Брешь

Солнце колет Антони в глаз. Он толкается ногой, уезжает в кресле на полфута в тень шторы. Антони слушает клиента. Не самый плохой клиент, но и не лучший. Обычный, просто клиент. Слушать такого – значит считать минуты. Каждая минута, когда Антони слушает, – идет за три. Антони считает вручную, ведя счет в черной нелинованной тетрадке (продаются пачками по три, и это – лучшие тетрадки в мире).

Когда Антони начнет думать, он перестанет считать минуты. Думает он всегда бесплатно. Когда начнет говорить – минута пойдет по номиналу – один к одному. Это самый лучший способ учета времени. Клиент бубнит, и Антони ждет, когда пройдет еще тринадцать минут. Ровно тринадцати не хватает до ровного счета. Тринадцать (уже двенадцать), и клиент наболтает на апдейт катушки для «сосиски». У Антони их четыре, но эта будет новая. Очень хочется попробовать: судя по картинкам, у нее чуть-чуть шире шпуля, так что линь ляжет ровнее. Это важно.

Антони наклоняет голову: что-то изменилось. Он понимает, что уже какое-то время слушает тишину. – Спасибо, – говорит он клиенту, – я подумаю. Это неправда – думать он не будет. Обычный клиент – думать не о чем совершенно. Антони ждет, когда можно будет повесить трубку и вернуться на сайт дайвингового снаряжения. Это очень хороший сайт.

– Знаете, – говорит вдруг клиент, – аналитический отдел прислал отчет по внедрению. Антони настораживается. В его контрактах disclaimer – отказ от ответственности – занимает примерно половину объема. Антони не хочет знать, что получается из внедрения его советов. Не хочет расстраиваться. В контракте еще много пунктов: он никогда не пишет, а только диктует, например.

Клиент опять начинает бубнежку, но отключиться от нее уже не получается: перед глазами Антони возникает прозрачный, живой конструкт – корпорация клиента. Он пронизан тянущимися нитями распределения ответственности, бойкими жилками финансовых потоков – тонкими и толстыми. Он меняется прямо на глазах: там, за зоной четкого зрения, волнуется морем бескрайний рынок диктующий контекст, вспыхивают просвеченные облачка клиентской активности. Корпорация клиента больна, более того, она обречена. Антони знает это с первого разговора, эта оценка подтверждена кропотливой аналитической работой, десятками интервью – внутри и снаружи компании, пластами инсайдерских данных, которые Антони получает из не всегда легальных источников. Вернуть компанию к жизни, спасти сотни людей от увольнения, мелких акционеров – от банкротства, поставщиков – от потери крупного клиента, все это можно сделать, и Антони уже рассказал как. Именно поэтому он не хочет сейчас слушать: конечно, аналитический отдел внес в его идеально выверенный план свои коррективы.

– …Мы не можем, бубнит клиент, отказаться от всего блока этих контрактов сразу. Мысленный образ Антони тут же меняется, отражая процесс: блок контрактов, отказ от которого – принципиальный шаг на пути от неминуемого банкротства повисает, растягивая и без того тонкий финансовый поток. Три отдела, которые нужно закрыть, ужимаются, но остаются. Вся громада компании постепенно рушится у Антони на глазах. Ему неприятно, но терпимо. Он привык, что его советам не следуют почти никогда. Клиент умолк, и повисает длинная пауза. Антони молчит. Клиент прощается и вешает трубку.

Антони подводит итог минутам. Неплохо. Он тратит много – больше в последнее время, хорошо, что клиент говорил так долго. У Антони – самый лучший дом в мире, лучший и очень дорогой. Прямо перед домом песчаная дюна упирается в море, за ним – начинаются скалы, из которых, по большому счету, и сложен остров. Песок дюны – сразу за рабочим столом Антони, в сильный шторм сюда долетают брызги и пена. Песок и подогретый пол разделяет стеклянная стена; непрозрачные стены здесь только у служебных помещений: в ванной, в бойлерной и так далее. Где бы в доме Антони не находился, он всегда видит свой остров.

Когда дом был закончен и ушли строители, бригада экологов на острове две недели, стирала все следы пребывания человека. Дом Антони стоил и стоит очень дорого – за него предстоит платить еще много-много лет. Иногда Антони выходит погулять: он доходит до конца дюны или забирается узкой тропинкой наверх – там, среди каменных россыпей есть несколько клочков земли и крошечное болото с пресной водой. Ничего крупнее водяного жука в болоте не водится. Даже птицы на острове не живут, хотя крачки ночуют на нем дважды в год – по пути сезонной миграции.

