Небытие

Природа не терпит пустоты – и мы тоже. Сама идея пустоты – несуществования, небытия, беспространственности, безмолвия, всех этих «без…» – одновременно и отвратительна, и непостижима, однако парадоксальным образом нас преследует. Как пишет Беккетт, «ничто так не реально, как ничто».

Для Декарта не существовало такой вещи, как пустое пространство. Для Эйнштейна не существовало пространства без поля. Для Канта наши представления о пространстве и протяженности были формой, которую наш «разум» придает внешней чувственности с помощью универсального «априорного синтеза». Нервная система, по мнению Канта, формирует идеальное из реального, реальное из идеального. Такая идея хороша тем, что ее можно – редкость для метафизических формулировок – непосредственно проверить на практике; а конкретно – в неврологии и нейрофизиологии.

Если пациенту дают спинальную анестезию, которая блокирует нервные импульсы в нижней половине тела, он не просто ощущает, что частично парализован и потерял чувствительность; возникает ощущение «несуществования»; кажется, что разрезан пополам и нижней части просто нет – и не в привычном смысле, что она где-то в другом месте, а в нереальном смысле, что ее нет нигде. При спинальной анестезии пациенты иногда говорят, что часть тела «пропала», «отсутствует» или ощущается как неживая плоть, песок, пластилин; что она лишена жизни, «воли». Один пациент долго пытался сформулировать неформулируемое и наконец заявил, что потерянные конечности «невозможно найти», что их «как будто нет на планете». Тут вспоминаются слова Томаса Гоббса: «То, что не является телом, не является частью Вселенной. Вселенная есть все, поэтому то, что не является ее частью, есть ничто и, следовательно, нигде не существует».

Спинальная анестезия представляет собой яркий пример временного «исчезновения», а в повседневной жизни встречаются примеры такого исчезновения попроще. У всех случалось заснуть на собственной руке, передавить нерв и ненадолго блокировать нервные импульсы; ощущение очень неприятное, поскольку наша рука больше «не наша» и превращается в инертное, бесчувственное нечто, уже не являющееся частью тела. Витгенштейн строит «достоверность» на достоверности тела: «Коли ты знаешь, что вот это рука, то это потянет за собой и все прочее». Но если вы просыпаетесь, отлежав руку, вы не можете сказать: «Вот это рука», – разве что в исключительно формальном смысле. То, что всегда принималось как само собой разумеющееся, как аксиома, оказывается сомнительным и условным; обладание телом, обладание чем угодно зависит от нервов.

Есть бессчетное множество других ситуаций – физиологических и патологических, привычных и необычных, – в которых мы можем наблюдать краткое, продолжительное или устойчивое исчезновение. Инсульты, опухоли, травмы, особенно в правом полушарии мозга, вызывают частичное или полное исчезновение в левой части тела: «нарушение восприятия», «нарушение внимания», «синдром игнорирования», «агнозия», «анозогнозия», «синдром угасания» или «отчуждение». Все это означает ощущение отсутствия (или, точнее, отсутствие ощущения присутствия).

Блокировка спинного мозга или крупных нервных сплетений способна привести к сходным ситуациям, даже если мозг не поврежден, – он не получает информации, из которой можно формировать образ (кантовскую «интуицию»). Измерив электрические потенциалы в мозге во время спинномозговой или региональной блокады, можно продемонстрировать, что угасает активность в соответствующих областях корковой проекции «образа тела» – эмпирическая реальность, необходимая для кантианской идеальности. Подобное исчезновение возможно получить и на периферии – в случае повреждения нерва или мышцы конечности, или просто наложив гипс, тогда сочетание неподвижности и «замурованности» может временно затормозить нервные импульсы.

Несуществование, исчезновение – это реальность в самом парадоксальном смысле.

Видеть Бога в третьем тысячелетии

В медицинской литературе есть множество тщательно задокументированных случаев интенсивных, меняющих жизнь религиозных видений во время эпилептических припадков. Могут возникнуть галлюцинации потрясающей силы, часто сопровождаемые чувством блаженства и ощущением присутствия чего-то мистического, особенно при так называемых экстатических припадках, вызванных эпилепсией височных долей. Такие приступы, даже краткие, могут привести к полной смене ценностей, метанойе.

Федор Достоевский, предрасположенный к подобным припадкам, описывал их так:

«Воздух весь загудел и заколыхался. И я почувствовал, что небо сошло на землю и поглотило меня. Я реально постиг Бога и проникнулся им. Да, есть Бог! – закричал я, – и больше ничего не помню. Вы все, здоровые люди, и не подозреваете, что такое счастье, то счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед припадком… Не знаю, длится ли это блаженство секунды, часы или месяцы, но, верьте слову, все радости, которые может дать жизнь, не взял бы я за него!»

