6

К компании по разведению лягушек Львенок исполнилась отвращения. Не испытывала она никаких добрых чувств и к Юань Саю вместе с моим двоюродным братом. Но прошло немного времени после посещения китайско-американского центра, и она вдруг заявила:

– Сяо Пао, хочу пойти работать в компанию по разведению лягушек.

Я с удивлением глянул на ее сияющее улыбкой лицо.

– Правда, я не шучу, – серьезно подтвердила она, улыбаясь уже не так широко.

– Этих тварей… – Я изо всех сил пытался прогнать упрямо возникающие перед глазами образы лягушек – после просмотра этой телепрограммы с тетушкой у меня появился какой-то болезненный страх перед всем лягушачьим племенем. – Ты собираешься разводить этих тварей?

– На самом деле лягушки не такие уж страшные, у человека и лягушки общие предки. У головастиков и человеческих сперматозоидов и форма похожая, между яйцами человека и лягушки тоже большой разницы нет. К тому же, ты когда-нибудь видел трехмесячный человеческий плод? Если отбросить длинный хвост у лягушки в период трансформации, то почти то же самое.

Я смотрел на нее с еще большим изумлением.

Тут она стала говорить, будто заученное наизусть:

– Почему «лягушка» и «детеныш», «кукла» произносятся одинаково? Почему первый крик ребенка, только что появившегося из материнской утробы, звучит абсолютно так же, как лягушачье кваканье? Почему многие наши глиняные куклы в Дунбэе держат в руках лягушку? Почему прародительницу человечества зовут Нюйва? То, что «ва» из «Нюйва» и «ва» – «лягушка» звучат одинаково, говорит о том, что прародительницей человечества была большая лягушка, что человечество развивалось от лягушки, а теория развития человека от обезьяны абсолютно ошибочна…

В ее речах я постепенно уловил стиль суждений Юань Сая и моего двоюродного брата и понял, что наверняка ее уболтали эти два языкастых типа.

– Хорошо, если скучно сидеть дома сложа руки, конечно, можешь пойти туда развеяться. Но, – улыбнулся я, – думаю, не пройдет и недели, как ты оттуда уйдешь, даже не попрощавшись.

7

Сенсей, хоть на словах я был против того, чтобы Львенок работала в этой компании, но про себя радовался. Вообще-то я люблю держаться особняком, люблю бродить один по улице, гулять и вспоминать прошлое; а если не вспоминать прошлое, то уноситься куда-то с мыслями. Сопровождать Львенка на прогулке входило в мои обязанности. Выполнять обязанности тяжело, но приходилось притворяться, что я делаю это с величайшей радостью. А теперь – красота, с утра пораньше она отправляется на работу на велосипеде с электрическим приводом, который якобы купил для нее мой двоюродный брат. Я стою у окна и смотрю, как она бесшумно и абсолютно плавно скользит на нем вдоль по прибрежной дорожке. Когда ее силуэт исчезает из виду, я тоже торопливо спускаюсь.

За несколько месяцев я исходил пару микрорайонов на северном берегу. Рощица, парк, различного размера супермаркеты, массажный салон слепых, фитнес-центр, салон красоты, аптека, терминал продажи лотерейных билетов, торговый центр, мебельный магазин, сельскохозяйственный рынок на берегу реки – везде я оставил свои следы. Беру с собой цифровую фотокамеру и помечаю каждое место, как оставляет метки собака, поднимая ногу. Я прохожу по еще не освоенным застройщиками крестьянским полям, бываю на больших строительных площадках. Кое-где на них основные здания уже возведены, и отчетливо проступает новый облик; а где-то еще роют котлованы, забивают сваи, и можно лишь гадать, что это будет.

Исходив почти весь северный берег, я перебрался на южный. Можно перейти туда по вознесшему к небесам крылья вантовому мосту, а можно забраться на бамбуковый плот и спуститься по течению до пристани Айцзя в десятке с лишним ли отсюда. Обычно я перехожу по мосту из соображений безопасности. Но однажды на мосту случилось дорожно-транспортное происшествие, образовалась пробка, и я решил прокатиться на плоту, освежить в памяти былые ощущения.

Управлял плотом молодой человек в двубортной матерчатой куртке на пуговицах. Говорил он на местном наречии, но вылетали у него сплошь новомодные словечки. Плот у него был сооружен из двадцати толстых, с чайную чашку, стволов бамбука, а на переднем, задранном вверх конце красовалась деревянная расписная голова дракона. Посредине закреплены две красные пластиковые табуретки. Он подал мне два пластиковых мешка и предложил надеть на ноги, чтобы не промочить обувь.

