Монополия на квасцы

В XV в. одной из главных статей торговли были квасцы. Они широко применялись в стекольном и дубильном производствах, в текстильной промышленности в качестве очистителя, с помощью которого удаляли жир и примеси с шерсти, а также в качестве закрепителя краски, чтобы ткани не выцветали. В наши дни для таких целей применяют химикаты, но в XV в. подходящего заменителя для квасцов не было.

Следовательно, квасцы были совершенно необходимыми; ситуация способствовала монополии, поскольку запасы квасцов превосходного качестве концентрировались лишь в нескольких местах. Каменные квасцы наилучшего качества обнаружили возле городка Карахисар в Малой Азии в окрестностях Трабзона, но, судя по всему, выработка была небольшой, и этот товар находился в дефиците. Богатейшее на то время месторождение квасцов обнаружили в Фокее на побережье Малой Азии, вблизи Смирны. Эти квасцы считались вторыми по качеству. Залежи в Фокее в 1275–1455 гг. оставались под контролем генуэзцев, а затем их захватили турки. Все остальные виды квасцов, с Берберского побережья или из других источников, были худшего качества, и их применение часто запрещалось уставами корпораций. В христианском мире небольшие залежи квасцов находились на острове Липари, вблизи Сицилии, и на Искье, небольшом островке в Неаполитанском заливе. Однако к 1460 г. эти залежи почти истощились; кроме того, тамошние квасцы не считались высококачественными.

Пока генуэзцы контролировали месторождения в Фокее, они регулировали цену на квасцы, сохраняя дефицит на рынке. Их монополия в какой-то мере сдерживалась существованием других видов квасцов, хотя и не такого высокого качества. Однако положение все время ухудшалось, поскольку турки представляли все большую угрозу и требовали у генуэзцев все большей дани. Запад не мог обойтись без квасцов и, чтобы добыть их, был вынужден косвенно финансировать военные кампании турок.

Таково было положение в 1460 г., когда Джованни да Кастро (ум. 1470 или ранее), падуанец, который какое-то время жил в Леванте, открыл богатые залежи квасцов в Тольфе. После того как открытие подтвердили эксперты, оно вызвало большое оживление со стороны Римской курии, поскольку теперь христианский мир освобождался от зависимости от турок в поставках жизненно важного товара. После проверки оказалось, что квасцы из Тольфы пусть и не превосходного, но хорошего качества. Не теряя времени, курия 6 июля 1462 г. заключила соглашение на разработку новых месторождений с изыскателем Джованни да Кастро и его финансовыми поручителями, двумя жителями Рима, генуэзцем (Бартоломео да Фрамура) и пизанцем (Карло Гаэтани). Эти три человека образовали компанию, которая стала известна под названием «Сочьетас Алюминум». Условия неизвестны, но 3 сентября 1462 г. соглашение ратифицировал папа Пий II. Оно вступило в силу 1 ноября. Это первое соглашение с «Сочьетас Алюминум» было продлено на 9 лет 20 марта 1465 г. с несколькими новыми условиями. Апостольской палате (папскому казначейству) причиталось минимум 30 тыс. кантар в год по цене в 3/4 дуката за кантар. По соглашению папское казначейство должно было находить рынок сбыта для квасцов и регулировать поставки так, чтобы предотвратить резкое падение цен. Видимо, план оказался не слишком удачным, потому что соглашение просуществовало меньше года, а затем было заключено новое, по которому место Бартоломео да Фрамуры занял влиятельный Банк Медичи.

В новом соглашении от 1 апреля 1466 г. были изменены несколько важных пунктов предыдущего. Хотя его заключили на 9 лет, Римская курия имела право расторгнуть его, предупредив за 30 месяцев. «Сочьетас Алюминум» брала на себя не только добычу квасцов и доставку товара на папские склады в Чивитавеккья, но и организацию продаж за рубежом. Конечно, Банк Медичи, располагавший множеством филиалов, способен был организовать такие продажи. Более того, главными рынками сбыта для квасцов считались Англия и Фландрия, где у Медичи имелись не только филиалы, но и связи с правящими дворами. Вместо того чтобы платить за квасцы, которые доставлялись с месторождений, папа теперь получал вознаграждение в 2 дуката за каждый кантар, взятый с папских складов в Чивитавеккья. С точки зрения Римской курии, такой договор несомненно был куда выгоднее первого: он возлагал на руководство месторождений всю ответственность за уровень добычи и ее соответствие спросу, а Апостольскую палату освобождал от бремени торговли квасцами. Роль папского казначейства теперь значительно упрощалась и сводилась к получению налога на добытые полезные ископаемые: он составлял два дуката на каждый кантар квасцов.

