как я роюсь в шкафу.

– Ты собираешься куда-то?

– Ага, вверх по лестнице. Пойду посижу немного на крыше.

Я вытаскиваю коротенькое платье и встряхиваю его, чтобы расправить складки. Кажется, моя маленькая острота слегка его успокоила.

– Ты замерзнешь там в таком виде.

– Ну разумеется, это первое, о чем ты подумал.

Делаю ему знак отвернуться.

Он дисциплинированно разворачивается лицом в другую сторону. Дрессированный.

– Ты никогда не заморачивалась закрыванием дверей в свою комнату, – говорит он обреченно. – Ну и кто этот парень?

– Какой парень?

Я быстро натягиваю платье, сую ноги в ботинки и в нескольких местах окропляю себя парфюмированным маслом, которое сделала для меня Лоретта. Рецептов она не признавала, поэтому больше такого у меня никогда не будет. На боку флакончика белеет наклейка. На ней почерком Лоретты выведено: «ЖИДКИЙ ДИНАМИТ».

– Тот парень, ради которого ты душишься.

Том вновь поворачивается ко мне лицом. Обратно в свою человеческую ипостась он еще до конца не вернулся.

– Душусь я ради себя, любимой. Еще не хватало переводить духи ради мужского обоняния! Так что он – никто, – добавляю я с нажимом при виде досадливого выражения, которое мелькает в его глазах.

– Я пытаюсь поговорить с тобой о том, что происходит в твоей жизни. С кем ты встречаешься?

Такое впечатление, что он зачитывает вслух свою роль по сценарию. Под дулом пистолета. Может, это Джейми велел ему доложить обстановку?

– Он бы тебе не понравился, да и словом «встречаться» я бы это не назвала, – произношу я безразличным тоном и, протиснувшись у него под мышкой, выскальзываю из комнаты. – Можешь сегодня опять ночевать в моей кровати. Я лягу на диване, когда приду. Тут неподалеку есть тайский ресторанчик с доставкой, меню на холодильнике. Передавай Меган привет.

Его шаги упорно преследуют меня сзади.

Я единым движением на ходу хватаю ключи, сумку и куртку. Ни одной лишней секунды вариться в атмосфере этого неловкого напряжения я не намерена. Поймаю такси на улице у магазина. Я торопливо выскакиваю из дому и иду по дорожке. Том не отстает.

– Дарси, такое впечатление, что ты бежишь из дома. Боишься, что тебе придется всерьез задуматься о пустых бутылках и о твоем сердце?

Если он продолжит давить на меня, я выложу ему, в чем проблема: во-первых, мне до смерти хочется расстегнуть ширинку его брюк. Во-вторых, я просто дрянь, если позволяю себе такие мысли о мужчине, который почти женат.

В-третьих, я так завидую Меган, что будь у меня комбайн, то спрессовала бы ее в брикет комбикорма!

Но это всегда были мои проблемы.

– Думаю, тебе лучше не идти за мной дальше. – Я разворачиваюсь и делаю несколько шагов в обратном направлении. – Если только ты не хочешь выйти за ворота. Это может оказаться слишком интересно. Практически как настоящая жизнь.

Валеске отчаянно хочется вернуть меня обратно за ограду, где со мной не может случиться ничего плохого. Я вижу это – его напряженную позу, руки, сложенные по бокам. Охранять и тащить, вот что он хочет делать.

– Я собирался начать завтра с утра пораньше. Дарси, пожалуйста, останься сегодня вечером дома.

Ну уж нет, я не позволю себе впасть в режим принцессы под его теплым крылышком. Так и совсем размякнуть недолго. Мне нельзя в одиночку находиться под одной с ним крышей.

– Не-а.

– Я пообещал всем, что буду за тобой приглядывать, – делает он еще один заход, прежде чем до него доходит, что он натворил.

Это лишь заставит меня удвоить скорость.

– Не могу, – бросаю я в ответ. – Я за себя не отвечаю.