Век спустя Кеннет Дьюхерст и Э. У. Биэрд опубликовали в «Британском психиатрическом журнале» подробный отчет об автобусном кондукторе, который испытал внезапный экстаз, собирая плату за проезд.

«Его вдруг охватило блаженство. Он чувствовал себя буквально в раю. Он исправно собирал плату, при этом рассказывая пассажирам, как он счастлив быть в раю… И в состоянии экзальтации он оставался два дня, слыша божественные и ангельские голоса. Впоследствии он прекрасно помнил свои ощущения и продолжал верить в их истинность. [Через три года], пережив три приступа за три дня, он снова впал в эйфорию. И заявил, что его мозг “очистился”… И он утратил веру».

Больше он не верил в рай и ад, в жизнь после смерти и в божественную сущность Христа. Это второе обращение – в атеизм – было столь же возбуждающим откровением, как и первое, религиозное.

Не так давно Оррин Девински и его коллеги сумели получить видеозаписи ЭЭГ пациентов, переживающих подобные приступы, и обнаружили точную синхронизацию богоявления и пика эпилептической активности в височных долях (чаще – в правой височной доле).

Экстатические припадки редки – они встречаются примерно у одного-двух процентов пациентов с височной эпилепсией. Однако за последние полвека резко увеличилось количество случаев других состояний, иногда пронизанных религиозным восторгом и благоговением, «райскими» видениями и голосами, а также сопровождаемых религиозным обращением, метанойей. Среди таких состояний – внетелесный опыт (ВТО), который встречается чаще теперь, когда все больше пациентов удается вернуть к жизни после серьезных сердечных приступов и подобных ситуаций, и гораздо более сложные и таинственные случаи околосмертного опыта (ОСО).

И ВТО, и ОСО, происходящие при бодрствовании, но очень часто в значительно измененном состоянии сознания, вызывают галлюцинации настолько живые и яркие, что пережившие их часто не принимают термин «галлюцинация» и настаивают на реальности пережитого. И то, что в индивидуальных описаниях очень много общего, некоторыми воспринимается как подтверждение «реальности».

Однако основная причина того, что галлюцинации – независимо от их источника или модальности – кажутся столь реальными, состоит в том, что они активируют те же системы мозга, что и реальное восприятие. Если человеку слышатся голоса, задействованы слуховые пути; если видится лицо – активируется веретенообразная извилина, обычно отвечающая за восприятие и узнавание лиц.

При ВТО человеку кажется, что он покинул собственное тело и парит в воздухе, глядя на оставленное тело со стороны. Это ощущение может вызывать блаженство, ужас или быть нейтральным. Но его необычность, очевидное отделение «духа» от тела отпечатывается в мозге и служит для некоторых подтверждением нематериальности души – доказательством того, что сознание, личность, «я» способны существовать независимо от тела и даже пережить смерть тела.

Неврологически ВТО – форма телесной иллюзии, возникающая от временного расхождения зрительных и проприоцептивных образов. В норме они согласованы, так что человек воспринимает мир, включая собственное тело, своими глазами, своей головой. ВТО, как элегантно продемонстрировали Хенрик Эрссон и его коллеги в Стокгольме, можно вызвать экспериментально, с помощью определенного оборудования – видеоочков, манекенов, резиновых рук и так далее; надо смутить зрительный и проприоцептивный потоки восприятия, чтобы возникло странное чувство отделенности от тела.

Очень многие медицинские ситуации могут привести к возникновению ВТО: сердечный приступ или аритмия, внезапное снижение кровяного давления или сахара в крови, часто в сочетании с тревожностью или болезнью. Я знаю пациенток, испытавших ВТО во время тяжелых родов, а также других – в связи с нарколепсией или бессонницей. Пилоты-истребители, подверженные тяжелым перегрузкам в полете (а иногда – на тренировочных центрифугах), сообщали о ВТО и о гораздо более сложных состояниях сознания, напоминающих околосмертный опыт.

Околосмертный опыт обычно проходит через несколько характерных стадий. Человек словно плывет блаженно по темному коридору или туннелю к замечательному «живому» свету, часто воспринимаемому как рай или как граница между жизнью и смертью. Иногда человек видит друзей и родных, приветствующих его на той стороне, мелькают быстрые, но очень подробные воспоминания из жизни – молниеносная автобиография. Возвращение в собственное тело может быть резким – например, когда сердце снова начинает биться после приступа. А может быть постепенным – например, при выходе из комы.