Считается, что на добыче квасцов были заняты 8 тыс. человек, но эта цифра кажется завышенной. Возможно, цифра в 800 человек ближе к истине. На дороге между Тольфой и Чивитавеккья есть поселение, которое называется Аллюмьере, но в наши дни это просто деревушка. Ничто не указывает на то, что когда-то там находился большой или маленький город.

С самого начала власть Ватикана стремилась к монополии папских квасцовых месторождений. В качестве первого шага необходимо было избавиться от конкуренции в виде турецких квасцов. Чтобы добиться цели, папа в полной мере воспользовался своей духовной властью. Доход, полученный Апостольской палатой от продукции Тольфы, отложили на крестовый поход против турок и против еретиков-гуситов в Богемии. Этот план вынашивали Пий II (1458–1464) и его преемник, Павел II (1464–1471). По указу последнего была создана специальная комиссия из трех кардиналов, которые должны были распоряжаться средствами, выделенными на крестовый поход. При понтификате Павла II эти средства направлялись на выплату субсидий таким правителям, как, например, король Венгрии, чьим владениям угрожали турки. Из этого логично вытекало, что торговля турецкими квасцами поощряла неверных и лишала крестовый поход финансовой поддержки. По церковным канонам на несколько столетий были объявлены вне закона поставки сарацинам оружия, морских или армейских припасов, таких как корабли, корабельный лес и лошади. Павел II пошел еще дальше и издал указ, который подтверждал данные запреты. В нем особо оговаривался запрет на ввоз квасцов из мусульманских стран в любую часть христианского мира. Партии квасцов из Турции объявлялись контрабандой и подлежали конфискации как в порту, так и в открытом море. При этом часть конфискованного имущества отходила арендаторам месторождений в Тольфе и папскому казначейству.

Не так легко оказалось избавиться от конкуренции со стороны христианских стран, где также добывались квасцы. Ее невозможно было ликвидировать с помощью такого удобного орудия, как церковные запреты. Самую опасную конкуренцию составляли месторождения на Искье, принадлежавшие неаполитанскому королю; их разрабатывал неаполитанский предприниматель Анджело Перотто. Чтобы покончить с соперником, римский филиал Банка Медичи в 1470 г. заключил картельное соглашение с управляющим месторождениями на Искье на срок в 25 лет. Соглашение на правах владельцев месторождений ратифицировали король Неаполя (1 июня 1470 г.) и папа римский (1 1 июня того же года). Целью соглашения на первый взгляд была борьба с острой конкуренцией: переизбыток квасцов на рынке вызывал снижение цен и, как утверждалось в соглашении, губительно влиял на доходы папской казны и Неаполитанского королевства. Цель выглядела вполне похвальной, но результат соглашения оказался не таким безобидным, как кажется на первый взгляд. На самом деле договаривающиеся стороны намеревались скрепить существовавшую монополию, точнее, квазимонополию, чтобы ограничить добычу, поднять цены и регулировать продажу квасцов согласно системе квотирования. Из-за того что продукция месторождений на Искье была низкокачественной, соглашение стало попыткой навязать потребителям недоброкачественный продукт и тем самым наносило им ущерб.

В соглашении оговаривалось, что разработка месторождений должна оставаться в руках двух арендаторов. Им запрещалось продавать продукцию независимо, не ставя друг друга в известность. Прибыль от всех продаж должна была распределяться поровну между двумя участниками картеля, если один из них (как ожидалось, управляющий месторождением на Искье) не был в состоянии выбрать свою квоту. В последнем случае прибыль распределялась пропорционально доле, поставленной каждым участником.

Две договаривающихся стороны условились продавать квасцы только по цене, установленной картелем. Если один из участников картеля продавал продукцию ниже оговоренной цены, он обязан был возместить другой стороне понесенный ею убыток.

Картельное соглашение вступало в силу немедленно, хотя и с оговорками, связанными с тем, что арендаторы папских месторождений накопили во Фландрии и Венеции запасы квасцов. Соглашение не действовало на двух этих рынках до тех пор, пока не будут распроданы существующие запасы. Тем временем арендаторы месторождения на Искье должны были получать в виде компенсации 1/6 часть прибыли.

