Книга: Прорыв осады
Назад: 1
Дальше: 3

2

Дом у директора «Стройтреста» был не то чтобы особняк – что-то среднее между добротным деревенским пятистенком и недостроенным двухэтажным коттеджем. Стройка затевалась, судя по всему, капитальная. Над старым срубом уже был подведен под крышу второй этаж из новомодных сандвич-панелей и местами даже обшит сайдингом. Однако окна там еще не были застеклены, а крыша оказалась временно застелена рубероидом, наскоро прихваченным обойными гвоздями. Должно быть, пик строительной активности совпал с резким сокращением доходов фирмы после исчезновения земного представительства Ассамблеи. В итоге наиболее капитальным строением на участке (приличном участке – пятьдесят соток, не меньше) смотрелся тот самый сарай, с крыши которого Павла на днях пытались отправить в полет.
Зато забор и ворота Евгений Саныч успел поставить правильные – кирпичная стена с башенками, две створки с электрическим приводом и даже проблесковый маячок на столбе…
Древняя «Волга» Филиппыча смотрелась на фоне этого забора как паровоз Черепановых на монорельсе.
Скрипнули напоследок тормоза, пару раз дернулся и затих наконец мотор.
– Все, – констатировал Семен. – Приехали. В следующий раз, Сергей, вызывай лучше такси. Чтоб я еще раз взялся ее заводить…
– Договорились, – отозвался Шеф. – Шофера мочить сам будешь.
Семен не ответил, распахнул скрипучую дверцу и полез наружу.
– Анна, прошу вас, – произнес Потапов. – Паша, помоги.
– Ага, щ-щас… – буркнул тот.
На улице его тут же облаяла какая-то шавка. Боже, откуда взялась-то? Отпихнув настырную ногой, он бегло осмотрелся. Забор все-таки правда хорош – метра два, не меньше. Высокорожденная, конечно, отменный стрелок и дуэлянтка, но ведь не гимнастка же… Да и с чего ей, спрашивается, бежать?
Так и не дождавшись положенной хотя бы из вежливости помощи, Анна сама распахнула дверь. Собака, к удивлению Павла, мгновенно утихла и заинтересованно подбежала поближе.
– Ух ты! – совсем по-детски изумилась Анна. – Какая миленькая!
Павел покосился на тощую облезлую псину.
– Вообще-то Саныч мог бы и овчарку завести. Пошли в дом, присмотришь себе комнату.
– Особо не расприсматриваешься, – сообщил Филиппыч. – Чай, не хоромы, и так уже как сельди… Мансарда вот свободна.
Он толкнул дверь и перешагнул порог.
Рейс у Павла с Анной был ранний, однако поездка через половину московского кольца и еще примерно столько же по Новорязанке на пронинском рыдване съели почти два с половиной часа времени. Ну а в десять часов утра кто же спит?
В доме кипела жизнь. С кухни, дверь из которой выходила прямо в прихожую, доносилось аппетитное шкворчание и бульканье, сопровождаемые соответствующими запахами. Павел с Анной очень понимающе переглянулись, одновременно сообразив, что скудная трапеза на борту иркутского лайнера уже давно переварилась. Из другой смежной комнаты доносился разговор – Павел подумал сперва, что слепого с глухим. Тщательно и медленно проговариваемые на два голоса звуки, иногда разбавляемые размеренной механической речью. Чистая тарабарщина, и совершенно непонятно, кто за кем повторяет. Разве только совершенно русские раздраженные междометия…
Со стороны лестницы на второй недостроенный этаж доносились звуки телевизора.
За дверью в совмещенный санузел шумел душ.
Убедившись в отсутствии ковровой дорожки и почетного караула, Филиппыч церемониться тоже не стал:
– Эй, хозяева! Принимайте еще на постой!
Хозяева услышали. Тарабарские голоса утихли, из дверного проема высунулась голова Романа. Шум воды в душе прекратился, дверь, правда, осталась закрытой. А из кухни выступил сам директор «Стройтреста». В самом настоящем ночном колпаке, в переднике, повязанном поверх домашнего халата, с кулинарной лопаткой в одной руке и перечницей в другой.
