Разногласия с Томмазо Портинари (1473–1481) и катастрофическая ликвидация филиалов в Брюгге и Лондоне

Подписание соглашения 1473 г. знаменует собой начало серьезных трудностей, которые за короткий срок постигли филиал в Брюгге. Трудности возникли из-за ссуд, выданных Карлу Смелому, и принятия на себя дефицита лондонского филиала. Хотя Анджело Тани по-прежнему называется одним из партнеров, партнерское соглашение 1473 г. с Портинари и Спини не давали ему на одобрение, и он его не подписывал: подробность в высшей степени необычная и подозрительная. Позже, имея на то веские основания, Тани отказался отвечать за убытки, понесенные филиалом в Брюгге после 1473 г. Вышло так, что Портинари и Сассетти, без ведома Тани, договорились, что Брюгге возьмет на себя долги, оставшиеся после ликвидации лондонского филиала. Их решение, если его можно назвать решением, просто отложило погашение этих долгов и обременило филиал в Брюгге такими большими расходами по займам, что их невозможно было нести, не увеличивая дефицит. Хуже того, Портинари и Сассетти образовали отдельную компанию по торговле шерстью – без участия Тани. Компания приносила неплохую прибыль, и в результате филиал в Брюгге остался с большими издержками и почти не принес дохода. Не сохранилось контракта о создании этой отдельной компании, но ее существование подтверждается докладом Тани и памятной запиской, продиктованной лично Лоренцо Великолепным.

Вначале все пошло не так с бургундскими галерами. 27 апреля 1473 г. на два судна, направлявшиеся в Саутгемптон, возле Гравлина напали данцигские каперы под командованием Пауля Бенеке, невзирая на то, что галеры шли под флагом нейтрального герцогства Бургундского. Одной из двух галер, «Сан-Маттео», удалось избежать захвата, так как преследователи ее не догнали, но вторую, «Сан-Джорджо», под командованием Франческо ди сер Маттео Тедальди, взяли на абордаж и захватили в плен. 13 флорентийцев – членов экипажа – погибли в драке. Раненых безжалостно сбрасывали за борт. На захваченной галере находился ценный груз, состоявший из квасцов и шелковых тканей, предназначенных для Саутгемптона, а также немного галантерейного товара и два запрестольных образа, которые направлялись в Италию. Одним из запрестольных образов был «Страшный суд» Ганса Мемлинга, заказанный Анджело Тани и предназначенный для флорентийской церкви. Вместо этого его привезли в Данциг, где он находится и сейчас, хотя в 1807 г. его вывозили в Лувр и он чудом избежал уничтожения во время Второй мировой войны. Вторая галера 27 октября 1473 г. благополучно добралась до Порто-Пизано, но через год потерпела крушение в шторм.

Всю добычу (собственно корабль и груз) одни оценивали в 6540 фунтов гроот, а другие – в 40 тыс. экю по 48 гроссов, или 8 тыс. фунтов гроот. Какая бы оценка ни была верной, потеря была значительной, и Томмазо Портинари немедленно подал жалобу на капитана капера делегатам Ганзейского союза, которые собирались в Утрехте (1473). Решительный протест выразил и Карл Смелый, поскольку нападавшие сорвали его флаг и топтали его ногами. Даже папа римский поддержал Портинари и отлучил Пауля Бенеке и его приспешников от церкви как пиратов, которые в открытом море захватили принадлежащие папскому престолу квасцы. Все оказалось тщетно. Данциг, которого тайно поддерживали Гамбург и Любек, не уступил ни на йоту. Более того, фламандские города под водительством Брюгге выступили против разрыва отношений с Ганзой из-за квасцов, принадлежащих итальянцам; они оказывали сдерживающее влияние на Карла Смелого, которого больше заботили интересы своих подданных, чем интересы Портинари. Как бы там ни было, у герцога хватало своих забот, и он не хотел ввязываться в очередную ссору.

После того как дипломатические усилия ни к чему не привели, Портинари обратился в суд и в качестве ответной меры наложил арест на товары и имущество ганзейских купцов в Брюгге и на антверпенских ярмарках. Правда, городские власти вынудили его отказаться от своих намерений. Наконец, в 1496 г. он добился от Большого совета Нидерландов в Мехелене приговора, вынесенного в его пользу. Ганзейских купцов в Нидерландах снова начали притеснять. Чтобы сохранить расположение Ганзейского союза, город Брюгге, который не был вовлечен в конфликт, в 1499 г. согласился выплатить 16 тыс. флоринов Фолько и Бенедетто ди Пиджелло Портинари, если они откажутся от всех прав, проистекающих из решения 1496 г. Последнюю часть платежа по указанной сумме произвели только в 1512 г., спустя почти 40 лет после захвата «Сан-Джорджо» Паулем Бенеке и его каперами.

