Халифат и Константинополь

Не способные взять на себя пророческую роль Мухаммада, его преемники Абу Бакр, Умар ибн ал-Хаттаб и Усман ибн Аффан изобрели титул «халифа» (наместника) для мусульман, который не становился им по праву наследства, но избирался советом. Харизматическое лидерство Мухаммада усмирило аравийские племена, но их верность ограничивалась только его особой, а не его религиозным движением, так что после его смерти снова воцарилась племенная раздробленность, естественным образом противостоящая любому централизованному правительству.

Первому халифу, Абу Бакру ас-Сиддику (632–634 гг.), пришлось в течение всего своего недолгого правления воевать, чтобы навязать своё правление. Со вторым, Умаром ибн ал-Хаттабом (634–644 гг.), боролись сторонники семьи Мухаммада, хотя убил его раб-перс по неизвестным нам причинам. Третий халиф, Усман ибн Аффан (644–656 гг.), в правление которого был составлен письменный текст Корана, столкнулся с восстаниями и мятежами и в конце концов был убит победившими повстанцами в своём доме в Медине. Четвёртый халиф, Али ибн Аби Талиб (656–661 гг.), зять Мухаммада, которого перехитрил Муавия ибн Аби Суфьян, военачальник в Сирии и основатель династии Омейядов, хотя убил самого Али экстремист из секты хариджитов (как и современные идеологи джихада, хариджиты требовали бесконечной войны против всех немусульман, осуждали всех несогласных с этим как отступников и противились всем владыкам).

Современные мусульмане, впадающие в лирический тон при разговоре о халифате первых четырёх «праведных» халифов (ал-хулафа ур-рашидун) – ведь многие из их преемников были осуждены как тираны, – обходят вниманием страшную нестабильность этого института, несомненно, потому, что предпочитают прославлять их впечатляющие победы над неверными, досаждающими им по сей день. Конечно, ни распри, ни даже гражданские войны не ослабили натиск арабских завоеваний. Они продолжались к западу, через Северную Африку, вследствие чего к 690 г. была захвачена византийская провинция Африка (с центром в нынешнем Тунисе); к 711 г. арабы дошли до Испании; к северу – через восточную Анатолию и Армению, через Кавказ, и только за ним арабы встретились с решительным сопротивлением хазар; и к востоку, через весь Афганистан, до Синда на западном краю исторической Индии к 664 г.

Карта № 7. Империя в 668 г., после вторжений славян, ломбардов и мусульман

Коран враждебен по отношению к фараонам и царям, а его дух равенства среди всех верующих противится концепции наследственного преемства. Но через тридцать лет после смерти Мухаммада пятый халиф, Муавия ибн Аби Суфьян (661–680 гг.), обеспечил преемство власти для своего сына Язида I, тем самым основав будущую династию Омейядов, которую осуждают многие законоведы-сунниты и все шииты (это название – сокращение от «Ши ат Али», «партия Али»: имеется в виду четвёртый халиф, Али ибн Аби Табиб, зять Мухаммада, который, согласно шиитам, должен был стать его наследственным преемником).

Именно Муавия прежде разбил Али, и, как это порой случается, воины его сына Язида I убили сына Али, Хусейна, в лунный месяц мухаррам 680 г. – с тех пор шииты оплакивают это событие как величайшее преступление в истории, ежегодно вспоминая о нём слёзными причитаниями и кровавыми сценами самобичевания и нанесения себе ножевых ранений в ашура, десятый день месяца мухаррам (сунниты особо сокрушаются о том, что детям делают надрезы на голове, чтобы показать, как кровь стекает по их лбам, во свидетельство глубокого благочестия всей семьи).

Поскольку халифат Муавии ожесточённо оспаривался, лишь новые завоевания смогли умиротворить оппозицию благодаря захваченной ею добыче и свидетельству неиссякающей божественной милости. Сасанидская империя была уже уничтожена, но Византийская империя выстояла, пусть даже сильно сократившись в размерах, и её окончательное завоевание было очевидным и побудительным приоритетом. На практике это означало завоевание Константинополя. В своих набегах арабы уже давно проникали в глубь Анатолии, и именно посредством более масштабных и глубоких набегов готовилось окончательное нападение на город. К 674 г., если не раньше, набеги арабов достигли даже крайнего запада Анатолии, тогда как в сирийских портах обращали в ислам или нанимали множество корабельных экипажей.