Павел остолбенел. Зато Филиппыч как будто даже не удивился.
– Знакомьтесь, – полушутливо произнес он: – Павел Головин, нарушитель приказов и злоупотребитель доверием. Евгений Саныч, наша палочка-выручалочка и вообще спаситель. А как, оказывается, готовит!
– Ну уж… – директор засмущался и попытался спрятать за спину лопатку. Кто бы мог подумать, что это вообще ему свойственно. – Ну уж вы прямо…
– А я присоединяюсь, – провозгласил Шеф, тоже заходя в дом. – Жили бы мы всей оравой на колбасе и кефире… Евгений Саныч, надо вот устроить гостью. У вас, кажется, наверху где-то…
– Наверху, знаете ли, сквозит, – расплывшись в улыбке, он теперь смотрел только на индеанку. Вот ведь кот! Глаз да глаз за таким. – Я охотно уступлю свою спальню. Одну минуточку, я сейчас… Вы без багажа?
Анна ухмыльнулась. Уж что-что, а угодливость белого польстить ей никак не могла – слишком привычно.
– Без. Где ваша спальня?
– Не соглашайся! – донеслось со стороны душа, и Павел обернулся. Одеться Тамара не успела, высунулась, как была, завернутая в полотенце. – У него не спальня, а холостяцкий бардак. У нас будешь жить. А Сергеева я на мансарду выгоню… Паша, привет, кстати.
– Ну а что? – смутился вдруг Филиппыч. – Может, так и лучше. Девочка с девочкой… Багажа-то у нее действительно нет.
– Как хотите, – Шеф пожал плечами. – Если высокорожденной угодно… Евгений Саныч, пойдемте-ка на кухню, что ли, поговорим.
Директор вздохнул и сделал приглашающий жест.
– Ну, ты идешь или нет? – Тамара не ограничилась выглядыванием. Не слишком-то стесняясь, она показалась целиком, шмыгнула в ближайшую по коридору комнату.
Анна пожала плечами и проследовала за ней. Должно быть, именно такой походкой она дефилировала по тронной зале на бесчисленных приемах императора.
– О, о, глянь-ка… – Филиппыч аж языком прищелкнул, толкнул Павла локтем. – Цаца какая, а? Королевна! Я-то уж старый хрыч, но на твоем бы месте, Паша, присмотрелся. Чего ты щеришься? Наладили б межвидовую связь. В политике, говорят, помогает…
После этих слов Павел прыснул уже в голос.
– Межвидовую – не получится. Она тоже человек. И потом… Имел я уже как-то такую связь. Чем кончилось, напомнить?
Филиппыч вздохнул, покивал и не нашелся что ответить. Этим тут же воспользовался Роман, мелькавший все это время в дверном проеме:
– Павел, здрасьте… Семен Филиппыч, ну вы всё? На секундочку можно вас? Тут у профессора вопросик…
И Павел совершенно неожиданно вдруг остался в прихожей один. Вот тебе и встреча героя. Хлеб да соль, почет и уважение… Овации тоже не помешают.
Первого и второго, впрочем, не очень-то и хотелось – тушеночки бы вот с макаронами, это да. Насчет почета Шеф высказался вполне однозначно. Спасибо, что выговор не влепил. Зато овации вдруг грянули вполне по-настоящему.
Павел покосился в сторону лестницы. Не иначе кто-то кому-то в чем-то решающем забил самый главный гол. Ну а где гол, там кто? Правильно.
Преодолев два пролета чуть ли не одним рывком, Павел оказался на втором этаже. Покомнатная планировка здесь уже была намечена, но дверей в проемах еще не было, и обнаружить источник звука не составило труда. Чисто что твой шейх, Сергеев полулежал аж на четырех подушках. На подоконнике были расставлены баночки с какими-то маслами и притираниями. Обильно забинтованные руки покоились поверх спущенного до пояса одеяла. У противоположной стены на тумбочке надрывался переносной телевизор.
– Ну, наконец-то, – сообщил Федор. – Не мог сразу подняться? Битый час как сыч один тут.
