22. Выводы и прогнозы

Все представленные в данной книге выводы базируются на том, что определенные современные тенденции будут продолжаться и в будущем. Но если экономика Китая прекратит быстро расти, то не будет и глобальной геоэкономической реакции противодействия Китаю. И если КПК прекратит реализацию стратегии по наращиванию военного потенциала или если ее власть пошатнется, то не будет и соответствующей геополитической реакции, даже при условии продолжения экономического роста Китая.

Первая предпосылка, на которой основаны выводы этой книги, заключается в том, что экономика Китая продолжит очень быстро расти, несмотря на возможные временные срывы, то есть речь идет о росте на 8 % в год и более. А это в два раза меньше, чем самый высокий уровень роста, зафиксированный в предкризисном 2007 году, но все равно в два раза больше, чем самый высокий длительный рост экономики США, не говоря уже о более низких темпах роста американской экономики в последние годы.

Однако рост китайской экономики может замедлиться по целому ряду причин, включая, например, беспорядочный рост долга местных органов власти (40 процентов ВВП КНР, а может и все 50 %). Долг не может просто продолжать расти до бесконечности. А когда этот процесс замедлится, то это окажет негативное воздействие на строительство и инфраструктуру, сильно сократив общий рост китайской экономики, даже при том, что остальные показатели останутся на прежнем уровне. Рост инфляции тоже может стать препятствием, так как она заставит Народный банк Китая сократить кредитование коммерческих фирм, что снизит внутреннее потребление и, тем самым, экономический рост в целом.

Если прибегать к более широким обобщениям, то обычно очень быстрый первоначальный рост отсталых экономик приводит потом к постепенному замедлению. Это случается потому, что прекращается приток дешевой рабочей силы из деревни. Уже сейчас недостаток неквалифицированных или низко квалифицированных рабочих в индустриальных центрах КНР приводит к инфляции, вызванной ростом зарплаты, и мешает продолжению быстрого роста экономики.

Если сделать еще более широкие обобщения, то можно сказать, что пока экономический рост Китая в непропорционально большой степени зависит от экспорта (поскольку очень высокая норма внутреннего накопления сильно ограничивает потребительский спрос в самом Китае), но среднегодовой рост в 9 % не может долго продолжаться, если темпы роста в странах-объектах китайского экспорта станут гораздо ниже или если в них вообще не будет экономического роста.

Быстрый экономический рост Китая может также столкнуться с помехой в виде экологических проблем, вызванных этим же самым ростом. Сюда относится сильное загрязнение воздуха, которое может достичь таких пределов, что приведет к прекращению развития промышленности в крупных городах или даже к закрытию отдельных производственных подразделений или целых фабрик. Если власти не вмешаются, то могут вспыхнуть народные протесты, которые в ряде случаев могут достичь такой силы, что заставят закрыть наиболее сильно отравляющие окружающую среду фабрики, а возможность режима подавлять недовольство китайцев голой силой сокращается (напротив, протесты национальных меньшинств по-прежнему подавляются крайне жестоко).

Именно это и произошло в августе 2011 года в относительно благополучном с точки зрения доходов населения, довольно приятном для жизни и еще относительно чистом порту Далянь, который включает в себя все, что осталось от исторического города Порт-Артур и японского Дайрена. Там возникли массовые протесты с участием более 10 тысяч демонстрантов, требовавших закрытия завода по производству диметилбензола, ароматизатора, который, как считается, может вызвать рак. Поначалу эти протесты пытались сдержать с помощью обычной тактики полиции по контролю над демонстрациями. Но когда количество демонстрантов превысило 50 тысяч человек или даже больше, то у властей остался лишь один выбор – жесткое подавление или капитуляция, причем был выбран последний вариант¹⁷⁴. Конечно, Даляну без этой фабрики лучше, но ее перемещение в другое место сопряжено с расходами, которые подрывают конкурентоспособность китайской экономики в целом. Но что более важно – этот эпизод, закончившийся унижением властей, стал примером для других местных городских властей по всему Китаю, и они стали более негативно относиться к размещению в городах явно вредных производств, а это тоже ведет к повышению издержек производства, которые еще более вырастут в перспективе. Где грязь – там деньги, а чистое небо может замедлить экономический рост.