У него отвисает челюсть, а я разворачиваюсь, и теперь ему остается лишь слушать топот моих ботинок. Даже не оглядываясь, я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что он провожает меня взглядом, пока я не скрываюсь из виду.

Он всегда так делает.

Том выводит «ДЖЕЙМИ СПОРТ» на коробке со спортивным барахлом моего брата. Мы замахнулись на невозможное: пытаемся освободить его комнату.

– Ну, как прошел вчерашний вечер? Ты, похоже, пришла довольно поздно.

– Да еще даже полуночи не было. Хотя, наверное, для такой ранней пташки, как ты, это и есть довольно поздно.

– Хорошо провела время?

Держится он несколько чопорно.

– Ну да.

На самом деле хорошо мне не было ни секунды. Я не встречалась ни с Винсом, ни с кем-то еще из знакомых. Я в одиночестве езжу за границу, так что к отсутствию компании мне не привыкать. И тем не менее что-то изменилось.

Мне до смерти хотелось вернуться домой. Завалиться на диван и включить какой-нибудь фильм, и чтобы Патти бегала вокруг, цокая коготками, а Том ходил по комнатам. И чтобы время от времени он подходил взъерошить мне волосы и звенел ложкой, размешивая сахар в кружке с чаем. Чтобы отделаться от этих диких фантазий о семейном уюте, я засела в «Макдоналдсе» и принялась заедать тоску карамельным мороженым, а потом, когда была уверена, что Том уже лег, поймала такси и поехала домой. Трусишка зайка серенький.

«Надо бы мне найти себе другое место для сна», – сказал Том, когда я утром чистила зубы, и я порадовалась, что в тот момент стояла с полным ртом зубной пасты, потому что в противном случае могла бы на автомате ответить: «Нет, не надо бы».

Тот неловкий момент вчера вечером он милосердно обходит молчанием. Он такой.

Я пытаюсь последовать его примеру:

– А Джейми сейчас наверняка сидит за своим столом и тычет пальцем в калькулятор. В то время как я тут тружусь в поте лица, ты свидетель. Хм, а он, я смотрю, любит книжки про чуваков, которых подставило правительство.

Я складываю кучу книг в коробку.

– Книжки про чемоданы денег. С короткими главами, – говорит Том и выгребает из-под кровати какое-то барахло.

В свое время он перечитал немало книг, доставшихся ему от Джейми.

– Женщины с призывными алыми губами. Скоростные яхты в Монте-Карло.

Я выбираю томик с револьвером на обложке, и он сам собой раскрывается у меня в руках на постельной сцене. Я прислоняюсь к кровати и погружаюсь в чтение.

– Недолго же ты протрудилась в поте лица, – замечает Том, отрываясь от складывания в кучку гантелей Джейми.

Я поднимаю палец. Сцена в книжке достигла своего взмыленного апогея с охами и вздохами, и я морщу нос.

– Ну вот, теперь мы с Джейми прочитали одну и ту же постельную сцену и она в головах у нас обоих. – Меня передергивает. – Ну почему я не могу жить спокойно, без всяких глупостей?

– Понятия не имею, – смеется Том.

Он забирает у меня книжку и, к моему изумлению, тоже принимается читать ту же самую сцену. Потом переворачивает страницу, сосредоточенно хмуря брови, словно готовится к экзамену.

Я смотрю, как его глаза бегают вдоль строчек, вбирая все эти слова, от которых бросает в пот.

Мое сердце выворачивается наизнанку, отправляя по венам новую волну крови, и, кажется, щеки у меня начинают пылать. Если я так себя чувствую, просто глядя, как Том читает эротическую сцену, лучше мне, пожалуй, не позволять своему воображению сделать следующий логический шаг.

Все, поздно. Эти большие руки с костяшками, похожими на грецкие орехи, и аккуратно подстриженными ногтями. Такие руки хочется ощущать на своем теле везде и сразу. Теперь я представляю себе, как его мускулистое тело со всей своей мощью обрушивается на меня, распластывая под собой и вонзаясь в меня все глубже и глубже, до самого…

Он резко захлопывает книгу, и я так же резко выныриваю из своих грез.