– Сергеев… – выговорил Павел. Подошел к кровати поближе, сглотнул от избытка чувств… – Скотина ты, Сергеев. Я ж только с самолета.
– Знаю, – спокойно отозвался тот. – Чур, только не обниматься. Щиплется – жуть.
– Щиплется… Погоди, Шеф же сказал, что вы в ванной… Тамарка ж вон бегает уже!
– Ну, правильно, в ванной. А сверху-то кто был?
– Ясно. – Павел кивнул. Пододвинул поближе стул, уселся. – Ну… рассказывай, что ли. Как оно тут?
– Я-то что? – изумился Сергеев. – Это ж ты у нас герой. Говорят, замочил все-таки индейца?
Павел снова кивнул.
– Понятно, – заключил Федор. – Обломился, значит, мой должок. Прямо даже жаль как-то.
– Не жалей. И не обижайся, но он бы тебя как муху…
– Но ты-то сумел!
– Не сам, – признался Павел. – Помогли мне.
– Кто еще? – насторожился Федор.
– Его дочь. Не то чтобы нарочно, но… В общем, он отвлекся.
– Ну и правильно, – заключил Сергеев. – А ее ты, значит, тоже…
– Сюда привез. У нее, видишь ли, дипмиссия к Потапову.
– Ага… – Сергеев дернулся почесать затылок, но тут же сморщился и зашипел. – А я вот тут… ЦСКА – «Спартак» понимаешь… Валяюсь, в общем, как мешок с дерьмом. Леваков на фабрике четвертый день голодный сидит. Никитин то в магазин, то к врачихе, то за железками своими компьютерными. Филиппыч его одного не пускает, не поверишь – мой лучемет забрал. Тоже охрана, блин… Потапов то с профессором, то бумаги какие-то марает. Саныч и тот вчера куда-то мотался!
Павел кивнул. Почти все, о чем он собирался расспросить, Сергеев выложил сам быстро, эмоционально, доходчиво.
– Ну и чего ты маешься? – осведомился он. – Лежи, отдыхай. Будоражить город в ближайшее время вроде больше некому. А на фабрику к Левакову я теперь сам схожу.
– Не сходишь, – заявил Сергеев. – Шеф не пустит. Николай вчера к гиперборею заглянул, так что сытый теперь.
– Как – заглянул? – нахмурился Павел. – Вот чума! А если б его там…
– Да не, – Сергеев сморщился. – Контра еще третьего дня все вывезла. Там теперь семеро постовых на весь корпус и миллион печатей на дверях. Гуляй – не хочу. Связь с ним Роман держит. По этому – как его? Ай-си-кью… Через компьютер, в общем. Санычу через это дело даже Интернет провели.
– Ясно, – Павел разочарованно кивнул, чувствуя, что на пару с Федором остается не у дел. – И как там? Изыскания?
– Ну две-то головы по-всякому лучше. Вроде начало получаться. Вчера вот снова обещали, что если не к утру, то послезавтра обязательно.
Павел опять кивнул. Вспомнил почему-то обещание индеанки вернуться к разговору. Нет, не сладится у нее с Потаповым. Теперь – окончательно. Самое большее, что она могла предложить сейчас, во время кризиса, это свое умение обращаться с процессором. Если не врет, конечно… Но и в этом, кажись, белые ее обошли.
– Ну и славненько, – Павел с облегчением выдохнул. – Будет, стало быть, одной проблемой… А профессор что? Как банный лист?
– Крепче! – Сергеев усмехнулся. – Его теперь от контактера не оттащишь! Лопочут на пару по-тарабарски, книгу листают. Ту, которую ты у застреленного из сумки вынул.
– Ба! – изумился Павел. – И она к месту пришлась.
– Пришлась, – Федор вздохнул громче прежнего. – Все здесь к месту. Кроме нас с тобой.
– Заткнись, Сергеев, – не выдержал Павел. – Не дави на мой депрессняк. Думаешь, четыре денька повалялся и за борт? Нам еще с Толяном разбираться – не забыл? Дела «интуристов» никуда не делись. А теперь, когда их отстреливать некому, контактеров в городе за месяц скопится что раньше за год. Это чья, по-твоему, работа?