Любое нарушение условий влекло за собой штраф в 50 тыс. дукатов, причем выплата громадного штрафа не избавляла нарушителя от обязательств соблюдать условия соглашения.

Соглашение 1470 г. стало не просто попыткой манипулирования рынком. В нем недвусмысленно утверждается: договаривающиеся стороны намереваются заключить постоянный союз и образовать одну лигу – такие выражения используются в тексте соглашения. Хотя некоторые экономисты утверждают, что картели – явление современное и не появлялись ранее конца XIX в., примеры подобных сделок можно найти и раньше. Почти не приходится сомневаться в том, что целью соглашения по квасцам было поддержание цен с помощью ограничения добычи и устранение конкуренции путем установления системы квот.

Церковь считала монополию порочной практикой. Под монополией подразумевался любой сговор, направленный на ограничение коммерции или попытку манипулировать ценами. В церковном праве прибыль монополий называлась turpe lucrum (выгода, полученная неправомерным путем и потому считающаяся постыдной или предосудительной) и, подобно ростовщичеству, подвергалась реституции. По таким меркам «квасцовый картель» не соответствовал богословскому учению. Ватикан прекрасно знал о расхождении между своей политикой и учением церкви об общественной нравственности, но пытался оправдать свои действия, взывая к сомнительному принципу о том, что цель оправдывает средства, поскольку прибыль якобы направлялась на правое дело – борьбу с неверными.

Хотя картельное соглашение было заключено на срок в 25 лет, оно оставалось в силе недолго. В 1471 г. его расторгли – возможно, потому, что Медичи обнаружили, что их партнер не настолько серьезный конкурент, как им казалось, и они заплатили за его сотрудничество слишком высокую цену. Кроме того, возможно, низкое качество квасцов с Искьи породило общее неудовольствие потребителей. Как бы там ни было, опыт показал, что подписание картельного соглашения оказалось неверным шагом.

Еще худшей оплошностью, также связанной с монополией на квасцы, стал неприятный эпизод с разграблением Вольтерры. В 1470 г. в пещере рядом с этим небольшим тосканским городком, подчинявшимся флорентийскому правлению, обнаружили квасцы. Группе флорентийских изыскателей, получивших поддержку Медичи, удалось договориться об аренде вопреки местным интересам. Местные жители проявили недовольство – похоже, что эпизод с квасцами стал последней каплей в череде других инцидентов. И в феврале 1472 г. жители Вольтерры восстали против флорентийского владычества. Для подавления восстания Флоренция направила в Вольтерру армию под командованием «добродетельного» кондотьера Федериго из Монтефельтро, герцога Урбино. 16 июня 1472 г., после осады, которая продолжалась 25 дней, город сдался. Хотя осажденным обещали сохранить жизнь и имущество, победители, оказавшись в городе, все же разграбили его (18 июня); необузданные солдаты Монтефельтро не ограничились грабежами. Начались обычные злодеяния – насилие, пытки и убийства.

Ученые не сходятся в вопросе о том, ответственен ли за эти зверства Лоренцо Великолепный. Он не присутствовал при осаде или сдаче Вольтерры и не отдавал приказа грабить, но с самого начала был одним из главных поборников карательной экспедиции. До какой степени на его решения повлиял интерес к квасцам – вопрос еще более спорный. Конечно, владение месторождением квасцов возле Вольтерры было не единственным поводом для подавления мятежа. Может быть, Лоренцо слишком боялся потерять контроль над важным источником квасцов. Трагедия заключалась еще и в том, что обе стороны питали большие иллюзии о богатстве залежей вблизи Вольтерры и считали, что открыта еще одна Тольфа с неисчерпаемыми запасами. Надежды не оправдались и привели к горькому разочарованию. После нескольких месяцев разработки месторождение Вольтерры перестало приносить удовлетворительный доход. В 1473 г. добычу прекратили, потому что продукции было очень мало, к тому же она оказалась низкого качества. Разработка ненадолго возобновилась в 1479 г., после заговора Пацци, – скорее всего, потому, что Флоренция, которая тогда находилась в состоянии войны с папой римским, была отрезана от других источников поставок. Во всяком случае, в 1483 г. месторождение было заброшено навсегда, потому что доход не покрывал стоимость эксплуатации.

Главные рынки сбыта квасцов находились в Венеции, Англии и Фландрии. Закрепление за собой исключительных привилегий по продаже папских квасцов оказалось не менее трудным, чем устранение конкурентов. С самого начала Ватикан противопоставлял себя организованным группам потребителей. Более того, его политика шла вразрез с национальными интересами. Вот почему правители на местах неохотно помогали папе в поддержке его монополии.

