Филиал в Брюгге в 1451–1473 гг

Как уже говорилось в начале главы, филиал в Брюгге в 1450 г. поручили управлению Анджело ди Якопо Тани (1415–1492). Вначале подразделение имело статус коммандитного товарищества, а через несколько месяцев превратилось в обычное товарищество. Соглашение, заключенное по этому случаю, до нас не дошло, зато сохранилось соглашение от 25 июля 1455 г., в котором появилось несколько поправок, вызванных смертью Джованни Бенчи. Условия этого соглашения подробно рассматривались в главе 5, поэтому повторять их здесь нет необходимости. Соглашение 1455 г. вступало в силу 25 марта 1456 г., а срок его действия истекал четыре года спустя, 24 марта 1460 г. Скорее всего, его продлили на пять лет почти без изменений. Во главе филиала в Брюгге по-прежнему стоял Анджело Тани.

Помощником Тани служил амбициозный Томмазо Портинари (1428–1501), сын Фолько, некогда управляющего отделением во Флоренции, и брат Пиджелло и Аччеррито, которые сменили друг друга в роли управляющих в Милане. В 1465 г., когда настало время продлевать соглашение в Брюгге, Томмазо, которому исполнилось 37 лет, прослужил в Банке Медичи в Брюгге почти два десятилетия. Он испытывал беспокойство, потому что Козимо, хороший знаток человеческой природы, отказывал в повышении этому самоуверенному эгоисту, который стремился играть важную роль в международной дипломатии. Проведя много лет в Брюгге, Портинари бегло говорил по-французски, на языке двора и модного общества; скорее всего, он бегло говорил и на «народном» фламандском. Он весьма непринужденно чувствовал себя при бургундском дворе и уже выступал в роли советника графа де Шароле, позже Карла Смелого (годы правления 1467–1477), которым он безгранично восхищался. Портинари входил в свиту последнего и, хотя был иностранцем, получил назначение в его совет еще до того, как Карл Смелый сменил своего отца и взял в свои руки бразды правления. В 1464 г., когда Томмазо Портинари был еще фактором, в штаб-квартиру сообщали, что он проводит слишком много времени при дворе вместо того, чтобы заниматься делами банка. В письме к Пьеро он оправдывался: он не знает, кто распространяет такие ложные слухи, но это «последнее», в чем его можно обвинять. Желая обелить себя, он писал, что наконец добился придворного заказа на шелковые ткани, которые до тех пор поставляли исключительно уроженцы Лукки. Чтобы содействовать продаже своего товара, он даже просил позволения нанять на месте фактора, говорящего по-французски. Впрочем, в последней просьбе ему, скорее всего, отказали.

Тани, уехавший из Брюгге 24 апреля 1464 г., в то время находился во Флоренции. В его отсутствие обязанности управляющего исполнял Портинари. Довольно долго он наблюдал за работой Тани и прилагал все усилия, чтобы дискредитировать его в глазах старших партнеров. Хотя к тому времени Тани был уже немолод, он ни в коем случае не собирался уходить на покой и выражал желание и дальше служить управляющим филиалом в Брюгге. Козимо, который весной 1464 г. был еще жив, не спешил назначать Томмазо Портинари преемником Тани. Чтобы ускорить дело, Томмазо Портинари написал своему брату Пиджелло, что он, Томмазо, уйдет от Медичи, если Тани вернется в Брюгге. Хотя его письмо изобиловало ложными обвинениями и презрительными замечаниями (например, он называл Тани «турком», который восстановил против себя многих клиентов банка), Пиджелло переслал письмо в штаб-квартиру, приписав несколько слов в поддержку своего брата. Сомнительно, чтобы это письмо произвело хорошее впечатление. Поскольку Козимо умер 1 августа 1464 г., вопрос о назначении Портинари отложили на несколько месяцев; очевидно, Пьеро колебался так же, как и его отец, и решение в пользу Томмазо Портинари было вынесено лишь в апреле 1465 г.

