Глава 15

– Всего лишь пообещала им дешевую выпивку в пятницу вечером в баре.

Я отворачиваюсь и принимаюсь ковырять не сбитый со стены осколок кафеля, но Том кладет ладонь мне на локоть:

– Кого ты пригласила?

– Я просто сказала Алексу, чтобы позвал всех, кто хочет. – Я делаю глоток воды из своей бутылочки. – Прости, но тебя я не зову. Ты босс. В твоем присутствии никто не сможет расслабиться.

– Опять ты в своем репертуаре. – Он ногой захлопывает дверь.

Все внутри меня подпрыгивает от страха. Усилием воли я удерживаюсь от того, чтобы схватиться за свое спотыкающееся сердце. Пускать сейчас в ход кардиологическую карту было бы нечестно.

– Ну прекрасно. Что я на этот раз не так сделала?

Он с сердитым видом скрещивает на груди руки:

– Мне приходится очень сильно всех подгонять, чтобы закончить ремонт вовремя. Когда закончат, тогда и будут пить. А пока на первом месте работа.

– Ты не можешь указывать им, что им делать в свое свободное вре…

– Я не хочу, чтобы их затянуло в эпицентр урагана под названием «Дарси Барретт». Поверь мне, кто туда попал, назад уже не выберется.

Телефон у него начинает звонить, и он нажимает на иконку сброса звонка с такой силой, что по стеклу ползут трещины.

– Дарс, идет всего лишь первая неделя. Надо было предварительно спросить у меня.

– Я всего лишь предложила…

– Ты пригласила всю бригаду в бар, где работает секси-владелица дома, – он произносит это слово с таким выражением, что я немедленно чувствую себя оскорбленной, – и намерена выставить дешевые напитки. Отмени приглашение. Половине из них в субботу утром выходить на работу.

– Кажется, я разозлила моего секси-строителя, – произношу я ему в тон. – Ты не можешь разрешать или запрещать им делать что-то в их свободное время. Они большие мальчики. И мне было сказано, что в моем присутствии жизнь начинает бить ключом.

Не мог же он не знать, что я клюну на это?

– Знаешь что? Здесь все – моя ответственность. – Он обводит вокруг себя жестом, который, по всей видимости, очерчивает весь дом и все то, что в нем находится. – И начальник тут я. Да, и над тобой тоже. В следующий раз, прежде чем выкинуть какую-нибудь очередную глупость, спрашивай меня. – Он высовывает голову за дверь. – Пятница отменяется.

– Ну вот, так всегда, – доносится до меня унылый возглас Алекса, прежде чем дверь успевает закрыться снова.

– Ты ведешь себя как свинья. Тебе это не идет.

Мои слова слегка осаживают его, однако мгновение спустя он, немного сбавив тон, продолжает:

– Если я не буду держать всех в узде, все сроки пойдут псу под хвост. Без строгости с этими ребятами нельзя. И с тобой, по всей видимости, тоже.

– Ну, если ты устраиваешь такую выволочку новому сотруднику, когда он делает одну-единственную невинную ошибку, то начальник из тебя не слишком хороший. – Я наношу удар ниже пояса. – Если у тебя, кроме работы, в жизни ничего другого нет, это не означает, что все остальные тоже должны сидеть дома.

Он не верит своим ушам.

– У меня в жизни нет ничего другого, кроме работы, потому что я пытаюсь продать твой дом.

– У тебя в жизни уже давным-давно нет ничего, кроме работы. Когда ты в последний раз куда-то ходил? В бар, поужинать, на свидание? Когда ты в последний раз был в бассейне?

– У меня нет времени.

– Ты вечно так говоришь. Том, которого я знала, жить не мог без хлорки.

– А Дарси, которую знал я, снимала крутые фотографии, и без подсказок со стороны. Не надо делать вид, что у тебя насыщенная жизнь. – Он запускает пятерню в волосы. – Рядом с тобой я ничего не соображаю.

Повисает долгая пауза, и я вижу в его глазах знакомое выражение. Я уже неоднократно его видела – за мгновение до того, как он вставал на сторону Джейми.

– Думаю, позволить тебе работать на стройке было ошибкой.

– Даже не пытайся оттеснить меня в сторону. Ты затеваешь скандал на ровном месте.