Венецианцы, которые приобрели у турок аренду на разработку старого месторождения в Фокее, вовсе не прислушивались к страстным призывам папы до 1463 г., когда началась война с султаном и их изгнали. Более того, арендатору месторождений, Бартоломео Цорци (или Джорджи), с трудом удалось спастись. Война с турками продолжалась до 1479 г. Воспользовавшись удачной возможностью, папа в 1469 г. заключил соглашение с компанией Бартоломео Цорци и Джироламо Микьеля, бывших разработчиков турецких месторождений. За то, что они соглашались ограничить добычу папских квасцов 6 тыс. кантар в год в течение по крайней мере трех лет, они получали исключительное право торговать папскими квасцами на территории Венеции, в Ломбардии, Романье, Австрии и Германии. С другой стороны, им не разрешалось реэкспортировать квасцы во Фландрию или Англию. Используя все доступные методы давления, Ватикан добился того, что это соглашение подтвердила Венецианская республика. Скорее всего, соглашение действовало лишь до восстановления мира с Турцией. Судя по всему, в 1481 г. Бартоломео Цорци и его помощников восстановили в правах разработчиков месторождений в Фокее вопреки папским указам.

В 1467 г. Павел II отправил в Англию Стефано Тренту, епископа Луккского, с распоряжением добиться от короля запрета на ввоз в страну турецких квасцов и получить исключительное право на ввоз продукции, принадлежащей Ватикану. Миссия провалилась, возможно, потому, что Эдуард IV (1461–1483), под которым, фигурально выражаясь, качался престол, не мог себе позволить восстанавливать против себя английских купцов и торговцев сукном, которые выступали резко против монополии на квасцы. Последующие попытки также успехом не увенчались.

Во Фландрии папским нунцием был Лука де Толентис (1428–1491), архидьякон Курцолы, которого в 1469 г. вознесли в сан епископа Себенико в Далмации. При жизни Филиппа Доброго (1419–1467) папскому эмиссару не удавалось добиться успеха. Казалось, удача улыбнулась ему после того, как своего отца в роли правителя Нидерландов и Бургундии сменил Карл Смелый (1467–1477). Поскольку Томмазо Портинари, управляющий филиалом Банка Медичи в Брюгге, входил в число приближенных герцога, его убедили заключить договор от 5 мая 1468 г. сроком на 25 лет. По договору в его владениях запрещались любые квасцы, не принадлежащие Римско-католической церкви, а торговать данным товаром имели право только Банк Медичи и другие агенты папы. В качестве компенсации герцог имел право на долю прибыли в размере 6 фламандских шиллингов гроот за каждую карику папских квасцов, ввезенных в Нидерланды. Была установлена максимальная цена в размере 4 фл. 10 ш. гроот (фламандская валюта), или около 18 дукатов за карику. Однако, чтобы не допустить дискриминации подданных герцога, в соглашении содержалась оговорка: эта цена не должна быть выше той, по которой квасцы продавались в соседних государствах. Несмотря на наличие оговорки, призванной хоть как-то защищать потребителей, договор вызвал такое возмущение, что его вступление в силу откладывали дважды, и оно затянулось на несколько месяцев. Тем временем папа, теряя терпение, послал в Брюгге еще одного эмиссара, Томмазо ди Винченцио де Дзаккерелли да Фано вместе с Карло Мартелли, фактором римского отделения Банка Медичи. Они должны были разведать обстановку и потребовать, чтобы Карл Смелый исполнил договор. Их миссия также закончилась неудачей: так как возмущение не утихало, договор еще на несколько месяцев положили на полку. Под давлением Генеральных штатов Карла Смелого заставили издать декрет от 7 июня 1473 г., по которому в целях конкуренции с продукцией Ватикана разрешалось ввозить квасцы из всех христианских стран. Хотя Лука де Толентис выражал решительный протест от имени папы, ему не удалось добиться отмены декрета, и договор от 5 мая 1468 г. так и остался только на бумаге.