– Наша, – согласился Федор. – А только Акара ты зря без меня… Ей-богу, обидно.
Ответить Павел не успел. Лестница с первого этажа скрипнула под тяжелыми неторопливыми шагами.
– Павел! Федор! Вы здесь? – после двадцати ступенек Евгений Саныча одолела легкая отдышка. – Не помешаю?
Опера переглянулись – вот так вопрос. Оно, конечно, не то что бы совсем нет… Но прежде директор «Стройтреста» как-то не рвался проявлять подобную дипломатию. Значит, следовало уважить хотя бы из любопытства.
– Здесь, – отозвался Федор. – Где ж мне еще-то быть?
– Ну да, ну да, – Евгений Саныч показался в дверном проеме. – Действительно. Как-то я не… Извините.
В одной руке у него имелась какая-то темная бутылка с затейливой иностранной этикеткой, в другой – три граненых стакана.
– Ага, – Павел оценивающе пригляделся к сосуду. – Вот прямо с утра? У вас что-то случилось, Евгений Саныч?
– У меня? – Тот пожал плечами. Огляделся в поисках стола, не нашел и, по-прежнему держа посуду в руках, уселся на табурет. – У меня ничего не случилось. Во всяком случае, ничего существенного… Ребят, а вы не возражаете? А то я могу…
– Не надо, – произнес Сергеев. – Давайте сюда, что там у вас.
– Шартрез. Это такой ликер… Я знаю, вы привыкли по-другому, но уж уважьте старика… Все-таки 1999 год.
Вслед за Сергеевым Павел протянул руку за стаканом. Без особой охоты, однако. Саныч торопливо, словно боясь, что опера передумают, вытащил пробку (штопор в нее был вкручен заранее) и плеснул густую, золотистого цвета жидкость в подставленные емкости. Не решившись чокнуться, салютовал стаканом и выпил в три глотка.
Павел пожал плечами, пригубил. Сладкий до приторности. Липкий до спазма в глотке. И… крепкий, за-раза, как плохо разведенный спирт!
Сергеев проглотил залпом. Крякнул, выдохнул.
– Однако… Ну а все-таки? С какого повода?
– Ей-богу, без, – отозвался Евгений Саныч. – Просто мы трое сейчас не нужны. Свободное время. Почему бы не использовать?
– Ну, я – понятно, – не унимался Федор. – А вы-то почему?
– Почему? – Ддиректор пополнил свой стакан, протянул бутылку Павлу (тот отрицательно качнул головой), потом Сергееву. – Знаете, я тоже хочу это понять – почему. Я – бизнесмен. Хороший, даже скромничать не буду. Таких, как я, вы называете торгашами, готовыми продать хоть мать родную. Несколько преувеличенно, но – соглашусь. Пусть – торгаш, – он глотнул из стакана. Сергеев тоже. Павел даже делать вид не стал. – Я могу продать что угодно и кому угодно.
– Да-а, – подхватил Павел. – Ящик морковки гипербореям – сделка века.
Евгений Саныч лишь пожал плечами.
– Вот, даже вы соглашаетесь… Мне стесняться нечего, что могу, то… Поднять мертвый «Стройтрест» – тоже могу… Что угодно: хоть снег чукчам, хоть бананы папуасам, – директор снова глотнул. Глаза его уже не на шутку блестели. – А теперь вот, видали, чем занимаюсь? – Он тряхнул так и не снятым передником. – Домохозяйка, блин…
– А чего? – Сергеев состроил изумленную мину. – Очень полезное занятие… В текущих условиях. Вот котлетки вчера паровые были – у-ух… – Он даже глаза мечтательно завел.
– Сегодня осетринку запеку, – брякнул Евгений Саныч. – С картошечкой… Икоркой красной посыпать?
Сергеев подумал секунду.
– Посыпьте. А в картошечку маслица с укропчиком…
– Не учи меня жить, пехота… Павел, вы видите? А знаете что во всем этом самое страшное? – Он снова пополнил стакан.
– Пересолить? – наобум предположил Павел.