– Ты совершенно меня не… – Том закрывает глаза; его плечи передергиваются; такое впечатление, что он пытается вернуться обратно в свое тело. – Просто попробуй взглянуть на все это с моей позиции. Эти ребята, они знают, что я – босс. А ты – владелица дома. Мы с тобой теперь в одной упряжке. Я думал, мне удалось донести это до тебя.

– Да, но это еще не значит, что мы не можем быть в хороших отношениях с этими ребятами.

Том прислоняется к стене, не обращая внимания на то, что пачкает строительной пылью плечо.

– Поначалу я тоже пытался быть со всеми в дружеских отношениях. Пока не понял, что люди воспринимают это как разрешение сесть мне на голову. Думаю, вряд ли это для тебя новость. – В его взгляде на мгновение мелькает боль. – Я должен держать все под контролем.

В мозгу у меня до сих пор крутится перечень обременительных дел, перечисленных Колином, и я уже было открываю рот, чтобы спросить, со всем ли Том справляется, но потом осекаюсь. Он только на меня рявкнет.

Все мое приподнятое настроение как рукой снимает.

– Я так собой гордилась. И так ждала возможности продемонстрировать тебе, что у меня получилось. А ты приходишь и говоришь, что мне здесь вообще не место? Спасибо тебе большое.

Я дергаю створку окна: мне не хватает воздуха. Разумеется, эта зараза даже не думает открываться.

– Дай сюда. Я открою.

Ну конечно, у него эта скотина откроется как миленькая. Я тянусь за ломиком, который лежит на полу, но Том наступает на него ботинком.

– Я сказал тебе сбить кафель, а не сровнять всю ванную с землей.

– И еще кое-что, Том. Не надо просить ребят за мной приглядывать. Это оскорбительно. Они что, все знают про мое… – Я стучу себя по груди.

– В курсе только эти трое. Сомневаюсь, что, если с тобой что-нибудь случится, моя страховая компания сочтет это страховым случаем. Так что это риск, на который я иду ради тебя. А теперь мне еще придется искать нового кровельщика. – Он прищуривает глаза.

– А я тут при чем?

– Я его уволил. – Тому разве что кувалды в руке не хватает.

Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, кто назвал меня секси.

– Ты слишком долго мариновался в тестостероне. Я просто делала тут свою работу.

Он сверкает глазами:

– Именно поэтому я не намерен терпеть людей, которые на рабочем месте позволяют себе высказываться о женщинах в подобном духе. Я уволил бы его за такие слова в чей угодно адрес, не только в твой.

Каждый раз, когда Том раскрывается передо мной, демонстрируя, что он за человек, я выдыхаю с облегчением. Альдо живот надорвал бы от смеха.

– Что именно он сказал? – спрашиваю я, глядя в окно.

– Не хочу вдаваться в подробности.

Я упираю руку в бок:

– Могилу рыть надо или как?

– Рой, и поглубже. – Том невесело смеется. – Он был практически последним моим вариантом. Одним из немногих, кого еще не успел обработать Альдо. Такими темпами твой дом останется без новой крыши.

– Уверена, что старая еще вполне ничего.

– Ох, Дарс! Если бы ты знала то, что знаю я, ты не смогла бы спать. Даже на твоей роскошной кровати.

Мой матрас произвел на него впечатление. Вот и сейчас Том явно о нем думает. Зрачки у него становятся большими и черными. Я лихорадочно ищу способ снизить градус накала атмосферы.

– Меган, наверное, обожала, когда ты так себя вел.

– Она ни разу не бывала ни на одном из моих объектов. Ни разу не взяла в руки лом, не говоря уже о том, чтобы применить его по назначению. – Он закусывает нижнюю губу своими идеальными белыми зубами. – Я никогда не вел себя так. Что бы ты под этим «так» ни подразумевала.

Как зверь, которого я выдумала в детстве и который следовал за мной повсюду, куда бы меня ни занесло. Который спал бы у меня в ногах и без сомнений перегрыз за меня горло любому. Он здесь, в этой комнате, но мне не страшно. Если бы я подошла к нему вплотную и подняла руку, он прижался бы щекой к моей ладони. Но пока не время объяснять ему про Валеску.

– Ты всегда вел себя так. Поверь мне.