На соглашении стоит дата 6 августа 1465 г. Оно вступило в силу задним числом, 25 марта 1465 г., и было рассчитано на трехлетний срок, то есть до 25 марта 1468 г. Капитал составлял 3 тыс. фламандских фунтов гроот, из которых 2 тыс. фунтов предоставил Пьеро ди Козимо де Медичи, 600 фунтов – Анджело Тани и 400 фунтов – Томмазо Портинари. Однако прибыль распределялась следующим образом: Пьеро ди Козимо получал 12 ш. 6 п. с каждого фунта, Анджело Тани – 2 ш. 6 п., а Томмазо Портинари – 5 ш. с фунта. Очевидно, Томмазо долго торговался; хотя его доля в капитале составляла всего 2/15, его доля прибыли составляла 1/4. Зато Тани пришлось несладко: он предоставил 1/5 капитала, но получал всего 1/8 прибыли. От Томмазо Портинари, управляющего партнера, разумеется, требовалось, чтобы он проживал в Брюгге и посвящал все свое время общему делу. Компания выступала под названием «Пьеро ди Козимо де Медичи и компания». В остальном условия не очень отличаются от условий в других партнерских соглашениях Медичи, в том числе хорошо известного соглашения 1455 года.

Портинари нельзя было назвать безынициативным. Он, напротив, питал пристрастие к крупным рискованным предприятиям. Как правило, заранее он не оценивал риски. Едва став управляющим, он тут же повел дела на широкую ногу. Чтобы произвести впечатление на двор и добропорядочных граждан Брюгге богатством и престижем Банка Медичи, в 1466 г. Портинари убедил Пьеро де Медичи позволить ему приобрести за 7 тыс. рейнских флоринов отель «Бладелин», одно из красивейших сооружений в Брюгге. Это было кирпичное здание в готическом стиле с двумя изящными башенками; на первом этаже имелся большой зал приемов, «контора» и другие удобства. Над аркой, ведущей во внутренний двор, Портинари вскоре приказал установить два медальона с бюстами Лоренцо Великолепного и его жены, Клары Орсини, на горельефе. Наверное, стоит отметить, что здание оставалось частной собственностью семьи Медичи, а не Банка Медичи, который лишь арендовал помещение.

В Италии у купцов-князей принято было жить во дворцах и владеть виллами; на «варварском Севере» такое зрелище могло шокировать не только двор, но и обычных граждан. Занимаясь покупкой дворца, Портинари бесстыдно писал старшим партнерам: вопреки сообщениям, которые идут во Флоренцию, он не живет в роскоши и не хвастается богатством. В то же время он отправился в Сент-Омер, где принял участие в конференции, на которой граф Уорик познакомился с Антуаном, известным современникам как великий бастард Бургундский. Портинари уверял, что другие «не должны поймать зайца, за которым охотится он». Однако неясно, какую прибыль Медичи получили бы от такой охоты.

Одновременно с тем, как Портинари пробовал свои силы в дипломатии и вмешивался в государственные дела, он носился и с двумя авантюрными проектами. Во-первых, он вознамерился получить на откуп пошлины в Гравлине, на границе Нидерландов и английского анклава Кале, отобрав это право у купца из Лукки Джованни Арнольфини. Портинари надеялся облагать пошлиной всю шерсть, ввозимую в Нидерланды, за ту же цену, какую платил Арнольфини, то есть 10 800 экю при 48 гроотах за экю, или 2160 фламандских фунтов гроот. По мнению Портинари, такое предприятие без всякого риска сулило большую прибыль. Из-за того что герцог Бургундский запретил английское сукно в своих владениях, Портинари ожидал, что в результате импорт шерсти увеличится. Он никак не желал понимать, что запрет герцога неизбежно вызовет ответные меры со стороны Англии и неблагоприятно повлияет на экономические и политические отношения Англии и Нидерландов. Он уверял, что «как только право на откуп попадет в чужие руки, отобрать его будет уже невозможно».

