Мусульманское завоевание и снижение налогов

Мусульманские налоги могли быть низкими, потому что стоимость мусульманского правления была поначалу очень низкой. В суровых условиях Мекки и Медины у завоевателей не было многочисленного штата имперского управления, состоявшего из бюрократов и придворных, и они не пытались срочно восстановить разбитые имперские армии, как делали в те годы и Сасаниды, и византийцы. Налоги, вводимые мусульманскими властями, были, с одной стороны, строго дискриминационными, поскольку большую их часть должны были выплачивать немусульмане, с другой же – они были милосердно ниже, чем соответствующие (надёжно документированные) византийские налоги, а также известные нам сасанидские налоги.

Поскольку никому ещё не удалось доказать, что Ромейская империя «пала» из-за чрезмерно высокого налогообложения (хотя многие пытались сделать это), вывод таков: она была и до середины седьмого века оставалась иерархически устроенной системой, при которой сначала определялась полная сумма расходов империи на следующий год, затем рассчитывались требуемые поступления, провинция за провинцией, а далее общая сумма распределялась среди зарегистрированных налогоплательщиков в пределах каждой провинции, в основном из земельного налога согласно периодическим оценкам сельскохозяйственных поставок с каждого югера земли (jugatio) и наличных человеческих ресурсов (capitatio, подушная подать).

Это была исключительно сложная и очень эффективная система сборов, представлявшая в действительности главное преимущество Римской и Византийской империй перед всеми современными им державами. Однако это означало, что налогоплательщик обязан был выплачивать заранее рассчитанную сумму, несмотря на хороший или плохой урожай, на засуху или наводнение, на разрушительные набеги чужеземцев и даже на прямые вторжения. Особо крупное бедствие, привлекшее к себе всеобщее внимание, могло убедить имперские власти снизить налоговые обязательства пострадавшей провинции, но из-за обычных колебаний урожая или рыночных цен никаких уступок не делалось, поскольку концепция государственного займа и его продажи в форме процентных облигаций ещё не была изобретена.

Покупка оплачиваемых правительственных должностей, которая также выступала как обмен единократной выплаты капитала на поток поступлений, была функциональным эквивалентом публичной продажи облигаций, но она не могла практиковаться широко. Поэтому текущие расходы должны были покрываться текущими налогами по строгой системе уплаты налогов из текущих доходов; это было совсем не обременительно в хорошие годы, но тяжело в плохие, и иногда служило достаточной причиной для того, чтобы, бросив свою землю, бежать из дома при известии о приближении сборщиков налогов.

В сущности, византийская система сбора налогов просто была слишком эффективна. Императору Анастасию (491–518 гг.) довелось отражать чужеземные вторжения, прибегая к дорогостоящим военным операциям, что вылилось в четыре года ещё более дорогостоящей полномасштабной войны с неизменно агрессивной Сасанидской Персией, начиная с 506 г.; кроме того, он потратил огромные суммы на общественные постройки, среди прочего перестроив и укрепив Длинную стену и возведя город-крепость Дара (близ Огуза в нынешней Турции), которую он «окружил крепкой стеной, украсил различными зданиями, церквями и другими священными домами, царскими портиками, публичными банями…».

Не один Анастасий тратил много, но он также упразднил хрисаргир, или collatio lustralis («пятилетний взнос»), устанавливаемый «сверху» денежный налог на всё имущество (на здания, домашних животных, на орудия труда и на стоимость рабов), собиравшийся с ремесленников, купцов и профессионалов, исключая учителей, но включая проституток обоего пола. Поначалу он собирался раз в пять лет (lustrum: «пятилетка»), но ко времени Анастасия пятилетний срок превратился в четырёхлетний, хотя в любом случае ремесленникам и мелким купцам было тяжело справиться с единократными выплатами золотом (несмотря на греческое название этой подати, хрисаргир, то есть «злато-серебро», сборщики налогов принимали только золото). В тексте, известном под названием «Историческое повествование о бедствиях, постигших Эдессу, Амид и всю Месопотамию», или «Хроника Йешу Стилита (Столпника)», описывается восторг, охвативший при вести об отмене этого налога жителей города Эдесса, которые должны были выплачивать 140 фунтов золота, т. е. 10 800 солидов – явно непосильное бремя:

В этом году пришёл указ императора Анастасия, отменяющий денежные выплаты, которые торговцы должны были совершать каждые четыре года, и освобождающий их от этого налога. Указ этот пришёл не только в Эдессу, но и во все города, подвластные ромеям… Весь город радовался, и все они [жители] облачились в белые одежды; все, большие и маленькие, несли зажжённые свечи и кадильницы, полные горящего ладана, и шли вперед с псалмами и гимнами, благодаря Господа и хваля императора… они устроили радостный и весёлый праздник, продолжавшийся целую неделю… Все ремесленники радовались, совершая омовения и празднуя во дворе самой большой церкви и во всех портиках города.

Хотя Анастасий потратил много и отказался от многих доходов (при этом, правда, увеличив эффективность и добросовестность сбора налогов), всё же после его смерти в казне осталось три тысячи двести кентенариев золота, то есть 320 000 римских фунтов; в пересчёте цена составляет примерно 903 доллара за унцию, то есть 31,1 грамма, так что излишек, оставленный Анастасием, составлял примерно 3 039 496 257 долларов: для наших дней не слишком много, но в те дни золото было гораздо дороже, например, в пересчёте на хлеб…

Но ко времени вторжений арабов уже не было бюджетных излишков, которые можно было бы скопить. За тридцать лет войны расходы сильно повысились, а поступления значительно сократились, вследствие чего казна опустела или была близка к этому. Скрытые резервы – например, золотые и серебряные церковные украшения, которые можно было конфисковать в случае кризиса, – также истощились.

Уже в 622 г. император Ираклий «взял также из Великой церкви [храма св. Софии] паникадила и другие церковные сосуды, перелил в крупные и мелкие деньги…». Вследствие этого налоги пришлось собирать с Сирии и с Египта, как только они были отвоёваны после долгих лет сасанидской оккупации, – а ведь это были земли, которые сначала облагали налогами византийцы, затем в них вторглись Сасаниды, также собиравшие с них налоги, затем за них то и дело сражались, зачастую они подвергались грабежам, пока не были наконец отвоёваны и снова подверглись налогообложению. Империя собиралась с силами, и её подданные должны были поставлять необходимое золото или же пережить экспроприацию, а то и кое-что похуже. Это было уже слишком. Поэтому они радостно встретили арабов-мусульман, их дискриминационную систему налогообложения и всё остальное.

У нас меньше сведений о сасанидских налогах, но, несомненно, существовал земельный налог, таска на талмудическом арамейском, и подушная подать, карга. Таска была высокой (по крайней мере на здания) и неизменной. Один пассаж из трактата «Недарим» из Вавилонского Талмуда служит иллюстрацией первого из этих утверждений: обсуждаемая там сделка этически допустима, если арендатор снимает здание у собственника в обмен на уплату таски, из чего явствует, что этот налог вполне мог покрывать все доходы от сдачи в аренду, получаемые от недвижимости.

Что же касается неизменности, то известен леденящий душу анекдот в лучшем из источников наших сведений о сасанидских налогах и о многом другом: в «Истории пророков и царей» («Тарих ал-русул ва-л-мулук») особо поучительного исламского историка Абу Джафара Мухаммада ибн Джарира ибн Язида ибн Катира ат-Табари (839–923 гг.), написавшего всеобщую историю исламских стран, полную точных сведений и вневременных прозрений. Разъясняя, каким образом была решительно реорганизована сасанидская фискальная система, ат-Табари переходит к кадастровой переписи сельскохозяйственной продукции и урожая – явно скопированного с византийского земельного налога на югер (jugatio), – совершённую по приказу Кавада I, умершего в 531 г.:

…когда его сын Кисра [Хосров I Ануширван, для греков Хосрой] унаследовал власть, он приказал провести её [перепись]… и пересчитать финиковые пальмы, оливковые деревья и головы [рабочих, византийская подушная подать, capitatio]. Затем он велел своим секретарям подсчитать общую сумму всего этого и издал общие обращения к народу. Он приказал секретарю, отвечавшему за земельный налог, огласить им общий объём налоговых обязательств с земли и число финиковых пальм, оливковых деревьев и голов… после чего Кисра сказал им: «…Мы повелеваем, чтобы налоги выплачивались частичными платежами, распределёнными по году, тремя частичными платежами. Благодаря этому деньги будут скапливаться в нашем казнохранилище, так что, если возникнет какая-либо опасность на одной из наших уязвимых границ… или случится какая-то иная беда, и нам нужно будет… пресечь её в зародыше, для чего потребуются денежные затраты… то у нас будут накопленные там деньги, в готовности и под рукой, ибо мы не желаем проводить новую частичную выплату налогов по случаю этой опасности. Итак, что вы думаете о намеченном нами и согласованном мероприятии?..»

Разумеется, Хосров I гордился своим новшеством, которое в действительности было задумано его отцом и представляло собою копию римско-византийской системы земельного и подушного налогообложения (jugatio-capitatio). Но собрание хорошо знало привычки абсолютных монархов:

Никто из присутствующих… не проронил ни слова. Кисра повторил [свой вопрос] трижды. Тогда некто из числа присутствовавших поднялся и сказал: «О шах – да продлит Бог твою жизнь! Ты хочешь воздвигнуть присносущее здание этого земельного налога на преходящих основаниях: на виноградных лозах, которые могут погибнуть, на земле, засеянной зерном, которое может увянуть, на каналах, которые могут пересохнуть, и на источниках или канатах [qanat, подземные каналы], которые можно перекрыть?»

Этого говорить не следовало.

Кисра отвечал: «О смутьян, несущий дурное предзнаменование, откуда ты взялся?» Тот сказал: «Я один из твоих секретарей». Кисра приказал: «Бить его чернильницами, пока не сдохнет!» Тогда секретари стали бить его [тяжёлыми] чернильницами, стараясь в глазах Кисры отмежеваться от мнения этого человека и от его слов, пока не забили его насмерть».

Теперь всем стало ясно, чего от них ждали:

Люди сказали: “О шах, мы полностью согласны с земельным налогом, которым ты нас облагаешь!”».

В конечном счёте все государства черпают материальное могущество из своей способности извлекать доходы из населения: будь то в силу обычного подчинения, будь то под страхом наказания. Система Хосрова была новой, поэтому её нельзя было поддержать обычным повиновением. Но он оказался удачлив в войне, так что его доходы от дани уменьшили его потребность во взимании налогов – которые также были снижены несколькими примечательными способами. Налогоплательщики могли просить административных судей вмешаться, если сборщики налогов требовали суммы, превышающие те, что были указаны в оригинальном экземпляре оценки в канцелярии Хосрова, копия которого у них была. Ведь налогом облагались только обозначенные там виды сельскохозяйственной продукции: пшеница, ячмень, рис, виноград, клевер, финиковые пальмы и оливковые деревья – до минимального уровня, при котором, как предполагалось, у населения останется достаточно для того, чтобы жить за счёт домашних животных и овощей, которые налогом не облагались. Что же касается подушной подати (capitatio), то она не взималась с лиц младше двадцати лет и старше пятидесяти и при этом была прогрессивной, от 4 до 12 дирхемов (а дирхем – это драхма, то есть 3,4 грамма золота: меньше недельного заработка наёмного рабочего).

В действительности эта система была в принципе столь умеренна, что халиф-завоеватель Умар ибн ал-Хаттаб прибавил ещё налог на невозделанную землю, не встретив, по-видимому, никакого сопротивления: возможно, потому что он тоже не включил в число облагаемых налогом средства ежедневного пропитания людей. Но Хосрову II (591–628 гг.), правившему за поколение до арабского завоевания, нужно было гораздо больше доходов, чтобы оплачивать широкомасштабную войну. Только посредством террора можно было собрать всё необходимое с территорий, на которых становилось всё меньше жителей боеспособного возраста. То же самое происходило и с византийской стороны границы.