– М-да, откровеннее некуда. – Том бросает книгу в коробку, но в его глазах нельзя прочитать ровным счетом ничего.

Увидит он в этой сцене приглашение или нет?

– Кажется, героев этих книг можно было бы с успехом использовать вместо отбойных молотков.

Том смеется:

– И в тех, что написаны в семидесятых, всегда упоминаются бюстгальтеры. Мне было уже лет семнадцать, когда до меня дошло, что это не что иное, как лифчик.

– Ты был довольно наивным мальчиком. Там обычно везде гордо вздыбленная плоть и завитки волос на холмике страсти. – Я пыхчу, поднимая вторую наполовину заполненную книгами коробку. – И все женщины достигают оргазма после восьми энергичных фрикций. «О Ричард! Дай мне перевести дух».

Я пишу на коробке: «ПОХАБНОЕ ЧТИВО ДЖЕЙМИ».

Том забирает у меня маркер и зачеркивает первое слово:

– Мне помнится, Лоретта очень уважала литературу пикантного свойства.

– Пока вы там вели здоровый образ жизни на горнолыжных курортах, – фыркаю я, – я тут в одиночестве занималась самообразованием путем чтения ее эротических романов. М-да, это многое объясняет. Чего теперь удивляться, что у меня в гостиной свалено секс-игрушек на многие тысячи долларов.

– Я иногда засовывал нос в ее книги, – признается Том. Уголок его губ ползет вверх в улыбке.

– Не может быть! – смеюсь я. – А с виду такой был приличный мальчик.

– Когда Джейми уходил в туалет или Лоретта отлучалась сделать сэндвичи, я успевал прочесть абзац-другой. Так что половое воспитание я получил в этом самом доме. – Он принимается складывать барахло в новую коробку. – Оно, конечно, было несколько отрывочным, но в конечном итоге мне все-таки удалось разобраться, что к чему. Но да, оно породило у меня несколько… нереалистичные ожидания.

Мне до смерти хочется уточнить, что он имеет в виду, но я лишь говорю:

– И у меня тоже, приятель.

Я выписываю уйму чеков, которые мое тело не в состоянии обналичить. С моим сердцем особенно-то не разбежишься, но парни, которых я выбираю, ничего об этом не подозревают. «ИЗВРАЩЕННЫЕ ФАНТАЗИИ ДЖЕЙМИ», – пишу я на второй коробке. Потом пытаюсь примостить ее под мышкой и, случайно задев углом коробки проколотый сосок, взвываю от боли и хватаюсь за грудь.

– Тебе плохо?

О господи! Том решил, что у меня прихватило сердце.

– Это всего лишь пирсинг. Хотя прошло уже черт знает сколько времени, он постоянно напоминает мне о себе. Такое впечатление, что он вживлен прямиком в мой мозг.

Том переваривает услышанное. Я не могу понять, вызывает это у него отвращение или нет.

– Аж зубы сводит от боли.

– Зачем он тебе понадобился? – обморочным голосом спрашивает Том.

– Это красиво.

С несвойственной ему резкостью он выхватывает у меня из рук коробку и идет в гараж. Я плетусь за ним.

– Все, хватит с тебя на сегодня. Ты почти все уже здесь сложила. Даже Джейми не смог бы обвинить тебя в том, что ты проявила недостаточное усердие.

Я иду обратно в дом за другой коробкой:

– Я сама отнесу. Я. Сама. Отнесу.

Торопливо прислушиваюсь к своему организму. Сердце стучит как часы. И вообще все в полном порядке. За исключением того, что Том припарковал свою гору мышц аккурат в дверном проеме.

– Подвинься.

– Не дождешься! – Он берет коробку. – Лучше ты будешь в бешенстве, чем без сознания.

Он уходит.

В знак протеста я принимаюсь набивать коробку ботинками Джейми.

