Глава 7

Медичи как коммерсанты и торговцы квасцами и железом

Торговля, сопряженная с риском

Организация международной торговли в эпоху Медичи так же отличалась от современной международной торговли, как и банковская система. Двумя основными характеристиками средневековой торговли были риск и диверсификация. И то и другое было вызвано условиями, господствовавшими в Средние века, и продолжалось еще долгое время, вплоть до колониальной торговли конца XVIII в. Как правило, средневековые коммерсанты были купцами-авантюристами, которые пытались защититься от высокого риска, распределяя свои капиталовложения среди многих предприятий. Такую точку зрения выражает Антонио в «Венецианском купце» Шекспира (акт 1, сцена 1):

 

Нет, верьте мне: благодарю судьбу —

Мой риск не одному я вверил судну,

Не одному и месту; состоянье

Мое не мерится текущим годом:

Я не грущу из-за моих товаров.

 

Медичи не были исключением из общего правила. И они диверсифицировали риски, вкладываясь в разные товары. И все же опорой их деятельности была торговля определенными основными продуктами и предметами роскоши, на которые существовал устойчивый спрос в крупных коммерческих центрах. Ведущими товарами считались шерсть, квасцы, сукно, специи, оливковое масло и цитрусовые. Так как их постоянными покупателями были аристократы, Медичи также активно торговали такими предметами роскоши, как шелковые и парчовые ткани, украшения и столовое серебро. Кроме того, они пытались застраховаться от риска, образуя совместные предприятия или временные товарищества с другими коммерсантами. Во многих случаях Медичи вообще отказывались идти на риск и ограничивались тем, что продавали партии товаров за комиссионное вознаграждение. В некоторых случаях товары покупались для других «за их счет» и на их риск. Отношения между филиалами во многом строились на той же основе, что и с компаниями извне. Так, в 1441 г. филиал Банка Медичи в Венеции купил имбирь для филиала Банка Медичи в Брюгге, а стоимость покупки записал на счет лоро (востро), что недвусмысленно доказывает: в данной конкретной операции Венеция лишь исполняла поручения филиала в Брюгге и выступала его агентом. Филиал в Брюгге поступил противоположным образом и записал стоимость имбиря на кредит венецианского филиала, на счет ностро, который велся в венецианских дукатах. Поэтому венецианский филиал не нес вообще никакого риска, даже возникавшего из-за колебаний обменного курса.

Размер диверсификации иногда поражал воображение. Так, филиал Банка Медичи в Брюгге принял участие в найме мальчиков-хористов с высокими голосами для хора римского собора Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме. Один тенор, после неудовлетворительной поездки в Лион, с этой целью добрался до Брюгге и, с помощью Томмазо Портинари, нашел то, что ему требовалось, в округах Дуэ и Камбре, где, очевидно, было много мальчиков с сопрано. Наняли нескольких мальчиков, и филиал Банка Медичи в Брюгге снабдил их деньгами, необходимыми для долгой поездки в Рим. Кроме того, агенты Банка Медичи по всей Европе принимали участие в охоте за утраченными произведениями античных авторов; им велели покупать интересные рукописи у монахов, которые, не понимая их ценности, охотно продавали их по дешевке. Герардо Буэри, агент Козимо в Любеке, получил распоряжение искать утраченный труд Тита Ливия, который, как считалось, находился в цистерцианском монастыре в окрестностях Роскилле. Правда, найти названную рукопись ему не удалось. Однако удача улыбнулась ему в другом случае, когда ему удалось купить Плиния у монахов-доминиканцев в Любеке. Пиджелло Портинари 9 апреля 1456 г. сообщал из Милана Джованни ди Козимо, что поручил специалисту осмотреть рукопись Светония, но она оказалась не слишком хорошей и не стоила той цены, которую за нее просили.