Чистый воздух, или хотя бы возможность дышать без немедленного отравления – это то, что необходимо для жизни, другой необходимостью является наличие чистой питьевой воды, хотя бы в минимальных объемах. Но организация водоснабжения становится все дороже, по мере того как сокращаются естественные источники воды из-за роста городского населения и увеличения потребления, вызванного растущим жизненным уровнем (а значит и растущим уровнем гигиены), равно как и промышленным потреблением. Опишем, в качестве примера, текущую ситуацию в городе Тяньцзин – огромной урбанизированной области, которая во все большей степени зависит от воды из моря, для чего в октябре 2011 года был завершен монтаж работающего на угле опреснительного завода из Израиля стоимостью примерно 26 миллиардов юаней, или 4 миллиарда долларов США¹⁷⁵. Это очень большой завод по мировым стандартам, но за исключением Персидского залива, где газ (а, может, даже нефть) является практически бесплатным товаром, опреснительные установки все еще очень дороги и могут служить для снабжения водой лишь небольшого населения с высокими доходами, например, в таких местах, как туристические карибские страны или Израиль. Но в агломерации Тяньцзиня более 13 миллионов человек, и у ее властей нет иного выбора, кроме снабжения населения опресненной водой, издержки по производству которой в два раза превышают ее продажную цену по нынешнему городскому тарифу (который нельзя повысить без риска вызвать народные протесты). Более того, в дополнение к прежним естественным источникам воды и усиленному использованию очищенных вод, Тяньцзиню все равно понадобится еще больше опреснительных установок, каждая из которых стоит не менее 20 миллиардов долларов США.

Такие расходы не ведут к снижению ВВП. Напротив, они помогают его росту. Но если заменить дешевую естественную пресную воду опресненной, то это все равно ведет к росту издержек производства, которые тогда придется сокращать в другом месте, например, за счет личного потребления или сокращения производственных инвестиций, если не за счет снижения государственных военных расходов. Даже приняв в расчет то обстоятельство, что в Китае отсутствуют тысячи хорошо финансируемых групп защитников окружающей среды, которые громко протестуют (чтобы получить дополнительное финансирование) против всех форм горнодобывающей, промышленной или инфраструктурной активности, ясно, что экологические препятствия того или иного рода будут мешать китайскому экономическому росту В любом случае, более медленный рост ликвидирует базовую предпосылку этой книги, так как медленно растущий Китай не вызовет сопротивления своих соседей и соразмерных ему соперников на международной арене.

В то же время, в основе этой книги лежало одно допущение, которое также может оказаться под вопросом: это предположение, что КПК сохранит прочный контроль над Китаем вне зависимости от угроз стабильности ее режима, больших, малых и пока неизвестных, прежних или только формирующихся. Нет абсолютно никакого смысла размышлять о вероятности появления той или иной опасности для режима КПК: угрозы, кажущиеся наиболее вероятными, можно легче предвидеть и энергичнее подавить, так что для диктаторских режимов гораздо опаснее неожиданные, невероятные угрозы. Достаточно одного примера: тунисский диктаторский режим беи Али, который 23 года эффективно подавлял все попытки организации оппозиции, был свергнут менее чем за месяц между 16 декабря 2010 года и 14 января 2011 года спонтанными протестами, возникшими после того, как один продавец фруктов поджег себя в знак протеста против издевательств, которым он подвергся со стороны муниципальной служащей и ее помощников (ирония заключается в том, что семья торговца объяснила его поступок именно тем, что он подвергался издевательствам со стороны женщины: мусульманский негативный взгляд на продвижение женщин в общественной жизни, которому активно содействовал режим беи Али, что было одним из его достоинств в глазах Запада).

Именно такие неожиданные повороты судьбы и оказываются проклятием для всех даже самых солидных и прочных диктатур, которые часто рушатся именно из-за своих немногих добродетелей (а не из-за многочисленных пороков), таких как аграрная реформа в шахском Иране, вызвавшая сопротивление землевладельцев из числа духовенства, или попытки Горбачева модернизировать геронтократию советской коммунистической партии, которая могла бы еще существовать десятилетия при менее энергичном, менее умном и особенно – менее склонном к экспериментированию – руководителе.