– Нет. Пересол, знаете ли… Самое страшное, что мне это все начинает нравиться. – Директор сокрушенно кивнул собственным словам. – В самом деле! Я всерьез начал думать о пенсии… К черту всяких ваших атлантов с гипербореями. Заявки, платежки, рекламации… Все к черту. На покой мне захотелось, вот что самое страшное.
– Ну-у-э-э… – протянул Павел и не нашел, что добавить. Ничего катастрофичного в подобном желании он не усматривал. Не молодой ведь мужик уже.
– Вот хотя бы вчера… – директор помахал в воздухе вновь опустевшим стаканом. – Тока тс-с… Потапову ни слова, ок?.. Ну деньги ж не резиновые, когда-нибудь кончатся. А у меня друзья, еще те, с «гражданки»… В общем, позвонили – приезжай, поговорим за дело…
– Ну? – нахмурился Сергеев. – Что еще за дело?
– Нормальное, – директор уверенно кивнул, – нормальное дело… Никакого криминала, даже не надейся. Несколько быстрых сделок. Товар ликвидный, оборотный пока еще есть, документы в порядке… Я нутром чую – процентов сорок наварить как два пальца! А моему нутру можно верить, пехота. Это я авторитетно заявляю…
Павел снова вспомнил про морковку. Усмехнулся.
– Ну и как?
– А никак! Передумали.
– Кто? – оживился Сергеев. – Друзья?
– Вместе. Посидели, покумекали и решили не связываться.
– Почему?
– Потому что… – Евгений Саныч в затруднении пошевелил в воздухе пальцами, – Потому что… В общем, я и сам не знаю почему. Прибыльное дело, но все-таки есть что-то… Даже не в нем, а как будто… Как будто не время сейчас. Вот чувствую: не время… Короче, я же говорю – на пенсию. К плите и постирушкам…
Директор покачнулся на табурете и, прицелившись, долил остатки ликера себе в стакан.
Павел поболтал недопитый первый и отставил в сторону. Ни на кого не глядя, поднялся, вышел из комнаты и загремел ботинками вниз по лестнице. Занесла же нелегкая этого, с бутылкой! Главное, вовремя. К месту. Все один к одному. Недаром Градобор, собака, тыкал в свои экономические графики! Посеял, подлец, смуту! Оно, конечно, директорские сопли еще ничего не доказывают… Просто еще одна капля в стакан, который и без того уже готов пролиться.
– Паша…
– ЧТО?!
Шеф осекся на полуслове, глядя на него снизу вверх. Павел резко выдохнул, двигаясь вдвое медленнее прежнего темпа, достиг первого этажа и остановился.
– Извините, Сергей Анатолич. Просто там… Что-то с нервами просто…
Потапов поморщился, перебил:
– Паша, рука твоя как? Не сильно беспокоит?
– Терпимо, – он невольно погладил тугую повязку. – А что?
– Надо в город съездить. Возьмешь у Филиппыча тачку, заберешь Анну Федоровну и привезешь сюда.
– Зачем? – удивился тот.
– Мухэбу становится хуже. Федоровна сказала, если что, вызывать ее без промедления.
Павел чуть не споткнулся.
– Кому становится хуже?
– Мухэбу, – Шеф воззрился на него. – Ах, ну ты же не знаешь. Так египтянина зовут, профессор на второй день выпытал.
– Профессор, Федоровна… – проворчал Павел. – Да у вас тут жизнь бурлит, я гляжу.
– Как в адском котле, – кивнул Шеф. – Давай, давай… Ключи у Семена не забудь взять.
Семена в доме не было. Павел последовательно заглянул сначала в одну комнату (профессор тормозил над книгой, Роман медитировал над ноутбуком, египтянин возлежал на подушках, закатив очи горе). Потом в другую (Тома с визгом закрылась полотенцем, индеанка торопливо сунула на тумбочку баночку с кремом). Затем на кухню (что-то здесь у Саныча все-таки подгорело). На всякий случай постучался в санузел. И только после этого догадался выйти на улицу.
Умеренно мятый капот «древнемарки» был распахнут, верхняя половина Филиппыча оказалась погружена в недра моторного отсека, нижняя мялась, сучила ногами и даже подпрыгивала от избытка усердия. Павел неторопливо приблизился. Риторически осведомился:
– Как аппарат?