С ними войска Муавии обложили Константинополь с суши и с моря. Не было ни постоянной осады, ни успешной блокады города: скорее, была череда периодических атак войск, высадившихся на сушу, и столкновений на море, продлившихся до 678 г. Их натиск казался неудержимым, но итогом пятилетних перемежающихся боёв стало первое поражение арабов, имевшее стратегическое значение, первый разрыв в непрерывной до того цепи их завоеваний.

Ко времени смерти Феофана в 818 г. арабы-мусульмане всё ещё оставались опасными врагами империи, и войны на границе шли непрестанно, но после своего поражения во второй осаде Константинополя в 717 г. арабы стали представлять собою меньшую угрозу, чем болгары. Это отражено в записи Феофана о первом нападении в 6165 г. от сотворения мира:

В сем году упомянутый флот богоборцев, двинувшись к Фракии, протянулся от западного мыса… до восточного мыса… Всякий день происходила сшибка от утра до вечера… толкали друга и отталкивали. В таких сшибках провели время с апреля месяца до сентября; тут отступили враги к Кизику и, занявши его, здесь зимовали. С наступлением весны опять двинулись и возобновили войну на море с христианами. До семи лет продлили эту войну, наконец, посрамленные помощью Божьею и Богородицы, потерявши много храбрых мужей, со множеством раненых отступили с великою досадою. На возвратном пути сей Богом гонимый флот застигнут был жестокою бурею… и совершенно был сокрушен.

До этого произошло морское сражение, в котором византийский флот впервые применил сифоны, выпускавшие игрон пир, жидкий огонь, греческий огонь, речь о котором пойдёт ниже.

Битва всегда полна случайностей, её итог могут определять на оперативном и даже на тактическом уровне случайные события – например, сильные бури. Но в данном случае налицо была Феодосиева стена, укомплектованный для неё гарнизон и превосходный флот. Затем разразилась буря, разметавшая и потопившая корабли арабов-мусульман. Итоги битвы, даже крупной, могут также сводиться к ограниченным тактическим или оперативным последствиям. Но на сей раз последствия оказались стратегическими.

Халиф Муавия ибн Аби Суфьян, несомненно, предпринял величайшие усилия для достижения величайшей цели – взять Константинополь; он мобилизовал все свои воинские силы и все корабли, которые он смог нанять в портах Леванта за очень высокую цену. Потерпев неудачу, он внезапно оказался в слабой позиции. Битвы шли также на юго-востоке Анатолии, в них арабы тоже потерпели поражение, и мардаиты, потомками которых объявляют себя нынешние воинственные марониты (хотя их действительное происхождение спорно), овладели хребтом Аман (Нур), идущим в глубь суши от Антиохии и Ливанских гор, привлекая на свою сторону множество беглецов (рабов, пленных, местных уроженцев).

Поэтому у арабов, ведших джихад против византийцев в Киликии, были враги с обеих сторон. В записи под 6169 г. от сотворения мира Феофан перечисляет последствия этого: Муавии пришлось просить о мире так, как это понимали византийцы («письменный мирный договор»), хотя это была всего лишь худна, дозволямое исламом перемирие, потому ограниченное во времени.

Не было никакого сомнения в том, чья сторона взяла верх: Муавия согласился платить ежегодную дань в 3000 золотых слитков, пятьдесят чистокровных лошадей и пятьдесят пленников в обмен на тридцатилетнее перемирие.

Киликия была далеко от Запада, но критически важное сражение произошло в Константинополе: «Западные народы, и каган аварский, и тамошние цари, и правители, и касталды [гастальды, чиновники у лангобардов], и важнейшие особы от запада, узнавши об этом, чрез посольства прислали царю дары и просили о соблюдении к ним мирных расположений». Значительная часть Италии всё ещё была византийской, лангобарды владели большей её частью, и потому их испуг при вести о победе над, казалось бы, неудержимыми арабами-мусульманами имел стратегическое значение, поскольку при необходимости воевать с булгарами и защищать границу с арабами Византия не могла послать в Италию сколько-нибудь значительное войско, чтобы устрашение превратилось в защиту.