– Многим городским нравится снимать обувь и носки, – улыбнулся он. – У городских женщин ножки маленькие, белые, как рыба-серебрянка, опустят в воду, бултыхают, веселятся. – Я скинул туфли и носки и передал ему. Он положил их в жестяной ящик и полушутя-полусерьезно заявил: – За хранение один юань!

– Как угодно, – ответил я.

Он бросил мне спасательный жилет кирпичного цвета:

– Это нужно обязательно надеть, дядюшка. Иначе меня хозяин премии лишит.

Когда он отталкивался от пристани, двое плотовщиков, сидевших там на корточках, крикнули:

– Счастливо, Плоская Башка, чтоб тебе свалиться в реку и утонуть!

– Нет, так не пойдет, – крикнул тот в ответ, быстро орудуя шестом. – Я утону, а твоей сестренке, что же, вдовой остаться?

Плот вышел на середину реки и устремился вниз по течению. Я вынул фотоаппарат и стал снимать мост и пейзаж по берегам.

– Дядюшка, откуда будете?

– Это ты скажи, откуда я, – сказал я на местном диалекте.

– Так вы здешний?

– Я, может быть, с твоим отцом в одном классе учился! – Глядя на его плоский и вытянутый череп, я вспомнил одноклассника из деревни Таньцзяцунь по кличке Плоская Башка.

– Но я с вами не знаком. Вы вообще из какой деревни?

– Ты плотом давай правь, – сказал я. – Мало ли что ты со мной не знаком. Главное, чтобы я с твоим отцом и матерью был знаком, и ладно.

Парень привычно орудовал шестом, то и дело поглядывая на меня, видать, старался распознать, кто я такой. Я вынул сигарету и закурил.

– Если не ошибаюсь, дядюшка, вы курите «чжунхуа», мягкая пачка, – определил он, принюхавшись.

Я действительно курил «чжунхуа» в мягкой пачке. Эти сигареты принесла Львенок. А их, по ее словам, мне прислал Юань Сай, дескать, управляющему Юаню их подарил кто-то из «шишек», а он курит только «баси» – «Восемь радостей», и других марок не признает.

Я достал сигарету, потянулся и передал ему. Он приподнялся, принял ее, полуобернулся, отгораживаясь от ветра и прикурил. Затягивался, сияя от радости, с каким-то гадким и странным довольством на лице.

– Те, кто может позволить себе курить такие сигареты, – люди необычные, дядюшка.

– Это мне приятель преподнес.

– Я понимаю, что подаренные, те, кто их курит, на свои, что ли, их покупают? – хихикнул он. – Вы-то, видать, давно в «четырех основных».

– Что за «четыре основных»?

– Курево с вином в основном на дармовщинку, зарплата в основном не меняется, жену в основном не используют – еще есть одно «основное», забыл.

– Ночью все в основном видят дурные сны! – добавил я.

– Нет, не так, но вот убей не вспомню это еще одно «основное».

– Так не надо и вспоминать.

– Если завтра опять придете ко мне на плот, может, и вспомню. А я уже понял, кто вы, дядюшка.

– Ты понял, кто я?

– Вы наверняка дядя Сяо Сячуня, – со странной улыбочкой заявил он. – Мой отец говорил, что вы в их классе были самый способный, гордость не только их класса, но и всего нашего дунбэйского Гаоми.

– Вообще-то он не был самым способным, но и я – не он.

– Не нужно церемоний, дядюшка. Стоило вам взойти ко мне на плот, я сразу понял, что вы – человек необычный.

– Да ну? – усмехнулся я.

– Конечно, у вас и от лба сияние исходит, и над головой ореол. С первого взгляда видно – человек богатый и с положением!

– Ты гадать по лицам не у Юань Сая научился?

– Так вы и дядюшку Юаня знаете? – И он хлопнул себя по лбу. – Вот я болван, вы же в одном классе учились, конечно, знаете. Дядюшка Юань, хоть вам и не чета, тоже человек небесталанный.

– Твой отец тоже очень способный, помню, умел вверх ногами ходить, вокруг всей баскетбольной площадки мог пройти.

– Это что! – отмахнулся он. – Если голова простецкая, только руками и ногами и берешь! А вот вы с дядюшкой Юанем из тех, что шевелят извилинами, охочи до знаний, то, что называется «те, кто работает головой, управляют теми, кто работает мускулами».

– Здоров ты речи говорить, просто второй Ван Гань! – усмехнулся я.