Робкая надежда, что аппарат уже совсем никак и ехать никуда не придется, развеялась, не успев окрепнуть.
– Нормально аппарат, – отозвался Семен. – Ключик на тринадцать вон там… Ага, спасибо. Искра – зверь, слона убьет. Я у нее такой уже лет двадцать не видел, веришь?
Павел не ответил. Под ногами не вовремя тявкнула давешняя облезлая шавка, и подспудно копившееся в нем раздражение тут же нашло выход. От пинка животное, на удивление, молча отлетело шагов на пять и затрусило подальше из поля зрения.
– Короче, так, – сообщил Филиппыч, выныривая на свет божий. – На холодную подсос со всей дури не тяни. Наполовинку, иначе зальет. Стартер держи подолгу – аккумулятор хороший, новый. Как первый раз фыркнет, сразу газом два раза качнешь.
– Именно два? – серьезно уточнил Павел.
– Именно. На третий раз заглохнет, а так, может, и нет. У метро лучше вообще не глуши. Дверку только на ключик, если выходить будешь…
– Да кому она нужна?
– А вот, не дай бог, найдется кому. Обратно пешком будешь топать?
Павел кивнул: тоже верно.
– Слушай, профессор-то чего у нас, прижился, что ль?
Филиппыч бросил гаечный ключ в ящик, принялся неторопливо вытирать руки ветошью.
– Да как тебе сказать… С одной стороны, мозги у него в нужную сторону. Романтик, можно сказать, древних загадок и погибших цивилизаций. Ни с тем, ни с другим, как ты понимаешь, у нас недостатка нет. С другой… Не надежен. Иногда кажется, только пусти его к Интернету – всему свету раззвонит. Пару раз я его уже ловил на телефоне, пока трубку не отобрал. Причем без всякого умысла, честно пытался позвонить каким-то своим единомышленникам по поиску Гипербореи в девяносто седьмом. Проконсультироваться, так сказать… Ну а с третьей стороны: мужик, конечно, голова. Я вот, глядя на него, очень жалею, Паша, что не было у нас в отделе вот такого настоящего научного подхода. Он с египтянином на третий день почти как с родным – на любые темы… И между прочим, без компьютера, который Никитин разобрал… В общем, не знаю, что делать. То ли промыть мозги вместе со всей УКРО, то ли при себе оставить. Ну разъяснить там поподробнее… Пригрозить, может. Очень полезный дядька будет, особенно когда Ассамблея вернется.
– Ясно. – Павел обошел машину, распахнул водительскую дверь, с трудом преодолевая сопротивление ржавых петель. – Я бы промыл. Но решать тебе с Шефом… Врачиха насколько в теме? Чтобы не ляпнуть при ней чего.
– Врачиха в теме. – Филиппыч помрачнел еще больше. – Не знаю насколько, но с Потаповым на первый день они целый час по душам взаперти терли. Контактера она вовсю пользует, профессор при ней в разговорах не стесняется, а Шеф не морщится… Но ты на всякий случай лучше помалкивай. А то ведь… Вот мы у контры профессора украли. Ты думаешь, оно с рук сойдет? Что здесь еще нет спецназа, варианта два: либо ФСБ погрязла с фабрикой и просто пока не взялась за похищение всерьез. Либо взялась, и тогда что?
– Прокачка, – отозвался Павел. – Агентурная работа.
– Во-от! – Филиппыч назидательно поднял палец к небу. – А агент тогда кто?
– Врачиха, что ли?
– Суди сам: свободный доступ на дачу – раз, близкий контакт с руководством шайки – два, практически вне подозрений – три.
Павел усмехнулся. От подобных рассуждений Филиппыча всегда отдавало легкой паранойей. Что делать – такая работа.
– Так, может, ее тогда того?.. Хотя бы не выпускать обратно?