С точки зрения Апостольской палаты, результаты оказались весьма неудовлетворительными. В том не было вины Луки де Толентиса, дипломата редких способностей, который в одном из своих отчетов сообщал, что «он больше сделал ради того, чтобы способствовать распространению папских квасцов, чем сделал бы для спасения собственной жизни». Скорее всего, он не преувеличивал. И все же, несмотря на все его старания, он почти ничего не добился. В Римской курии не понимали, что невозможно вымогать деньги у потребителей, не вызывая сопротивления. Более того, позиция Ватикана была шаткой даже с богословской точки зрения. Противники курии указывали, что монополия на квасцы непростительна, поскольку полученный таким образом доход направляется «не на защиту веры, а в карманы частных лиц».

По многим признакам монополия Ватикана на квасцы в Нидерландах никогда не была полной. Туда по-прежнему ввозили квасцы из других мест, даже из Северной Африки – и таможенные власти не конфисковывали товар в портах. После 1473 г. галеры из Феррары или Неаполя также доставляли квасцы с Искьи в Зеландию, откуда их переправляли в Брюгге, Антверпен и Берген-на-Зоме.

О трудностях, с которыми столкнулись Медичи в попытках доминировать на рынке квасцов, лучше всего свидетельствует их деловая переписка. Судя по письмам, уже в 1463 г. предпринимались энергичные усилия к тому, чтобы монополизировать эту сферу торговли. С самого начала Анджело Тани, управляющий филиалом в Брюгге, и его помощник Томмазо Портинари привлекали внимание римского филиала к серьезным препятствиям, стоявшим на пути подобного начинания, но к их советам не очень прислушивались. Управляющие в Риме – Роберто Мартелли до своей смерти в начале 1464 г. и позже его преемник, Джованни Торнабуони – так и не поняли сути проблемы. Они, особенно Торнабуони, так жаждали получить прибыль, что заблуждались, принимая желаемое за действительное. Позиция Торнабуони стала источником трений между двумя филиалами, потому что Торнабуони винил Брюгге всякий раз, когда его желания и надежды не оправдывались.

Разногласия начались еще при жизни Роберто Мартелли. К огромному неудовольствию филиала в Брюгге, либо сам Мартелли, либо Апостольская палата направили в Брюгге уроженца Сиены по имени Никколо Спаннокки. Он доводился племянником Амброджио Спаннокки, который выступал доверенным лицом Ватикана в годы понтификата его соотечественника Пия II. Из переписки не до конца понятно, зачем Никколо Спаннокки послали в Брюгге. Во всяком случае, по прибытии он хвастал, что римский филиал намерен поставить его во главе торговли квасцами. Так как все доступные запасы уже были проданы, ему ничего не оставалось делать, кроме изучения конъюнктуры рынка в ожидании следующей партии. Возможно, вскоре после смерти Пия II 15 августа 1464 г. он сошел со сцены. После этого сиенцы утратили почти всю свою власть в Римской курии.

Тем временем филиал в Брюгге жаловался в штаб-квартиру, что Спаннокки, которого они считали шпионом, совсем неопытен, а его вмешательство раздражает. Если он станет распоряжаться продажей квасцов, утверждал Портинари, цены упадут до 1/3 от тех, которые получает филиал в Брюгге. Далее Портинари замечал, что торговля квасцами должна хорошо управляться и что Апостольской палате следует разрешить Медичи заниматься продажами без вмешательства конкурентов. В противном случае цены упадут так резко, что больше не поднимутся. Ватикану не следует предлагать больше продукции, чем способен переварить рынок; здесь стоит поучиться у генуэзцев, которые, пока контролировали месторождения в Малой Азии, умело регулировали спрос и предложение.

В следующем письме (от 28 марта 1464) филиал в Брюгге сообщал о благополучном прибытии двух флорентийских галер, которые привезли партии квасцов. Однако третья галера, на которую погрузили примерно 820 кантар, меньшую партию из трех, погибла со всем экипажем… Тани и Портинари выражали радость, узнав, что все квасцы предназначаются им, а не Никколо Спаннокки, как незадолго до смерти объявил Роберто Мартелли. Они рассчитывали быстро продать квасцы, не снижая цену, если в Брюгге не поступят квасцы из других источников. Вместо того чтобы просто продать товар за комиссионное вознаграждение, управляющий филиалом в Брюгге выражал надежду, что Козимо де Медичи предоставит ему долю в прибыли от торговли квасцами. Еще в одном письме Томмазо Портинари – Анджело Тани в то время находился в Флоренции – снова подчеркивал, что неудовольствие Рима филиалом в Брюгге безосновательно и основано лишь на клеветнических наветах Спаннокки, которого они по-прежнему просили отозвать, «так как его присутствие создает помехи не в одном лишь смысле».