В наши дни в международной торговле покупатель обычно сам отыскивает продавца, и товары не поставляются, не будучи проданными. Особенно это характерно для тяжелой техники и промышленных товаров, которые производятся по заказу и в соответствии со стандартами, принятыми у зарубежных покупателей. В Средние века же преобладала консигнационная торговля. Покупатели хотели лично оценить качество товара, предлагаемого к продаже, и обычно не размещали заказы в зарубежных странах. Из-за распространения подобной практики именно продавец должен был искать рынок сбыта для своих товаров. Большинство средневековых купцов можно назвать авантюристами в том смысле, что они посылали свои товары на консигнацию, не зная заранее, продадутся они или нет. Продать товар консигнанта (грузоотправителя) по наивыгодной цене входило в задачу грузополучателя (консигнатора). Конечно, коммерсанты действовали не совсем вслепую, поскольку они регулярно получали отчеты от своих зарубежных корреспондентов относительно конъюнктуры рынка в тех или иных странах. Несмотря на это, «авантюризм» подразумевал множество рисков: из-за медленных средств сообщения сведения никогда не поступали вовремя, и решения принимались на основе ожиданий, которые могли оправдаться, но могли и не оправдаться. Часто редкость и высокие цены на тот или иной товар влекли за собой затоваривание, и рынок, после некоторого периода дефицита, перенасыщался тем или иным товаром. Если купец по совету своих корреспондентов поставлял товары в то место, где они предположительно имели большой спрос, он часто обнаруживал, что конкуренты поступают так же, как он, и к тому времени, когда его партия товара достигла места назначения, рынок уже заполнен.

Хотя консигнационная торговля преобладала, из общего правила имелось несколько исключений. Одним из них была торговля гобеленами. Центром шпалерного ткачества считались Нидерланды; там производились знаменитые arazzi, или шпалеры из Арраса, которые в XV в. вошли в моду. Их не только вешали на стены, но и закрывали ими кресла, диваны, подушки, делали покрывала и балдахины. В то время были распространены два вида гобеленов, которые отличались и рисунком, и качеством. Более дешевые назывались вердюрами (от фр. verdure – «листва, зелень»), потому что они были затканы листвой и простыми узорами. Так как тот же узор повторялся снова и снова, такие гобелены можно было нарезать на куски, чтобы удобнее было, например, обивать ими стены в помещении любого размера – как обоями в наши дни. Они были основной статьей экспорта и поставлялись иностранным торговцам обычным способом. По-другому обстояло дело с более дорогими гобеленами, «персонажами» особого дизайна. Их всегда изготавливали под заказ, часто по эскизам итальянских художников. Шпалеры, помимо всего прочего, придавали дополнительную глубину помещению, для которого они предназначались. Медичи принимали такие особые заказы и исполняли их, поручая изготовление лучшим мастерам в Нидерландах. По мнению Героццо де Пильи, управляющего филиалом в Брюгге, самым искусным из них был мастер в Лилле, который, став уже довольно состоятельным человеком, больше заботился о своей репутации, чем о прибыли. Именно ему поручили выткать серию гобеленов на сюжет «Триумфов» Петрарки для Джованни ди Козимо, и еще одну серию для его брата Пьеро. Филиал Банка Медичи в Брюгге размещал и другие заказы для своих клиентов, таких как Гаспаре, граф Вимеркато, миланский придворный. Возможно, за такие заказы Медичи получали лишь комиссионное вознаграждение.

Помимо гобеленов, филиал Банка Медичи в Брюгге поставлял лошадей Джованни и Пьеро ди Козимо и их кузену, Пьерфранческо ди Лоренцо. Кроме того, агенты филиала в Брюгге покупали на ярмарках в Антверпене разрисованные панели – возможно, для украшения дворца на виа Ларга. Однажды пришлось полностью разобрать на мелкие детали медную люстру, заказанную старшими партнерами. Ее отправили в Италию посуху, упакованную в бочонок. Все детали были тщательно пронумерованы, чтобы их без труда можно было собрать заново.

Иногда операции возникали неожиданно. Так, Франческо Сассетти, управляющему филиалом в Женеве, в 1450 г. предложили красивое убранство для монументальной кровати эпохи Возрождения, из красной саржи, расшитой шелком. В набор входили в том числе балдахин, полог и покрывало – и все по выгодной цене в 56 дукатов. Сассетти не мог удержаться от искушения; купив убранство, он послал его Джованни ди Козимо. В том случае, если бы последнему не понравились присланные товары, Сассетти не сомневался, что Джованни Ингирами, управляющий флорентийским отделением, выгодно продаст убранство во Флоренции или в Риме. Сассетти не был до конца уверен в том, что посылка пригодится, потому что убранство было изготовлено под размер французских кроватей, которые, видимо, были немного короче итальянских.

