Дом в бухте

В один прекрасный день я вошла в офис финансовой помощи студентам государственного колледжа Скаджит-Вэлли и заявила, что хочу взять студенческий заем на максимальную сумму. Это было непростое решение, и я вся дрожала, дожидаясь, что ответит мне служащая за стойкой. Такой заем означал, что я сокращу рабочие часы – откажусь от работы, которая сама идет в руки! – и к тому же залезу в долги. Но мое переутомление достигло последнего предела. Больше ничем я такое скоропалительное предприятие объяснить не могла. Мия постоянно болела, а я проводила с ней каких-то три часа в день. У меня вечно ныла спина, а по ночам она костенела, и я просыпалась от боли в четыре утра. Заемные деньги означали, что я смогу сосредоточиться на частных клиентах и заказах на уборку территории, а не пахать на «Классик Клин». И буду проводить больше времени с Мией.

Они также означали возможность поступить волонтером в Службу помощи жертвам домашнего и сексуального насилия. Я решила считать это своего рода интернатурой, в оплату за которую пойдет мой заем. В обмен я получу опыт работы, который можно будет указать в резюме, и рекомендательные письма. Курс, на котором я училась в местном колледже, позволял мне впоследствии работать помощником адвоката. Пределом моих мечтаний была пусть даже самая приземленная должность, но обязательно с медицинской страховкой и пенсионными отчислениями.

– Ваша честь, отец работает на полную ставку, – заявил адвокат Джейми тремя годами ранее, после чего сообщил, что я – бездомная и безработная. Стоя перед судьей и видя, что к Джейми относятся с уважением, если не с восхищением, за то, что он работает и имеет собственное жилье, из которого выкинул нас, я совсем лишилась присутствия духа. В результате во мне укоренился глубинный страх. Пускай я и собиралась сделать нашу с Мией жизнь лучше, нам предстояло переезжать в девятый раз за ее жизнь.

В большинстве наших обиталищ у нее не было собственной комнаты. Я знала, что судьи в приватных разговорах могут бросить: «Пусть они спят там хоть на голом полу, все равно ребенок должен по выходным видеться с отцом», – но от матерей, претендовавших на единоличную опеку, особенно от тех, которые подверглись насилию, – требовалось доказать, что они смогут обеспечить такие жизненные условия, каких в данных обстоятельствах практически невозможно было от них ждать. В суде адвокат Джейми описывал меня как человека эмоционально нестабильного и неспособного в одиночку воспитывать собственного ребенка. Мне пришлось отстаивать свое право на дочь, от которой Джейми стремился избавиться, когда орал на меня, требуя сделать аборт. Тот судья стер меня в порошок. Как будто я совершила преступление, бросив человека, угрожавшего мне. Я знала, что в моей ситуации побывала масса других женщин.

Возможно, впоследствии я смогу закончить юридический факультет и стать адвокатом по гражданским делам. Смогу помогать людям, пережившим то же, что и я с Джейми, отстаивать их интересы. Но был во мне еще один голос, который тоже поднимал голову и не хотел остаться втуне. Часть меня желала, чтобы я попробовала писательство. Я усмиряла этот голос, говоря себе, что это только на первое время, пока Мия еще маленькая – писателем я стану потом. Но эти уговоры были словно ведро холодной воды на единственный огонек, еще согревавший меня. Мою единственную сущность, что еще осмеливалась мечтать.

Как-то ночью, просматривая объявления о сдаче жилья, я наткнулась на квартиру с двумя спальнями над гаражом. Окна ее выходили на горы и на океан. Цена сильно превышала мои возможности. В объявлении говорилось, что владельцы живут в главном доме с тремя маленькими дочками, тремя собаками и котом, который обитает преимущественно в гараже, где охотится на мышей. Вместо того чтобы закрыть окно браузера и привычно пожалеть о недостижимости для нас такой жизни, я написала хозяйке по электронной почте и спросила, не согласится ли она снизить арендную плату в обмен на услуги по уборке дома и территории.

На следующий вечер я уже въезжала к ним по длинной подъездной дороге, мимо участка, который был полностью расчищен от растительности, за исключением больших деревьев, чтобы открывался вид на бухту и дальние холмы. Дорожка сворачивала влево и терялась между толстыми стволами и живой изгородью из ежевики. Дом находился в соседнем городке, еще дальше от мест, где жило большинство моих клиентов. Я знала, что, поселившись тут, уже не смогу работать на «Классик Клин». Возможно, думала я, катя по дорожке, если мне выпадет шанс переселиться сюда, пусть это и далеко, лучше будет уволиться.