В конце концов Портинари настоял на своем и получил хартию от 28 мая 1465 г., по которой ему и «компании Медичи» отдавались пошлины Гравлина на пять лет, начиная с Иванова дня, или 24 июня, 1465 г. Ежегодная рента составляла 16 тыс. франков по 32 гроота, или 2133 фунта гроот 6 ш. 8 п., которую надлежало выплачивать в 4 приема, немного меньше, чем цена, которую платил Арнольфини. Портинари сохранял откуп на гравлинскую пошлину в течение многих лет и владел им даже после того, как разорвал отношения с Медичи. В 1470 г., при Карле Смелом, когда контракт продлевали, плата за откуп выросла до 2700 фунтов гроот, или 16 200 артуа по 40 гроот. В 1472 г. Фолько д’Адоардо Портинари (1448–1490) от имени своего кузена добился возвращения 4 тыс. фунтов артуа, или 666 фунтов 13 ш. 4 п. гроот, потому что с Рождества 1470 г. до 31 августа 1471 г. из-за междоусобиц в Англии поступления упали почти до нуля. Не приходится сомневаться в том, что откуп таможенных сборов Гравлина стал первым шагом, который побуждал Томмазо Портинари, а вместе с ним и Медичи, предоставлять все больше займов герцогу Бургундскому, некоронованному королю Нидерландов.

Хотя Портинари удалось добиться от Пьеро ди Козимо данного через силу согласия на откуп гравлинских таможенных сборов, гораздо труднее было заручиться поддержкой для еще одной его идеи, злополучного плана с бургундскими галерами. Две галеры построили в Порто-Пизано по приказу Филиппа Доброго, который, отвечая на призыв папы Пия II, собирался возглавить крестовый поход против турок. После смерти папы, наступившей 15 августа 1464 г., от похода отказались. Полностью оснащенные галеры были готовы выйти в море, но герцог в них больше не нуждался. Поскольку все переговоры велись через Банк Медичи, который получил аванс в размере 7 тыс. экю, чтобы расплатиться с кораблестроителями, министр Филиппа Доброго, Антуан де Круа, снова обратился к Портинари и попросил выставить галеры на продажу. Но галеры – не тот товар, который всегда пользуется спросом, и, хотя герцог готов был продать их себе в убыток, найти покупателя не удавалось. Чтобы угодить двору, Портинари предложил взять галеры в аренду или купить их и эксплуатировать с флорентийскими экипажами, но под флагом Бургундского дома, отсюда название – «бургундские галеры». Такое предложение обладало двойным преимуществом, так как выводило галеры из-под юрисдикции флорентийского морского устава, а также льстило герцогу Бургундскому. Ему очень хотелось, чтобы его флаги реяли над Средиземным морем. Он стремился бросить вызов королям Франции и Неаполя, которые также располагали галерным флотом. Сначала Портинари добился согласия Пьеро на то, что галеры перейдут во владение Банка Медичи – возможно, временно, до того, как найдется покупатель.

Как бы там ни было, начиная с 1467 г. бургундские галеры находились в эксплуатации и совершали регулярные рейсы из Нидерландов в Пизу, а иногда ходили из Пизы в Константинополь. Из документов точно неясно, на каких условиях Медичи распоряжались галерами, но, очевидно, в конце концов им пришлось стать окончательными владельцами. Судя по переписке, Пьеро ди Козимо, сначала благосклонно относившийся к замыслу Портинари, вскоре передумал и в 1469 г. настаивал на том, что необходимо срочно покончить с делом, которое он считал чрезмерно рискованным и нерентабельным. Портинари обещал так и поступить, но найти покупателя все не удавалось; галерами по-прежнему распоряжались Медичи, и в июне 1469 г. они вышли в рейс под бургундским флагом.