Особые заказы на гобелены и другие предметы роскоши были исключением. Основной товаропоток был связан с венчурной торговлей. Хороший пример такой торговли, сопряженной с рисками, предоставляет счет в бухгалтерской книге филиала в Брюгге за 1441 г. Счет выписан за 100 мешков миндаля, купленного компанией «Пьеро дель Феде и K°.» в Валенсии. Партнеров в этом совместном предприятии было четыре: филиал Банка Медичи в Брюгге; «Пьеро дель Феде и K°.» из Валенсии; «Риккардо Даванцати и K°.» из Барселоны и Боско ди Джованни из Валенсии. Первые две компании внесли по 1/3 капитала каждая, а две последние компании – по 1/6 каждая. Позже фирма «Пьеро дель Феде и K°.» продала свою долю Медичи за 79 фламандских фунтов гроот 7 ш. 6 п., поэтому доля последних выросла до 2/3. Валовая выручка составляла 313 фламандских фунтов гроот 13 ш. 5 п. гроот.

Счет весьма подробный, и можно видеть разнесенный по пунктам список всех издержек, понесенных филиалом Банка Медичи в Брюгге. Самая большая статья – выплата 52 фунтов гроот писцу флорентийской галеры за перевозку партии товара из Валенсии в Слёйс, морской порт Брюгге, и за лоцманскую проводку судна в гавань Слёйса. Предварительно произвели вычет в размере 3 фунтов гроот, потому что 11 мешков намокли. Только эта статья в 52 фунта гроот составляет 16,6 % валового дохода. В Слёйсе 100 мешков миндаля перегрузили на суда поменьше, а затем по каналу переправили из Слёйса в Брюгге. В этой связи Медичи заплатили 1 фунт гроот 13 ш. 4 п., куда входит и пошлина в Дамме, а также 8 ш. 4 п. за то, чтобы мешки выгрузили и перенесли в погреб или на склад. Эта статья составляла менее 1 % валового дохода (таблица 27). Так как 11 мешов намокли, содержимое рассыпали на полу в мансарде для просушки по незначительной цене в 2 ш. 11 п. гроот. 11 мешков перегрузили для продажи на Пасхальной ярмарке в Бергене-на-Зоме, а 20 мешков были посланы с той же целью на летнюю ярмарку в Антверпен. Транспортные расходы увеличили издержки совсем незначительно, меньше чем на 1 %. Каталонские таможенные пошлины, пошлины в Дамме и Антверпене на мешки, пересланные в Брабант, и флорентийский консульский сбор все вместе не превышали 6 фунтов гроот 6 п., или 2 % с продаж. Протекционизм в то время еще не появился. Хотя мы много слышим о сокрушительном бремени пошлин в Средние века, если данный случай типичен, сборы во Фландрии и Брабанте никак нельзя назвать грабительскими. Самой большой статьей расхода стали 5 фунтов гроот 3 ш. 4 п., каталонская таможенная пошлина из расчета по 4 гроота за фунт в соответствии с заявленной стоимостью в размере 310 фунтов гроот. Ставка флорентийского консульского сбора составляла всего 1 фламандский стерлинг на фунт гроот, что соответствует менее чем 1,5 %. Вознаграждение за посредничество составляло 4 гроота за мешок, и филиал Банка Медичи в Брюгге назначил комиссионные при ставке в 1,5 %, или 4 фунта гроот 18 ш. 11 п. Хранение и взвешивание в Брюгге, Бергене-на-Зоме и Антверпене также обошлось недорого, всего в 2 фунта гроот 3 ш. 3 п., или менее чем в 1 % от общей стоимости продаж. Всего филиал в Брюгге заплатил издержек за эту партию миндаля в размере 76 фунтов гроот 14 ш. 3 п., или 24,4 % валового дохода. После вычета 18,3 % за доставку и расходы в Испании местные издержки в Брюгге составили всего 6,1 % с продаж, что, по моему мнению, совсем не избыточно.

