Археология будущего – земля моих предков

Самая пошлая и потасканная фраза, с которой можно начать очерк по новейшей истории, – «Никто не ожидал, какой хрупкой окажется цивилизация». У этой сентенции есть еще один недостаток – брехня. Цивилизация оказалась удивительно прочной, культурная преемственность – предельно предсказуемой, что бы ни утверждали разного рода высоколобые балбесы.

Говоря о том, как легко рухнул храм нашей драгоценной цивилизации, упомянутые балбесы первым делом ссылаются на Бродячие Народы – сообщества, лишенные возможности оседлой жизни, все время находящиеся в движении и, как следствие, утратившие, по утверждению балбесов, все черты изначальной культурной идентичности. Это, конечно, бред, и вот почему.

Во-первых, смена образа жизни, превращение городского населения в Бродячих – шаг вынужденный, простое и прямое следствие Катастрофы. С одной стороны – развалины городов предоставляли множество ресурсов: попросту говоря, можно было рыться в помойках, получая все, что угодно, – от пищи и одежды до элементов питания или оружия. С другой – долго находиться там было нельзя, поэтому относительно быстрые набеги Бродячие чередовали с длительным пребыванием в бедных ресурсами, но безопасных с точки зрения радиации и канцерогенов областях. То есть переход от оседлого образа жизни к кочевому – переход по сути эволюционный, необходимый для выживания. И если эволюция не означает «преемственность», то я съем свою шляпу.

Во-вторых, культурная идентичность и связь со своим прошлым – основа самосознания любого бродячего племени – так или иначе. В качестве конкретного примера я хотел бы рассмотреть сообщество, о котором знаю не понаслышке – племя пеласгов. Изначально, до Катастрофы – жители крупных городов Средиземноморья и фермеры, за время «Долгой смерти» превратившиеся в кочевников, они, тем не менее, остались верны своей земле. Более того – став кочевниками, своей земли они никогда не покинули. Они взяли ее с собой.

Уходя из тонущего Средиземноморья, которое становилось меньше и меньше с каждым подъемом океана, пелсаги везли тяжелые контейнеры, наполненные грунтом – землей их родины. В каждой семье есть такой огромный синий герметичный пластиковый бак – до Катастрофы в таких хранили воду. Есть и в моей семье. Не стану утомлять читателя описанием того, какую роль эта земля играет в ритуалах, во время свадеб и праздников, но нет ничего более ценного пелсага, чем его земля.

Позволю себе один только пример. Пелсаги знают, что странствия их не вечны (что, надо сказать, противоречит верованиям большинства Бродячих), знают, что рано или поздно они придут в свою новую родину. Тогда пелсаги откроют контейнеры, смешают древнюю землю Средиземноморья, Страны Исхода, с землей новой. Многовековые скитания закончатся, и они снова станут фермерами и горожанами.

Я знаю это, как знает это любой из моих соплеменников (а я пелсаг по рождению). Я знаю это и, более того, – я буду с моими соплеменниками там, на нашей новой родине, не важно, как долго продлится наш путь. Как и любой пелсаг – когда придет мое время, и мое тело сожгут, а пепел – просеют, я лягу в землю Средиземноморья, места, полностью уничтоженного Катастрофой, страны, ставшей дном морским поколения назад. Пепел моего тела мой сын (если у меня будет сын) или мой брат (а брат у меня есть) высыплет в герметичный пластиковый бак с землей нашей родины. Так пелсаги поступают со своими мертвыми.

Археология будущего: реферат книги Йоханна Борга «Кипу – инструмент, символ, легенда»

Работа Йоханна – популярное изложение обширной, чрезвычайно значимой и, как ни странно, одной из наименее структурированных тем этнографической археологии будущего. Йоханн предпринял довольно удачную, как мы покажем ниже, попытку суммировать текущий взгляд специалистов на феномен «Кипу»: первоначально – носителей информации, а позже – предметов культа и ритуальной атрибутики.

