Христиане, евреи и мусульманское завоевание

Ещё одним преимуществом мусульманского правления было то, что введённая им религиозная дискриминация была лучше византийских преследований. Язычников, отказавшихся принять ислам, полагалось убивать, но на прежних византийских и сасанидских землях их было мало, они уже давно находились вне закона и научились надёжно скрываться. В противоположность этому «людям книги» (ахл ал-китаб), под которыми в Коране имеются в виду христиане и иудеи (впоследствии к ним, единственно в силу необходимости, были прибавлены зороастрийцы, сикхи и индусы), было позволено жить спокойно в качестве безоружных «покровительствуемых» граждан второго сорта (ахл ал-зимма).

Освобождённые от военной обязанности, все зимми, то есть «покровительствуемые», должны были платить джизью, подушную подать, причём делать это им приходилось при унизительных условиях. Коран, представляющий собою, по мнению мусульман, слово Самого Бога, в этом отношении выражается ясно: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день, не запрещает того, что запретил Аллах и Его посланник, и не подчиняется религии истинной – из тех, которым ниспослано писание, пока они не дадут откупа своей рукой, будучи униженными». Процедуры могли быть разнообразными и исполняться не слишком старательно, но те, кто верит, что обращение в ислам есть единственный путь ко спасению, чувствуют своё полное моральное право измываться над зимми до тех пор, пока они не узрят свет. В последующие века выдающиеся законоведы предлагали различные процедуры в дополнение Суре 9.29; одной из излюбленных была такая: ухватить платящего налог неверного за бороду и бить его по обеим щекам.

Поначалу мусульманские дискриминационные законы широко копировались с более ранних византийских законов против еретиков и иудеев. Лишь впоследствии, когда удача стала отворачиваться от арабов и мусульман, а власть и слава по необъяснимым причинам достались неверным, что разожгло кризис доверия к исламу, до сих пор приводящий в ярость его последователей, – лишь тогда юристы и местные власти стали состязаться в изобретении новых ограничений; на этом пути впереди всех оказались шииты как униженные и потому особенно любящие унижать, как это всегда происходит у людей (постпостмодернистский великий аятолла сейид Рухолла Мусави Хомейни возобновил ограничения «чистоты» против «нечистых» христиан, иудеев и зороастрийцев; в Исламской Республике Иран им запрещено прикасаться к еде или питью, предназначенным для мусульман.

Но непосредственно после завоеваний, когда мусульман-арабов было немного и они по большей части укрывались в своих гарнизонах, каждый мог в общем-то жить как ему вздумается. Кроме того, мусульманская дискриминация обладала следующим громадным преимуществом: она не была дискриминационна. Со всеми категориями христиан и иудеев обращались одинаково – будь то хорошо или плохо. Это было весьма желательно для большинства населения византийских территорий, подпавших под мусульманское правление, начиная с большинства самих христиан: сирийских и египетских монофизитов.

Византийские власти строго преследовали их, чтобы убедить принять христологию Халкидонского Собора 451 г., которой и поныне придерживается большинство христианских деноминаций, согласно которой Божественная и человеческая природы сосуществуют в единой сущности Христа. Но большинство христиан – уроженцев Сирии и Египта были и остаются монофизитами, ибо таково учение их православных Церквей, Коптской и Сирийской; лишь грекоязычное меньшинство и элита были халкидонитами и потому не подвергались преследованиям со стороны византийских властей.