Таблица 27

Счет за 100 мешков миндаля, проданного филиалом Банка Медичи в Брюгге

Как были проданы эти сто мешков? Как уже утверждалось, 31 мешок продали на ярмарках в Брабанте, а оставшиеся 69 – в Брюгге. Из этих 69 мешков 44 были проданы местным бакалейщикам в Брюгге, 17 – англичанину по имени Томас, 7 – Николасу ван Дрейлу, купцу из Брюсселя, и один мешок Медичи оставили для собственного потребления. Этот Николас ван Дрейл, которого в бухгалтерской книге называют Никколо де Дерилом, также купил 11 мешков, отправленных на Пасхальную ярмарку в Бергене-на-Зоме; он был важным клиентом, который часто вел дела с Медичи. Цены колебались от 3 фламандских фунтов гроот до 3 фунтов 10 ш. за карику в 400 фунтов эвердьюпойс по фламандской системе мер. Чистую выручку, составившую 236 фламандских фунтов гроот 19 ш. 2 п., партнеры в этом совместном предприятии поделили следующим образом: по 1/6 (39 фунтов гроот 9 ш. 11 п.) – «Риккардо Даванцати и K°.» из Барселоны и «Боско ди Джованни» из Валенсии и 2/3 в размере 157 фунтов гроот 19 ш. 4 п. – Медичи. К сожалению, записи неполны. Так как нет данных о закупочной цене миндаля в Испании, невозможно понять, получили ли Медичи прибыль на этом предприятии.

Кроме того, в сохранившемся фрагменте бухгалтерской книги филиала в Брюгге содержится счет на поставку 8 мешков «райского семени», или кардамона, проданного филиалом в Брюгге некоему Бартоломео ди Никколо Мартелли из Флоренции. И этот счет подтверждает впечатление, что местные издержки были умеренными: они не превышали 2,6 % от валового дохода, включая посреднические услуги и комиссионное вознаграждение (таблица 28). Три из восьми мешков были проданы на ярмарках в Антверпене и Бергене-на-Зоме, один – купцу из Кёльна. Пять оставшихся мешков были проданы местным бакалейщикам в Брюгге.

Таблица 28

Счет за 8 мешков кардамона, проданных филиалом Банка Медичи в Брюгге

Если эти два случая типичны, главным рынком сбыта для специй и орехов оставались местные бакалейщики в Брюгге. Такой вывод согласуется с точкой зрения профессора Я.А. ван Хутте, который утверждает, что Брюгге был региональным торговым центром, а не международным рынком или местом встречи купцов со всей Европы; Брюгге ввозил товары для местного потребления, а вывозил промышленные товары, главным образом ткани из окружающих областей. Очень жаль, что сохранившийся фрагмент бухгалтерской книги Медичи не такой обширный, потому что еще несколько примеров предоставили бы исчерпывающие доказательства и разрешили вопрос раз и навсегда. Во всяком случае, пока у нас нет доказательств того, что филиал Банка Медичи в Брюгге активно вел дела с купцами Ганзейского союза. Зато Банк Медичи в Брюгге активно вел дела с англичанами. Хорошо известно, что лондонские бакалейщики и торговцы шелками и бархатом регулярно ездили в Брюгге, чтобы пополнить запасы. Однако последний факт полностью признается профессором ван Хутте и не расходится с его утверждением, ведь Лондон в XV в. был спутником, который вращался по орбите вокруг Брюгге.

В обычае коммерсантов, в том числе Медичи, было открывать отдельный счет для каждого предприятия или партии товара. Такие счета обременялись всеми расходами, издержками и затратами и кредитовались доходом от продаж. Оставшаяся разница после завершения операции представляла прибыль или убыток и обычно проводилась по счету «Товарные прибыли и убытки». Иными словами, прибыль от торговли и прибыль от обменных операций записывалась раздельно. Такую систему открытия отдельного счета на каждое предприятие бухгалтеры и специалисты по истории бухгалтерии называют «венчурной бухгалтерией». Венчурная бухгалтерия устраняла необходимость в оценке товарных запасов. Поскольку записи в целом велись в соответствии с такой системой, нет ничего удивительного в том, что Лука Пачоли и другие ранние специалисты по бухгалтерии ничего не пишут об оценке запасов. Неудивительно и то, что в архивах Медичи нет примеров такой оценки.