– Дядюшка Ван тоже талант, но путь у него иной, не тот, что у вас. – Он еще больше сощурил живые глаза-щелочки: – Смелый, а прикидывается простачком, осторожный, а деньги загребает будь здоров.

– Это сколько можно заработать, торгуя глиняными куклами?

– Так он не глиняными куклами торгует, продает предметы искусства. Как он выражается, дядюшка, у золота есть цена, а предметы искусства бесценны! Конечно, если сравнить то, что зарабатывает дядюшка Ван Гань, с деньгами вашего дядюшки Сяо, это капля в море. Дядюшка Юань соображает быстрее, чем дядюшка Ван, но на одном разведении лягушек разве заработаешь?

– На каких же деньгах держится лягушечья ферма, если не на продаже лягушек?

– Вы, дядюшка, правда не знаете или притворяетесь?

– Правда не знаю.

– Да вы, дядюшка, надо мной смеетесь, чтобы человек такого уровня и не знал таких вещей как свои пять пальцев? Даже такой простак, как я, слышал об этом, разве может быть, чтобы вы не знали?!

– Да я всего несколько дней тому назад вернулся, правда не знаю.

– Ну, не знаете так не знаете. Все равно вы человек не посторонний, дядюшка, и если ваш недостойный племянник поболтает немного, считайте, это скуку развеять.

– Ну рассказывай.

– Разведение лягушек у дядюшки Юаня – только вывеска. Настоящий его бизнес – помогать людям детей разводить.

Я обомлел, но виду не подал.

– Красиво это называется «центр суррогатного материнства», а грубо говоря, набирается группа женщин, которые помогают желающим родить ребенка забеременеть и родить его.

– Еще и таким бизнесом занимаются? Разве это не нарушение планирования рождаемости?

– Ух, дядюшка Сяо, так ведь время нынче какое – какое планирование рождаемости, о чем вы говорите! Как теперь говорят, «кто при деньгах – платит штраф и рожает» – ну как Лао Хэ из «Старьевщика»: жена рожает четвертого, штраф шестьсот тысяч, в первый же день приходит уведомление о штрафе, на другой день он вскидывает на спину сумку из змеиной кожи с этой суммой и относит в комиссию по планированию рождаемости. «Не имеющие денег рожают тайком» – во времена народных коммун крестьяне находились под жестким контролем, чтобы на рынок сходить – и то приходилось с работы отпрашиваться; чтобы поехать куда-то, надо было удостоверение личности оформлять, а теперь – езжай куда вздумается, в любой конец мира, никто и спрашивать не будет. Хочешь – езжай на хлопок, хочешь – зонтики чини, ремонтом обуви занимайся, овощами торгуй, сдавай в аренду полуподвальные помещения или под мостом шалаш устраивай. И рожай тоже сколько хочешь. «У чиновных содержанки, „вторые мамашки“ рожают» – тут и объяснять нечего. Рожать боятся лишь те госслужащие, у кого ну совсем денег нет и духу не хватает.

– Тебя послушать, так получается, что государственная политика ограничения рождаемости лишь на словах существует?

– Ну нет, она существует на деле, иначе на каком основании штрафы выписывать?

– Положим, если так, люди рожают сами по себе, зачем тогда обращаться в «компанию по суррогатному материнству» Юань Сая?

– Вы, дядюшка, может, только о деле и думаете, но в делах житейских совсем не разбираетесь, – улыбнулся он. – Богатые, они хоть и при деньгах, но таких великодушных, как Лао Хэ из «Старьевщика», раз-два и обчелся. Большинство чем богаче, тем прижимистее, хоть и хочет родить сына, чтобы было кому передать богатство и собственность, но боится штрафа. Чтобы найти человека для суррогатного материнства, можно придумать повод, чтобы избежать штрафа. Опять же, теперешние богачи, люди с положением, по большей части в том же возрасте, что и вы, мужчины еще рвутся в бой, а большинство жен уже не годятся.

– Так найми «вторую мамашку».

– Конечно, многие нанимают «вторых мамашек», даже «третьих» и «четвертых». Но есть еще немало таких, кто боится жен, опасается неприятностей. Вот они-то и составляют клиентуру дядюшки Юаня.

Я скользил взглядом по дамбе, по видневшемуся вдалеке маленькому розовому зданию лягушачьей фермы, а также по золотистой громаде храма Матушки Чадоподательницы, и на душе стало как-то нехорошо. Вспомнилось, как не так давно на рассвете я вернулся из туалета, справив малую нужду, и мы со Львенком попробовали необычный способ соединиться.