Образ острова тоже есть у Антони в голове: полупрозрачный, окруженный ветрами, течениями, живыми термическими и барометрическими полями: данные со спутника и погодных станций. Антони хорошо знает свой остров. Когда он выходит гулять, ветер стихает, как по волшебству. Иногда Антони развлекается так: гуляет в полный штиль, а потом дает порыву ветра захлопнуть за собой дверь. Переобувается из ботинок в кроссовки, слушая, как ветер воет снаружи. Конечно, дело только в том, что он знает, когда ветер стихнет и когда подует. Никакой магии в этом нет.

Антони идет вдоль дюны на кухню; ветер намел целый бархан снаружи, ему виден срез: снизу песок мокрый и темный, слоями, как торт, он светлеет ближе к поверхности. На кухне Антони забирает кофе из машины. У Антони самый лучший кофе, закрыв глаза, он подносит чашку ко рту. Запах. Отдергивает чашку, чуть не обжигаясь. Кофе в ней едва ли наполовину, именно поэтому запах такой резкий. Машина сломалась. Черт. Антони чинит все сам, да больше и некому. На эту работу уходит почти час.

Антони убирает инструменты, протирает стол, включает машину. Возвращается за рабочий стол и пишет письмо. Такие машины делают на только на заказ; машина умеет все – от обжарки кофе до готовой чашки. Антони подробно описывает, что сломалось (треснула силиконовая прокладка), что нужно исправить в конструкции машины (прокладка должна стать тоньше на 0.75 мм, и нужно добавить два витка резьбы прижимного винта). Это вам не клиент – в компании, производящей штучные кофе машины, советы Антони выполняют буквально. Там понимают: Антони – всегда совершенно прав.

Он пьет кофе и смотрит на ветер. За окном почти темно, дует – порывами, и скоро (меньше чем через минуту) начнется дождь: первые капли брызнут скачала в верхний угол стены прямо перед ним. Антони идет в спальню, на пороге останавливается и потом возвращается назад. Достает из кладовки спальный мешок и устраивается у стены в коридоре – там, где ветер намел бархан снаружи стены. Тут уютно.

Просыпается от острого дискомфорта. Что-то не так, что-то совсем не так. День пойдет насмарку. Гимнастика на складывается. Кожа под головой на тренажере треснула. Антони замечает это, когда лежит лицом вниз, и силы уходят из него, как воздух их лопнувшего шара. Он встает, из зала уходит в душ.

После завтрака, на десять минут раньше, чем обычно, он звонит клиенту – безупречные внутренние часы дали сегодня сбой. Сегодняшний клиент – хороший. Он честно пытается следовать советам Антони буквально, не пытаясь их понять. Тратить время на то, чтобы объяснить советы, Антони все равно не будет. Это невозможно. Невозможно объяснить словами: почему, чтобы вернуть равновесие, вернуть равномерную пульсацию финансовых и человеческих потоков в схему его компании – схему, которую так ясно видит Антони – нужно проделать точно определенные шаги. Шаги, которые Антони так тщательно диктует ровным, прекрасно интонированным голосом. Раньше Антони пытался что-то объяснять, тратил на это кучу времени. Клиенты переспрашивали, сомневались, задавали глупые вопросы. Антони трясло. Теперь он не делает этого – клиент волен принять его совет или отказаться, Антони приучил себя, что ему все равно.

Закончив работу, Антони идет в библиотеку. Утреннее ощущение дискомфорта притупилось, но не ушло. Начинать новый проект в таком состоянии нецелесообразно. В глубоком кресле он перебирает одну за другой бесплотные схемы в голове, в какой-то из них – несомненно разлад. Вчерашний клиент (перед ним опять вспыхивает сложнейший конгломерат финансовой компании, сегодня – еще менее устойчивый, пульсирующий еще чаще – Антони уже видел утренние биржевые сводки). Нет, конечно, это не клиент – Антони уже приучил себя не чувствовать ничего, когда люди поступают иначе, чем он советует. Дом? Антони закрывает глаза. Вчерашняя машина. Он заменил прокладку, но она может сломаться снова. Это ощущение дефекта, непрочности его, в остальном безупречно правильно организованного быта, конечно, неприятно, и это неудобство не исчезнет, пока компания не пришлет узел на замену. Но это нестрашно. Мелочь. Его дом в порядке. Причина в чем-то еще.