Когда я, наконец, увидела дом, то едва не зажмурилась от великолепия вида передо мной. Солнце садилось за горы, и небо переливалось всеми оттенками розового. Я припарковалась перед загоном для коз, между гаражом и домом с застекленным фасадом.

По мощеной терраске перед гаражом каталась малышка на деревянном велосипеде. Высокий худой мужчина в потрепанном сером свитере с капюшоном и джинсах наблюдал, как я вылезаю из машины. Из письма его жены, Элис, я знала, что хозяина зовут Курт. Мы пожали друг другу руки, я представилась и объяснила, что моя дочь сейчас у отца. Он попытался пригладить рукой свои взлохмаченные темные волосы.

– Пойдемте, – пригласил меня Курт, подхватывая малышку на руки. – Покажу вам участок.

Пока мы шли, я все сильнее проникалась ощущением того, что меня словно притягивает к этому дому, как будто вселенная подталкивает меня в нужном направлении, и все уже решено за меня – остается только следовать за судьбой. Я прошла вслед за Куртом вдоль стены гаража и увидела сад, превосходивший размерами всю нашу студию. Он махнул рукой в сторону малиновых и ежевичных кустов и большой кусок газона перед ними.

– По условиям аренды жильцы должны его косить, – сказал Курт, скрестив руки на груди. – Но наши последние жильцы это условие не соблюдали.

Я смотрела, как его дочка ковыляет по траве, представляя Мию рядом с ней.

– Это помимо бартера? – спросила я.

– Бартера? – повторил он, поднимая глаза, как будто что-то припоминал.

Я кивнула и сказала:

– Мы переписывались с Элис, и она согласилась снизить арендную плату в обмен на уборку в доме и на участке.

Выражение его лица изменилось несколько раз, от растерянности к озарению и затем согласному кивку головой. Он вел себя так, словно был – хотя на самом деле вряд ли, – немного под кайфом, как большинство моих друзей по Фэрбенксу. Наш человек, подумала я. Курт сразу мне понравился.

Он опустил глаза и улыбнулся.

– Подождите, пока не посмотрите квартиру, – мотнул он головой в сторону пристройки над гаражом.

Курт пошел впереди меня по ступенькам, неся девочку на руках. Они с Элис и их растущей семьей жили в этой квартире, пока строился главный дом, объяснил он. Когда мы миновали первый лестничный пролет, я замерла. Курт остановился и улыбнулся при виде восхищения на моем лице.

Последние лучи солнца окрасили все вокруг красновато-оранжевым. В этот момент мне показалось, что я никогда еще не видела такого потрясающего заката.

– Здесь так каждый вечер? – шепотом спросила я.

Курт рассмеялся.

– Ну, если солнце вообще выходит, – сказал он.

Шутка была мне понятна: на северо-западе штата Вашингтон солнце может за всю зиму, то есть почти за полгода, выглянуть лишь дюжину раз.

– Хорошо, что сейчас почти лето.

В квартире было две спальни, а между ними – ванная с ванной. Под раковиной – шкафчик, на стенах – полки для полотенец. На кухне имелась газовая плита, посудомойка, полноразмерный холодильник и окно, выходившее на задний двор, где хозяева держали кур.

Полы в квартире были деревянные. Окна одной из спален, кухни и ванной открывались на крышу. На террасу под козырьком вели раздвижные стеклянные двери. Окна со стеклопакетами образовывали западную стену гостиной.

– Кабельное телевидение включено в цену, – сказал Курт, показывая на провод, торчащий из стены. Я моргнула.

– Если вам оно нужно, – объяснил он. – Я, понимаете ли, футбольный фанат.

– У меня за всю мою взрослую жизнь не было кабельного телевидения, – ответила я.

Мне хотелось истерически расхохотаться. Ущипнуть себя.

– Он довольно маленький, – заметил Курт, открывая встроенный шкаф в спальне, – так что я добавил еще шкафчики. Вот эти, на стене, они очень вместительные. Кажется, Элис хранила здесь постельное белье.

– Ух ты! – воскликнула я. – Потрясающе!

– Ну, – ответил он, – я бы так не сказал.

– Нет, правда, – настаивала я. – Сейчас я храню вещи в бывшей кладовке для швабр. Вся наша студия вполовину меньше этой квартиры.