Услышав, что римский филиал весной 1464 г. заключил контракт еще на одну партию в 20 тыс. кантар квасцов, Портинари ответил письмом, в котором подробно описывал опасности, связанные с данной сферой. Он предупреждал штаб-квартиру, что целесообразнее всего придерживаться середины между двумя крайностями: с одной стороны, важно не перенасыщать рынок, потому что как только цене позволят упасть, она уже не поднимется; с другой стороны, так же неблагоразумно придерживать запасы и вздувать цены, рискуя потерять расположение клиентов. Лучшая политика, по мнению Портинари, заключалась в том, чтобы не возбуждать недовольство, но удерживать стабильные цены на разумном уровне. Поскольку венецианцы продают каменные квасцы из Трабзона по 5 фунтов гроот за карику или меньше, нельзя ожидать, что квасцы из Тольфы, не такого высокого качества, будут продаваться больше чем за 4 фламандских фунта гроот. Если цена в Чивитавеккья будет три дуката за кантар, компания все еще получит хорошую прибыль; более того, нецелесообразно «натягивать канат, пока он не порвется».

В наши дни монополисты, не уверенные в своем положении, часто придерживаются политики «регулируемых цен», то есть назначают цены ниже монопольного уровня, которые удерживаются в течение долгих периодов времени. Они идут по пути наименьшего сопротивления. Подобная политика обычно ассоциируется с современной практикой деловых отношений; поэтому довольно любопытно обнаружить, что она была четко сформулирована 500 лет назад.

Судя по всему, покупателями квасцов выступала организованная группа оптовиков, которые, если верить Портинари, были людьми состоятельными и разбирались в своем деле. Конечно, им можно было без особого риска предоставить кредит. И все же выгоднее было соразмерять с их потребностями, а не вынуждать их накапливать запасы. Более того, эти покупатели также заключили нечто вроде картельного соглашения и не сбивали друг у друга цены. Поэтому необходимо было внимательно следить за конъюнктурой и не затоваривать рынок: в последнем случае покупатели, воспользовавшись случаем, понизили бы цены, и было бы крайне трудно снова поднять их без ропота и недовольства. К счастью, в то время из стран Леванта квасцы не поступали из-за войны между Венецией и султаном. Портинари надеялся, что такое состояние продлится некоторое время. Поэтому он убеждал фламандских оптовиков, что они могут без риска подписать контракт с Банком Медичи и что в ближайшем будущем им не нужно бояться падения цен.

3 ноября 1464 г. Портинари узнал, что накануне Дня всех святых у Булони потерпело крушение судно, везшее квасцы из Чивитавеккьи. Часть экипажа спаслась, в том числе капитан, но груз был утерян, потому что был уложен внавалку, а не упакован в бочонки. Однако убытки покрывала страховка, а рынок оставался заполненным, потому что генуэзцы тоже привозили квасцы в Брюгге, так что Медичи больше не контролировали рынок. Более того, если бы не кораблекрушение, цена могла бы упасть. 27 ноября в письме из Бергена-на-Зоме, куда он поехал на ярмарки, Портинари сообщал, что торговцы фламандскими квасцами охотно купят все, что доставят флорентийские галеры. Поэтому он просил в штаб-квартире прислать как можно больше квасцов с кораблями, которые должны были отплыть из Пизы. После долгих переговоров оптовики в конце концов согласились взять 3 или 4 тыс. карик (от 540 до 720 т), предположительно по 4 фунта гроот за карику, но только при том условии, что деньги будут возвращаться постепенно, в несколько партий, за три года. Кроме того, Портинари пришлось обещать, что Медичи в течение целого года больше не будут присылать квасцы во Фландрию и Англию.

В ответ на просьбу Портинари партию квасцов доставили на борт флорентийских галер, но Джованни Торнабуони, управляющий римским филиалом, жаловался на нехватку бочонков. В следующем письме от 16 февраля 1645 г. он выразил удовлетворение тем, как успешно провел операцию Портинари, но настаивал, что неспешный перевод денег из Брюгге вызвал большие затруднения, потому что Апостольская палата требует от римского филиала срочной оплаты. Скорее всего, он не до конца разбирался в обстановке. Поскольку торговый баланс складывался не в пользу Фландрии, филиал в Брюгге постоянно сталкивался с нехваткой наличных денег и даже пытался расплатиться английской шерстью. В апреле 1645 г. 5200 из 20 тыс. кантар, купленных в предыдущем году, оставались нераспроданными, и Торнабуони был рад избавиться от оставшихся запасов, продав их купцу из Лукки Джованни Гвидиччиони, тем более что ни во Фландрию, ни в Англию послать квасцы было нельзя.