Таким образом, не пытаясь ранжировать возможные угрозы для режима КПК по степени их важности, можно лишь попытаться назвать самые потенциально опасные из них. Несомненно, есть и другие угрозы, некоторые из которых сегодня даже нельзя себе представить, но они-то и могут оказаться самыми фатальными:

♦ Возросшее социальное напряжение, вызванное еще более резким имущественным расслоением в стране, которая все еще пронизана официальной эгалитарной идеологией.

♦ Участившиеся беспорядки против местных властей, вызванные, прежде всего, экспроприацией земли, помимо прочих безобразий со стороны официальных лиц. Подобные акции протеста и так уже случаются каждый день (иногда отмечается более сотни акций в течение дня), и некоторые из них отличаются достаточной высокой степенью насилия, например, сожжением полицейских автомобилей. Но даже это не так опасно по сравнению с тем, что эти акции могут спровоцировать беспорядки в других местах: вызванные жестким подавлением случившихся беспорядков, или наоборот – тем, что это подавление было недостаточно жестким, или просто по случайным причинам. Случаются и протесты против действий полиции против популярных на местах преступных группировок¹⁷⁶.

♦ Этнические беспорядки, влияющие на положение страны в целом, а значит, имеющие политическое значение. В настоящее время они периодически случаются в автономной провинции Внутренняя Монголия, в Синцзян-Уйгурском автономном районе, а также в Тибетском автономном районе и в населенных тибетцами частях провинций Цинхай и Сычуань, существует угроза их распространения и в Юннани. Возможно, что беспорядки вспыхнут и в местах проживания мусульман хуэй, которые сейчас вроде бы спокойны, но имеют богатую традицию очень разрушительных восстаний на территориях провинций Цинхай, Ганьсу, Шанси и Юннань в 1862–1877 и снова в 1985–1986 гг. Еще более существенные и масштабные проблемы вызывает угроза единству рядов самой КПК, которая проистекает из банкротства идеологии номинально коммунистического режима, активно продвигающего капитализм. Утрату когда-то мощной идеологической мотивации режим одно время пытался заменить декорацией маоизма, путем организации массовых процессий, сопровождающихся размахиванием флагами, массовыми хоровыми исполнениями партийного гимна или утомительными праздничными мероприятиями. Но ничто из всего этого в конечном итоге не смогло побудить кого-либо служить интересам КПК без денежного вознаграждения.

Подобными массовыми и бесполезными постановками в свое время прославился Бо Силай (Во Xilai), член политбюро, бывший министр и бывший лидер партии в агломерации Чунцин с населением примерно в 28 миллионов человек, прежде чем стать жертвой скандала¹⁷⁷. В отсутствие мотивирующей идеологии двигателем КПК могут стать только личные карьерные амбиции, как это и имеет место в случае со всеми другими неидеологическими организациями. Но проблемой КПК является превалирование скорее чисто материальных, чем политических властных амбиций, вызывающее коррупцию, которая ведет к подрыву влияния партии и к разрушению ее внутреннего единства.

♦ И наконец, существует еще одна, и, пожалуй, самая мощная сила, действующая против существующего режима, – это постоянно растущее недовольство образованных слоев населения, которые хотят добиться для себя такой же свободы, которая есть у их собратьев в других странах, и о которой они узнают с помощью старых и новых средств коммуникации. Интернет можно дешево фильтровать по контенту или даже отключить вовсе, но даже очень бдительные и выносливые цензоры не смогут уберечь китайских читателей от идеологической отравы, содержащейся в книгах. Они могут добиться исключения книг явных диссидентов или открытых оппонентов режима с полок книжных магазинов, они могут подвергать цензуре книги, напрямую затрагивающие политику, но они не смогут исключить из обращения гораздо более подрывные по сути романы Конрада, Диккенса или Манцони, даже если не говорить о нескольких якобы явно аполитичных китайских романах, таких как бестселлер Lang Tuteng (то есть «Тотем волка») писателя Ли Чжанминя, пишущего под псевдонимом Чжан Лон, чья финальная патриотическая песня не может заглушить все предыдущее повествование, в котором описывается гротескное разрушение во Внутренней Монголии стадного коллективизма, созданного КПК, в контрасте с описанием командной работы, которую допускает дух индивидуализма. Если посетить книжный магазин Ксайдэн (Xidan), занимающий собственное большое здание на проспекте Чанъян в сердце Пекина, то можно увидеть на полках обилие «объективно» подрывных книг, чье воздействие гораздо менее заметно, но неизмеримо глубже, чем у записей в Твиттере или в микроблогах.