Нередко ВТО трансформируется в ОСО – так произошло с Тони Чикориа, хирургом, который рассказал мне, как его ударила молния. Он выразительно описал, что последовало далее; его рассказ я привел в «Музыкофилии».

«Я летел вперед и изумленно оглядывался. Я видел собственное тело на земле и сказал себе: “О черт, я умер”. Я видел людей, собирающихся над телом. Я видел, как женщина – она стояла в очереди к телефону сразу за мной – склонилась к моему телу, чтобы сделать искусственное дыхание… Я воспарил к звездам – в полном сознании. Я видел своих детей, понимал, что с ними все будет хорошо. Потом меня окружил бело-голубой свет… появилось небывалое чувство радости и покоя. Моменты жизни проносились передо мной… чистая мысль, чистый экстаз. Я чувствовал ускорение, меня тянуло… чувствовал скорость и направление. И вот когда я говорил себе: “Такого славного ощущения у меня никогда не было” – бац! – я вернулся».

На протяжении месяца доктор Чикориа испытывал проблемы с памятью и все же возобновил практику хирурга-ортопеда. Однако он стал, как говорил сам, «новым человеком». Прежде он не испытывал особого интереса к музыке; теперь его охватило непреодолимое желание слушать классическую музыку, особенно Шопена. Он купил пианино и начал одержимо играть и сочинять музыку. Он был уверен, что все произошедшее: удар молнии, трансцендентное видение, воскрешение и новый дар нести в мир музыку – часть божественного замысла.

У Чикориа докторская степень в неврологии, и он считал, что внезапное обретение духовности и музыкальности должно быть связано с изменениями в мозге; эти изменения возможно обнаружить с помощью сканирования мозга. Он не видел противоречий между религией и неврологией – мол, если Бог трудится над человеком или в человеке, Он делает это через нервную систему, через отделы мозга, предназначенные, хотя бы потенциально, для духовных чувств и веры.

Разумный и (до какой-то степени) научный подход Чикориа к собственному духовному перерождению значительно отличается от мнения другого хирурга, доктора Эбена Александера, описавшего в книге «Доказательство Рая: нейрохирургическое путешествие в жизнь после смерти» подробный и сложный ОСО, пережитый, когда он семь дней провел в коме в результате менингита. Во время ОСО, пишет Александер, он пересек яркий свет – границу между жизнью и смертью – и оказался на идиллическом прекрасном лугу (Рай), где встретил прекрасную незнакомку, которая телепатически передавала ему сообщения. Продвигаясь дальше в жизнь после смерти, он все сильнее ощущал присутствие Бога. После своих приключений Александер стал кем-то вроде евангелиста, который хочет донести благую весть: рай существует.

Александер использует большой опыт нейрохирурга и специалиста по работе мозга. В приложении к своей книге он подробно описывает «научные медицинские гипотезы, которые я рассматривал с целью объяснить мой опыт», – но отметает их все, как неприменимые к его случаю, потому что кора его головного мозга была полностью отключена в коме.

И все же его ОСО включал множество зрительных и слуховых подробностей, как и многие подобные галлюцинации. Александер озадачен этим, поскольку такие сенсорные детали обычно порождает кора. Тем не менее, его сознание путешествовало по блаженному, неописуемому царству жизни после смерти – и путешествие, как он считает, длилось почти все время, пока он лежал в коме. А значит, полагает он, его сущностное «я», его «душа» не нуждалась в коре головного мозга и вообще в каком-то материальном базисе.

Однако не так-то просто отмести неврологические процессы. Доктор Александер описывает свой выход из комы как резкий: «Мои глаза открылись… мозг мгновенно вернулся к жизни». Но выход из комы почти всегда происходит постепенно; есть промежуточные состояния сознания. Именно в этих переходных стадиях, когда сознание как бы вернулось, хотя еще не к окончательной четкости, и появляются околосмертные переживания.

Александер настаивает, что путешествие, длившееся, по его мнению, несколько дней, могло возникнуть, только когда он был в глубокой коме. Но ему известно, по опыту Тони Чикориа и многих других, что галлюцинаторное путешествие к яркому свету и дальше, полноценный ОСО, длится двадцать – тридцать секунд, хотя и воспринимается как гораздо более длительное. Субъективно в процессе подобного кризиса само понятие времени меняется или становится бессмысленным. Одна из более правдоподобных гипотез для случая доктора Александера состоит в том, что его ОСО произошел не во время комы, а в момент выхода из комы, когда кора мозга возвращалась к нормальной работе. Забавно, что он отказывается от такого очевидного и естественного объяснения в пользу сверхъестественного.