Вскоре после этого, 3 мая 1465 г., Портинари с грустью писал, что рынок квасцов в беспорядке и цена падает из-за известия о том, что квасцы везут не только флорентийские галеры, но и генуэзский корабль. В результате, писал он, группа фламандских оптовых торговцев хочет выйти из соглашения, надеясь, что им удастся купить квасцы по 3 фламандских фунта гроот за карику, в то время как по условиям контракта они обязаны платить по 4 фунта гроот.

Флорентийские галеры, которые ожидались весной, достигли Слёйса лишь в октябре 1465 г. Поскольку запасы истощились, фламандские оптовики были рады купить всю партию квасцов и заплатить цену, о которой договорились на несколько месяцев раньше. Портинари озадачивали противоречивые слухи о том, что венецианские галеры встретили у Ла-Коруньи венецианское парусное судно, нагруженное квасцами, – судя по всему, нанятое римским филиалом Банка Медичи. Он ломал голову над тем, как сбыть еще одну партию квасцов. Однако венецианский корабль направился не в Слёйс, а в Лондон, хотя там условия для продажи квасцов были неудачными. Хуже того, во Фландрию и Англию прибыли с грузом квасцов несколько кораблей, как генуэзских, так и венецианских, так что запасов должно было хватить на три года. Портинари боялся резкого падения цен. Он очень рассчитывал на фламандских оптовиков в надежде хоть как-то замедлить падение. Портинари даже предлагал продать им часть квасцов, посылаемых в Лондон, но безуспешно.

2 апреля 1466 г. Джованни Торнабуони радостно сообщил Пьеро де Медичи о заключенном накануне соглашении, по которому Банк Медичи становился эксклюзивным продавцом папских квасцов. Поскольку впредь все продажи должны были осуществляться через агентов Медичи в Брюгге и Лондоне, Торнабуони с уверенностью ожидал, что сумеет поднять цену на квасцы в Брюгге до 6 фунтов гроот за карику в 400 фунтов, а в Лондоне – до 1 фунта 15 ш. за кантар. Его надежды оказались чрезмерно оптимистичными, поскольку такие высокие цены поощрили бы импорт турецких квасцов и вызвали дружные возражения, к которым не могли остаться равнодушными правители Англии и Нидерландов. Как нам известно, папские эмиссары, посланные в Англию, ничего не добились. В Брюгге Портинари выступал заодно с Лукой де Толентисом, папским посланником, и инициировал переговоры, которые, после больших трудностей, привели к заключению злополучного договора от 5 мая 1468 г.

28 ноября 1469 г. филиалы Банка Медичи в Брюгге и Риме заключили соглашение с целью регулировать продажу квасцов в Нидерландах и устранить дальнейшие источники разногласий. Во-первых, римский филиал обязался получить еще один папский указ, в котором содержалось бы требование, чтобы герцог Бургундский запретил турецкие квасцы в своих владениях, а нарушителям грозили отлучение от церкви и конфискация контрабанды. Хотя в соглашении этого не говорилось, очевидно, ожидалось, что Томмазо Портинари будет использовать этот документ с целью оказать давление на герцога, чтобы тот промульгировал договор 1468 г. В награду филиал в Брюгге должен был получить эксклюзивные права на продажу всех папских квасцов, ввозимых во Фландрию, при условии, однако, что цена не опустится ниже 3 фламандских фунтов гроот 2 ш. за карику в 400 фламандских фунтов. Прибыль надлежало распределять поровну между двумя отделениями компании Медичи.

Соглашение заключалось на 3 года начиная с 1 марта 1470 г. Кроме того, по его условиям, начиная с 1 ноября 1470 г., филиал в Брюгге должен был каждый месяц переводить 1250 дукатов либо в Рим, либо во Флоренцию, и эти выплаты продолжатся в течение трех лет. Если продажи будут выше или ниже этой суммы, выплаты будут скорректированы. Целью этого условия было стремление не позволять филиалу в Брюгге присваивать доходы от торговли квасцами. Как уже указывалось, Джованни Торнабуони постоянно жаловался, что филиал в Брюгге тянет с переводом денег и тем самым истощает его ресурсы. Хотя жалоба была, несомненно, оправданной, Торнабуони не принимал во внимание того, что филиал в Брюгге, скорее всего, испытывал трудности с приобретением векселей, а пересылать наличные деньги его представители опасались.