– Смысла нет. Если она засланная, то, во-первых, можем спровоцировать на силовые действия, во-вторых, чего знала она, где надо уже рассказала. А контактера кто-то должен пользовать, – он вдруг понизил голос и придвинулся поближе, сбившись на миг с литературного русского: – Слушай, пехота, ты чё, не понял ничё, что ль? Мы же сейчас с ножом у горла живем. Терять нечего, либо справляемся, либо все к чертям! Так что не беспокойся за врачиху, делай, что говорят. Нам от нее уже не поплохеет.
Павел молча отпихнул ногой снова прибившуюся к людям собаку (куда под колеса, дура!), захлопнул дверцу и, забыв про все инструкции, провернул ключ в зажигании. Мотор схватил с пол-оборота, заработал ровно и мягко, будто только что с конвейера. Причем не горьковского, а как минимум баварского.
Последнее, что заметил Павел перед тем, как сдать задним ходом через автоматические ворота, были распахнутые от удивления глаза Филиппыча, к ногам которого снова жалась директорская шавка.

 

Середина дня, конечная станция метро… Народу не то что бы совсем нет, но вычленить нужное лицо из жидкого потока труда не составляло.
На стоянке неподалеку скучали несколько маршрутных такси. Одна из «Газелей» стояла с раскрытыми дверями, но никак не могла заполниться. Рядышком точно так же скучала пара «бомбил».
Вопреки сразу двум запрещающим знакам Павел припарковался прямо под большой красной буквой «М» у подземного перехода. Пропустить врачиху он не мог. Однако Анна Федоровна задерживалась уже на двадцать минут. Последние пятнадцать из них Павел тихо проклинал мобильную связь, благодаря которой с улиц совершенно исчезли таксофоны…
Скрипучее радио тихонько завывало очередной молодежный шлягер. Мотор подергивался на холостых оборотах, нагнетая в кабину тепло и сонливость, – выключать его Павел все-таки не решился. Усталость беспокойной ночи и суетливого утра пудовыми гирями висела на веках…
Несильный, но настойчивый стук в стекло он уловил не сразу. Елки-палки! Все-таки задремал? Он поспешно проморгался, потянулся к дверце… И замер.
Какого черта? Откуда?
– Оглох, что ли? – приглушенно донеслось сквозь стекло. – Открывай живей!
Павел подцепил «гвоздик» фиксатора, и дверца распахнулась. Анатолий рухнул на сиденье как подкошенный.
– Ждешь? – осведомился он.
Павел сглотнул.
– Жду. Не тебя, кстати…
– Я знаю. А вот ты знаешь, что за ней ФСБ ходит?
Павел потряс головой, окончательно рассеивая надежду списать происходящее на бред спросонья.
– Догадываюсь, – сообщил он. – Ты сам-то откуда здесь взялся?
– От верблюда, – Анатолий снисходительно ощерился. – Не только в контрразведке такие догадливые.
– Ясно… – Павел кивнул, отчаянно стараясь внушить самому себе, что так оно и есть. – Поэтому она до сих пор не пришла?
– Поэтому. Я позвонил, мужики ее отвлекли малость, пока я когти рвал.
– Так. Допустим… А зачем?
– Шепнуть тебе пару слов. Попросил… кое-кто.
– Слушай, Толя! – вскипел наконец Павел. – Ты сюда приперся мозги мне полоскать? Без тебя было некому? Либо говори дело, как есть, либо проваливай!
В ответ Анатолий вдруг приложил руку к груди и задушевно произнес:
– С огромным удовольствием, веришь? Если б мог. Будь другом, сделай кружок вокруг станции.
– Это зачем?
– Об этом меня тоже просили: чтобы базар на ходу… Знаешь, есть такие штуки – лучиком в окошко светят и слова пишут.
Павел задрал брови к небу – его вдруг осенило.
– Погоди, дай-ка лоб потрогаю. У тебя, видать, жар.
Капитан перехватил его ладонь железной рукой и, не повышая голоса, объяснил:
– Паша, я парень простой. Мои клиенты – мокрушники да бытовуха. К авторитету одному разок подобрался – и то по рукам надавали. А теперь представь, как крепко меня нужно попросить, чтобы я с контрразведкой стал играть.