Саму Катастрофу и ее прямые последствия Йоханн упоминает вскользь: впервые Кипу обнаруживаются через несколько лет после окончания «Долгой смерти», то есть момента, когда экспоненциальное снижение численности человечества прекратилось. Человечество продолжило вымирать, но линейно – неуклонно, но медленно. В этот период «наследство» (термин, включающий невозобновляемые запасы пищи, углеводородов и медикаментов) было исчерпано. Окончательно сформировались «оседлые» – жители, занятые сельским хозяйством в полупустынных зонах средней полосы северного полушария, Центральной Африки и Южной Америки, за пределами непригодных для жизни экваториальной и широких приполярных зон.

Кипу возникли на фоне практической изоляции оседлых и острого дефицита критически важной для выживания сообществ информации. Облачный покров, часто – состоящий из твердых ионизированных частиц, делал невозможным радиосвязь. Магистральные оптоволоконные каналы потребовали бы для работы технические ресурсы и знания, которыми человечество уже не обладало. Кипу – физические носители, «флешки», стали единственным средством сохранения знаний и коммуникации. «Бродячие», то есть мобильные сообщества, живущие за счет торговли, ремесел и животноводства, были основными их проводниками. Вначале типичная Кипу – обычная «флешка», носитель большого объема, содержащий произвольный набор условно полезных данных. Спустя уже несколько лет естественный отбор и взаимный обмен между и внутри сообществ привел к условной унификации содержимого Кипу: архивы библиотек, технические, медицинские справочники, карты и беллетристика. Необходимость экономии места и ограниченность источников питания (солнечные батареи не применялись из-за низкой эффективности) привела в полному исчезновению видео и аудио архивов.

Рамки научно-популярного формата вынуждают Йоханна вставить вольное описание сцены передачи Кипу. В небольшом городе на площади растянуты палатки Бродячих. На столе – потертый планшет, кабель от него – к котлу с водой на огне, планшет питается от элементов Пельтье. Оседлые, с трудом скрывая жадное возбуждение, активно торгуются: предмет торга – ячмень с одной стороны и архив сельскохозяйственных журналов на флешке – с другой.

Йоханн отмечает, что для Бродячих критерием сохранения информации была ее продажная ценность, поэтому доля, например, беллетристики медленно падала с течением времени. Невозможность, ввиду постоянства облачного покрова, навигации по звездам привела к практической изоляции сообществ. Тем не менее, Кипу всегда включали карты, на которых отмечались известные поселения, оазисы, связи между ними. Карты традиционно распространялись Бродячими бесплатно. Эта традиция была связана с одной из сверхзадач Бродячих – объединением всех существующих сообществ в единую сеть товарного и культурного обмена. Задачей, которая никогда не была выполнена и не могла быть выполнена. Карты Кипу, тем не менее, покрывали значительные пространства и включали, в лучшие периоды, большинство существовавших сообществ. Тем не менее карты были фрагментированы – в виду изолированности континентов и частей света, как напоминает читателю Йоханн, люди могли существовать только в узкой полупустынной зоне между льдами на сервере и юге и выжженной полосой экватора.

Несмотря на низкую доступность информации (ввиду высокой стоимости самих Кипу и оборудования), Кипу обеспечивали информационные потребности человечества неожиданно хорошо. Они позволяли сообществам балансировать на тонкой грани, сохраняя цивилизацию. Доступ к любым технологиям – точнее, доступ к описаниям любых технологий, к историческим, юридическим документам, к культурному наследию человечества давал возможность (но только возможность!) справиться с практически любой задачей, проблемой, ситуацией. Именно поэтому, согласно Йоханну, «конец Кипу» и был таким страшным, таким драматическим переломным моментом истории будущего.

Конец Кипу был закономерным и совершенно неизбежным. Физические носители, медленно изнашивались так же, как устройства, необходимые для их чтения: ноутбуки, планшеты, телефоны. Дольше всего держались «флешки», предназначенные для фотоаппаратов и использования в экстремальных условиях. Столетия спустя эти карточки, часто окрашенные в красный цвет, еще поддавались чтению. Их оставалось очень мало, еще меньше – работоспособных планшетов и источников питания, работавших от тепла, воды или ветра.