Вопреки ожиданиям, соглашение 1469 г. не разрешило противоречия между двумя филиалами Банка Медичи. Раздраженные отказом герцога Бургундского исполнять договор 1468 г., папа Павел II и Джованни Торнабуони возложили на Томмазо Портинари вину в этой неудаче. Кроме того, было заявлено, что он неправильно ведет торговлю квасцами. Для того чтобы ликвидировать трудности, решено было отправить во Фландрию мессера Томмазо де Дзаккерелли да Фано. Ему придали статус специального посланника папы, которому должен был помогать Карло Мартелли, представитель Торнабуони. Едва ли тем самым удалось чего-то достичь. Папским посланникам не удалось преодолеть сопротивление на местах против квасцовой монополии. Возможно, Дзаккерелли убеждал Ватикан умерить свои требования. Что же касается Торнабуони, переписка Медичи показывает, что он по-прежнему принимал желаемое за действительное, пекся лишь о своих интересах и не обращал внимания на все остальные аспекты проблемы.

Известие о том, что Карл Смелый аннулировал договор 1468 г. и восстановил свободу торговли для всех квасцов из христианских стран, достигло Рима к концу июня 1473 г. и стало сокрушительным ударом для Джованни Торнабуони. Он подавленно писал своему племяннику, Лоренцо Великолепному, что ожидает обвала цен; по его мнению, в Брюгге они должны упасть ниже 3 фунтов гроот за карику. Собственно говоря, в 1474 г. произошло затоваривание рынка квасцов, и падение цен стало настолько резким, что Медичи убедили Сикста IV (годы правления 1471–1484) сократить свое вознаграждение с двух дукатов до одного. В письме от 18 марта 1475 г. Торнабуони сообщал Лоренцо, что торговать квасцами приходится себе в убыток, и – неизвестно, оправданно или нет – жаловался, что Томмазо Портинари и Карло Мартелли, его собственный представитель, обманывают римский филиал. Его слова не стали новостью. В 1473 г. Лоренцо пришлось вмешаться, чтобы помирить два филиала. Судя по всему, Карло Мартелли, приехав в Брюгге, перешел на сторону Портинари, поддавшись его обаянию, и с тех пор перестал проводить политику Торнабуони.

В июле следующего года Торнабуони нехотя согласился с решением Лоренцо Великолепного относительно поведения Портинари и Мартелли в операциях с квасцами. Однако он продолжал жаловаться, возможно не без оснований, что медлительность, проявляемая Брюгге при сведении счетов, лишает его ликвидных средств и вынуждает брать большие займы под проценты. Разногласия между двумя филиалами не прекратились. В октябре 1477 г. Торнабуони с радостью узнал, что Карло Мартелли едет в Рим, чтобы уладить разногласия, связанные с торговлей квасцами.

К сожалению, в дошедшей до нас переписке после 1470 г. имеются большие пробелы. Поэтому невозможно дать подробный отчет о политике, которую после определенного времени вел Банк Медичи по отношению к монополии на квасцы. Поскольку отношения Сикста IV и Лоренцо Великолепного делались все более напряженными, Апостольская палата постепенно изымала свои средства из Банка Медичи. К июлю 1474 г. Банк Медичи перестал быть главным хранилищем Святейшего престола, и его в этом качестве сменил генуэзский купец Мельядуче Чигала. В июне 1476 г. контракт на квасцы был отдан семейству Пацци, которому благоволил Сикст IV. После того как заговор Пацци (1478) стал причиной войны между папой римским и Флорентийской республикой, запасы квасцов, которые еще находились во владении Медичи, были конфискованы. Даже после окончания войны Медичи не вернули контроль над торговлей квасцами, хотя позже часть их претензий к Апостольской палате удовлетворили, передав им право на разработку Тольфы.

История показывает, что даже монополист не всегда может делать все, что хочет. Правда, у Медичи не было абсолютного контроля над торговлей квасцами, но на практике монополии редко бывают настолько всеобъемлющими, что монополисты могут не обращать внимания на интересы потребителей, не говоря уже об интересах других групп, например промышленников, которые останутся без работы, если выработка сократится. В таких условиях монополист не станет максимизировать прибыль, но может установить цену на таком уровне, который не породит широкого недовольства его действиями. История Медичи показывает, какие трудности возникают на пути к цели и какие трения создаются наличием противоборствующих интересов внутри и за пределами компании.