Павел честно попробовал представить. Как УКРО вышло на опера, как наладило контакт, чего он им пожелал на предложение посотрудничать и какой мог получить ответ. Потому что нет такого опера на свете, которого нельзя было бы прижать к стенке его же собственными делами. Нарушеньице здесь, превышеньице там…
Павел молча отжал сцепление и включил передачу.
– Говори, – предложил он, трогаясь с места.
Анатолий, однако, дождался, пока он развернется и выедет с автобусной стоянки на дорогу.
– Значит, так. С вами хочет встретиться один человек. Просто базар, без протокола.
– Из УКРО?
– Мне не уточняли. Хотя по всему видно, что так.
Павел помолчал, задумчиво покусав губу.
– Где, когда, с кем именно?
– Сегодня в семь вечера, на нейтральной территории. На встрече обязательно должен быть Пронин, а вообще состав любой. Хоть все вчетвером приходите.
Павел едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Филиппыч оказался прав на все сто процентов – контрразведка знает о них все вплоть до численности и случайно налаженных контактов вроде Анатолия.
– Место вам предложено выбрать самостоятельно, – закончил опер.
– Даже так? А ты передашь, что ли?
– Еще не хватало! Велено передать тебе номер, там стоит автоответчик. Позвоните, назовете адрес, и все.
Анатолий слазил в карман, протянул измятый билет в метро. На обратной стороне картонки были нацарапаны несколько цифр.
– И ты его записал? – удивился Павел. – Просто гений конспирации, гляжу.
– Во-первых, на вашу конспирацию мне плевать, – честно признался Анатолий. – А во-вторых, номер этот скорее всего одноразовый.
Павел осекся и кивнул – вполне могло быть. Дождавшись зеленой стрелки на светофоре, он заложил разворот обратно к станции.
– Допустим, Толя, допустим. А теперь скажи мне, почему ты? Почему не врачиха та же или какой-нибудь майор в штатском? У них своих людей нету, чтобы опера из УВД загружать?
– Честно? – осведомился Анатолий. – Мне насрать почему. Я – человек-сторона: передал, отошел, забыл. Врачиха, может быть, еще нужна у вас в доверии. А майора, Паша, представь себе, куда бы ты послал.
– Я и тебя могу туда послать.
– Твое дело. Только вот… Помнишь, чего я после той заварушки на фабрике вам сказал? Не трепался, между прочим, – я вообще не трепло. Подумал на досуге, кому оно могло быть нужно, вспомнил, кто моими «интуристами» интересовался… Ну, плюс слухи всякие, утечка… Теперь я думаю, может быть, нарочно в мою сторону организованная, чтоб лишний аргумент имел. В общем, у Баранова большие проблемы личного плана. Непреодолимые, прямо сказать.
– У шефа УКРО? – машинально уточнил Павел.
– Если в курсе, чего спрашиваешь?
– Что за проблемы?
– Личные, сказал же. Большего не знаю. А теперь сами думайте, послать меня или сходить все-таки на стрелку. Все, бывай. Тормозни здесь, дальше сам дойду.
– Погоди, мне все равно за врачихой…
– Не нужно тебе за врачихой, она уж на полдороге до вашей малины. До развилки пацаны подбросят, а там и сама дотопает. И запомни: Пронин чтоб обязательно пришел.
Павел, не отвечая, притерся к бордюру. Анатолий так же молча выбрался из машины, хлопнул дверцей и, не оборачиваясь, зашагал к метро.
В результате всех этих маневров машина как раз оказалась стоящей носом в сторону области, и Павел просто надавил на газ, выжимая из дряхлого мотора все до последней лошадиной силы. В голове стояла звенящая пустота. Это ничего, пусть уляжется, утрясется. Время есть. Еще примерно минут сорок, за которые нужно собраться и придумать, как все изложить Шефу с Филиппычем, да так, чтобы кондратий не хватил обоих прямо тут же, на месте.
Потому что основной вывод из сказанного Анатолием прост: все конспиративные потуги Земного отдела – прахом. Как минимум последние полгода его личный состав ходил под колпаком у Баранова, не исключая, возможно, и дезертировавшего Павла.
Назад: 1
Дальше: 3