Остается лишь гадать, какие убытки понес Банк Медичи в связи с катастрофой, постигшей бургундские галеры. В сохранившихся документах нет никаких подробностей. Однако доподлинно известно, что сами галеры и груз были, по крайней мере частично, застрахованы, так как в главной книге Бернардо Камби имеются записи о получении страховых премий, в том числе на товары, которые находились на борту захваченной галеры.

Несмотря на полный крах предприятия с бургундскими галерами, Портинари удалось сохранять доверие хозяев до 1476 г. Их надежды наверняка подорвали военные поражения и тяжелое материальное положение Карла Смелого. Безрассудные кампании подорвали его финансы, и к 1476 г. он доскребал остатки. Даже Томмазо Портинари больше ничего не мог ему дать, поскольку исчерпал свои ресурсы. Потом наступила катастрофа – битва при Муртене (22 июня 1476 г.), в которой швейцарцы разбили армию Карла Смелого. Его войско лишилось обоза и артиллерии; потери бургундского герцога составили от 6 до 8 тыс. убитыми. Лоренцо Великолепный, хорошо осведомленный о положении дел через своих агентов, испытывал оправданную тревогу из-за займов, предоставленных королю Портинари. Последний удар был нанесен 5 января 1477 г., когда Карл Смелый, бежав с поля боя при Муртене, был убит еще в одной отчаянной битве в окрестностях Нанси.

Его гибель едва не стала причиной краха Бургундского герцогства. Что же касается Банка Медичи, гибель Карла высветила тот факт, что Портинари намного превысил лимит в 6 тыс. фунтов гроот, обусловленный партнерским соглашением 1471 г., но опущенный в соглашении 1473 г. По одному источнику, ко времени смерти Карл Смелый был должен Банку Медичи 57 тыс. фунтов артуа, или 9500 фунтов гроот. Пытаясь спасти хотя бы часть своих денег, Портинари вынужден был предоставить еще 20 тыс. фунтов артуа, или 3333 фунта гроот с лишним, наследникам Карла, Марии Бургундской и ее безденежному мужу, эрцгерцогу Максимилиану Австрийскому. Таким образом, общая сумма долга составляла приблизительно 13 тыс. фунтов гроот, хотя в меморандуме Лоренцо приводится цифра в 16 150 фунтов гроот. Не имеет большого значения, какая цифра точнее. Возможно, верны обе, потому что мы не знаем, на каких условиях выдавались эти суммы. Во всяком случае, ясно одно: Портинари ослушался приказа и пожертвовал интересами Банка Медичи ради удовлетворения своего самолюбия. Как с горечью замечает Лоренцо Великолепный в своем меморандуме, Портинари «стремился втереться к герцогу в доверие и подчеркнуть свою значимость, не заботясь о том, что поступает так за наш счет».

Портинари нарушил партнерское соглашение еще в одном смысле. Хотя он не должен был принимать участия в рискованных заморских предприятиях, он вложил огромную сумму в экспедицию португальцев на побережье Гвинеи, чего, как указывает в меморандуме Лоренцо, он не имел права делать, поскольку филиал в Брюгге был стеснен в средствах и вынужден был занимать деньги под проценты.

О гвинейской авантюре, которая не принесла прибыли, мы почти ничего не знаем. Доподлинно известно, что одна экспедиция вдоль африканского побережья была организована в 1474 или 1475 г. под покровительством короля Португалии Жуана II. В одном из своих писем Портинари упоминает Джованни Родриго, который консультирует «принца» в коммерческих вопросах. Речь почти наверняка идет о космографе мастере Родриго, который, как известно, часто выступал в роли эксперта. В других документах упоминается Бартоломео Маркионни, который считался самым богатым итальянским банкиром в Лиссабоне и который, несомненно, финансировал некоторые исследовательские и торговые экспедиции, отправленные с одобрения Жуана.

Наконец, Лоренцо Великолепный резко упрекает Портинари за то, что тот уговорил его создать отдельную компанию для еще процветающей торговли шерстью. В этом предприятии Портинари участвовал в прибыли в размере 9 ш. на фунт (45 %), в то время как его доля в прибылях и убытках филиала в Брюгге составляла всего 5 ш. 6 п. на фунт, то есть 27,5 %. Таким образом, он позволил себе получать львиную долю прибыли, а убытки переложил на плечи хозяина. Лоренцо не сразу разгадал его уловку; лишь позже до него дошло, что его сделали жертвой.

Меморандум Лоренцо определенно составлен в 1479 г. и несомненно продиктован самим Великолепным, так как его предваряют слова: «Лоренцо де Медичи говорит». К меморандуму приложена ведомость прибылей и убытков. Судя по ней, убытки филиала в Брюгге составляли 982 фунта гроот 5 ш. 10 п. (таблица 70). Если приплюсовать к ним гораздо бо́льшие убытки лондонского отделения, общая сумма достигает фантастической цифры в 18 982 фунта гроот 5 ш. 10 п., или около 70 тыс. дукатов. Лоренцо с горькой иронией замечает: «Это самая большая прибыль, накопленная для нас управлением Томмазо Портинари». Кроме того, жалуется Лоренцо, Портинари растратил 8 тыс. дукатов на покупку и ремонт дома (отеля «Бладелин»). Всего Банк Медичи предоставил филиалу в Брюгге около 88 084 дукатов в виде вкладов, партий квасцов и авансов на текущем банковском счете, а взамен получил лишь 62 500 фунтов шерсти стоимостью в 12 500 дукатов. И такой огромной суммы оказалось недостаточно, потому что филиал в Брюгге продолжал занимать деньги – очевидно, в других филиалах Банка Медичи в Италии, – почти ничего не переводя взамен.

Убытки филиала в Брюгге, несомненно, были выше 952 фунтов гроот 5 ш. 10 п. Во-первых, в меморандуме содержится серьезная ошибка: из чистых убытков вычитается полная прибыль предприятия по торговле шерстью, в то время как следовало вычесть лишь долю в нем Лоренцо, которая составляла 1605 фунтов гроот. После этой поправки цифра убытков вырастает до 2945 фунтов гроот 5 ш. 10 п., что соответствовало примерно 12 тыс. дукатов. В XV в. то была значительная сумма, ведь тогда считали не в миллионах, а в тысячах, а о миллиардах никто и не помышлял. Но даже последняя цифра значительно недооценивает размер убытков, поскольку основана на заключении, что почти все активы соответствовали своей учетной стоимости, что, конечно, слишком радужно, учитывая большую пропорцию безнадежных и сомнительных долгов.

Таблица 70

Ведомость прибылей и убытков отделений в Брюгге и Лондоне по меморандуму Лоренцо Великолепного, 1479а (все суммы приводятся в фламандских фунтах гроот)

^а Изложение в таблице несколько необычно, но она составлена по оригиналу.

^б В эту сумму включена доля Лоренцо де Медичи, 1605 фунтов, или 45 %, и доля Томмазо Портинари и Кристофано Спини, 1963 фунта, или 55 %.

Томмазо Портинари, от которого по условиям партнерского соглашения не требовалось постоянное проживание в Брюгге, прибыл в Милан 10 апреля 1478 г. и, после краткого визита во Флоренцию, провел несколько месяцев в столице Ломбардии, возможно общаясь с братом Аччеррито. В октябре вся его семья в сопровождении Джованни д’Адоардо Портинари, переехала из Брюгге и обосновалась в Милане. Именно тогда Лоренцо решил разорвать деловые отношения с обоими братьями Портинари, которых он упрекал в небрежении его интересами ради продвижения собственных. Из-за них он лишился от 70 до 80 тыс. флоринов; хотя сами братья Портинари значительно обогатились, ему они не дали ничего, даже когда он находился в стесненном положении – Лоренцо, конечно, имел в виду кризис, последовавший за заговором Пацци.

