42

– Алкоголь, нам нужен алкоголь. Что у тебя есть?

Сестра поднимает жалюзи на кухне, оборачивается и с надеждой смотрит на меня. Я качаю головой и говорю как есть, что спиртного у меня в доме не водится.

– Не обязательно крепкий алкоголь. Вино тоже подойдет. Или пиво? Даже початой бутылки нет? И старого ликера на дне? Все что угодно сгодилось бы.

Я смеюсь.

– Прости. Ничего нет.

Сестра недовольно зацокала.

– Боже мой, пятничный вечер без выпивки. Что за жизнь?

Она рыщет по кухонным шкафам, находит пакет с кофе и облегченно вздыхает. Отмерив кофе в кофеварку для себя, ставит мне чайник.

Мне приятно видеть сестру у меня дома, приятно видеть, как смело и естественно она хозяйничает в чужой кухне. Мы болтаем, как принято у сестер, и я почти верю, что все в порядке. Потом говорю сестре что-то, что заставляет ее смеяться, и она смеется до колик в животе. Грудь вздымается под цветастой блузкой, и мой взгляд замирает на ее руке. Эта блузка, эта рука. Время остановилось. Меня переполняют чувства.

– Ты так похожа на нее, – вырывается у меня. – Вы одеваетесь в одном стиле. У вас обеих короткие пальцы. Точнее… она так одевалась… до того, как…

Я изо всех сил стараюсь сдержать слезы, но боль в груди невыносима. В то мгновение, как мне кажется, что мою грудь разорвет пополам, сестра обнимает меня. Она подводит меня к столу и усаживает на стул, убирает прядь волос за ухо. Точно так, как делала мама.

Она быстро заканчивает начатое. Наливает себе кофе, а мне – чаю и выкладывает остатки овсяного печенья – печенья Лео, как я его теперь называю, – на маленькую тарелку.

– Не самый роскошный ужин. Но можно только порадоваться, что в этом доме вообще есть что-то съестное. И чай с кофе.

Не получив улыбки в ответ на шутку, сестра снова становится серьезной. Присев на стул напротив, спрашивает, как я себя чувствую.

Сестра тянется за печеньем, а я смотрю в окно.

– Ты ее вспоминаешь?

– Конечно, вспоминаю.

Сестра подносит кружку ко рту и пробует горячий кофе.

– Через десять лет мне будет столько же, сколько маме, когда она заболела.

Так выходит, что мы разговариваем о родителях – впервые за долгое время. О маминой болезни. О папиных недостатках. О пустоте, которую они оставили, уйдя из нашей жизни – одна в мир иной, другой – к новой семье. Сестра снова рассказывает о разговоре с папой. На этот раз я слушаю внимательно. Она спрашивает, хочу ли я встретиться с ним, если он приедет повидаться летом. Я пожимаю плечами.

– Я тоже не знаю, – говорит сестра. – Но нам не нужно решать сейчас. Можем подумать об этом позже.

Судя по тому, какую формулировку она выбрала, сестра считает, что это должно быть совместное решение. Это меня трогает. Слезы наворачиваются на глаза. Сестра кончиком пальца подцепляет крошки со стола.

– Сколько времени прошло с тех пор, как мама умерла, а папа встретил как-там-ее и уехал? Полгода? Или меньше? Уму непостижимо. Помню, что единственное, о чем я могла думать, то что еще одно такое потрясение я не переживу. Наверно, тогда я решила не заводить детей. Никогда.

– А я наоборот. Именно тогда я начала мечтать о настоящей семье.

Сестра кивнула.

– Вот почему отсутствие детей стало для тебя таким ударом. Сколько вы с Петером пытались…

– Долго.

Я смотрю на окно. На подоконнике стоит желтая лейка – подарок от Лео.

– Мне так хотелось бы стать чьей-то мамой.

Сестра нагибается вперед и гладит меня по руке.

– Я знаю, – шепчет она, – знаю.

Какое-то движение за кустами привлекает мое внимание. На дорожке появляется Вероника. У нее в руках две сумки – побольше из коричневой кожи и поменьше из черной ткани. Сумки набиты до краев. Она идет решительным шагом, движения резкие, нетерпеливые. Серый джип припаркован на тротуаре с открытым багажником. Она закидывает туда сумки.

– Но ведь ты снова работаешь. Разве это не здорово? Не расскажешь, что ты пишешь?