Летом 1469 г. Портинари поехал во Флоренцию с отчетом и для переговоров об условиях нового соглашения. Его подписали 14 октября 1469 г., однако в силу оно так и не вступило: его аннулировали из-за смерти Пьеро ди Козимо 2 декабря 1469 г. 15 декабря 1469 г. заключили новое соглашение. Условия его остались прежними, за исключением того, что имена Лоренцо и Джулиано де Медичи заменили именем Пьеро. Капитал составлял 3 тыс. фламандских фунтов гроот и был предоставлен следующим образом: 2 тыс. фунтов – двумя сыновьями Пьеро де Медичи, 400 фунтов – Тани, 400 фунтов – Портинари и 200 фунтов – Антонио ди Бернардо де Медичи. Как обычно, прибыль распределялась непропорционально: Лоренцо и Джулиано причиталось по 10 ш. на фунт, Тани 2 ш. 6 п., Портинари 5 ш. 6 п. и Антонио де Медичи – 2 ш. на фунт. Портинари остался не совсем доволен выделенной ему долей, потому что он ожидал получить 1/3, а не 27,5 % от прибыли. Он проявлял корыстолюбие, но он именно таким и был и пекся только о своих интересах. Соглашение было рассчитано на пять лет, начиная с 25 марта 1470 г. и заканчивая 24 марта 1475 г. Компания должна была вести операции под названием «Лоренцо де Медичи, Томмазо Портинари и K°.». Это название оставалось в силе до 1480 г., когда Лоренцо Великолепный вышел из нее.

Как и в прежних соглашениях, бремя управления было возложено на плечи младших партнеров, Томмазо Портинари и Антонио де Медичи, чьи обязанности были подробно расписаны. Они должны были проживать в Брюгге, не жалеть сил ради благополучия компании и следовать курсом, предписанным старшими партнерами. На текущие расходы Томмазо Портинари разрешили снимать 30 фунтов гроот в год, а Антонио де Медичи – 10 фунтов гроот. Все это типично для партнерских соглашений Медичи. Не столь типично особое условие, по которому Портинари призывали «иметь как можно меньше дел с двором герцога Бургундского и других князей и правителей, особенно в части предоставлении кредита и выдачи денег, так как операции эти влекут за собой больше риска, чем прибыли». Далее в тексте указывается, что «многие купцы, так поступавшие, плохо кончили» и что «наши отцы всегда остерегались таких дел и держались в стороне, если речь не шла о маленькой сумме, данной взаймы ради сохранения дружеских отношений». Далее младших партнеров предостерегали, чтобы они держались подальше от «крупных» операций; им напоминали, что цель старших партнеров – «сохранить богатство и доброе имя, а не обогатиться с помощью рискованных предприятий». Конечно, предостережения в первую очередь были рассчитаны на Томмазо Портинари. В соответствии с политикой Пьеро ди Козимо, соглашение должно было стать тормозом и обуздать склонность Портинари к риску и эффектным замыслам, которые часто не оправдывали ожиданий и оборачивались провалами. Еще в одном пункте соглашения приказывали продать галеры и ликвидировать это предприятие, если придется – в убыток. Кроме того, на будущее запрещались любые инвестиции в кораблестроение. Такие условия сковывали Томмазо Портинари; старшие партнеры надевали на него смирительную рубашку. В начале декабря 1469 г. Портинари вернулся в Брюгге.

Не ведая о смерти Пьеро 2 декабря, он написал ему, многократно извиняясь за то, что держал свои намерения в тайне, и признался, что решил жениться, и решение его созрело во время недавней поездки во Флоренцию. После долгих приготовлений невесту, еще совсем девочку, отправили из Флоренции в Брюгге, где с большой пышностью отпраздновали свадьбу. Портинари было 40 лет, а его жене, Марии ди Франческо Бандини-Барончелли, всего 15. На триптихе Хуго ван дер Гуса, написанном вскоре после свадьбы, несчастная девочка выглядит очень смущенной в тяжелом головном уборе, который тогда был в моде среди придворных дам во Франции и Бургундии. Хотя Портинари притворялся, что не любит показной пышности, он украшал жену, как будто та была высокопоставленной дамой.