– Может, мне доверят нести хотя бы эти чертовы ботинки! – говорю я Диане, которая уютно расположилась на подоконнике. Готова поспорить, она строит планы поспать на кровати Тома. – Живи мечтой, девочка.

Ботинки в коробку я сваливаю как попало. Все равно Джейми наверняка уже обзавелся целой батареей новой обуви. Уезжал он всего с одним чемоданом. Вот как торопился сбежать, чтобы не прибить меня под горячую руку.

Возвращается Том.

– Спасибо, что пустила меня в свою комнату. Так хорошо я, кажется, не спал уже много лет. Твой матрас – это…

Он не может подобрать подходящего слова. И я его понимаю.

– Если я когда-нибудь и выйду за кого-нибудь замуж, так за этот матрас. Вот потому я так много дрыхну.

Жизнь уже успела изрядно меня укатать. Когда я путешествую, мне приходится ложиться вздремнуть днем. Мы с Томом переворачиваем обыкновенный матрас на старой кровати Джейми и застилаем ее чистым постельным бельем в мелкий цветочек.

– В путешествиях я скучаю по своей постели так, как не скучаю по людям.

– Надо очень сильно любить путешествовать, чтобы ради них уезжать от такой постели.

– Ты не поверишь, но я действительно очень сильно люблю путешествовать. Клянусь, если мой паспорт спрятал Джейми, я ему никогда в жизни этого не прощу.

– Ты что, серьезно? – с сомнением в голосе спрашивает Том; мои слова явно задели его за живое. – Ты же преувеличиваешь, правда?

– Любой, кто хоть немного со мной знаком, знает, что ничего хуже со мной и сделать нельзя. Я ненавижу вынужденно сидеть на одном месте.

Мы с Томом в кои-то веки оказались наедине, но почему-то опять обсуждаем моего брата. Когда уже это прекратится?

– Ты уверен, что поместишься на этой узкой кровати?

Когда Джейми жил здесь, никакой личной жизни у него особо не было; отсюда и все эти книги.

– Конечно помещусь. Не забывай, когда начнется ремонт, я буду жить в палатке на улице, – после секундной паузы отзывается Том. – Эй, а это что такое?

Он вытаскивает из-под кровати большой холст в раме, и мы прислоняем его к стене. Это фотопортрет, за который я получила Росбурговскую премию. И запечатлен на нем, разумеется, не кто иной, как мой братец.

– В тот вечер он был просто в ударе, – говорю я, и мы оба смотрим на Джейми.

Он в ответ молча смотрит с фотографии на нас.

Без ложной скромности, это феноменальный снимок. Да, затвор камеры спустила я, но приписывать весь успех исключительно мне было бы нечестно. Спасибо тут стоит сказать тому, как лицо Джейми взаимодействует со светом и тенью. В вечер присуждения премии он буквально упивался своим умом и красотой. И шампанским, разумеется. У меня было такое чувство, что это он выиграл премию, а не я. Мне пришлось раздавать интервью, как самой молодой лауреатке, и смотреть, как Том под руку с Меган дефилирует где-то в толпе.

– Он тогда переспал с двумя официантками, которые разносили коктейли, за одну ночь. С двумя.

Том выглядит совершенно ошарашенным, будто такое невозможно физически. Кажется, мысль о том, чтобы изменить Меган, никогда даже не приходила ему в голову. Рука у меня начинает подергиваться в поисках ключей от комбайна, и я поспешно принимаюсь нести всякую чушь.

– Ну, если ты твердо решил перенести все коробки без моей помощи, вон там стоят последние пять, и будем считать, что с этой комнатой покончено. Джейми все равно, скорее всего, не поверит, что я тебе помогала. Надо, наверное, пропитать платок моим пóтом, чтобы он мог сдать его на анализ в лабораторию для подтверждения.

– Ты просто из кожи вон лезешь, пытаясь доказать, что способна работать больше, чем он. Вечный бой, и конца-края ему не видно. – Том смотрит на портрет с выражением, которое я не могу расшифровать. – Вы только и делаете, что грызетесь друг с другом. Не хотите попробовать ради разнообразия побыть друзьями? Когда такое все-таки случается, это просто потрясающе. – Он улыбается при воспоминании.