Карта № 8. Империя в 780 г., после мусульманских завоеваний и превращения булгар в оседлых жителей

Второй попытки напасть на Константинополь арабы не предпринимали до 717 г., когда омейядский халиф Сулайман ибн Абд ал-Малик (715–717 гг.) мобилизовал войско для джихада, чтобы отправить в Константинополь морскую экспедицию под командованием своего брата, Масламы ибн Абд ал-Малика, за которым сам он последовал со своими силами по суше, предположительно через Киликию. Как уже отмечалось, войска, высадившиеся с Масламой во Фракии, чтобы осадить Феодосиеву стену, были атакованы с тыла и разбиты булгарами, тогда как войска, высадившиеся на берегу Мраморного моря, были блокированы и уморены голодом; сам халиф был убит в 717 г., так что ждать помощи Масламе было неоткуда.

Новый халиф, Умар ибн Абд ал-Азиз, характеризуется как «пиетист», безразличный как к знаменитой изысканности Омейядов, так и к их стремлению захватить Константинополь. Согласно анонимной «Сирийской хронике 1234 г.»:

…едва став царём [халифом], он приложил все свои силы ко спасению народа арабов, попавших в ловушку в Византийской империи. Поняв, что новостей от них не получить, он назначил надёжного человека, дал ему достаточно сильную охрану и отправил его в Римскую империю… этот человек добрался до арабского стана и узнал всё о положении войска; затем Маслама вручил ему письмо, полное лжи, чтобы тот отвёз его Умару и сказал: «Войско в отличном состоянии, и Город скоро падёт».

Только по прошествии зимы 717 г., когда навигация вновь стала возможна, Умар смог приказать Масламе возвращаться домой, но это означало необходимость прорваться через блокаду с моря: «…они погрузились на корабли и вышли в море, а ромеи вступили в битву с ними и сожгли множество их кораблей. Выживших застигла морская буря, и большинство их кораблей затонуло».

Характерно, что за этим поражением последовало гонение на христиан и попытки насильного обращения в ислам по приказу халифа Умара, сочетавшего «пиетизм» с экстремизмом.

До десятого века арабо-мусульманская держава оставалась мощной, совершала набеги по всему Средиземноморью и периодически нападала также на границы империи на суше. Урон, нанесённый империи, был столь велик, что многие города превратились в деревни; в восьмом веке даже население Константинополя уменьшилось до менее чем пятидесяти тысяч человек, живших среди заброшенных домов; даже ни один акведук не действовал до 768 г. В девятом веке империя быстро собиралась с силами, оправляясь от прежних территориальных потерь и грабежей, но арабские атаки с моря по-прежнему обходились дорогой ценой, а вторжения с моря и грабительские набеги всё ещё продолжались. В августе 902 г. последний византийский оплот на Сицилии, город Таормина, был потерян; к тому времени почти все острова Средиземного моря были оккупированы либо подверглись набегам, а большие и малые прибрежные города также переживали нападения.

В июле 904 г. обратившийся в ислам Лев Триполитанский возглавил самый опустошительный набег: войдя в Мраморное море и, по видимости, направляясь к Константинополю, большой флот Льва пустился в бегство от массированной вылазки византийских военных кораблей, но лишь для того, чтобы напасть на второй город империи, Фессалонику. Город пребывал в неведении, его защита не была подготовлена. Многие его жители были убиты, огромное число пленных было обращено в рабство.

Мобилизация для джихада всё ещё действовала в полную силу, двойной стимул (добыча и рабы в случае победы либо роскошная посмертная жизнь после гибели в бою) всё ещё мог привлекать немало добровольцев, но политически арабо-мусульманская держава была роковым образом подточена хроническим внутренним разладом. В Византийской империи были свои мятежники, повстанцы, узурпации и гражданские войны. Но до 1204 г. существовала всего одна империя, не две, не три и не четыре. Арабо-мусульманская экспансия, даже до того как она превратилась во многонациональную мусульманскую экспансию, захватила территории, значительно превышавшие размеры Византийской империи: к востоку она доходила до внешней границы Китая (битва на реке Талас с войсками династии Тан в 751 г.), в то же время достигнув долины Инда (ныне Пакистан).