Таким образом, китайские правители и официальные лица органов безопасности отнюдь не уверены в стабильности своего правления, если судить по их сверхистеричной реакции даже на слабые признаки «жасминовой революции» в социальных сетях весной 2011 года. Может они и не столь уж излишне предусмотрительны, а просто лучше информированы о хрупкости своего правления, чем наблюдатели со стороны.

Наконец, данная монография исходит из предположения, что лидеры КПК в предстоящие годы будут продолжать наращивать китайские военные и прочие связанные с ними расходы¹⁷⁸ пропорционально экономическому росту КНР, который (как предполагается) тоже будет сохранять очень быстрые темпы. В настоящее время вся доступная информация подтверждает это предположение, но, в то же время, вся доступная информация обычно бывает ретроактивна или декларативна. Теоритически возможно, что пропорция бюджетных средств, направляемая на военные и сопряженные с ними расходы, может быть сильно сокращена, например, для реализации объявленных планов по созданию государственной системы медицинского обслуживания или для обеспечения минимальных пенсий по старости.

Именно на этих довольно хрупких предположениях основаны выводы настоящей монографии.

Первый вывод состоит в том, что уже просто из-за своих огромных размеров и даже вне зависимости от конкретного поведения на региональной и международной арене, очень быстрый рост экономического потенциала и военных расходов Китая должен вызвать реакцию противодействия в соответствии с логикой стратегии.

При всех прочих неизменных факторах, если огромный Китай будет продолжать свой очень быстрый военный рост, и если, конечно, этот рост не завершится изменением баланса сил, благодаря прохождению кульминационной точки сопротивления, после чего у окружающих появится готовность в той или иной форме подчиняться его силе, то возвышение Китая вызовет перегруппировку сил, направленных уже против него, так что бывшие китайские союзники станут нейтралами, бывшие нейтралы превратятся в противников, а старые и новые противники объединятся в коалицию (формальную или неформальную) против чрезмерно усилившегося Китая.

Правительства соседних государств, которые опасаются за свою независимость, правительства стран, находящихся в большей безопасности (например, Австралия), но, тем не менее, не желающие принять возросший международный авторитет Китая, сохраняющего авторитарный стиль правления, а также правительства Соединенных Штатов, Российской Федерации и Индии, которые стремятся помешать возникновению глобальной китайской гегемонии – все они уже сейчас реагируют на подъем Китая мерами по усилению собственной мощи, включая увеличение военного потенциала, но в основном, выстраивая различного рода комбинации против Китая. Американское и российское правительства, конечно, вряд ли объединятся между собой, но каждое из них явно объединяется с Индией, что в какой-то мере заменяет формальный американско-российский альянс.

Такие реакции как раз и являются проявлением той самой логики стратегии, и уже сами по себе гарантируют, что Китай не сможет одновременно повышать и свою военную мощь, и дипломатическое влияние (или, если взять шире – влияние политическое, как мы уже видели). Рост относительной мощи Китая по сравнению с каждым из его более слабых соседей, в конце концов, может преодолеть некий переломный пункт и привести к их подчинению (в той или иной форме). Но продолжающийся рост военной мощи Китая вызовет повторный рост сопротивления его политическому влиянию, чем ослабит эту самую мощь, так как потенциальные враги Китая найдут союзников и сформируют антикитайские коалиции.

Неизбежная реакция на быстро растущую мощь КНР еще более усилилась после 2008 года, когда различные государственные структуры Китая, действующие в разных сферах международной деятельности, вдруг стали произносить много надменных слов и совершать провокационные и даже угрожающие действия. Стоит отметить, что эти инициативы исходят от правящей верхушки, узкой группы руководства внешней политикой КПК (Zhdngyang Waishi Gdngzud Lingdao Χίάοζύ), контролирующей работу МИД, а также, помимо прочего, Организацию по контролю на море КНР (CMS, Zhongguo Haijian), Государственную администрацию по океанологии, действующую в наиболее провокационной манере из всех китайских полувоенных морских организаций, и иные многочисленные министерства: вооруженных сил, государственных предприятий и так далее.

Каждое отдельно взятое из китайских ведомств, работающее на международной арене, весьма активно действует в отстаивании своих ведомственных интересов, но общий результат такой деятельности часто противоречив и вредит интересам Китая в целом, вызывая враждебную ответную реакцию¹⁷⁹ (как это имело место в кратко рассмотренных выше случаях с Японией, Вьетнамом, Монголией, Индонезией и Филиппинами).

Помимо стран, которым угрожают максималистские претензии Китая на море, и Индии, чьи сухопутные границы оспаривает Китай, китайское влияние сократилось и во всех других частях мира, несмотря на постоянно растущую важность китайской экономики и наличие реальных выгод от взаимодействия с ним. Разные страны от Австралии до Мьянмы предприняли конкретные меры по противодействию китайскому давлению, часто стремясь укрепить свои отношения не только с США, но также и с Российской Федерацией. Только в Южной Корее влияние Китая усилилось, а не ослабло, не в последнюю очередь из-за культурной предрасположенности Южной Кореи к сервильности по отношению к Китаю и всему китайскому. В этом, как уже отмечалось, Южная Корея является прямым антиподом Вьетнаму, чья политическая культура базируется как раз на сопротивлении китайскому влиянию, несмотря на еще сохраняющиеся межпартийные связи коммунистических партий обеих стран.

Китайские дипломатические провалы в регионе, который вроде бы должен быть естественной сферой китайского влияния, еще более очевидны на фоне возрастающего значения для отдельных стран торговли с Китаем, включая как импорт, так и экспорт, инвестиции, и, в последнее время, туризм. Все эти факторы имеют и глобальное значение, но в Азии они особенно важны. Выше уже было показано, что эти провалы не являются следствием отдельных ошибок или промахов тех или иных лиц, но вытекают из глубоко укоренившейся стратегической культуры, которая столь же интеллектуально соблазнительна, столь и ошибочна. Вредные последствия таких установок отмечаются на протяжении всей истории нации Хань. Китай блестяще проявил себя в создании богатства и культуры, сотворив их из своей земли и воды, благодаря тяжелому труду и мастерству. Но в то же время, он проявил поразительный аутизм ко всему некитайскому (неханьскому) и тем самым оказался неспособным успешно противостоять внешнему миру, ни в военном, ни в дипломатическом смысле. Это не та культура, которая подходит для гибкого взаимодействия с другими странами, как равный среди равных, ведь она формировалась в условиях китаецентричной системы координат, где всем другим народам отводилась роль данников.

Такая беспомощность усугубляется стремлением приобщиться к высшей стратегической мудрости, почерпнутой из древних текстов – все это иллюзии, которые подчас усиливаются наивными или позерскими заявлениями иностранцев¹⁸⁰ и стойко сохраняются в исторической традиции. На протяжении двух третей последнего тысячелетия китайцами, несмотря на их развитую письменную культуру, управляли немногочисленные менее развитые чужеземцы, которые завоевали и покорили их, потому что пригодные только для внутреннего использования китайские стратегические истины были сметены синергетической комбинацией силы и дипломатии, чего не достает и современной китайской политике.

Прогнозы. Даже если нынешние довольно слабые лидеры КПК сменятся [книга была написана до очередной смены китайского руководства в 2012 году – прим, ред.], основа власти партии останется той же самой, китайское государство будет стремиться продолжать наращивание военных мускулов со скоростью, сравнимой с темпами экономического роста, или по возможности быстро, одновременно стараясь продвигать свои притязания на море в угрожающей манере. Будут происходить и периодические акции по подавлению внутренней оппозиции, которые напомнят миру, что Китай управляется самоназначенной элитой авторитарной партии, и ему не присуще верховенство закона.

Возникающие в результате этого реакции противодействия со стороны других государств, диктуемые логикой стратегии и выражающиеся в укреплении собственного потенциала или в формировании антикитайской коалиции, уже сегодня лишают китайское правительство большей части того престижа и влияния, которое естественным образом должно было возникнуть из больших экономических успехов Китая. В данном случае не помогают ни его огромные золотовалютные резервы, ни притягательность к доступу на быстро растущий китайский рынок. Даже страны, наиболее зависимые от китайской экономики, часто действуют вопреки желаниям Китая, с очень немногими исключениями, самым важным из которых является Южная Корея.

Показателем стратегического провала Китая является растущее влияние Соединенных Штатов в Восточной Азии и за ее пределами. Казавшиеся уже прерванными союзнические отношения возобновляются, как это имело место в случае с Японией и Филиппинами, а кроме того возникли эмбриональные союзнические отношения между США и Индией, а также в некоторой степени с Индонезией и Вьетнамом, официальный меморандум о военном сотрудничестве с которым был подписан 19 сентября 2011 года¹⁸¹. Если добавить сюда Австралию и Сингапур, прочный военный союз которых с США никогда не ставился под сомнение, то уже этих стран достаточно для формирования существенного противовеса китайской нынешней и будущей военной мощи. И ничто, кроме быстрого военного роста Китая и его угрожающего поведения по отношению к соседям, не объясняет наличия медленного, трудного, неуверенного, но неустанно развивающегося стратегического партнерства между США и Индией.

Примечательно, насколько неэффективно китайцы действовали в спорных территориальных вопросах, которые мешают их примирению с Индией. В январе 2012 года прошел пятнадцатый раунд консультаций на самом высшем неполитическом уровне («специальные представители»), при этом Китай представлял Дай Бингуо (Dai Bingguo), отвечающий за международные вопросы в Госсовете КНР, то есть в самом влиятельном государственном органе по этой проблематике, превосходящим по значению министра иностранных дел. В результате реализации еще одной инициативы по смягчению напряженности на границе был учрежден «Рабочий механизм по консультациям и координации в индийско-китайских пограничных вопросах» для создания системы связи в режиме реального времени между МИДами обеих стран на случай инцидентов на границе или «линии текущего разграничения контроля», которая, однако, оспаривается обеими сторонами. Но достигнутый с таким трудом прогресс в диалоге между дипломатами, которые действительно напряженно трудились с обеих сторон, был сведен на нет растущим числом нарушений границы китайской стороной: от примерно 200 случаев в 2010 году до примерно 300 в 2011 году, и эта тенденция продолжается по сей день¹⁸². Конкретные результаты этого можно наблюдать не в официальной внешней политике Индии (которая продолжает стремиться к улучшению отношений с Китаем), а в ее оборонной политике, которую сегодня характеризует рост расходов на закупку вооружений как внутри страны, так и за границей, направленных уже скорее против Китая, а не против Пакистана. Объективно это оказывает влияние на соотношение сил всех стран, сталкивающихся с Китаем.

Более того, формирование антикитайской коалиции в ответ на растущую мощь КНР происходит и без участия США, на двустороннем уровне, и в очень благоприятной для интересов безопасности США форме. Например, в то время как Вьетнам хочет купить на Западе противолодочные патрульные самолеты и в настоящее время выбирает между американскими и западноевропейскими моделями¹⁸³, он также заказал у России шесть дизельных субмарин – охотников за подводными лодками класса 636 «Варшавянка» (или «Kilo class» по классификации НАТО): ведь самая крупная база китайских подводных лодок на острове Хайнань находится всего в 200 милях от вьетнамских берегов. Это будут первые полноценные подводные лодки ВМС Вьетнама и, соответственно, тренировку их экипажей придется начать с нуля.

О новой интересной группировке стран свидетельствует то, что 16 сентября 2011 года индийская делегация во главе с министром обороны Шашикантом Шармой согласилась предоставить Вьетнаму возможность обучать своих офицеров на тренировочной базе индийского подводного флота в Вишакапатнаме¹⁸⁴. Это та услуга, которую вряд ли предоставили бы США, так как в ВМС США вообще нет дизельных электрических подводных лодок, в то время как у Индии есть советские подводные лодки такого же класса. В качестве одной из ответных услуг, ВМС Индии получат возможность обслуживаться во вьетнамских портах.

Параллельно возникшая стратегическая кооперация между Вьетнамом и Филиппинами, укрепленная встречами на уровне министров¹⁸⁵, имеет незначительное военное измерение, так как вооруженные силы Филиппин имеют очень ограниченную боеспособность; но это сотрудничество очень важно дипломатически, ибо урегулирование вьетнамско-филиппинского спора в архипелаге Спратли не даст Китаю возможность вбить клин между этими двумя странами.

Другие антикитайские пары возникают между иными государствами от Средней Азии до Японии. Ни одна из этих пар пока не может быть описана как сильный альянс между солидными партнерами, как это имеет место в случае военных союзов США с Австралией и Японией, но все они в своей совокупности служат тому, чтобы Китай превратился в Гулливера. Последствия для США могут быть неожиданными, а иногда даже и нежелательными (например, поставка российских боевых самолетов Вьетнаму), но, тем не менее, все это уже стало реальностью.

В силу всех этих событий, а кроме того – благодаря базам, которые предоставят американцам их старые и новые союзники, в среднесрочной перспективе угрозы, вызываемые военным ростом Китая, довольно легко будут нивелироваться военной мощью США. В последнее время проявилась тенденция преувеличения китайской военной мощи или, по крайней мере, темпов ее роста в будущем. Текущие сокращения военного бюджета США усиливают тенденцию преувеличения китайской военной силы, по контрасту с ожидаемым сокращением военной силы США. Однако разрыв между США и Китаем очень велик: соотношение по авианосцам 11 к 1 – наиболее наглядный в этом отношении факт, причем, отнюдь не вводящий в заблуждение.

Возможно, американская военная мощь когда-нибудь и превратится в руины, но пока еще ее хватит не на годы, а на десятилетия самых разных провалов и разорений. Более того, мы вправе ожидать, что сокращение военных расходов США будет в определенной степени сведено на нет сокращением финансирования очень дорогостоящих и не очень эффективных методов «борьбы с повстанцами», применяемых по отношению к целым странам, и вместо этого упор будет сделан на антитеррористическую борьбу, нацеленную на отдельных лиц.

В течение трех прошедших десятилетий происходил очень быстрый рост экономического потенциала и военной мощи Китая, но с 2008 года он сам постепенно превратил в своих врагов три страны: Индию, Японию и Вьетнам, а ведь эти страны в совокупности равны или даже превосходят Китай по численности населения, валовому внутреннему продукту и совокупному технологическому потенциалу. Так как эти три страны еще не являются союзниками, их потенциал не может быть сложен в нечто целое, но каждая из этих стран является стратегическим партнером США, а у последних также есть внушительные население, ВВП и технология, которые можно было бы добавить к этому балансу сил.

Важно отметить, что восприятие США как клонящейся к упадку державы делает Америку еще более ценным союзником для Индии, самой амбициозной из членов возникающей антикитайской коалиции, и потенциально для Российской Федерации, на словах пока антагонистически настроенной по отношению к США и, естественно, самой ненадежной из возможных членов будущей коалиции. Индия была бы не готова сотрудничать с растущими в своей мощи США, помогая тем самым росту этой мощи, в то время как для России США слишком мощны уже сейчас, и только ожидание упадка США может сделать Америку для России приемлемым стратегическим партнером. Таким образом, парадоксально, но слабость может генерировать силу: Индия была не очень настроена на сотрудничество с США, могущество которых находилось на пике после окончания холодной войны. Это будет верно и для будущего, до тех пор, пока не будет достигнута точка превосходства Китая над силами объединенной антикитайской коалиции.

Но в долгосрочной перспективе, если экономический рост Китая будет более быстрым, чем рост экономик его основных противников в совокупности, последние уже не смогут поддерживать гонку военных расходов, а политические лимиты их коалиции также будут исчерпаны. Например, хотя бы по внутриполитическим соображениям, Российская Федерация может долго оставаться в положении равноудаленности между Китаем и возникающей антикитайской коалицией. В этот момент Соединенные Штаты, чья относительная мощь сокращается, вместе со своими союзниками уже не смогут ограничиться взаимным военным сотрудничеством для предотвращения потенциальной китайской военной угрозы и дипломатической координацией для ограничения китайского влияния.

Тогда в их распоряжении останутся только геоэкономические средства сопротивления, чтобы применить логику стратегии в азбуке коммерции¹⁸⁶, путем ограничения китайского экспорта на свои рынки, прекращения поставок в Китай сырья, насколько это возможно¹⁸⁷, и эмбарго на трансфер Китаю любой технологии, которые ему все равно понадобятся в будущем. Понятно, что если военный рост Китая в будущем не удастся эффективно прекратить, то единственной альтернативой подчинению Китаю станет нарушение его экономического роста, причем в такой степени, чтобы сохранить терпимый баланс сил.