– Я должна продемонстрировать, на что способна. Каждый раз, когда я без предупреждения кому-то звоню, у всех начинает дрожать голос. «Алло?» Как будто они воображают, что я звоню им попрощаться перед смертью. Вот почему мне нравятся ребята вроде Винса. Они не обращаются со мной как с инвалидом.

– Винс, – произносит Том, ухватившись наконец за имя. Он крутит его в уме, точно одну из гадальных карт Лоретты. – Винс… Случайно, не Винс Хаберфилд из школы?

– Он самый. Он то ли не в курсе про мое сердце, то ли забыл про него, так что, когда мы с ним тусуемся, он не поднимает вокруг этого шума.

Выражение лица Тома мне не очень нравится, поэтому я отправляюсь на кухню и откапываю из-под горы макулатуры меню местной пиццерии, у которой есть доставка.

– Заказать тебе пиццу, пока я не уехала к Трули?

Дурацкий вопрос. Разумеется, заказать.

Теперь он сидит на своей свежезастеленной кровати.

– Ты встречаешься с Винсом Хаберфилдом? Ну и как, в кого превратился этот маленький говнюк?

– Он все такой же говнюк. И я с ним не встречаюсь.

Я протягиваю руку и держу ее в воздухе, пока до него не доходит, чего я хочу. Он протягивает мне свой телефон. Я заказываю пиццу, которую он любит, и отдаю ему телефон.

– Скажи что-нибудь.

Том продолжает молча сидеть на кровати. Не знаю, что происходит у него в голове, но, похоже, много чего.

– Вижу, ты не слишком рад. – Я похлопываю его по плечу. – Что, не хочется докладывать Джейми плохие новости?

– Я никому ничего не докладываю, – цедит он сквозь зубы.

И тем не менее он – все еще он. В его глазах, когда мы смотрим друг на друга, не загорается тот волчий огонек, который я опасалась там увидеть.

– Эй, не надо меня осуждать. Ходить по свиданиям – ужас кошмарный. Радуйся, что у тебя нет необходимости об этом беспокоиться.

– Кажется, ты говорила, что не встречаешься с ним. – Черт, он меня подловил! – Ну, теперь у меня есть необходимость об этом беспокоиться. – Он трет ладонью лицо.

– В твои задачи не входит за мной приглядывать, – говорю я самым твердым своим голосом. – Даже если тебе этого очень хочется, ты не мой парень и это не твоя зона ответственности.

Из его груди рвется что-то похожее на беззвучный протест, и он со стоном закрывает лицо руками. На него жалко смотреть. У него вскипает мозг только от одного факта нахождения со мной под одной крышей.

Так, пойду-ка я отсюда. Один неверный шаг – и он сделает мне ручкой, как сделал Джейми.

– Я поехала к Трули. Оставь мне пару кусков пиццы.

Одежда на мне вся в пыли, но переодеваться я не стану. Ключи, кошелек, туфли, на выход. Я – королева молниеносного выхода. Практически выпрыгиваю из собачьей дверцы.

– Пока!

– Подожди! – кричит Том из глубины дома.

Голос у него удивленный.

Патти выскальзывает за дверь следом за мной.

– Эй, а ну домой! – Я бегу за ней до самой улицы и подхватываю на руки. – Плохая девочка!

Я вижу приближающуюся машину, причем явно не та, которая доставляет пиццу. Иначе это была бы мгновенная чудо-доставка. Нет, подъезжает тарахтящая черная машина. И я ее знаю. На спринтерской скорости мчусь обратно к входной двери под аккомпанемент стучащей в ушах крови и сую Патти Тому в руки.

– Все, пока.

Черная машина останавливается в самом узком месте подъездной дорожки, заблокировав мой автомобиль, и двигатель глохнет. Водительская дверца открывается.

Для своего появления Винс выбрал то ли самый удачный момент, то ли самый неудачный момент из всех возможных.