Но наряду с этой колоссальной экспансией происходило также политическое и религиозное, сектантское дробление (они часто переплетались друг с другом), а также этнические конфликты – прежде всего между арабами и персами. Поначалу подавленная и заглушенная исламским завоеванием, древняя и привлекательная культура Персии с её зороастрийскими обрядами и обычаями нашла возможности заново проявиться в рамках персидского ислама, как это происходит и поныне: даже фанатичные основатели Исламской Республики Иран не пытались упразднить сугубо зороастрийский обряд огня Новруз и следующее за ним празднество; показательно и то, что с шестнадцатого века персидские мусульмане определённо являются скорее шиитами, чем суннитами, как большинство арабов и вообще мусульман.

Византийские победы зачастую можно было предсказать в силу отсутствия единства среди мусульман – и никогда это не было столь явно, как в последние годы правления неутомимого и в конечном счёте победоносного Василия II (ум. в 1025 г.), при котором империя расширилась во всех направлениях. К тому времени халифата, который, как предполагалось, управляет всеми мусульманами как единой нацией (умма), в действительности более не существовало.

Вместо него налицо были многообразные державы, часто находившиеся в состоянии войны друг с другом. Важнейшим для византийцев в то время был гетеродоксальный (шиитский) халифат Фатимидов, ал-Фатимийун, названный по имени Фатимы, дочери Мухаммада; о происхождении от неё заявлял основатель этой державы, Убайдулла ал-Махди Билла. Начиналась она в нынешнем Тунисе, центр её находился в Египте, а максимум её владений доходил к западу до атлантического побережься Марокко, к югу до Судана, к востоку до Сирии на границе Месопотамии, вплоть до Мекки и Медины в западной Аравии.

Таким образом, Фатимиды граничили с Византией в течение одиннадцатого и двенадцатого столетий; немало воевали, но ещё больше жили в мире, поскольку Фатимиды были терпимы в религиозном отношении и благоразумны в управлении государством, заботясь об экономической экспансии и о широкомасштабной торговле. Фатимиды были исмаилитами, шиитами-«семиричниками», которые, как и все шииты, верят, что Али ибн Аби Талиб, муж Фатимы, должен был стать преемником Мухаммада по праву наследования и что его линия продолжается непогрешимыми имамами, последний из которых ещё жив, но прячется или «сокрыт». Но в отличие от шиитов-двенадцатирични-ков в нынешнем Иране и Ираке, для которых последний имам – это Мухаммад ал-Махди, родившийся в 868 г. (и всё ещё живой), исмаили-ты признают преемство лишь до шестого имама, Джафара ибн Мухаммада, умершего в 765 г., а за ним помещают своего окончательного и бессмертного имама Мухаммада ибн Исмаила, родившегося в 721 г.

Аббасидские халифы были суннитами и не признавали скрытых имамов, но их халифат, хоть он и утвердился поначалу силою пограничных арабов Хорасана, поддерживали главным образом персы, сменившие сугубо арабскую элиту прежнего Омейядского халифата. Уничтоженная Аббасидами в Сирии ок. 750 г., Омейядская династия была возобновлена одним из её наследников в ал-Андалусе, в мусульманской Испании, в качестве эмирата, что предполагало наличие по меньшей мере молчаливого согласия со стороны Аббасидского халифата. Но в 929 г. восстановленный Омейядский халифат был провозглашён в Кордове, так что Фатимидам пришлось принять двойной вероучительный и политический вызов со стороны суннитского халифата в Испании к западу от них и со стороны суннитского халифата Аббасидов к востоку от них. У последнего к десятому веку не осталось своих сил, но его защищали, над ним господствовали и тем самым его усиливали сначала персы, стремившиеся возродить свою культуру, то есть шииты-«пятеричники» Буиды (Ал-и Буйа), а затем сунниты, тюрки-сельджуки, отвоевавшие Багдад для Аббасидов и правившие от их имени.

В промежутке произошло даже своего рода возрождение зороастрийской Персии, пусть и в мусульманском одеянии, когда карматы (карамиты), появившиеся в Бахрейне в 899 г. как особая персидская разновидность шиизма, бросили вызов Фатимидам, управлявшим тогда Меккой, и совершили набег на город в 928 г., вывезя Чёрный Камень, восстановив зороастрийское поклонение огню и провозгласив упразднение шариата, мусульманского законодательства.

Когда арабы пришли в упадок, а персы оказались хронически не способны примирить свою национальную культуру с исламом (эта дилемма остаётся в силе и в наши дни), пришло время первенства тюрок, обратившихся в ислам.