Антони плывет сквозь воображаемые миры. Работа, дом, новости, погода, отпуск через две недели: образы всплывают один за другим. Не найдя изъянов, он переходит к неприятным воспоминаниям: это дефекты, которые нельзя исправить никак. За годы Антони привык к ним, свел в один удобный мысленный список. Привык, но не забыл – и никогда не забудет. Антони перебирает их один за другим. Первый. За общим столом, еще совсем ребенком, он как-то сказал очень глупую, отвратительную вещь и громко засмеялся. Взрослые разом замолчали, а у него мгновенно пересохло в горле. Эту глупость уже никак не исправишь. Нет, не это. Антони перебирает все дефекты в голове один за другим, чутко прислушиваясь к собственному эмоциональному отклику. Отцовский дом, заброшенный, пустой и в конце концов – проданный под застройку. Нет, все не то. Дальше и дальше. Тщетно.

Солнце отбрасывает четкий треугольник на пол. Время обедать. Антони идет на кухню, достает кастрюлю из нержавеющей стали и пакет чилийского супа – это самый лучший суп в пакетах в мире. Он держит пакет, глядя, как струйка содержимого падает в воду. Это тот момент, когда он понимает, где именно прореха. Что-то случилось с островом.

Антони выключает плиту и садится прямо на пол, глядя сквозь стеклянную стену невидящими глазами. В мысленном образе что-то не так, что-то не так не на самом даже острове, а под водой – довольно глубоко, непонятно точно – насколько. Антони хорошо представляет себе подводную часть тоже, но ему нужно больше информации, он идет в кабинет. Трехмерная модель, очень подробная, данные о течениях, составе воды, даже снимки – все это есть на дисках. Он планомерно просматривает все данные, все таблицы. Смотрит погоду. В образе острова в его голове изъян ощущается, как рана: где-то у южной стены, глубоко. Сама стена обрывается вниз почти на девятьсот метров: остров Антони – потухший вулкан.

Проходит несколько часов, он уже пропустил два звонка. Один из клиентов перезванивает ему сам, но Антони не берет трубку. Он все еще не понимает, что может быть не так – у голых скал, под водой? Там нет коммуникаций (на сотню метров вниз уходит из дома канализационная труба (Антони использует только биоразлагаемое мыло, все в порядке), но нет, брешь с другой, южной стороны скал). Там вообще ничего нет. Антони трясет. Он не понимает, что это. Ему придется пойти и посмотреть самому.

Акваланга у Антони нет – он фридайвер, ныряет на задержке дыхания. Ныряет он отлично, хотя никогда – на острове: нет пары, нет страховки, нет дна. Холодно. Антони собирает снаряжение. Катушка старая, но «сосиска» ему сегодня и не нужна.

Собрав сумку, он выходит из дома, не обращая внимания на ветер. Идти совсем недалеко: на его острове «далеко» просто нет. Карабкается по тропинке, прыгает с камня на камень. Вот оно – место: огромный валун полого уходит в воду. Течения с этой стороны нет. Даже ветра нет почти – здесь подует еще только через час. Антони переодевается в гидрокостюм, складывает одежду в непромокаемую сумку. Гидрик слишком тонкий, будет холодно, но это ничего. Придерживая длинные ласты, он съезжает по гладкому камню в воду. Ложится лицом вниз, дышит через трубку. Нужно просто дышать, насыщая тело кислородом. Достаточно, но не чрезмерно. Дышать и ни о чем не думать.

Три последних глубоких вдоха, и Антони уходит в воду. У него нет линя и буйка, это непривычно, но терпимо. Двигаясь мягко, очень бережно, он разворачивается и начинает падать. Нужное ему место где-то глубоко внизу, как глубоко – этого Антони пока не знает. Компьютер на запястье пищит, отмечая первые десять метров. Антони не чемпион, но мог бы выступать, если бы захотел. У него – самый лучший инструктор.

Думать сейчас не нужно, нужно беречь воздух. Антони чувствует, как давление обжимает его костюм. Холодно, но терпимо. Он падает вдоль вертикальной скальной стены. Быстро темнеет, но до нужного места еще очень далеко – ему все еще вниз. «Третья рука» – прищепка, сдавливающая ему нос, щелкнув, вдруг соскальзывает с маски. Антони быстро перехватывает нос пальцами: давление растет и растет. Его дыхательные мышцы уже напряжены почти до предела, не давая глубине смять грудную клетку, схлопнуть легочную ткань. Время замедляется, Антони кажется, что вокруг не вода, а жидкое стекло. Бездумно, он смотрит на стену. На этой глубине уже совсем темно, почти ничего не видно – так глубоко, он, пожалуй, не был. Мимо него вверх плывет просвеченное пятно, медленно меняя форму. Приходят контракции – болезненные сокращения диафрагмы и дыхательных мышц – рефлекторная реакция тела на кислородное голодание. Антони падает в совершенной темноте, но перед его глазами четкий, детальный образ острова. Падает вниз – туда, где в его мироздании открылась сегодня утром страшная, болезненная брешь.