«Псевдобожественная трагедия, или Маленькая пьеса со странным финалом»
Все покажется легко.
За спиной мелькнет крыло.
Группа «Пикник»
Мистер Тамбурин обнаружился, как всегда, за голографической рекламой колы, что на углу двух проспектов. Там темно, призрачного света голограммы достаточно, чтобы проконтролировать честность сделки. Впрочем, на Тамбурина ему обижаться еще не приходилось. Он был всегда так же честен, как и грязен. Может быть, поэтому он и сидит постоянно в этом своем «голографическом офисе» и не высовывается наружу без особой нужды. Только за «пожрать» и за товаром.
— Здоров будь, Алекс. Как двигаются руки? — Тамбурин, как обычно, дословно переводит приветствия с разных языков. На сей раз выпало что-то прибалтийское.
— Вполне прилично. — Алекс осторожно обошел кучу мусора, пустых пластиковых стаканчиков и бутылок.
— За стандартом пришел? Или просто поболтать?
— Болтать еще с тобой… За стандартом. — По стене пробежал таракан. — Ты тут скоро гнить начнешь.
— Гнить? Я? Уже начал. Представляешь, на днях поцарапался о какой-то гвоздь. И до сих пор не заживает.
— А где поцарапался?
— А, где-то в Центральном. Шел к подруге…
— Дубина… Я имею в виду, где поцарапано. Рана где?
— А я откуда знаю, что ты имеешь в виду?! Здесь. — Тамбурин ткнул грязным пальцем себе под лопатку и повернулся к Алексу спиной.
— Что ты ко мне своей задницей повернулся? Снимай хламиду.
Тамбурин хмыкнул, но робу снял. Под ней оказалась на удивление чистая и дорогая рубашка.
— Задирай, тупица.
Под лопаткой виднелась нездорового вида царапина, покрытая по краям корочкой засохшего гноя. Смотрелось паршиво. Пахло еще хуже.
— Что-нибудь делаешь? — спросил Алекс, когда он оделся.
— Делаю. Анаболики.
— Кретин. Тебе специалист нужен. Не хочешь по-нормальному, сходи к друидам.
— Угу. Очень надо потом вдруг обнаружить, что вторая почка у меня случайно заменена на автомат. Это тебе с друидами легко общаться, а меня они живо на запчасти разберут.
— Ну и сгниешь по самые яйца. Почку ему жалко.
— Пошел ты. — Тамбурин беззаботно хлопнул по стене ладонью и расплющил таракана в жидковатую лепеху. — Ползают тут всякие… А потом инспектора появляются.
— Этот был обычный, — сказал Алекс, глядя, как лепешка с торчащими в разные стороны лапками отваливается от стены.
— А поди разбери, когда он обычный, а когда у него вместо усов детекторы висят.
— Уже было?
— Было. — Тамбурин заулыбался. — Только я ведь тоже не чайник. У меня каждый клиент в базе по ДНК висит. А база через деку на ДНК-детектор завязана.
— Почему же ты его тут не держишь? — спросил Алекс и понял, что попал пальцем в небо. Тамбурин загукал и начал брызгаться слюной. Это означало смех.
— Не держу… Хорошая шутка. Ладно. Я тебе общую схему сказал, а детали тебя не касаются. Короче, если сюда не мой клиент сунется, его будет ждать сюрприз.
— Угу… — Идея с базой по ДНК Алексу нравилась все меньше и меньше. «Не люблю, когда на меня в посторонних источниках данные имеются, — подумал он. — Ладно, давай к делу. Лимит твоего времени на болтовню исчерпан.
— Ну к делу так к делу. Будет тебе дело. Рассчитываться чем будешь? Только зелень не предлагай. После того как япошки штатникам задницу надрали, портреты их президентов не котируются. — Тамбурин произнес эту фразу с явным удовлетворением. Кто-то у него погиб во время оккупации, кто, не знаю, но штатовцев Тамбурин ненавидит люто.
— Я в курсе. Однако, как ты помнишь, Индия надрала задницу япошкам. Так что хочешь йены, хочешь рупии. А может, ты местные примешь?
— Приму. Без энтузиазма, но приму. Кстати, индусы не добрались бы до Токио, если бы некая страна не продала им геотермальную ядерную бомбу. — Японцев Тамбурин просто обожает. Даже прожил в Японии три года. Связи налаживал.
— Рубли ты сегодня принимаешь?
— Я их всегда принимаю. Но без восторга.
— Плевал я на твои восторги.
— Как всегда. — Тамбурин достал словно бы из ниоткуда черный пакетик. — Будет что надо, забегай.
— Забегу-забегу. Береги себя, Тамбурин.
— И ты не кашляй, Алекс.
Покидая «заведение» Тамбурина, Алекс прошел сквозь часть голограммы. Он понял, где Тамбурин прячет ДНК-детектор. «Сообразительный. Но базой его надо будет заняться. Не нужен ему мой код. Совсем не нужен. Я потому к нему и хожу, что анонимность моя гарантирована».
На улице было туманно и прохладно. Едкий и пыльный туман забивался под веки, и Алекс надел «консервы». Подождал, пока струйки биологического раствора перестанут мешать зрению, и направился к ближайшему входу в подземку. Ночь надвигалась.
Сам с собой испуганно: Снова ночь. Темный туман. Призраки света. Люди Летучими голландцами проплывают мимо. Днем было не лучше. Но днем было светло. Сыро. Противно. Туман забивается в поры кожи. Что же они… Что же Я сделал? Или чего Я не сделал? Бежать. Бежать! Куда? Тогда стоять на месте! Зачем? Но ведь что-то же надо! Что? Раньше так не было, раньше так не было, Ты ведь помнишь?! Помню. И Ты ничего не сделаешь? Сделаю. Ну тогда делай! Делай! Беги, стой, плачь, кричи, молись. Хотя кому Ты можешь молиться? Себе…
Кишка поезда исчезла в туннеле, утягивая за собой различный мусор, накопленный неисчислимыми пассажирами подземки. Бумажные свертки, газеты, какие-то тряпки неслись по воздуху, подхваченные пыльным вихрем.
Алекс опоздал к поезду. Створки дверей грохнули прямо у него перед носом. «Наплевать, — подумал он, — подожду». Отойдя к ближайшей решетчатой колонне, Алекс огляделся. На перроне было пусто. Для ночных гуляк еще рано, для дневных работяг уже слишком поздно. Впрочем, для ночных работяг тоже. Садиться на скамью Алекс не стал, сиденье было основательно заблевано. До поезда оставалось еще около трех минут.
Пройдясь по перрону, Алекс полюбовался на искусно нарисованные на стене женские половые органы. Неизвестный график использовал голографическую краску, и изображение выглядело невозможно реальным. Краска была свежая. Со временем изображение потускнеет, а вскоре и совсем исчезнет — испарятся голографены.
Все как обычно. Город, после разрушения старой столицы взявший на себя сомнительный ее титул, жил свой жизнью, продвигаясь во времени от минуты к минуте, от года к году не меняясь.
Поезд, похоже, опаздывал. Автоматика сбоила. В системах подземки лазили начинающие хакеры и опробовали свои навыки, часто полученные под гипнозом. Какой-то такой парнишка три года назад стал причиной серьезной катастрофы: испытывая на прочность систему защиты подземки, чайник-хакер перестарался и вызвал к жизни такие процессы, остановить которые он был не в состоянии. В результате три поезда прибыли на одни и те же пути одновременно. Перрон был сметен начисто, жертв — не сосчитать, и правительство объявило это происшествие террористической акцией. Потом в городе патрули долго останавливали каждого встречного-поперечного. Спрашивали документы. Кого-то даже посадили. Объявили траур.
Парнишка, узнав о том, что он натворил, задушил леской своего учителя, застрелился сам, и мало кто знал, что этот маленький студентишка, ставший пеплом в городском крематории, и есть тот самый мифический террорист-одиночка, угробивший не одну сотню людей в метрополитене.
Впрочем, это происшествие нисколько не улучшило качества компьютерной защиты подземки. Подземка была государственная, а значит, ничья.
Поезда все не было. В неофициальном руководстве по пользованию метрополитеном говорилось, что, если поезд запаздывает более чем на четыре минуты, рекомендуется покинуть помещение станции и выйти на улицу. До критического срока было еще далеко, и Алекс снова прогулялся по перрону.
— Прекрасный образчик современного искусства! — сказал некто за его спиной. — Вы так не считаете?
Чувствуя себя последним идиотом, Алекс обернулся.
У настенной картинки стоял среднего роста господин в клетчатом костюме неопределенного, но очень дорогого цвета. Галстук был завязан хитрым узлом и заколот алмазной булавкой. В таком костюме не в подземке по углам отираться, а на личном роллере ездить…
— Это вы мне? — Робости, которую испытывает большая часть общества при общении с так называемыми «повелителями жизни», Алекс не чувствовал. Он слишком хорошо знал эту породу людей.
— Вам-вам! Больше здесь никого нет и еще минуты две не будет точно. Посмотрите, как прорисовано! А? Какая сила жизни вложена в каждый мазок кисти! — Похоже, неизвестному действительно нравилась голограмма.
— Кисти здесь не было, — скучным голосом произнес Алекс. — Он баллончиком рисовал.
— Баллончиком?! — Неизвестный был поражен. — Баллончиком?! Это же просто гениально! Это восхитительно! Это невероятно!
Сила его восхищения была так велика, что Алекс стал немного сомневаться в собственных чувствах по поводу настенной анатомической живописи голографической краской. Может быть, действительно… Да ну, бред! Женские половые органы в масштабе один к пяти — что особенного?
— Да… Сила! Я повешу это у себя дома. Да! Обязательно! Как натурально написано! Я проверял! — Незнакомец повернулся к Алексу с выражением откровения на лице. — Честное слово.
— Верю, — сказал Алекс, разглядывая за спиной незнакомца полуголую девицу в нелепой юбке кислотно-зеленого цвета. Девица пускала в воздух дым, вдыхая его, Алекс не поверил глазам, из кальяна. Маленького, но натурального кальяна. «Сюр, — припомнил Алекс полузабытое слово. — Полный!»
— Да, да. Люблю старые вещи. Привык. — Незнакомец проследил за взглядом Алекса. — Вы, кажется, тоже?
— Что?
— Я говорю, старые вещи любите?
— Старые вещи?
— Да. Они надежнее. Механизм более прост, а значит, более совершенен. Очень надежно в использовании.
Почему-то на ум Алексу пришло, что у него дома в ящике стола лежит старый механический револьвер. Механика в нем действительно была простая и на редкость надежная. По крайней мере, отказов не случалось.
— Возможно. — Незнакомец нравился Алексу все меньше и меньше.
— Конечно, возможно! Судите сами. Вот сейчас два поезда в этой подземке, напичканные электроникой, всякими там логическими цепями и прочими сложностями, несутся по туннелям на магнитной подушке и несут в себе кучу насмерть перепуганного народа. Они проскочили уже две станции на полном ходу, а вы знаете, что происходит на станции, когда мимо проскакивает поезд на скорости пятьсот километров в час? О! Зрелище апокалиптическое. Воздушная волна впереди, плющащая о стены, и огромная засасывающая воронка позади. А внизу контакты… Да. — Незнакомец удовлетворенно засмеялся, черты его неуловимо изменились. — Эти два поезда не столкнутся лишь по нелепой случайности. По глупости оператора, который совсем обезумел от ужаса в комнате управления. Эти два поезда даже успешно затормозят где-то неподалеку и прибудут прямо сюда. Очень тихо и медленно. Правда, нагружены они будут полуспекшимися трупами, потому что термоизоляция самоотключилась. Автоматика… Сложная вещь! Ну, парочка временно живых, конечно, будет.
В туннеле послышался шум. Что-то двигалось там, задевая о стены изоляторами. Алекс начал продвигаться по направлению к выходу.
— Да-да. Вам лучше идти, — сказал незнакомец. Изо рта у него торчали крупные острые зубы. — У нас с моей милашкой кое-какие дела с некоторыми из пассажиров. Милая!
Незнакомец длинным ногтем, нет, пожалуй, когтем, поманил девицу, стоявшую у стены. Девица изогнулась и прыгнула к незнакомцу, встав при этом на четвереньки. Затем оба посмотрели на Алекса. Девица не изменила облика, она осталась человеком, и это было еще страшнее.
— Иди. Я зайду к тебе, потом, — сказали голубого цвета губы.
А потом кулак ужаса вышиб Алекса из подземки, как волна углекислого газа вышибает пробку из бутылки. Последнее, что осталось в его зрительной памяти, это поезд, который тихонько, словно ягненок, выполз из туннеля, и незнакомец, открывающий двери обгоревшего вагона здоровенной лапищей, на которой болтаются остатки клетчатого пиджака.
Сам с собой: Почему я тут оказался? Почему? Я не могу ответить на этот вопрос. Было время — я знал все. Я знал все правильные ответы на все вопросы. Я даже знал правильные вопросы, а это намного сложнее, чем заглянуть в конец учебника, чтобы узнать ответ. Мне было подвластно все мироздание. И я… Я жил. Они строили мне храмы и умирали с моим именем на устах. Почему же вышло так, что меня забыли? Поток слабел, слабел… Кто может ответить, почему?
Спокойно: Я могу.
Удивленно: Кто?
Напряженно: Я.
Раздраженно: Ах, это Ты… Ты, должно быть, торжествуешь?
Зло: Нет. Мне досталось не меньше твоего.
Недоуменно: Но ведь вокруг все твое — теперь.
Исчезая: Не мое…
Исчезая вместе с ним: Странно.
Поставив сторожа на дверь и вентиляционные решетки, Алекс забрался в обжигающую ванну. Мелко тряслись руки. Черный пластиковый пакетик лежал рядом, но Алекс не торопился его вскрывать. До наступления момента, когда неодолимая Жажда скрутит его в тугой узел, оставалось еще время, а впадать в нереальность Алексу сейчас не хотелось.
Вспоминая увиденное в метро, он уже не мог понять, что послужило причиной столь сильной волны ужаса, охватившей его. Ну, встретился в подземке с маньяком-террористом, ну и что? Обычный представитель городского дна, оборотень. Импланты-модификаторы позволяют и не такое со своим телом проделывать. Сам Алекс ничем не лучше. Но что-то было в этом больном незнакомце и его подруге. Что-то! Вот оно — главное слово! Что-то. Невозможно опознать, невозможно представить, невозможно понять. Не должно быть, но есть!
Нет, конечно, невозможно знать все! Но любая система, программа, оружие, производственный комплекс, новое изобретение или что-либо, созданное человеком, несет на себе печать. Печать человеческих рук, разума, воли, любви, наконец. Но этот человек… Незнакомец… Существо в подземке… Кто это? Что это?
Алекс не был атеистом. Атеистов вообще не было. Само это понятие стерлось в веках, прожитых человечеством, как стерлось понятие Веры в богов и понятие самого Бога. Алекс не верил ни в Бога, ни в Черта, ни… Это было нормально. Но непробиваемый лед его отрицания сегодня был взломан жестким ударом снизу. Со дна. Из невообразимых глубин подсознания Человека.
Но что-то еще не давало Алексу покоя… Что-то еще… Страх. Тот ужас, который гнал его от станции метро. Его не должно было быть. Совсем. Очень давно Алекс пошел к друидам. И друиды выставили в его сознании блоки. С тех пор страх превратился в настороженность, а когда ситуация становилась действительно опасной — страх обострял точность, быстроту реакции, способность объективно оценивать ситуацию, но не управлял организмом. Это было очень важно, и Алекс немало заплатил за эту операцию. И не только деньгами.
Скрючившись в постепенно остывающей воде, Алекс дрожал как осиновый лист. По телу маршировали легионы маленьких мурашек. Голова кружилась, но зрение оставалось кристально-чистым, и от этого тошнило еще сильнее. Тяжелая муть поселилась где-то внизу живота. Жажда напомнила о себе и принялась неумолимо диктовать свою волю, требуя, требуя, требуя…
С невнятным криком Алекс схватил с края ванны черный пакетик и высыпал в рот серебристо-серый порошок.
Стало тепло.
Звук входного визора неприятен. Он так настроен: быть неприятным, чтобы хозяин дома побыстрее подошел к визору и разобрался с пришедшим к нему гостем. В квартире Алекса визор зазвучал между тремя и четырьмя часами ночи. Алекс беспробудно спал уже вторые сутки, когда в его сны грубо вломился зуммер.
Шлепая босыми ногами по полу, Алекс подошел к визору и включил экран. И натолкнулся на лучезарную улыбку давешнего незнакомца.
— Здравствуйте, Алекс! — сказал тот, непринужденно стряхивая с плеча пиджака какую-то пылинку. — Я вдруг вспомнил, что обещал зайти к вам.
«На визоре нет обратной связи. Он не может меня видеть, — подумал Алекс. — И все же видит!» — Алекс нажимал на кнопку дистанционного открывания замка.
«Какой обязательный человек, обещал и зашел», — бормотал про себя Алекс, раскладывая по углам камеры с инфракрасными прицелами типа «свои-чужие» и излучателями широкого спектра поражения.
«Даже интересно», — рассуждал Алекс, приводя себя в состояние боевой готовности и наливая кофе в две чашки, свою и гостевую, предварительно смазав последнюю «сывороткой правды».
«Ни хрена это не поможет!» — мысленно подвел итоги Алекс, открывая входную дверь и пропуская гостя в квартиру.
— Очень у вас тут мило, — сказал гость непринужденно. — Так уютно. Только холодно как-то.
— Да. Мне так нравится. — Алексу действительно нравилось, что в его жилище прохладно. Да и было в квартире несколько мест, где теплый воздух был бы только вреден.
— Хорошо. Очень хорошо, — непонятно почему сказал гость и затем спросил: — Вы не возражаете, если я покурю? Привычка.
— Нет, не возражаю.
— О… Да, конечно. Большое спасибо…
Алекс понял, что гость сменил манеру поведения с уверенно-нагловатой на рассеянно-придурковатую. И то, как легко он это проделал, внушило Алексу некоторое подобие уважения к незнакомцу.
Гость развалился в кресле и закурил. Густой запах распространился по комнате, и Алекс по отсутствию реакций у своих имплантов понял, что к табачному дыму не примешано ничего отравляюще-гипнотического.
Алекс поставил на столик поднос с дымящимися чашками и пояснил:
— Кофе.
— Эээ… Да. Очень приятно. Спасибо. — Гость казался растерянным.
— Смените.
— Что? — не понял гость.
— Манеру поведения. Меня раздражают рассеянные люди.
— Откровенно, — сказал гость и закинул ногу на ногу. — Нравится. Пепельница есть? У меня скоро пепел упадет.
— Пепельницы нет. Она вам так нужна?
— Да, вы правы, не нужна. Но мусорить мне бы не хотелось. — И гость аккуратно слизнул столбик пепла с сигары. Длинным красным раздвоенным языком.
Алекс не отреагировал.
— Как мне вас называть? — спросил Алекс. Ему уже начала надоедать эта игра.
— Как хотите. Что тебе в имени?
— Тогда я буду звать вас — Урод, — произнес Алекс.
— Хм. Да как вам будет удобно, Алекс. Это слово ничем не хуже любого другого.
— Чем обязан визиту? Урод усмехнулся:
— Вы очень торопливы. Все люди такие. Все время спешат, мчатся… Но, с другой стороны, таков мир, в котором мы живем. Общество диктует правила индивидууму. Если, конечно, тот вовремя не поднялся над правилами… Да. Итак, вы хотите знать причину моего визита. Причина — это вы. Точнее, род ваших занятий.
После этой фразы наступила небольшая пауза. Урод затянулся и выпустил огромный клуб дыма, почти полностью скрывшись в нем. С потолка, на тоненькой ниточке, спустился маленький паучок. Спустился и повис возле левого уха Урода. Взрывчатки, которой был начинен паучок, как раз хватит на то, чтобы разнести голову любому существу в радиусе около метра.
— А чем, по вашим сведениям, я занимаюсь? — спросил Алекс.
— Ну, в данный момент вы решаете, убивать меня или не убивать, — ответил Урод и пощекотал мизинцем висящего рядом с ним «паучка». — Симпатичная игрушка. М-да. Однако, убив меня, вы не выиграете ничего. Даже если сумеете меня убить. А вот наше сотрудничество может принести вполне достойные плоды. Вполне. Вы облегчите жизнь мне, а я, в свою очередь, заметно облегчу жизнь вам.
Алекс молчал. Ситуация ему не нравилась. Ему не нравилось, что на встречу Урод пришел один, без телохранителя, который просто положен такой персоне. Не нравилось, что Урод предугадывает поступки Алекса на два порядка вперед. Не нравилось, что Урод потихоньку диктует ему свои условия игры. Не нравилось, что паучок висит возле самого уха Урода и ничего не делает, хотя команда на взрыв была подана уже давно. Не нравилось… Ну, в общем, много чего не нравилось Алексу, и больше всего то, что от него ждут ответа, зная заранее, каким он будет.
— Условия? — тихо спросил Алекс.
— Условия… Ну, скажем, такие. Вы выполняете работу. Один объект, ну, может быть, два. И получаете плату. Любую. Абсолютно любую. Ну, в разумных пределах, конечно. Я надеюсь, что не услышу предложений типа повернуть время вспять, изменить историю или очистить атмосферу Земли. Это слишком трудоемко. Хотя… Ну, говоря образно, ваше желание должно укладываться в рамки физических законов, принятых на Земле. Вам понятно?
— Бред.
— Хм… Почему же бред? Вы мне не верите? — спросил Урод и, нагнувшись, исподлобья посмотрел Алексу в лицо. При этом губы гостя заискивающе улыбнулись, обнажив хорошие, крепкие и, что любопытно, — человеческие зубы.
Вдруг Алекс понял, что верит:
— Кого?
— Согласен… Это хорошо, что ты согласен. Хорошо… — протянул гость, внезапно перейдя на «ты». — Я скажу тебе, кто будет объектом. Ты получишь точные инструкции. Настолько точные, насколько это возможно в данных обстоятельствах.
Сказав это, