12. Почему нынешний политический курс Китая сохранится

Упорство Китая, с которым он движется к большим неприятностям, если не к краху, проходя кульминационный уровень, перед которым еще не было сопротивления его росту, «предопределено» целым рядом факторов:

Великодержавный аутизм, который мешает правильно воспринимать ситуацию в мире – болезнь, которую Китай разделяет с США и Российской Федерацией, а также с Индией, но в китайском случае этот аутизм, по крайней мере, пропорционально больше, и он отягощен относительным отсутствием опыта на международной арене. Непосредственным следствием этого является снижение способности режима ясно воспринимать мировые реалии, и в том числе растущую враждебность по отношению к Китаю, которую показывают даже опросы общественного мнения.

♦ Историческое наследие Китая в области внешней политики базируется на вассальной системе и презумпции своего центрального положения в концентрических кругах «цзянься». Отсюда следует склонность к надменному поведению и недооценка важности любых признаков растущего сопротивления во внешнем мире. Все эти сигналы фильтруются аутистским барьером.

♦ Пренебрежение и враждебность к другим странам, наблюдаемые как в народе, так и среди элиты КПК. Они часто хорошо скрыты, но прекрасно ощущаемы, и иногда резко выходят наружу. Их появление проистекает, прежде всего, из почти столетней слабости Китая: период иностранных вмешательств и вторжений продолжался до 1949 года, но в конечном итоге причиной всего этого являются многие века подчинения китайцев-ханьцев более слабо развитым в культурном отношении иностранным завоевателям. В результате наблюдается мощная эмоциональная оппозиция даже самой идее ограничения китайского военного роста, несмотря на то, что на определенном уровне все-таки существует интеллектуальное понимание возможных необратимых последствий.

♦ Влияние НОАК и военно-промышленного комплекса на китайскую политику и поведение. Необязательно разбирать сложности этого вопроса, чтобы предположить, что НОАК и связанные с ней группы не будут поддерживать отказ от военного роста Китая (пропорционального экономическому) для того, чтобы предпочесть вместо этого военную стагнацию, которая, несомненно, сослужила бы лучшую службу интересам Китая и китайского народа в целом. Если учесть нынешний уровень военного потенциала Китая, официально провозглашенная политика НОАК по продолжению быстрого военного роста вполне понятна, и, кажется, ее поддерживает общественное мнение. Но логика стратегии часто требует непопулярной политики, а подчас даже и неестественной.

♦ Многообразие других проявлений китайской мощи – организационные структуры, среди которых государственные предприятия, а также различные департаменты госаппарата, желающие и способные проводить экспансионистскую политику, возможно, исключительно по своим внутренним мотивам. Не стоит перечислять все эти организации, достаточно лишь обратить внимание на то, что может самостоятельно сотворить не самая влиятельная государственная структура – силовое подразделение Администрации Рыболовства и Рыболовных Портов (zhōng huá rén mín gòng hé quó yú zhèng yú găng jiān dū quán li), официально являющееся частью министерства сельского хозяйства. Даже когда КНР после целого года жесткой дипломатии с конца 2010 года перешла к стратегии «шарма» и доброй воли, 26 декабря 2010 года Чжао Циньву (Zhao Xingwu), директор Рыболовной администрации (здесь РА), энергично провозгласил свою собственную политику, идущую в прямо противоположном направлении⁶⁵:

Китай намерен интенсифицировать развитие рыболовной промышленности на своей территории. В 2011 году будет организовано регулярное патрулирование для охраны рыболовецких районов вокруг островов Дзяотао в Восточнокитайском море [= в настоящее время вокруг этих островов, называемых японцами Сенкаку, патрулируют японские суда и в последнее время там появились и японские гарнизоны].

Защита рыбной ловли путем сопровождения траулеров военными патрульными кораблями будет усилена вокруг островов Наныпа… чтобы нанести удар по незаконному рыболовству

Упомянутые здесь острова Наньша более известны как острова Спратли, на большинстве из которых расположены военные посты или даже гарнизоны Вьетнама, Малайзии, Филиппин и Тайваня, но не Китая.

У РА уже сейчас есть мощный флот в составе 2287 судов и катеров, включая 528, построенных за последние 5 лет, и весьма современный корвет дальнего радиуса действия водоизмещением 2500 тонн Yuzheng 310 («Ючжень»). Но, видимо, все это РА отнюдь не удовлетворяет. Чжао Циньву продолжил свою речь, чтобы дать понять это:

Современные китайские патрульные корабли слишком малы и не могут гарантировать эскортирование на длительные расстояния… А патрулирование в открытом море – это особая вещь… потому что, если что-нибудь произойдет [= инциденты], подкреплению потребуется очень много времени, чтобы дойти до места происшествия, и, если сами корабли плохо подготовлены для таких событий, они не могут прибегнуть ни к чьей помощи, что осложняет предоставление им своевременной защиты.

Корвет Yuzheng 310 – вовсе не маленький корабль (с водоизмещением 2500 тонн), и в любом случае помимо него есть еще 4000-тонный Yuzheng 311. Что касается «иных ресурсов», то есть еще и 1500-тонная плавучая база Yuzheng 88 – все это боевые корабли, выкрашенные белой краской. Чтобы не говорили китайские лидеры о взаимном сотрудничестве на разных саммитах, ясно, что господин Чжао Циньву имеет свой собственный план действий: получить еще больше кораблей (и самолетов), чтобы быть более активным для отстаивания прав Китая в спорных участках морей и достичь в будущем, если произойдут какие-либо инциденты, доминирования на этих территориях. Дальше – хуже. Самым активным и наиболее агрессивным китайским морским ведомством является не РА, а Служба наблюдения за морем КНР (China Maritime Surveillance, CMS; Zhongguo haijian), входящая в Государственную океанскую администрацию. Ее главной задачей является патрулирование исключительной экономической зоны Китая – 200-мильной зоны вокруг любого клочка суши, который еще сам по себе является спорной территорией. На этом основании Китай ныне предъявляет притязания на все Южно-китайское море, включая участки, расположенные в сотнях миль от его территории, но почти в пределах видимости от Филиппин. В этой связи следующая стандартная формула китайского информационного агентства Синьхуа является официальной: «У Китая более 18 тысяч километров прибережья и три миллиона квадратных километров территориальных вод» (площадь Южно-китайского моря – 2,59 миллиона квадратных километров).

У CMS есть свои собственные самолеты, как и 3000-тонные большие патрульные корабли Haijian-83 помимо прочих судов, хотя 1500-тонные и более быстроходные Haijiam-51 были более активны в столкновениях с японцами. Хватает у CMS и амбициозных планов. Заместитель директора этого ведомства Сун Шуцзян (Sun Shuxian) высказывался следующим образом: «Наши морские силы будут доведены до уровня резервного соединения ВМС, и этот шаг сделает наши патрули на море лучше вооруженными… нынешняя оборонительная мощь CMS – неадекватна». Соответственно, CMS находится в процессе приобретения новых патрульных судов, некоторые из которых представляют собой внушительные 4000-тонные военные корабли с достаточно высокой боевой мощью и таким образом лучше подходящие для «боевого патрулирования».

В дополнение к динамично развивающейся РА и даже еще более активной CMS, есть еще Администрация морской безопасности (Maritime Safety Administration, MSA) министерства транспорта. Там работает более 20 тысяч оперативных сотрудников, что превосходит и РА, и CMS, а значительный флот этой структуры включает в себя 3000-тонные корабли Haixun-11 и Haixum-31, которые не следует путать с Haijing 1001, самым современным кораблем военно-морской полиции, входящей в состав Народной вооруженной полиции (People's Armed Police) – еще одного игрока на этом переполненном поле.

Таким образом, постоянный комитет политбюро КПК может приказать министерству иностранных дел заменить надменные угрозы радушными заверениями, как это, несомненно, было сделано в конце 2010 года; но для того, чтобы обеспечить такое же поведение всех выше перечисленных ведомств и побудить их избегать инцидентов, а не провоцировать их, инспекторам политбюро придется находиться на борту всех кораблей РА, CMS и MSA, как и на кораблях ВМС КНР, которые, как уже упоминалось, отвечают на приветствие на море тишиной, сопровождающейся включением радаров-детекторов вражеского огня.

Еще одним фактором является довольно странный феномен, который можно назвать «синдромом приобретенной стратегической неполноценности» Китая (СПСН), в котором обычный здравый смысл и даже слабое восприятие парадоксальной логики стратегии заменяются явной тенденцией уповать лишь на введение в заблуждение, большие и малые хитрости и технологию «обхождения с варварами», похожую на трюкачество. Китайский СПСН, который выражается в злоупотреблении собственными ресурсами, проистекает из упомянутой выше стратегической глупости древних времен, и ведет к переоценке способностей китайского правительства предотвращать возможное сопротивление путем стратегического обмана и хитро обходить его, если оно все-таки возникло.

Непосредственным следствием китайского СПСН на сегодняшний день, когда подъем Китая еще во многом уязвим или, в любом случае, полностью не завершен и не консолидирован, является нежелание прибегнуть к единственно действенной контрмере для предотвращения растущего глобального сопротивления – ликвидации его источника путем замедления своего собственного роста. Вместо этого китайский СПСН предпочитает контрпродуктивные в конечном счете трюки и маневры, которые способны лишь добавить недоверия к самому Китаю. Они затемняют многие положительные аспекты китайского разностороннего развития, включая всевозможные и действительно различные формы государственного управления. Чрезмерное упование на обман, свойственное ответственным за безопасность официальным лицам и многим творцам общественного мнения за пределами Китая, увеличивает склонность видеть в китайской политике только угрожающую экспансию и агресивность вместо более стабильной реальности, которая включает в себя и благоприятные для мирового сообщества стороны китайского роста.

Значение каждого из вышеперечисленных факторов для удержания Китая на прежнем курсе, конечно, спорно, и, возможно, они не такие важные, как представлены в этой книге. Тем не менее, их очень много. И их значительному многообразию противостоят лишь смутное осознание китайской элитой растущего сопротивления росту Китая и неправильные оценки последствий этого сопротивления, которые в действительности приводят скорее к надменности, чем к мудрой сдержанности.