– Дядюшка, а у вас, похоже, детей нет? – спросил сын Плоской Башки.

Я не ответил.

– Когда у таких выдающихся людей, как вы, дядюшка, нет детей, это уж совсем никуда не годится. И знаете что? Это ведь преступление. Как сказал Конфуций: «Среди трех видов непочтительности к родителям отсутствие потомства – самый тяжкий проступок»…

…Освободившись от накопившейся за ночь мочи, я ощутил большое облегчение во всем теле и собрался еще немного поспать. Но ко мне пристала Львенок. Такого не было уже давно…

– Вам в любом случае нужно родить сына, дядюшка. Это не только ваше личное дело, это касается всех нас в Дунбэе. Дядюшка Юань может предложить вам самый разнообразный выбор. Услуга самого высшего качества – это суррогатное материнство с половыми отношениями. Суррогатные матери все красавицы, здоровые, с превосходными генами, незамужние, с образованием не ниже университетского. Вы можете жить с ней, пока она не зачнет вашего ребенка. Затраты в данном случае довольно высоки, минимум двести тысяч юаней. Конечно, если вы хотите, чтобы ваш сын был лучше и лучше, вы можете предоставлять ей деньги на питание и содержание, можете также дополнительно давать какие-то премиальные. Тут самая главная опасность, что при совместном проживании у обеих сторон возникают чувства, притворное перерастает в настоящее, и это сказывается на изначальном браке. Поэтому думаю, что тетушка может и не согласиться…

…Вроде очень возбуждена, но от тела веет холодком, да и все против обыкновения, не так, как мы привыкли за много лет.

– Как ты хочешь? – Вижу, как поблескивают ее глаза в первых лучах рассвета.

Она загадочно усмехнулась:

– Хочу помучить тебя разок. – И завязала мне глаза черной тканью.

– Что ты задумала?

– Чур не развязывать. Помыкал мной полжизни, вот и хочу раз отыграться.

– Стерилизовать меня собираешься?

– Да разве я смогу! – захихикала она. – Хочу, чтобы ты хоть раз получил настоящее удовольствие…

– Не так давно заявилась тут одна и страшный скандал устроила, машину дядюшки Юаня и ту расколотила, – не умолкал Плоская Башка-младший. – Муженек у нее с суррогатной матерью пожил да и влюбился. В результате сын родился, но и ее он бросил. Так что, я думаю, тетушка ни за что не согласится…

…Она по-прежнему мучила меня, возбуждая, заставляя терять голову. Похоже, она что-то мне надевала.

– Что ты задумала? Нужно ли это?

Она не ответила…

– Дядюшка, если вы желаете родить только сына и не хотите насладиться ароматом «полевого цветка», есть, доложу я вам, и самый дешевый способ. О нем никто не знает. Тут у дядюшки Юаня имеется несколько самых дешевых суррогатных матерей. На лицо страшненькие, но это не от природы. Изначально эти девушки были очень симпатичные, то есть и гены у них превосходные. Вы наверняка слыхали, дядюшка, про большой пожар на фабрике мягких игрушек в Дунли. Там в огне погибли пятеро наших дунбэйских. А еще трое выжили, но получили тяжелые ожоги, полностью обезобразившие внешность, и жизнь у них сложилась несладко. Дядюшка Юань от доброты душевной дал им приют, позаботился о еде и питье и в то же время придумал для них способ получать доход, чтобы накопить денег на старость. Тут, конечно, ни о каких половых отношениях речь не идет, то есть у вас отбираются маленькие головастики и вводятся им в матку. Когда приходит время, забираете ребенка и порядок. И недорого – за рождение мальчика пятьдесят тысяч юаней, за девочку – тридцать…

…Она довела меня до того, что я вскрикнул. Было такое ощущение, что я погрузился в какую-то бездну. Она накрыла меня своим телом и тихонько сползла в сторону…

– Дядюшка, я вам предлагаю…

– Так ты, значит, у Юань Сая сводником?

– Как только у вас, дядюшка, язык поворачивается произносить эти устаревшие слова? – засмеялся Плоская Башка-младший. – Я у дядюшки Юаня агент по продажам. Премного благодарен вам, дядюшка Сяо, за то, что дали мне возможность заработать, я сейчас же свяжусь с дядюшкой Юанем. – Он выровнял плот и полез за мобильным телефоном.

– Извини, – сказал я, – никакой я тебе не дядюшка Сяо и надобности мне в этом нет.