– Только в твоем присутствии. И никогда с Меган. – Том смотрит мне прямо в глаза до тех пор, пока из его собственных глаз не уходит затаенная вина. – Я вижу, тебе нравится это слышать.

У меня сейчас, наверное, у самой волчьи глаза.

– Конечно нравится. Я же ревнивая. Она ни разу не пришла тебя навестить? Ни единого разика?

Он качает головой.

– Черт! Если бы ты был… – Я прикусываю язык.

– Если бы я был твоим, то что? – Его темные брови изгибаются.

Я издаю изумленный смешок. Он смелеет прямо на глазах. А это выражение в его взгляде? Кажется, он готов лизнуть меня, только ради того, чтобы узнать, какова я на вкус.

Я трушу:

– Ты не хочешь знать, что я имею в виду.

– Беда в том, – тянет он задумчиво, – что я хочу это знать.

– Используй свое воображение.

Мне нечем крыть. Он уложил меня на обе лопатки – к сожалению, лишь фигурально! – и отлично это знает. В его глазах, когда он отступает к двери, пляшут насмешливые искорки, а улыбка открывает острый волчий клык.

– Уже. И теперь не в состоянии думать ни о чем ином.

Он открывает дверь, как будто это должно удержать нас в рамках. Крохотная часть напряжения розовым дымком испаряется из помещения, но этого катастрофически недостаточно. Мы все еще вполне можем наброситься друг на друга и устроить шоу на радость ребятам в коридоре.

Он вновь подходит ко мне ближе и одним пальцем возвращает съехавшую лямку майки обратно на плечо.

– Твоя кожа, когда она, как сейчас, блестит от пота, просто сводит меня с ума. – Я шарахаюсь от него, и тогда он решает пояснить: – Ты серьезно не осознаешь, насколько ты сексуальна, да?

Внутри у меня все обрывается.

– Нет, – выдавливаю я. – Ну, то есть мне говорили… – (В его глазах полыхает ядерное пламя.) – Но не ты. Ты никогда мне такого не говорил.

– Неправда, – возражает он. – Я говорил тебе это всеми возможными способами. Даже когда этого делать не следовало. Тебе, наверное, весело было дразнить меня и морочить мне голову каждый раз, когда мы на тридцать секунд оказывались наедине.

Восемь долгих лет его жизни с Меган лежат у нас за плечами, как пустынная дорога. Он что, считает, мне было так хорошо и приятно? Стоять в сторонке у костра, глядя на то, как он сидит с Меган на коленях? Заливать тоску алкоголем, пока не притупится боль внутри?

– Тебе, наверное, весело было обручиться с другой и не думать обо мне и моей коже. Послушай, я беру отгул до конца дня.

Я хватаю розовую плитку с картой Таро и, вывернувшись из-под его руки, мчусь по коридору, спотыкаясь о провода и чужие ботинки. Потом выскакиваю во двор и скрываюсь в студии. Патти цокает коготками по полу вокруг меня, но я слишком подавлена, чтобы смотреть на ее довольную рыжую мордочку.

Том, разумеется, является в студию следом за мной.

– Мне нужно, чтобы ты продолжила работу.

– Я тебе не нужна. Обходились же вы как-то без меня раньше. И вообще, все равно меня никто всерьез не воспринимает. Каждый раз, когда я беру какой-нибудь инструмент, у меня такое чувство, что все думают: «Ой, какая прелесть!» Я – Патти.

– Ты же знаешь, что это не так. Ты вкалывала тут как проклятая.

Я кладу карту на свой рабочий стол:

– Я только и делаю, что мотаю тебе нервы. Я – головная боль. Ты сам так сказал. Я намерена оказать тебе услугу и на некоторое время свалить с глаз.

Том прислоняется к дверному косяку у входа в мою спальню, но через порог не переступает. Наверное, так для него безопасней.

– Джейми поспорил со мной на сто баксов, что ты уйдешь в первую же неделю, а я сказал, что не уйдешь. Ты что, хочешь, чтобы он выиграл?

– Я не ухожу, мне просто… нужно уехать. – Я машу рукой в сторону дома, где уже собираются зрители. – Они все ждут большого начальника.

Том бросает попытки меня переубедить.

– Хорошо, наверное, иметь возможность взять и уехать, когда положение становится неприятным. Не всем из нас доступна такая роскошь.