Как бы то ни было, постоянный военный рост Китая и недавно появившаяся у него склонность к угрожающему поведению уже стали оказывать негативное влияние на его отношения с другими странами, а ранее атмосфера этих отношений была очень благоприятной для торговли, что как раз и способствовало очень быстрому экспортноориентированному росту китайской экономики. Китайский экспорт в некоторые страны уже сталкивается с апатией потребителей, особенно в Японии, США и Вьетнаме. Из-за постоянных скандалов с качеством продуктов питания и игрушек, а также из-за падения симпатий к Китаю в целом, потребление гражданами некоторых категорий китайских товаров сокращается и на других рынках. Это, конечно, зависит и от выбора потребителей, который не отличается постоянством и возможно вообще не особенно важен. Но дело приобретает политический характер, когда речь заходит о закупках центральных и местных властей. В США, как и в некоторых других странах, власти уже менее склонны, чем в прошлом, закупать такие заметные населению китайские товары, как, например, стальные мосты¹⁸⁸.

Потребуется гораздо больше усилий для того, чтобы в значительной степени замедлить китайский экономический рост, но будущие серьезные ограничительные меры уже сегодня предваряются целым рядом недавно предпринятых против Китая шагов:

♦ осторожный запрет на ввоз в США телекоммуникационного оборудования из КНР, со ссылкой на национальную безопасность;

♦ запрет на закупки целого ряда китайских товаров по государственным контрактам и полный запрет на закупку китайской продукции министерством обороны США;

♦ запрет на покупку земель покупателями из Китая, провозглашенный недавно Бразилией и Аргентиной (ни одна из стран не запрещала этого покупателям из США или из Европы); и неформальный, но эффективный запрет на покупку китайскими компаниями рудников и газовых месторождений в Австралии.

В долгосрочной перспективе военная мощь США все же понадобится, чтобы сдержать Китай, но ее будет недостаточно для сдерживания Китая в будущем. В этих условиях только адекватный геоэкономический ответ способен предотвратить региональную, если не глобальную гегемонию по-прежнему авторитарного Китая. Конечно, возможно, что США будут ждать слишком долго, прежде чем начнут действовать, то есть они могут пропустить тот момент, когда экономическая гегемония Китая станет неизбежной. В этом случае ответные экономические меры Китая могут оставить США без союзников или даже принудить Америку к полной капитуляции.

С другой стороны, если геоэкономические акции против Китая начнутся в подходящее время, то их ограниченная цель по замедлению экономического роста Китая, скажем с 8 % до 4 % в год, а не полной его остановке, или даже по организации падения китайской экономики (это нежелательно в любом случае), в свою очередь, сильно сократит возможности Китая по принятию ответных мер.

Против полномасштабной атаки надо предпринимать любые ответные меры, какими бы саморазрушительными они ни были, но это неверно в случае ограниченной атаки, при которой издержки ответных мер должны быть точно просчитаны.

Кроме того, если в руках КНР по-прежнему будет сосредоточено большое количество американских долговых обязательств, то маловероятно, но возможно, что варианты ответных мер будут еще более ограничены, поскольку должники могут выиграть от убытков кредиторов, но ни один кредитор не может выиграть от убытков должников. Также крайне маловероятно, что Китай ответит силой на геоэкономические санкции, так как это прервет его экономические связи полностью.

Резюме. Логика стратегии – это не самореализующаяся вещь, но с течением времени ее императивы обычно превалируют над политическими сомнениями, культурными препятствиями и идеологическими догмами, так же, как они превалируют над давней враждой, когда необходимо заключить стратегический союз. В настоящее время растущая угроза исходит от авторитарного и все более и более напористого Китая, подкрепляемая его очень быстрым экономическим ростом. Логика стратегии вызывает соответствующую реакцию, в основном дипломатическую, но она может стать и военной, даже в наш ядерный век, хотя уже и нельзя достичь нужных целей реальными военными действиями, за исключением отдельных локальных случаев, где исключена эскалация.

Таким образом, если когда-нибудь экономический разрыв между Китаем и антикитайской коалицией достигнет таких пропорций, что поддержание терпимого военного баланса станет уже невозможно, то реакция на такую ситуацию должна будет принять экономические формы, хотя по своему содержанию это будут стратегические меры. Только полностью демократический Китай может беспрепятственно двигаться к мировой гегемонии, но демократические правительства такого Китая, несомненно, стали бы стремиться к совершенно иным целям.