Вероника закрывает багажник и возвращается в дом. Я понимаю, что все это время задерживала дыхание, и выпускаю воздух. Поворачиваюсь к сестре. По ее оживленному лицу вижу, что она пытается отвлечь меня от грустных мыслей обо всем, что связано с горем, тоской, предательством. Я смотрю ей в глаза и чувствую, как из меня рвутся наружу слова. Не могу ей рассказать. Должна рассказать. Скажи что-нибудь. Что угодно.

– Я уже дописала.

Сестра замирает с рукой над тарелкой с печеньем. В глазах – изумление.

– Уже дописала? Ты шутишь?

Я обнимаю кружку руками и опускаю взгляд. Нет, не шучу.

– Боже мой! Ты написала целую рукопись за… Пару недель? Как это возможно?

Прежде чем я успеваю ответить, снова появляется Вероника. Она бежит через двор. Лицо сморщилось от… слез? Гнева? Она пересекает двор за пару секунд, запрыгивает в джип и отъезжает. Гравий летит из-под колес. Я заставляю себя отвести взгляд. Приказываю себе сфокусироваться на том, что важно, на том, на что я могу повлиять и на что должна повлиять.

Я отворачиваюсь от окна и смотрю на сестру. Она хочет обсуждать сюжет, сыпет вопросами. Мне с трудом удается осадить ее.

– Мне нужно кое-что рассказать.

– Что?

Я провожу кончиком пальца по ободку кружки с остатками чая.

– Я… Петер писал мне…

– Правда? Когда?

– Несколько раз.

– Я думала, вы решили не общаться три месяца.

– Да.

– Тогда чего он хотел?

Я чувствую ее любопытство. Пальцы теребят ручку кружки. Не знаю, зачем я это рассказала и что делать дальше. Я открываю рот, и оттуда вырывается хрип.

– Он… Это был несчастный случай. Так он сказал.

– Несчастный случай? О чем ты говоришь, Элена? Что?..

Сестра резко замолчала. Удивившись, я подняла глаза и проследила за ее взглядом.

– Кто это?

Я сидела спиной к окну, так что пришлось обернуться, чтобы выглянуть во двор. Но, еще ничего не увидев, я понимаю, кого имеет в виду сестра. Лео. Мальчик колотит во входную дверь. В следующую секунду наши взгляды встречаются, и я вздрагиваю. Это реальность. Это происходит по-настоящему.

Я вскакиваю и бегу в прихожую. Замок не слушается. Целая вечность уходит на то, чтобы открыть дверь. Лео начинает говорить еще раньше, чем я полностью распахнула дверь. Точнее кричать.

– Мама ушла! Бросила нас! Как я и говорил! Я чувствовал, что это произойдет.

Он бледный как полотно, под глазами – темные круги. Он выглядит постаревшим и изможденным, если можно использовать эти слова, говоря о подростке. И он в истерике. Так легко тоже впасть в истерику. Особенно мне, которой достаточно легкого толчка, чтобы свалиться с края…

– Элена, пожалуйста. Вы должны мне помочь. Я не знаю, что делать. У меня больше никого нет. Никого…

Он сжимает руки в мольбе. И что-то внутри меня замирает и успокаивается.

– Лео, – говорю я, – разумеется, я помогу тебе. Постарайся успокоиться и расскажи мне, что случилось.

Последние ночи Лео провел без сна и прислушивался, боясь, что мама уедет, пока все спят. Следил за каждым ее шагом. Но когда это действительно произошло, он не был готов. Мальчик вернулся домой совсем недавно и на кухонном столе нашел вот эту записку.

Он протягивает мне скомканную бумажку, и я читаю то, что там написано.

Лео переминается с ноги на ногу.

– Я не знаю, куда она поехала, – всхлипывает он.

– Ты пробовал позвонить?

– Ее телефон выключен.

Мне хочется сказать что-то успокаивающее, например, что Вероника наверняка просто уехала по делам и скоро вернется. Но я своими собственными глазами видела тяжелые сумки, видела выражение лица соседки, когда она бежала к машине.

– А папа? – говорю я вместо этого. – Ты звонил ему? Может, он знает.

Лео бросает взгляд в сторону кухни. Видимо, он видел мою сестру в окно и понимает, что она слышит наш разговор, но слишком взволнован, чтобы обращать на это внимание.

– Бесполезно. Его нет дома. Они ссорились вчера. Я слышал что-то про летний домик. Видимо, папа собрался туда на выходных. Мама разозлилась и накричала на него. Я зажал уши, не хотел слышать, что она кричит… А он… все равно поехал.