Как показывает пример со 100 мешками миндаля, каждая партия товара требовала значительного внимания: необходимо было договориться с перевозчиком, нанять складские помещения, заплатить за провоз и таможенные сборы и найти потенциальных покупателей. Несомненно, все эти заботы поручались факторам. Роль управляющего, скорее всего, сводилась к одобрению сделок, которые совершали его подчиненные. Кроме того, управляющие следили за тем, чтобы товар продавался как можно быстрее: чем быстрее оборот, тем больше прибыль на инвестированный капитал.

Венчурная торговля основывалась на доверии, поскольку принципал почти не контролировал своих агентов. В лучшем случае он мог проверить, не обманывают ли они его, продавая товар ниже рыночной цены или удерживая часть прибыли. Так как компании Медичи преимущественно вели дела друг с другом, у них, видимо, было меньше трудностей с ненадежными или неудовлетворительными агентами, чем у менее крупных компаний. Тем не менее до конца данная проблема не устранялась, и в переписке Медичи часто можно встретить обвинения управляющего одним филиалом в адрес управляющего другим филиалом, потому что присланная партия товаров продавалась медленнее, чем рассчитывали, или не принесла столько прибыли, сколько ожидалось. Поскольку грузоотправителей не было на месте, они не всегда понимали, какие трудности там возникают. Как мы помним, острую проблему в Средние века представлял дефицит денег. В результате трудно было найти покупателей, которые платили наличными и не просили продать товар в кредит на выгодных для них условиях.

Судя по переписке Медичи, виноватым оказывался либо грузоотправитель, либо грузополучатель. Первый иногда посылал товар плохого качества, который оказывалось трудно продать. Так, в 1458 г. миланский филиал жаловался на недоброкачественную шерсть, полученную по консигнации из венецианского филиала. С другой стороны, часто были недовольны и грузоотправители, которые, справедливо или нет, считали, что грузополучатели некачественно осуществляют свои обязанности. Уже в 1441 г. из венецианского филиала писали Бернардо Портинари в Брюгге, возмущаясь его неспешностью при продаже партии имбиря и перца. Даже Томмазо Портинари, управляющий филиалом в Брюгге, давил на своего брата Аччеррито, управлявшего миланским филиалом, чтобы тот ускорил продажу партии английской шерсти. И головное отделение во Флоренции не избежало критики; в 1455 г. лондонский филиал проявлял недовольство, потому что штаб-квартира продала английскую шерсть по такой низкой цене и при таком долгосрочном кредите, что прибыль оказалась очень низкой или ее вообще не было. Кроме того, как утверждали в Лондоне, Флоренция слишком либерально предоставляла кредит покупателям английских тканей. В 1467 г. Джованни Альтовити, управляющий филиалом в Венеции, интересовался, есть ли рынок для хлопка в Брюгге. После того как Томмазо Портинари посоветовал ему прислать партию, Альтовити выяснил, что хлопок не продается, потому что генуэзцы заполнили рынок турецким хлопком, и ни один покупатель не предлагал разумную цену даже на выгодных условиях.

Из-за того что заменители денег использовались редко, в Средние века частым явлением был дефицит наличности. Часто невозможно было найти покупателя, не приняв взамен другие товары. В результате распространенной практикой стал бартер. Так, лондонский филиал, обменяв квасцы на 200 мешков шерсти, послал шерсть во Флоренцию, где от нее удалось избавиться, лишь взяв взамен шелк и парчу. Далее возникала еще одна проблема: найти покупателей на эти предметы роскоши при дворе и среди английских аристократов. Весь процесс занимал несколько месяцев, в течение которых средства оказывались замороженными. В эпоху дефицита доллара (1957) подобные трудности возникли вновь: один чиновник из компании «Стандард Ойл» (Нью-Джерси) рассказал мне удивительную историю о том, как его компания торговала голландским сыром и греческим изюмом, которыми с ними расплатились за нефть. Так, окольным путем, сыр и изюм в конце концов помогли финансировать строительство танкера на итальянской верфи.