Решение Великолепного пришлось не по вкусу Томмазо Портинари, который уверял, что его невозможно привести в исполнение, не потеряв лицо и не навредив репутации, которая еще оставалась у Банка Медичи. По мнению Портинари, необходимо было продолжать операции, чтобы получить просроченные долги и рассчитаться с римским филиалом за поставки квасцов, принадлежащих папскому двору. Чтобы избавить филиал в Брюгге от бремени выплаты процентов по долгам, добавлял Портинари, необходимо также погасить долг, оставшийся после ликвидированного лондонского филиала. Все так, но кто в свое время, вместе с Сассетти, тянул время, вместо того чтобы сразу решить задачу? Что касается гвинейских экспедиций, Портинари с сожалением признавал: первая из них окончилось неудачей. Тем не менее он считал, что выходить из предприятия было бы ошибкой, поскольку будущие экспедиции, несомненно, окажутся более успешными. По поводу управления филиалом в Брюгге Портинари признавал, что эта ноша оказалась для него слишком тяжелой. Однако его отстранение пойдет не на пользу Медичи.

И все же Лоренцо твердо решил выйти из дела и заставить Портинари взять бразды правления в Брюгге в свои руки и тем самым понести ответственность за собственные ошибки. Почуяв опасность, Портинари заартачился. Он даже заручился поддержкой Боны Савойской, регентши Милана, и Чекко Симонетты, всесильного секретаря герцога. Такое вмешательство посторонних настолько оскорбило Лоренцо, что он написал гневное письмо своему послу Джироламо Морелли. В письме он обвинял Портинари в том, что тот превращает «предпринимательство в государственный вопрос» и разглашает частные дела, которые совершенно не касаются других.

Пока Томмазо Портинари по-прежнему оставался в Милане, Лоренцо де Медичи решил взять быка за рога и ускорить дело, послав в Брюгге Риньери да Рикасоли, чтобы тот изучил состояние компании и дал рекомендации по урегулированию дел (сентябрь 1479). Риньери да Рикасоли был пожилым опытным предпринимателем, который много лет прослужил в Брюгге партнером в компании Антонио да Рабатта и Бернардо Камби. Дабы наделить его необходимыми полномочиями действовать от имени Лоренцо, ему выписали генеральную доверенность, которая позволяла ему получить все просроченные долги, продлить или расторгнуть любое партнерское соглашение – как в Брюгге с Томмазо Портинари и Кристофано Спини, так и в Лондоне, с Томмазо Гвидетти, и в этой связи достичь необходимого урегулирования или компромисса. Кроме того, Риньери получал полную власть над Фолько д’Адоардо Портинари и Бернардо Мази, двумя факторами, которые управляли филиалом в Брюгге в отсутствие Томмазо Портинари. Что характерно, в генеральной доверенности перечислены главные должники компании Медичи в Брюгге. Возглавляют список покойный Карл, герцог Бургундский, его наследники и преемники (на сумму, которую Карл был должен ко времени своей смерти), эрцгерцог Максимилиан Австрийский (сделавший новые займы) и вдова Карла, Маргарита Йоркская. Кроме того, в списке упомянуты один кардинал (Георг Хесслер, епископ Вюрцбурга), бывший фактор Медичи (Карло Кавальканти), генуэзская компания («Джованни и Агостино Дориа») и несколько представителей аристократии, среди них «Loysium dominum della Gratturgia», то есть Лодевик ван Грутхусе или Лодевик Брюггский, граф Винчестерский, чей красивый особняк в наши дни стал знаменитым музеем. Список заканчивается именами Бенедетто Портинари (судя по всему, кузена Томмазо) и Бартоломео Маркионни из Лиссабона; они наверняка участвовали в гвинейской авантюре, которую очень не одобрял Лоренцо Великолепный.

Как обычно, Риньери да Рикасоли снабдили письменными инструкциями, в которых разъяснялась цель его поездки и делались различные предложения по тому, как лучше воплотить указанную цель в жизнь. По мнению Лоренцо Великолепного, филиалом в Брюгге плохо управляли. Риньери да Рикасоли предстояло решить, что делать: провести реорганизацию или ликвидировать филиал. Видимо, ущерб восстановлению не подлежал. Как понял Лоренцо, главным источником бед стало то, что филиал в Брюгге был обременен долгами лондонского филиала. В результате Брюгге выплачивал проценты по долгам или производил обмен на занятые средства, не получая соответствующего дохода от инвестиций. Самой срочной задачей, по мнению Лоренцо, было вытащить филиал в Брюгге из долгов, чтобы сократить сокрушительное бремя затрат на уплату процентов. С этой целью Риньери снабдили небольшой суммой наличными и переводными векселями на Брюгге и Лион примерно на 20 тыс. дукатов. Однако пользоваться ими он мог только в крайнем случае.