Я что-то припоминаю… Разговор между Филипом и рыжеволосой в ресторане…

– …поедем каждый на свой машине и ты будешь меня ждать… увидимся там, чтобы она…

Я чувствую, как бледнею. Видимо, мои опасения отразились на лице, потому что Лео смотрит на меня в ужасе.

– Мама плохо себя чувствует. Я знаю. Но ведь она не собирается?..

Не получив немедленного ответа, он хватает меня за руку и трясет.

– Нет же? Скажите, что она не думает!..

Я собираюсь с силами и как можно спокойнее говорю:

– Нет, Лео, твоя мама не собирается убивать себя. Тогда она не стала бы брать свои вещи. Я видела, как она отъезжала. У нее были с собой сумки.

Словно она собиралась исчезнуть, подумала я. Сделать то, что необходимо, и сбежать, забыть о прошлом.

Лео требует подробностей того, что я видела, и маминого поведения, но я его не слушаю.

Я вдруг осознаю, что я должна делать. Что от меня требуется. И от этого меня бросает то в жар, то в холод.

– Ваш летний домик, – говорю я. – Где он?

В глазах Лео читается недоумение.

– Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, ты должен доверять мне. Мне нужен адрес. Немедленно.

Лео достает мобильный и ищет место на карте. Я прошу его послать мне ссылку и поворачиваюсь к кухне, чтобы позвать сестру. Но она уже стоит у нас за спиной. Вид у нее растерянный и встревоженный.

– Что тут, Элена? Что происходит?

– Как ты сюда приехала? На машине или на автобусе?

Сестра отвечает, что на машине. Она припаркована за углом. Почему я интересуюсь?

– Можно одолжить ключи?

– Я ничего не понимаю. Что ты собралась делать?

Я надеваю жилет и выставляю вперед руку ладонью вверх.

– Пожалуйста, я потом все объясню. Обещаю.

Еще раз я прошу доверия без объективных причин. Пытаюсь не думать о прошлых ошибках, пытаюсь убедить себя, что поступаю правильно. Хоть раз в жизни. В последний раз.

Сестра меняется в лице. Не задавая больше вопросов, она идет за сумкой и моим телефоном. Достает ключи и кладет оба предмета мне в ладонь. Я сую телефон в нагрудный карман и сжимаю ключи в руке.

– Спасибо.

Наши взгляды встречаются. Столько всего нам нужно еще обсудить. И снова слезы наворачиваются мне на глаза.

– Можешь подождать меня? – прошу я. – Подождать, пока я вернусь?

Сестра отвечает со своей ироничной улыбкой, что никуда не поедет без своей машины. Потом добавляет с тревогой:

– Будь осторожна, – и гладит меня по щеке. – У меня только одна сестра.

Лео послал мне ссылку с адресом и маршрутом, но на выходе преграждает мне путь.

– Я с тобой, – говорит он.

Я смотрю на него и думаю о жестокой концовке книги, которую я только что закончила. Вижу перед собой, как Вероника врывается в домик, объятая жаждой мести, как проливается кровь… Нет, ребенку там не место.

– Тебе лучше остаться здесь, – как можно спокойнее говорю я.

– Но я…

– Вдруг она вернется. Кто знает…

Лео смотрит на меня. Я пытаюсь дышать ровно и выглядеть так, словно это возможно.

– Хорошо, – против воли соглашается он.

– Я позвоню, – обещаю я. – Как только что-нибудь узнаю.

Лео молчит. Глаза как два бездонных колодца на бледном лице. Его взгляд ранит мне сердце. Может, думаю я, у меня больше не будет другого шанса. Нужно сказать это сейчас.

– Послушай, извини меня за то, что случилось на днях. Когда я захлопнула дверь у тебя перед носом. Ты не сделал ничего плохого. Дело в том, что я…

– Все в порядке.

Я покачала головой.

– Нет, я поступила неправильно. Я хочу, чтобы ты знал, что мне стыдно за мой поступок. Это было неправильно. И я рада, что ты пришел сегодня.

Иду к машине спокойным, контролируемым шагом. Я не оборачиваюсь и не знаю, смотрят они мне вслед или нет. На всякий случай жду, пока не заверну за угол, и только потом начинаю бежать. Найдя взглядом машину сестры на парковке, ускоряю бег. Только сейчас позволяю себе испытать страх.

Сажусь в машину, поворачиваю ключ, завожу.

И еду вслед за Вероникой. Будь что будет.