– Надо же, – пробормотал он, чтобы скрасить неловкость. Потом, словно вспомнил что-то, поманил меня в сторону кухни.

– Можете брать себе яйца, когда нас нет в городе, – сказал Курт, показывая на курятник. – В смысле, если будете тут жить.

Я улыбнулась и спросила, куда они уезжают.

– О, – сказал он, щелкнув пальцами, словно забыл мне рассказать, – мы каждое лето на несколько недель ездим в Миссулу, с друзьями. Отличные там места. Вы бывали?

Сердце замерло у меня в груди. Я не знала, что отвечать, как сказать ему, что я мечтала об этом городе все шесть прошлых лет и если о чем и жалела в жизни, так это о том, что в свое время не уехала в колледж, как планировала, не сказав Джейми о своей беременности и оставив ребенка только себе. Мне страшно захотелось выложить все это Курту, но я прикусила язык.

– Не бывала, – ответила я, покачав головой и стараясь сохранить спокойствие. – Но мне хотелось бы.

Я пошла следом за Куртом в главный дом познакомиться с Элис, которая возилась у плиты, готовя ужин. Две их старшие дочки играли на полу, поставив перед собой целую корзинку игрушек Литтл Пет Шоп. Я никогда не видела столько за раз и сразу вспомнила, как Мия повсюду носила за собой своего единственного лягушонка из этой серии. Я уже представляла, как она тоже играет с девочками на полу, а мы с Элис болтаем, сидя за бокалом вина перед кухонным столом. Возможно, я обретала не только жилье, но еще и новых друзей.

Элис велела девочкам идти мыть руки перед ужином.

– Поедите с нами? – пригласила она, разглядывая меня.

Элис была ниже меня ростом – Курту едва до груди. Темные волосы она собрала в тугой хвост, так что открывались немного оттопыренные уши. Она выглядела так, будто в школе была одной из первых красоток, которым я всегда завидовала.

– Конечно, – улыбнулась я, стараясь сдержать счастливые слезы. – Я так рада с вами познакомиться.

Хоть это и было правдой, Элис я немного стеснялась. Пускай я пока ее не знала, мне показалось, что она вроде тех мамочек из детского садика Мии, которые ограничивают время просмотра телевизора, составляют план работы над поделками, редко позволяют есть сладкое и следят, чтобы ребенок получал нужное количество овощей и фруктов с каждым приемом пищи. Мать, имеющая возможности, время и силы полноценно выполнять свои родительские обязанности, которая может меня осудить за то, что я не поступаю так же.

Элис поставила для меня тарелку напротив их старших дочерей, которые послушно съели первым делом морковные палочки. Курт предложил мне пиво, и я согласилась. Это оказался тот же сорт из «Костко», который пил Тревис, и вкус напомнил мне о жизни у него в доме. Когда супруги спросили, чем я занимаюсь, я ответила, что убираю дома, но хочу стать писательницей. Курт сказал, что немного почитал мой блог, отчего я на секунду растерялась, а потом вспомнила, что ссылка на блог содержится в моей подписи в электронной почте.

– Даже не представляю, как вы справляетесь одна, – заметил он, пристально поглядев мне в глаза.

В его голосе проскользнула нотка восхищения, и мне сразу стало неловко. Уголком глаза я видела, что Элис нахмурила брови и опустила глаза в тарелку.

В тот вечер я чувствовала себя так, будто парю над землей. Элис и Курт сказали, что у них есть надувной бассейн и летом девочки проводят все время на улице. Элис работала в банке, полный день, но у Курта, учителя, лето было свободным. Он сказал, что будет рад, если Мия станет ходить с ними на пляж и играть вместе во дворе. У них имелось даже кострище, чтобы жарить на огне зефир.

Когда я добралась до дома, по электронной почте уже пришло письмо от Элис, в котором она официально спрашивала, готова ли я переезжать. Я ответила восторженным «да». Она тут же написала, что я могу начинать перевозить вещи в любое время. За ужином мы обсудили условия бартера, после чего моя арендная плата составила на пятьдесят долларов меньше, чем за студию.

Была середина марта. Чтобы не платить за обе квартиры, я должна была переехать за две недели. Несколькими днями ранее я получила письмо с подтверждением студенческого займа. Мне казалось, что все, наконец, встает на свои места – причем так успешно, что я не могла не испытывать некоторых подозрений. Что, если мы этого не заслужили? Что, если такая жизнь не для нас?