Отрицать возможность естественного объяснения ОСО, как доктор Александер, не просто ненаучно – это антинаучно. Это значит закрывать дорогу к научному исследованию таких состояний.

Кевин Нельсон, невролог из университета Кентукки, изучает неврологическую основу ОСО и других форм «глубоких» галлюцинаций много десятилетий. В 2011 году он опубликовал мудрую книгу о своих исследованиях: «Двери духовности в мозге: невролог в поисках Бога».

Нельсон считает, что «темный туннель», упоминаемый в большинстве описаний ОСО, отражает сужение зрительного поля, вызванное нарушением давления крови в глазу, а «яркий свет» означает поток зрительного возбуждения от ствола мозга, через зрительные передаточные станции, к зрительной коре.

Простые перцептивные галлюцинации – узоры, животные, люди, пейзажи, музыка и так далее, – возникающие при различных нарушениях (например: слепота, глухота, эпилепсия, мигрень или сенсорная депривация), обычно не включают кардинальные изменения сознания и, хотя могут испугать, почти всегда распознаются как галлюцинации. Совсем иначе с очень сложными галлюцинациями экстатических припадков или ОСО – они воспринимаются как истина, как меняющие жизнь откровения духовной вселенной, а возможно, как духовное предназначение, миссия.

Тяга к духовному чувству и религиозному верованию лежит в глубинах человеческой натуры и имеет, похоже, свою неврологическую основу. У одних людей эта тяга более сильна, у других – менее. Для тех, кто склонен к религии, ОСО может явиться «доказательством рая», по выражению Эбена Александера.

Некоторые религиозные люди приходят к доказательству рая иным путем – путем молитвы, как показала антрополог Т. М. Лурманн в книге «Когда Бог отвечает». Сама суть божественности нематериальна. Бога нельзя увидеть, ощутить или услышать обычным способом. Лурманн заинтересовалась тем, как при полном отсутствии свидетельств Бог стал реальным, близким явлением в жизни многих евангелистов и других людей веры.

Она вступила в евангелистское сообщество на правах участника-наблюдателя, погрузившись, в частности, в молитвы и визуализации – то есть представления в более ясном, подробном виде персонажей и событий, описанных в Библии.

«Прихожане, – пишет Лурманн, – учатся видеть, слышать, обонять и осязать внутренним зрением. Они придают этому воображаемому опыту сенсорную живость на основе воспоминаний о реальных событиях. То, что они могут представить, становится для них реальнее».

Рано или поздно при такой интенсивной практике у некоторых прихожан внутреннее зрение перескакивает от воображения к галлюцинациям, и прихожанин слышит Бога, видит Бога, ощущает Бога рядом с собой. Как восприятие эти желанные голоса и видения реальны, потому что активируют перцептивные системы мозга, подобно всем галлюцинациям. Видения, голоса и ощущение «присутствия» сопровождаются интенсивными эмоциями – чувством радости, покоя, благоговения. У некоторых евангелистов такое происходит неоднократно, у других случается только раз – но и единожды испытанное присутствие Бога, насыщенное ошеломляющей силой реального ощущения, может поддерживать веру всю жизнь (люди, не склонные к религии, в состоянии испытать подобный опыт с помощью медитации, сильного артистического, интеллектуального или эмоционального сосредоточения – влюбившись, слушая Баха, разглядывая сложные узоры папоротника или решая научную проблему).

За последние пару десятилетий все активнее проводятся исследования в области «духовной неврологии». Эти исследования сталкиваются с особыми трудностями, ведь религиозные переживания нельзя вызывать по желанию; они приходят, если приходят, в свое собственное время и своим собственным путем – человек религиозный сказал бы: «В божье время и божьим путем». Тем не менее исследователям удалось показать физиологические изменения не только в патологических состояниях, таких как приступ, ВТО или ОСО, но и в позитивных ситуациях – в молитве или в медитации. Обычно эти изменения объемны и затрагивают лимбические (эмоциональные) системы, системы гиппокампа (памяти) и префронтальную кору, отвечающую за целеполагание и суждения.

Истоки галлюцинаций – и связанных с откровениями, и банальных – лежат не в сфере сверхъестественного; они – часть нормальной работы человеческого сознания. Это не значит, что они не могут играть никакую роль в духовной жизни или иметь громадное значение для личности. И хотя понятно, что на них можно основывать убеждения и черпать из них истории, галлюцинации не могут служить доказательством существования любых метафизических существ или мест. Они доказывают лишь возможность мозга их создавать.