Достигнув места назначения, Риньери да Рикасоли должен был первым делом провести общую ревизию бухгалтерских книг, особенно libro segreto, дабы оценить финансовое положение филиала в Брюгге. Чтобы заручиться поддержкой Фолько д’Адоардо Портинари и Бернардо Мази, двух факторов, которые управляли делами в Брюгге, пока Томмазо Портинари находился в Милане, им велели во всем подчиняться Рикасоли, как если бы он был самим Лоренцо Великолепным. Далее, необходимо было уделить первостепенное внимание сокращению задолженности Брюгге перед другими филиалами Банка Медичи, особенно венецианским и лионским: Брюгге надлежало переводить туда деньги, а не занимать их оттуда. Дело дошло до того, что лионский филиал начал опротестовывать векселя, выписанные в Брюгге. Услышав об этом инциденте, Лоренцо был крайне недоволен, «так как он ценил свою честь больше всего золота в мире». Наверное, именно это Лоренцо упускал из виду или понимал не до конца. Из-за неблагоприятного торгового баланса с Италией на биржу почти не поступало переводных векселей на Венецию. Следовательно, банки в Брюгге копили задолженности в Италии, следуя общей тенденции.

Из-за пробелов в сохранившейся переписке нам точно не известно, что происходило в следующие месяцы. Можно с уверенностью предположить, что Томмазо Портинари спешно покинул Милан, как только услышал, что Рикасоли взял на себя бразды правления в Брюгге, сует нос в его бумаги и роется в его документах. Рикасоли сразу же начал переговоры о разрыве партнерства с Медичи, но Портинари проявил несговорчивость и уверял, что Рикасоли недооценивает активы и финансовое положение Брюгге не настолько плохо, как он изображает. Поскольку Портинари был убедителен, он даже уговорил Рикасоли, чтобы тот сам предложил продлить партнерские отношения с Медичи. Естественно, Лоренцо Великолепный и слышать ничего не желал. В письме от 29 июля 1480 г. Рикасоли получил безапелляционный приказ достичь урегулирования, по которому существующие связи между Медичи и Портинари будут расторгнуты.

Портинари нехотя пришлось подчиниться, поскольку Лоренцо Великолепный, в соответствии с партнерским соглашением, заблаговременно известил его о своих намерениях. Уверяя, что он невиновен в ненадлежащем управлении и что большая часть его инвестиций была надежной, он подрывал собственную позицию на переговорах. Его поймали на слове и вынудили принять многие сомнительные активы по балансовой стоимости. Тем не менее соглашение, заключенное 7 августа 1480 г., оказалось не таким благоприятным, как надеялся Рикасоли. Финансовое положение филиала в Брюгге еще больше ухудшилось после плохих новостей из Португалии относительно гвинейской авантюры. С гравлинской таможней также возникли трудности. Правительство отняло у Портинари право на откуп, стремясь получить доход. Подробности о соглашении от 7 августа 1480 г. получить невозможно, потому что не сохранилось ни одного экземпляра его текста.

Окончательный расчет произвели 15 февраля 1481 г.; он был одобрен Лоренцо Великолепным и – от имени брата – Аччеррито Портинари. Судя по документу, Томмазо Портинари оставался должен Лоренцо остаток в 16 616 дукатов, причитавшийся по контракту на квасцы на 56 тыс. дукатов. С другой стороны, Лоренцо был должен Портинари 17 716 дукатов за несколько вкладов, которые последнему удалось вернуть. В сухом остатке Лоренцо Великолепный был должен Портинари 1100 дукатов. Непонятно, почему они договорились именно так; расчет был частичным, лишь по счетам на квасцы и шерсть. Крайне опасно делать какие-либо выводы о ликвидации филиала в Брюгге на основании цифры в 1100 дукатов, поскольку доступные данные не отличаются полнотой. Скорее всего, данные расчеты были выгодны Портинари. В числе прочих уступок, которые он вырвал у Рикасоли, было разрешение пользоваться отелем «Бладелин» в течение четырех лет.