Вполне понятно, что Портинари остался не совсем доволен условиями соглашения. Тем не менее в чем-то ему пришлось подчиниться. Сомнительно, чтобы он стал проводить меньше времени при дворе, но волей-неволей он, точнее, отделение Банка Медичи в Брюгге продало 7/8 прав собственности на две бургундские галеры группе спекулянтов, возглавляемой Джованни д’Адоардо Портинари. Продажная цена составляла 2171 фламандский фунт гроот 13 ш. 4 п., в том числе 2901 золотой флорин, которые группа заплатила вперед за ремонт, провиант и прочее, когда две галеры в последний раз заходили в Порто-Пизано. Продажу провели задним числом, начиная с того времени, когда галеры покинули Порто-Пизано. Однако, когда галеры достигли места назначения, они были реквизированы герцогом Бургундским и вошли в состав флота, который он собирал для войны с Францией. Конечно, по контракту Медичи по-прежнему принадлежала 1/8 прав собственности на галеры, они по-прежнему принимали на себя часть ответственности и бремени обслуживания при новых владельцах.

Партнерское соглашение 1469 г. оставалось в силе всего 12 месяцев, потому что, как уже объяснялось в главе 5, Антонио де Медичи, новый помощник управляющего, так восстановил против себя всех служащих, что все младшие клерки угрожали уйти, если он останется. Портинари, возможно с облегчением, попросил отозвать Антонио.

При попустительстве Сассетти Томмазо Портинари добился нового соглашения. После смерти Пьеро ему удалось значительно расширить свои полномочия. Он фактически получил свободу действий. Вместо Антонио в компанию приняли Томмазо ди Якопо Гвидетти, хотя и как младшего партнера. Самому Томмазо Портинари повезло гораздо больше: его повысили до старшего партнера, и по значимости он шел сразу за братьями Медичи, Лоренцо и Джулиано. Он уже не обязан был постоянно проживать в Брюгге, получил право вернуться на родину и обосноваться во Флоренции с женой и детьми, оставив Гвидетти вместо себя заниматься управлением компанией. Хотя Томмазо Портинари часто курсировал между Флоренцией и Брюгге, он еще не мог постоянно поселиться в Италии: в Нидерландах он постоянно задерживался из-за деловых или дипломатических операций.

Капитал филиала остался прежним, 3 тыс. фунтов гроот, но распределение немного изменилось: 2075 фунтов внесли Лоренцо и Джулиано де Медичи; 400 фунтов – Томмазо Портинари; 375 фунтов – Анджело Тани и 150 фунтов – Томмазо Гвидетти. Зато распределение прибыли не изменилось и осталось таким же, как и в соглашении 1469 г.:

Портинари снова предостерегали против займов правителям; предупреждали, что риски, связанные с подобными операциями, настолько велики, что лучше по возможности избегать их. В соглашении заново подтверждали принцип Медичи – не вмешиваться в государственные финансы и сохранять фамильное состояние, избегая сомнительных инвестиций. Тем не менее, благодаря многочисленным добродетелям и великой милости его высочества Карла Смелого, Портинари разрешалось в случае необходимости предоставить ему ссуду в размере до 6 тыс. фунтов гроот, но не больше, чтобы «с нами не произошло того, что недавно случилось с Герардо Канигьяни в Лондоне и в прошлом со многими купцами нашей нации, чей пример должен постоянно находиться у нас перед глазами». Очевидно, Медичи имели в виду катастрофическое банкротство Барди и Перуцци, которые потеряли «сокровища, стоившие целого королевства» из-за того, что предоставляли займы Эдуарду III Английскому и Роберту Анжуйскому. Остается лишь гадать, почему Медичи позволили Портинари ссужать деньги Карлу Смелому. Неужели они и не задавались вопросом, удастся ли, предоставив заем однажды, сохранять «потолок» в размере 6 тыс. фунтов гроот. Портинари сумел настоять на своем и в двух других вопросах: ему позволили сохранить откуп на гравлинские пошлины и разрешить наилучшим образом проблему с бургундскими галерами.