Это была весьма опасная брешь в единстве империи. Монофизит – автор текста, известного под заглавием «Хроника Псевдо-Дионисия Телль-Махрского», перечисляет имена епископов, «выдворенных со своих кафедр» (всего 54 человека), и даже фигура куда более крупная, Севир, патриарх Антиохийский, также вынужден был оставить свой пост. Затем автор описал новоназначенного халкидонитского патриарха Антиохийского такими словами: «Павел иудей… Орудие погибели было избрано и прислано сюда – Павел, [также] прозываемый Евтихием, то есть иудей, если можно так сказать… именно он ввёл [учение] презренного Халкидонского Собора». Сильным «соблазном» стало и поведение халкидонитских и нехалкидонитских монахов, ранивших и убивавших друг друга в стычках за церкви и монастыри. Политически важнее были кровавые беспорядки, возникавшие всякий раз, когда византийские власти пытались конфисковать церкви или прочие патриаршьи учреждения, изгоняя или хватая прелатов-монофизитов, которых поддерживала большая часть населения именно в тех землях, в которых сасанидские войска, а затем и мусульмане-арабы вторгались в империю: от Антиохии в Сирии до Александрии в Египте.

Вероучительная ненависть была столь сильна, что своих врагов обе стороны определяли по-разному: для монофизитов это были халкидониты, а не арабы. «Анонимная сирийская хроника 1234 г.», написанная монофизитом, рассказывает о том, как Теодорих, брат императора Ираклия, проходил со своим войском через Сирию, чтобы сразиться с вторгшимися арабами-мусульманами:

Когда они достигли в области Эмеса селения Гусит, один муж, столпник-халкидонит, стоял на столпе. Теодорих приблизился к нему, начал с ним беседу, и после того как они много говорили друг с другом, сказал столпник Теодориху: «Не пообещаешь ли ты, если ты вернешься с войны с миром и с победой, что ты истребишь севириан [приверженцев изгнанного Севира Антиохийского, патриарха-монофизита] и поразишь их тяжкими наказаниями?» Патрикий же Теодорих ответил ему, говоря: «Помимо того, что тобою приказано, я положил себе гонениями и многочисленными бедствиями действовать против севериан».

И далее автор с явным удовольствием рассказывает о том, как арабы-мусульмане разгромили византийцев.

Незадолго до своей смерти Ираклий (610–641 гг.) попытался объединить своих подданных, предложив новый христологический компромисс, – или, во всяком случае, позволил патриарху Сергию I сделать это в «Экфесисе» от 638 г. Там провозглашалось учение монофелитства («единой воли»), согласно которому во Христе две природы, Божественная и человеческая, но они пребывают в полном телеологическом единстве в пределах одной воли. Это была улучшенная версия первой попытки императора, предложившего моноэнергизм, важное достоинство которого заключалось в том, что «единая энергия» Христа оставалась в нём без определения, дабы это устроило всех и каждого.

Поначалу с одобрением принятое на месте и даже в Риме, папой Гонорием I (625–638 гг.), монофелитство было отвернуто его важнейшей «целевой аудиторией», то есть самими монофизитами: их семитский монотеизм не смягчился греческими софизмами. В то же время строгие халкидониты противились любому компромиссу; по их настоянию монофелитство было осуждено как еретическое учение на Шестом Вселенском Соборе в 680 г.

В любом случае к тому времени почти все монофизиты уже были под мусульманским управлением. Мы располагаем вполне современными тем событиям словами Иоанна, монофизитского епископа города Никиу в Египте; согласно Иоанну, мусульманское завоевание было божественным наказанием за гонения на его веру и облегчением для гонимых:

[византийские]…воины и офицеры… оставили город Александрию. Поэтому Амр, вождь мусульман, без труда вступил в город Александрию. Жители приняли его с уважением: ведь они переживали великие бедствия и напасти.

Авва Вениамин, [монофизитский] патриарх египтян, возвратился в город Александрию на тринадцатый год после своего бегства от ромеев; он обошёл церкви и осмотрел их все. И все говорили: «Это изгнание ромеев и победа мусульман случились из-за порочности императора Ираклия и из-за его гонений на православных, проводившихся руками [халкидонитского] патриарха Кира. Это стало причиной гибели ромеев и подчинения Египта мусульманами.