Он уходит в направлении дома, где его немедленно окружают ребята, которым нужно, чтобы он что-то сделал, ответил, подписал, решил.

Я прокручиваю в памяти произошедшее. Дешевая выпивка. Бар. Я хочу, чтобы вы наслаждались проектом. Неужели этого достаточно, чтобы сорвать весь ремонт? Я считала, что делаю хорошее дело, но теперь сгораю от стыда.

Он перекрывает все; даже удовольствие от сознания, что я влияю на Тома, отравлено. Ему это не нужно. А самое худшее во всем этом то, что Джейми был прав. Я так сильно отвлекаю Тома, что он не может делать свою работу и наслаждаться своим новым положением. Он совершенно измочален.

Беру конверт с заполненной анкетой на паспорт. Отправлю его по почте, а потом повезу мое старое замшелое сердце куда-нибудь выпить. Кого я пыталась обмануть? У меня нет ни сил на то, чтобы работать руками, ни мозгов, чтобы руководить людьми.

В списке контактов в моем телефоне всего пять имен: мама, папа, Том, Джейми, Трули. Это единственные пять человек, которые что-то для меня значат, а такими темпами я могу потерять Тома насовсем. Мой идиотский большой палец почему-то решает за меня, потому что Джейми – первый в списке. Я прокручиваю список ниже и набираю номер Трули. Она сразу же отвечает.

– Ты не могла бы приехать и забрать меня отсюда? Моя машина заблокирована примерно сотней фургонов.

Я бросаю косой взгляд в зеркало. Господи, ну и вид! Лицо блестящее, раскрасневшееся, косметика вокруг глаз размазана. Секси? Кажется, Том слишком долго куковал на этом необитаемом острове.

Едва Трули стоит заговорить, как я понимаю, что во рту у нее зажаты портновские булавки.

– Конечно, тут ехать-то всего ничего. Что у тебя стряслось?

– Что и обычно. Меня чуть не хватил инфаркт, потом я начала помирать от недоедания, потом пригласила всю бригаду выпить, а потом Том устроил мне выволочку.

Я не скрываю от Трули свои сердечные дела, потому что она никогда не читает мне лекций.

В трубке стрекочет швейная машинка.

– Выпить? Уже? Разве они у тебя не на несколько месяцев?

– Да, но я пыталась внести в их жизнь немного разнообразия.

Стрекот затихает, потом возобновляется.

– Это заставило бы их считать, что на проекте будет легко и просто, хотя на самом деле это совершенно не так. Они перестали бы воспринимать его всерьез.

– Я хотела укрепить командный дух.

– Возможно, есть способы сделать так, чтобы людям было хорошо, не устраивая им попойку. Это почему-то первое, что тебе всегда приходит в голову.

– Ну, я же барменша.

Разговор, кажется, идет совершенно не по тому сценарию, который я себе представляла.

– Вовсе не обязательно быть барменшей в режиме двадцать четыре на семь, когда ты не на работе. Просто… ради разнообразия попробуй быть самой собой. Настоящей. Ты же знаешь, что я делаю, когда напортачу с шитьем?

– Впадаешь в истерику. А, нет, постой, это же я так делаю. – Я присаживаюсь на краешек кровати и вздыхаю. – Джейми порадовался бы, если бы я ушла.

– Если я напортачила, то распарываю строчку и шью дальше. И кстати, Дарси. Ты не барменша. Ты фотограф. Мне очень хотелось бы, чтобы ты снова в это поверила.

Я уныло смотрю на столпотворение вокруг Тома:

– Я пытаюсь помочь, но из этого никогда ничего хорошего не выходит. Начинаю думать, что, может быть, лучшее, что я могу сделать, – это держаться от стройки подальше.

– Я на твоей стороне, – вздыхает Трули. – Всегда, что бы ни случилось. Но ремонт – это нечто вроде проверки, сможешь ли ты остаться и довести до конца что-то по-настоящему важное. Я люблю тебя, но до сих пор ты демонстрировала полную к этому неспособность.

– Сколько лет я снимала свадьбы? – спрашиваю я, чувствуя себя уязвленной. – И ни разу не сорвала съемку.