Для подписания нового партнерского соглашения во Флоренцию приехал Томмазо Гвидетти. Перед тем как он отправился в обратный путь в Брюгге, его снабдили письменными наставлениями, продиктованными лично Лоренцо Великолепным. Во-первых, Гвидетти должен был заручиться согласием Томмазо Портинари на новые статьи соглашения и с этой целью вез с собой экземпляр контракта, который его начальник должен был подписать и вернуть в штаб-квартиру. Далее, подробно обсуждались существующие разногласия между филиалами в Брюгге и Риме относительно контракта на 11 тыс. кантар квасцов, а также о самоуправстве Джованни Торнабуони, который захватил партии шерсти и сукна в счет долга Герардо Канигьяни. Лоренцо обещал как-то решить дело (как именно, он не объяснял). Тем временем два филиала должны работать рука об руку, а не стремиться перегрызть друг другу глотки. Поэтому Портинари приказывали сотрудничать с Карло Мартелли, которого Торнабуони послал в Брюгге, чтобы ускорить продажу квасцов. Гвидетти напоминали о том, что Банк Медичи учредил новые подразделения: в Неаполе с управляющим Агостино Бильотти и в Венеции с управляющим Джованни д’Орсино Ланфредини. Старшие партнеры ожидали, что филиал в Брюгге будет предоставлять им льготы, если появится такая возможность. Далее Лоренцо напоминал, что долг Гвидетти – преданно и честно служить Банку Медичи и хранить почтение и верность Томмазо Портинари, дабы такое усердие исправило вред, нанесенный в прошлом.

Соглашение вступило в силу 25 марта 1471 г.; оно было рассчитано на три года. Однако через два года, то есть 26 марта 1473 г., его расторгли досрочно и заменили новым, по которому место Томмазо Гвидетти занял Кристофано Спини. Гвидетти же отправили в Лондон управлять реорганизованным филиалом. Главные положения соглашения остались в основном такими же, как прежде: Томмазо Портинари сохранял положение старшего партнера; на него накладывали еще меньше ограничений, чем по соглашению 1471 года. В сохранившемся тексте нет ссылок ни на «потолок» займов Карлу Смелому, ни на судьбу бургундских галер. Все оставляли на усмотрение и благоразумие Портинари. Новое соглашение было рассчитано на пять лет, то есть оставалось в силе до 26 марта 1478 г.

Перед тем как Кристофано Спини уехал из Флоренции в Брюгге (май 1472 г.), его, как до него Гвидетти, снабдили письменными инструкциями. Однако речь в них в основном касалась не будущей деятельности, а ликвидации лондонского филиала и разногласий с Канигьяни, который, как жалуется Лоренцо, «выдал ссуду… королю из наших денег, а не из своих, и в результате мы, а не он должны в полной мере нести убытки». Портинари предстояло найти выход из тупика, и ему дали понять: все, что он сделает, будет одобрено и ратифицировано; чтобы добиться успеха, ему понадобится волшебный дар, умение превращать свинец в золото! Во всяком случае, любое соглашение с Канигьяни о ликвидации прежней компании следовало формулировать как можно яснее, чтобы противная сторона не имела возможностей для крючкотворства или уклонения. Кроме того, необходимо было создать условия для того, чтобы с первым же рейсом отправить на галерах 200 тюков шерсти, обещанные Канигьяни. Лоренцо Великолепный напоминал Спини о важности контракта на квасцы с Римом: любая ошибка чревата беспорядками. Очевидно, Лоренцо непросто было сдерживать своего нетерпеливого и раздражительного дядю, Джованни Торнабуони.