Пока Рикасоли вел переговоры с Портинари, на сцену вышел и Анджело Тани; он приехал из Флоренции в Брюгге, чтобы договориться о ликвидации своей доли в Брюгге. Сохранившиеся документы не раскрывают того, на каких условиях удалось достичь соглашения, но, вероятно, Тани твердо стоял на своем и отказался отвечать за убытки лондонского филиала, в котором он не был партнером. Тани пробыл в Брюгге несколько месяцев и вернулся во Флоренцию через Францию, где Людовик XI предложил ему пост генерального контролера финансов и пенсию в 4 тыс. франков, или около 2500 экю. Тани, однако, отклонил это предложение под тем предлогом, что он стар, болен и не слишком хорошо владеет французским языком.

Кристофано Спини, младший партнер, с готовностью пошел навстречу Рикасоли. В награду его освободили от всякой ответственности за дефицит в Брюгге. Томмазо Гвидетти, управляющему лондонской конторой, повезло меньше. Прослужив Медичи 17 лет, он вернулся во Флоренцию с намерением там обосноваться. Не успел он приехать, как его схватили и бросили в долговую тюрьму по приказу Джованни д’Орсино Ланфредини, управляющего венецианским филиалом, который потребовал от него уплаты 3549 дукатов за партию коринки, переданной по консигнации лондонскому филиалу. Хотя Гвидетти утверждал, что весь доход он перечислил Томмазо Портинари, тем не менее процесс он проиграл и был приговорен Торговым судом (Mercanzia) к выплате полной суммы, которую требовал Ланфредини. В 1483 г. Гвидетти оставил во Флоренции беременную жену и отправился в Брюгге, чтобы получить с Портинари сумму в 3549 дукатов. Портинари обещал снабдить его 55 мешками шерсти на сумму в 3465 дукатов, но шерсть пропала и так и не была доставлена. Гвидетти вернулся во Флоренцию лишь в 1489 г. Из-за аферы с коринкой и шерстью его ждала вереница судебных исков, которые оставались в судах еще долгое время после смерти Гвидетти (он умер во втором десятилетии XVI в.).

Так как Медичи полностью вышли из компании, нет оснований верить версии, запущенной в обращение одним историком и повторяемой другими. В соответствии с ней Лоренцо Великолепный, разорвав отношения с Портинари, призвал к управлению филиалом в Брюгге Пьерантонио ди Гаспарре Бандини-Барончелли. Этот человек в 1478 г. был представителем банка Пацци в Брюгге; он был близким родственником Бернардо Бандини-Барончелли, убийцы Джулиано де Медичи, и жены Портинари, Марии Бандини-Барончелли. Хотя сам Пьерантонио и не участвовал в заговоре Пацци, его поведение после этого события едва ли способствовало доверию к нему Лоренцо Великолепного. Как только весть о провале заговора достигла Брюгге, Пьерантонио бежал в укрытие, прихватив с собой бухгалтерские книги и ценности, принадлежавшие банку Пацци. Когда Рикасоли представил мандат на конфискацию имущества Пацци, Пьерантонио Бандини-Барончелли отказался подчиниться; вероятно, ему удалось предотвратить конфискацию части активов. Поэтому маловероятно, чтобы Лоренцо выбрал именно его на ответственный пост. Более того, все доступные свидетельства показывают, что преемника у Портинари не было. Пьерантонио по-прежнему проживал в Брюгге и, возможно начиная с 1478 г., проводил операции от своего имени. В 1490 г., а может быть, и раньше он стал флорентийским консулом.

Уход Лоренцо Великолепного из Брюгге лишил Томмазо Портинари возможности пользоваться добрым именем Медичи. Он очутился в довольно опасном положении: оборотного капитала не было или почти не было, а кредиторы наседали со всех сторон, угрожая ему арестом. Главным должником Портинари оставался Максимилиан, эрцгерцог Австрийский, который стал регентом Нидерландов после смерти Марии Бургундской (1482). Мот и никудышный дипломат, Максимилиан был, наверное, худшим должником из всех европейских правителей. Тем не менее около 1480 г. он отдал Томмазо Портинари в залог дорогое украшение, геральдическую бургундскую лилию, украшенную драгоценными камнями и весившую не менее 19 фунтов. Однако драгоценность из казны – плохая замена наличным деньгам, особенно если по долгам накапливаются проценты. Бургундскую лилию хранили в надежном месте, в больнице Санта-Мария-Нуова во Флоренции. Судя по всему, Портинари вынужден был отдать ее в залог собственным кредиторам. В 1500 г., когда лилию наконец вернули в обмен на выплату 4 тыс. дукатов (или «широких» флоринов) и партию в 320 центнеров котсуолдской шерсти, Портинари не получил ничего: деньги, как и шерсть, перешли нескольким кредиторам, которые имели право удерживать у себя залог до уплаты долга. Есть и другие указания на то, что после разрыва с Медичи Портинари преследовали финансовые трудности. В 1485 г. ему вернули откуп на гравлинский таможенный сбор с разрешением пустить половину стоимости откупа на погашение долга Максимилиана. Но процесс шел слишком медленно, и в 1487 г. Портинари предоставили еще одну льготу из жалости к «просителю, его жене и семерым детям», потому что накопившиеся долги «вынудили его отойти от дел» и «вовлекли в большие расходы на поддержание кредита». Чтобы добыть средства, Портинари в конце концов вынужден был продать долговые требования к Максимилиану и Ганзейскому союзу своим племянникам, Бенедетто и Фолько ди Пиджелло Портинари – скорее всего, в убыток.