Этим Йоханн открывает следующую страницу Кипу: «мудрецов». Утратив Кипу, сообщества, где агрономы применяли генетические модификации, у медиков был доступ к любым архивам и справочникам, у учителей – к образовательным программам и энциклопедиям, эти сообщества деградировали на протяжении двух-трех поколений до уровня сельскохозяйственных общин. Но даже спустя столетия после «конца Кипу», там и здесь упоминаются мудрецы: люди, обладающие необходимыми навыками и оборудованием, способным читать данные с Кипу. Трудно даже представить, насколько разительно отличался объем фактических данных, к которым имел доступ «мудрец» от наличного объема знаний, которые использовало на тот момент человечество. В эпоху мудрецов такие мгновенные прорывы приводили иногда к кровопролитным войнам, иногда – к кратким периодам относительного общественного и имущественного подъема: в зависимости от того, какую теорию или технологию из бесконечно большого арсенала, доступного мудрецам, осваивало то или иное сообщество.

По мнению Йохана, даже в этот период сообщества сохраняли возможность консолидировать и обезопасить имеющийся запас знаний. Но это потребовало бы, в первую очередь, доброй воли мудрецов, их осознанного стремления к обмену знаниями. Однако каждый из них и так имел доступ к практически неограниченному знанию, хранящемуся на Кипу, объему информации. По словам Йоханна «из этой сокровищницы они выносили то, что было им по силам – отрывочные сведения, техники, рецепты, которые могли понять или думали, что понимали». На всем протяжении «периода мудрецов» не было, таким образом, предпринято ни одной попытки создания, например, университета. Тем не менее, в этот период возникают библиотеки – собрание распечаток с Кипу – чаще всего выполненных на бумаги с использованием старинных струйных принтеров и минеральных чернил. Йоханн придает большое значение факту существования библиотек, хотя их практическое влияние на культуру изолированных сообществ никогда не было значительным: ввиду ограниченного объема распечатанных книг. Библиотеки служили, скорее, страховкой для отдельных мудрецов – на случай неизбежного отказа оборудования или самих Кипу.

Эпоха «мудрецов» постепенно сменилась периодом, который принято называть «периодом амулетов». Кипу уже невозможно прочитать. Место мудрецов, людей, которые на самом деле могут получить доступ к памяти ушедшего человечества, занимают шаманы, колдуны, пророки. Они наследуют социальную роль мудрецов, их место в обществе и культуре, однако устная традиция неспособна эффективно заменить окончательно утраченные носители информации. Уже очень скоро сохраненные со времен эпохи мудрецов знания замещаются эмпирическими наблюдениями, неоязыческими верованиями, фольклором. Это происходит на фоне усиления изоляция сообществ, численность населения которых неуклонно падает играют свою роль генетические болезни и сокращение пригодных для сельского хозяйства зон (эрозия почв, как следствие постоянной их эксплуатации и утраты базовых знаний о почвоведении и агрономии).

Кипу все еще можно увидеть – как часть ритуалов, символизирующих связь с предками с одной стороны, и страх перед грехом познания – с другой. В этот период верования большинства сообществ трактуют знания ушедшего человечества как греховные. Йоханн отмечает, что с этого момента окончательно формируются два основных мотива, связанных с Кипу. Первый – мотив Вавилонской башни, Кипу символизируют запретное знание, попытку спора с богами, за которую было наказано человечество. Второй – мотив Шамбалы или Убежища – мифической счастливой страны с плодородной почвой, страны, где люди сохранили древнее знание и живут вечно. В этих легендах Кипу могли служить проводниками или ключами, открывающими путь в Шамбалу: очевидно, в основе лежит факт хранения на Кипу карт известного сообществам мира.

Ко времени периода амулетов Кипу сохранилось не так много, так что сообщества снова начали их изготовлять – спустя столетия после того, как исчезли фабрики по производству микрочипов. Муляжи Кипу – из дерева или кости. Некоторые экземпляры удивительно точно воспроизводят форму древних «флешек»: до надписей и гравировок.

Йоханн завершает свой популярный обзор с концом «эпохи амулетов», то есть временем, когда еще можно проследить происхождение ритуалов и верований вокруг Кипу. Следующие столетия полностью размыли их происхождение и роль, и символизм Кипу окончательно утратил значение.