О трудностях с переводом денег уже упоминалось. Конечно, никаких статистических данных не сохранилось, но весьма показательны жалобы Джованни Торнабуони, управляющего римским филиалом, на то, что филиалы по ту сторону Альп опустошали его резервы наличных денег, не переводя должным образом прибыль от продажи квасцов или деньги, собранные для папской казны. Последние платежи были односторонними, и, вместо того чтобы смягчить проблему, они ее усугубляли, увеличивая дисбаланс. Если в первой половине XIV в. в Италии образовался большой рынок для фламандских тканей, то после 1400 г. этот рынок прекратил свое существование. Английская шерсть была почти единственным товаром, который Флоренция закупала в Северной Европе, и объем торговли постоянно уменьшался из-за того, что приобретать лицензии на торговлю шерстью становилось все труднее. С распространением же суконных мануфактур в Англии оставалось все меньше шерсти, доступной для экспорта.

Лучшее доказательство, наверное, представляют грузовые списки флорентийских галер; несколько таких списков сохранились до наших дней. В одном из них, от 1466 г., перечислены 2253 мешка шерсти, 84 штуки сукна, оловянные и свинцовые чушки – товары, которые были наверняка взяты на борт в Англии. Единственный груз из Фландрии состоял из 30 тюков шелка и 26 тюков перьев. Кроме того, на галерах перевозили 40 тыс. дукатов в золотых слитках. Правда, невозможно понять, откуда перевозилось золото – из Фландрии или из Испании, где галеры обычно заходили в один или два порта. На следующий год в грузовом списке не было товаров, которые могли быть погружены на борт в Брюгге. В 1468 г. флорентийские галеры перевезли 1273 мешка шерсти, 67 тюков сукна, 416 свинцовых чушек. Все товары происходили из Англии. А из Фландрии? Ничего, кроме 7 тюков перьев.

Грузовой список бургундской галеры, захваченной весной 1473 г. данцигским капером неподалеку от Дюнкерка, когда галера шла из Зеландии в Англию, еще красноречивее. Томмазо Портинари, от имени компании Медичи как судовладельца, предъявил требование об убытках. Оценка груза на борту различается, что в нашем случае несущественно. Основная часть груза состояла из квасцов, предназначенных для Англии. По одной оценке, стоимость груза составляла 30 тыс. флоринов. Вдобавок на галере находилось на 7 или 8 тыс. флоринов шелковых, атласных, парчовых тканей и золотого шитья, судя по всему, купленных в Италии и направлявшихся в Англию. Что касается товаров, взятых на борт в Зеландии, в списке упоминаются два сундука шляпок, полотна и холстов, два тюка сукна из Брюгге и Армантьера, перья, связка мехов, партия гобеленов и два запрестольных образа на общую сумму в 2470 флоринов. Иными словами, из Фландрии в Италию поставлять было почти нечего. Известно, что галера направлялась в Саутгемптон, где должны были разгрузить квасцы и шелка и принять на борт груз шерсти, а также немного олова и свинца в качестве балласта.

Правда, торговые отношения между Нидерландами и Северной Италией были не такими односторонними, потому что часть фламандского сукна попадала в Милан посуху, а на венецианских галерах перевозили, помимо сукна, голландское полотно и другие товары. Тем не менее все как будто указывает на то, что к концу XV в. ситуация неуклонно ухудшалась и экспорт шерсти из Англии постепенно сходил на нет. Нет ничего удивительного в том, что флорентийские галеры, за недостатком обратного груза, первыми прекратили свои рейсы. Еще один немаловажный факт: корабли, перевозившие квасцы из Чивитавеккья во Фландрию, вынуждены были возвращаться с балластом, если не удавалось раздобыть груз шерсти. Кризис в торговле с Италией сыграл роковую роль и в судьбе порта Саутгемптон, который стремительно терял свое значение; вскоре после флорентийских галер туда перестали заходить и генуэзские карраки. Конечно, эти замечания не противоречат положениям профессора ван Хутте; наоборот, они придают им больше веса, поскольку галеры зависели от экспорта из Фландрии и Англии и, очевидно, перевозили очень мало товаров из Прибалтики или других регионов.

Упадок торговли с Италией, конечно, оказал неблагоприятное влияние на положение Банка Медичи. Из-за этого участились стычки между Торнабуони, управляющим римским филиалом, и Портинари, управляющим филиалом в Брюгге. Что еще важнее, кризис лишил банк опоры, придававшей ей прочное основание, и усилил желание размещать неиспользуемые средства на опасном поле государственных финансов.

Медичи не слишком активно выступали в роли андеррайтеров. В партнерских соглашениях, заключенных в Брюгге и Лондоне, особо запрещалось управляющим филиалами гарантировать любое страхование, но вменялось в обязанность полностью страховать все грузы, кроме тех, что перевозились на флорентийских или венецианских галерах. Какой-то андеррайтинг проводился в этих двух городах, что очевидно из страховых полисов, выписанных Бернардо Портинари, первым управляющим филиалом в Брюгге в 1444 г. на партию английской шерсти и в 1445 г. – на груз, состоявший из разнообразных товаров, в том числе гобеленов, полотна, мехов, чепцов и прочих тканей из Слёйса во Фландрии в Порто-Пизано, на флорентийских галерах. Однако, если груз был ценным, не всегда оказывалось возможным найти в Брюгге или Лондоне достаточно гарантов (андеррайтеров), чтобы покрыть риск. Крупным центром страхования, даже для кораблей или грузов, которые не попадали в этот порт, была Венеция. Поэтому неудивительно, что венецианский филиал Банка Медичи выписывал страховые полисы для других филиалов. Так, в 1455 г., венецианский филиал учел полис на 120 фунтов гроот в венецианской валюте, то есть 1200 дукатов, покрывавший груз шерсти, направлявшийся из Саутгемптона в Венецию на борту венецианских государственных галер. Премия составляла всего 3 %, так как несчастные случаи с такими галерами происходили редко.

При отправке грузов на других судах ставка была гораздо выше, даже если расстояние было короче. Например, согласно другому полису, выписанному в том же году на партию сукна, шерсти и свинца, которая направлялась из Лондона в Порто-Пизано на парусном судне под командованием Аполлонио Массари, страховая премия равнялась 6 и 7 %. Страховая оценка составляла 1600 венецианских дукатов; ее гарантировали 15 различных андеррайтеров. Как и раньше, страховой полис был гарантирован венецианским филиалом в пользу лондонского под управлением Симоне Нори. Такая разница в ставках между галерами и судами других типов считалась вполне нормальной.

Хотя управляющие отделениями не имели права принимать участия в андеррайтинге, Герардо Канигьяни, представитель Банка Медичи в Лондоне, подписал полис морского страхования на партию квасцов на борту корабля, который опаздывал в коротком путешествии из Зеландии в Лондон. Премия составляла 50 %. Когда подтвердилась потеря судна, Канигьяни отказался платить на том основании, что застрахованные, Франческо Цорци и Пьеро Морозини, два венецианца, проживавшие в Лондоне, оформили полис после того, как до них дошли сведения о кораблекрушении, что признавали они сами. Хотя по современному праву застрахованные ничего не получили бы, они подали иск на Канигьяни в венецианский суд и захватили товары, принадлежавшие Медичи, которые находились на борту венецианских галер. К сожалению, в записях не отражено, как в конце концов разрешилось дело.

Как уже указывалось, в тот период рабство было широко распространено в Италии и Испании, но его не терпели ни в Нидерландах, ни во Франции, кроме средиземноморских провинций Прованс, Лангедок и Руссильон. Филиал Банка Медичи в Венеции, одном из главных невольничьих рынков в Европе эпохи Возрождения, время от времени принимал участие в этом позорном занятии. Чино ди Филиппо ди Чино Ринуччини сообщает в своем дневнике, что в 1466 г. купил в этом филиале русскую рабыню примерно 26 лет, за 74 1/2 флорина. Сам Козимо де Медичи, судя по его налоговой декларации за 1457 г., владел четырьмя невольницами различного возраста.