Портинари не только осаждали кредиторы; у него возникли трудности и с вероломными служащими. Правда, он первый подавал им дурной пример, уклоняясь от контрактов и порождая путаницу, которая вела к бесконечным судебным тяжбам. Одним из виновников стал фактор Бернардо Мази, который несколько лет мошенничал в расчетах с Португалией. Скорее всего, он состоял в сговоре с Карло Мартелли. Мази арестовали и допросили с пристрастием, но так и не заставили признаться во всех его преступлениях; в результате Портинари так и не удалось доказать свою правоту, потому что документы, содержавшие нужные сведения, таинственным образом исчезли из конторы в Брюгге. Еще один похожий случай связан с Фолько д’Адоардо Портинари, который, служа под началом Портинари, также мошенничал – торговал от своего имени. Хотя он был родственником, его арестовали, и с октября 1487 г. до апреля 1488 г. он сидел в тюрьме, несмотря на протесты его братьев, Алессандро и Джованни, которые раньше во всем поддерживали Томмазо. Возможно, именно этот поступок породил раскол в семье Портинари.

Доведенный до отчаяния многочисленными невзгодами, сам Томмазо утратил всякое понятие о порядочности в делах и без всяких угрызений совести выманивал деньги или скрывался от кредиторов. В 1494 г., после изгнания Медичи из Флоренции, он поспешил потребовать у хранителей их имущества 15 445 флоринов, которые якобы отняли у него при заключении соглашения с Рикасоли. Его просьба была исполнена 24 декабря 1498 г., но деньги удержали в счет 17 500 флоринов, которые коммуна вынуждена была заплатить Гийому Бишу, когда Флоренцию оккупировали французы. Портинари постигло очередное разочарование!

К счастью для Томмазо Портинари, ему удалось устроиться на дипломатическую службу. Наверное, ему было предназначено судьбой быть дипломатом, а не купцом. В 1487 г. Максимилиан Австрийский отправил его послом к Лодовико Моро, регенту Милана, предположительно для переговоров о формальном утверждении в должности правителя этого герцогства. Томмазо воспользовался возможностью посетить Флоренцию и помирился с Лоренцо Великолепным. Он не боялся кредиторов, так как его защищали охранная грамота и дипломатический статус. В 1489 г. сам Лоренцо Великолепный отправил Портинари вместе с Кристофано Спини, его бывшим партнером, посланником в Англию для обсуждения условий торгового перемирия. По условиям этого перемирия в Пизе учреждался Средиземноморский рынок для английской шерсти – удар, направленный против венецианцев. Кроме того, мирный договор решал судьбу Саутгемптона как порта захода всех галер. В 1496 г. Портинари находился среди участников переговоров по Intercursus Magnus, торговому договору, которому суждено было много лет регулировать коммерческие отношения Англии и Нидерландов.

Томмазо Портинари вышел в отставку почти в 70-летнем возрасте и уехал во Флоренцию. Четыре года спустя, 15 февраля 1501 г., он умер в больнице Санта-Мария-Нуова, основанной в 1288 г. его предком, Фолько ди Риковеро Портинари, отцом Беатриче.

Сын Томмазо, Франческо, названный в завещании главным наследником, отказался вступать в права наследства, боясь, что активов не хватит, чтобы расплатиться по всем долгам. В соответствии с римским правом, отказавшись от наследства, он не отвечал по долгам. Таким образом, Томмазо Портинари в конце концов заплатил за собственные ошибки и опрометчивость в ведении дел.