– Да, но посмотри на картину шире. Где сейчас твой бизнес? Ты его свернула, потому что один-единственный раз накосячила и та невеста оставила о тебе разгромный отзыв в Интернете. – Вновь стрекот машинки. – Ты загнобила себя за это. Пора уже себя простить. – (Я грызу ноготь на большом пальце и упрямо молчу в ответ.) – Пойди распори то, что напортачила, и шей дальше. Он не справляется, Дарс, и это совершенно очевидно. Выясни, чем ты можешь ему помочь, и сделай это.

Я открываю раздвижную дверь, и половина бригады оборачивается на звук. Была не была. Посмотрим, получится ли у меня распороть то, что я напортачила.

– Так, ребята, можно всех на пару слов? – Я пытаюсь не замечать рук Тома, скрещенных на груди, настороженного, подчеркнуто нейтрального выражения его лица; он ожидает, что я буду торжествовать. – Кажется, я слегка погорячилась. Вечеринку в честь окончания работы полагается устраивать после того, как работа окончена. – (Слышится смех.) – Признаю свою ошибку. Завтра я закажу на всех пиццу. Есть будем здесь, но чтобы никакого алкоголя. А потом продолжим вкалывать. Это мое лучшее предложение.

Как ни странно, никто не выражает недовольства. Наоборот, слышатся одобрительные возгласы.

А все потому, что пицца – это бесценный природный ресурс. Она способна исцелять усталость, плохое настроение, подорванный дух и угасшую волю к жизни. Пицца нормализует ток энергии в сердечных чакрах. Она способна сделать так, чтобы руки Тома расслабились и опустились. Она способна заставить его глаза искриться весельем. Он улыбается и качает головой.

Она способна сделать, чтобы он смотрел на меня так, словно снова любит меня. Вот почему пицца – величайшее изобретение всех времен.

– Прекрасно! Пицца-вечеринка по случаю пятницы. А теперь все немедленно за работу. Дарси, к тебе тоже относится.

Ближе к вечеру Том подходит ко мне. Лицо у него усталое, в руках ворох каких-то бумаг. Телефон у него надрывался весь день.

– Хочу съездить в спортклуб, принять душ.

Я готова расцеловать его за эту подсказку.

– Там же есть бассейн, да?

– У меня нет времени.

– Поплавай. Хотя бы десять минут. Это то, что тебе сейчас нужно.

Ему нужно время. Как сделать так, чтобы у него образовалось это время? Ну же, Лоретта. Подай мне знак. Что я могу сделать? Как мне привнести хотя бы капельку спокойствия в его жизнь?

Телефон у него вновь начинает звонить, и решение оказывается настолько очевидным, что мне хочется дать себе оплеуху. Я обвиваю талию Тома руками и вытаскиваю телефон из его заднего кармана.

– «Ремонтно-строительные работы Валеска». Дарси слушает. Да, я могу решить этот вопрос. – Я вытаскиваю из заднего кармана листок бумаги и записываю на нем: «Цвет кафеля?» – Угу. Перезвоните мне утром. Всего доброго.

Том смотрит на меня во все глаза. Кажется, мне сейчас достанется на орехи.

Телефон снова звонит.

– Думаю, надо бы обзавестись блокнотом. «Ремонтно-строительные работы Валеска». Дарси слушает. Что? Алекс? Да, теперь отвечать на звонки буду я. Если ты оставил тут свой телефон, он спокойно долежит здесь до утра. Понятия не имею! Посмотри телевизор. Угу. Пока. – Я вешаю трубку. – Записывать ничего не понадобилось.

– Ты не секретарь, ты мой клиент.

Телефон опять звонит, и Том делает попытку отобрать его у меня. Я поднимаю палец в предупреждающем жесте и отвечаю на звонок.

– Да, непременно, но уже завтра с утра. – «Подтвердить аренду оборудования», – записываю я на листке. – На сегодня он уже закончил работу. Всего доброго. – Я засовываю телефон в свой задний карман, и, кажется, он примостился там как родной. – Поезжай. Если ты вернешься и от тебя не будет пахнуть хлоркой, я на тебя рассержусь. А я пока разгребу твою голосовую почту и составлю для тебя список вопросов. Кому потребуется, перезвоню. Все будет в порядке.

– Дарс… – В его голосе звучит такая признательность, что, кажется, он готов упасть на колени и целовать мои ботинки.

Том едва стоит на ногах от усталости.

– Не плачь, – похлопываю я его по плечу. – Это всего лишь несколько голосовых сообщений.