Всё было проще для иудеев, которых оставалось ещё много на их родине, в Египте и в Месопотамии, где Вавилонский Талмуд составлялся из записей споров раввинов в школах городов Пумбедита (ал-Фаллуджа), Сура, Нисибин (Нусайбин в современной Турции) и Махоза – арамейское название Ктесифона, столицы Сасанидов, близ нынешнего Багдада.

Мухаммад обогатил своих последователей, разграбив иудейский оазис Хайбар близ Медины, изгнал исповедавшее иудаизм племя кузнецов бану Надир из Медины (в числе прочих притеснений), и Коран выражает его горькое сожаление, вызванное отказом иудеев принять исправления, внесённые им в их древнюю веру, хотя он и отдал им высшую дань уважения, включив много элементов иудаизма в свою новую религию.

Несмотря на это, иудеи всё же приветствовали арабское завоевание, как и монофизитское большинство среди христиан, и ровно по той же самой причине: при арабской дискриминации царило полное равенство, и иудеям были предоставлены те же самые ограниченные, но постоянные права, что и другим зимми, включая привилегированных ранее «царских христиан», то есть халкидонитов.

Это было значительное улучшение, потому что византийские императоры периодически издавали всё более и более притесняющие иудеев законы; здесь главным был Ираклий, который, похоже, приказал обращать их в христианство насильно, согласно современному этим событиям документу под названием «Учение новокрещёного Иакова». Это могло быть отместкой за помощь, которую местные иудеи предположительно оказывали Сасанидской Персии при завоевании Иерусалима в 614 г., ставшим одним из крупнейших бедствий последней и самой разрушительной войны между двумя империями. Одно время сасанидская реставрация зороастризма повлекла за собою преследования иноверцев. Уже при предшественнике Хосрова II, шахе Ормизде IV (579–590 гг.), христианам и иудеям пришлось бежать – в рядах последних была даже целая талмудическая школа города Пумбедита, согласно иггерет пав Шрира Гаона – письму рабби Шрира, главы (гаона) Пумбедиты тремя веками позже.

Если только иерусалимские иудеи не были очень плохо осведомлены, маловероятно, что они пошли на крупный риск, чтоб помочь Хосрову II заменить византийскую нетерпимость – собственной. Но во времена поражения и деморализации легко верят во все гадости, приписываемые евреям, – и охотно их приукрашивают или, скорее, обезображивают; в данном случае это относится к человеку, называющему себя очевидцем, к Антиоху Стратигу, монаху существующего по сей день монастыря Мар (святой) Саба (св. Саввы). От его текста остался лишь фрагмент, дошедший только в древнегрузинском переводе с греческого оригинала или, возможно, с арабского перевода греческого оригинала:

…недобрые иудеи, враги истины и ненавистники Христа, очень обрадовались [при падении города]… так как они ненавидели христиан… значение их у персов было велико за их предательство. <…> Как раньше они купили Христа от Иуды за серебро, так покупали они христиан из цистерны [где они томились в заключении], давали серебро персам, приобретали христианина и резали, точно овцу. Христиане же радовались, так как они закалывались за Христа… Когда народ был уведен в плен, иудеи остались в Иерусалиме и начали собственноручно разрушать святые церкви, оставшиеся неразрушенными, и сжигать их.

Иудеи, выкупающие христиан, чтобы убить их ради собственного удовольствия, – это напоминает вымысел злопыхателя; Антиох Стратиг был не первым и не последним церковнослужителем, излившим свою ненависть на иудеев, вызванную злобой на сам факт их существования, – хотя сама Церковь разрешала его, исключая одних лишь иудеев из перечня прочих нехристианских религий, объявленных вне закона. Задолго до 614 г. всех нехристиан в пределах империи либо заставили креститься под страхом смерти, либо просто перебили. Только иудеям было позволено жить как нехристиане, хотя эта жизнь не была ни хорошей, ни спокойной.

Поток новых законов, продолжавшийся в течение двух столетий, вызвал введение религиозных ограничений на прозелитизм и высказывания («насмешку»), а также поражение в гражданских правах, включая важнейший закон от 10 марта 418 г. (Кодекс Феодосия, XVI. 18. 24), запрещавший пользоваться услугами иудеев на имперской службе, – притеснение немалое, поскольку другого занятия, даже отдаленно сопоставимого с этим, не было:

Тем, кто живёт в иудейском предрассудке, доступ к государственной службе отныне должен быть закрыт. Посему принесшим присягу из числа чиновников [agentes in rebus = младшие администраторы] или придворных [palatini], мы предоставляем возможность продолжать её и довести до конца на законном жалованьи, скорее закрывая глаза на это, нежели это приветствуя; впредь же да не будет позволяться то, что здесь нам угодно было ввести как послабление для немногих. С тех же, кто, будучи побеждён извращённостью этого народа, всё же сумел поступить на военную службу, мы безоговорочно постановляем снять перевязь [cingulum, перевязь для меча, символ римского воина], и никакого заступничества ради своих прежних заслуг они не получат. Тем не менее мы не запрещаем образованным иудеям, обучившимся свободным искусствам, беспрепятственно оказывать услуги адвоката и позволяем им пользоваться почестями куриальных должностей [curialia munera = принудительные муниципальные должности], которые полагаются им по прерогативе рождения и из-за славы их семьи. Поскольку этого им должно быть достаточно, им не следует считать запрет на государственную службу знаком [бесчестья].

Возможно, здесь заключается непреднамеренная ирония, поскольку никто не хотел исполнять дорогостоящую и лишённую вознаграждения должность декуриона. Тем не менее до шестого века иудеи ещё пользовались юридической защитой от насилия – включая погромы, к чему подстрекали священники, встревоженные умножением числа «небопоклонников» (caelicolae), которые следовали иудейским обрядам, формально не обращаясь в иудаизм. Закон от 6 августа 420 г., включённый в Кодекс Феодосия (XVI. 8. 21) и скопированный в Кодексе Юстиниана (I. 9. 14), предписывал:

Никого не следует унижать за то, что он иудей, если он невиновен, и ни одна религия не должна расправляться с ним как с доступным для оскорблений. Их синагоги и жилища не следует сжигать без разбору или же причинять им ущерб по ошибке либо без причины.

Но иудеев предупреждают, что им следует хранить скромность:

Мы желаем обеспечить этим всех иудеев, но равным образом мы считаем нужным предупредить, чтобы иудеи не наглели и не заносились из-за своей безопасности и не совершали ничего необдуманного вопреки благочестию, свойственному христианскому богопочитанию.

К тому времени юридический статус иудеев в Римской империи был средним: хуже, чем прежде, но лучше, чем он станет впоследствии. 31 января 438 г. Феодосий II и Валентиниан III опубликовали новый закон, спровоцированный, возможно, иерусалимскими монахами, в силу которого «иудеям, самаритянам, язычникам и еретикам» запрещалось занимать какие бы то ни было должности и посты, включая муниципальные, – кроме куриальных (curiales): занимающие их лица вынуждены были тратить собственные деньги на исполнение своих обязанностей. Закон также запрещал строительство новых синагог и постановлял, что всякого иудея, обратившего в иудаизм другого человека, следовало казнить, а его имущество – конфисковать. При Юстиниане одиннадцать новых важных законов, изданных с 527 по 553 г., добавили новые гражданские и юридические ограничения и постановили ввести более строгие наказания, в то же время предлагая стимул для обращения в христианство: любой крестившийся из группы наследников-иудеев должен был получить всё наследство целиком.

В общем, иудеям позволили жить, тогда как другие нехристиане, целые многочисленные группы населения, были уничтожены; но резонов хранить верность Византии у иудеев не было: когда мусульмане-арабы вторглись в Месопотамию ок. 634 г., рабби Исаак, глава (гаон) школы Пумбедита, радостно приветствовал завоевателя Али ибн Аби Талиба, мужа Фатимы, дочери Мухаммада, четвёртого исламского халифа.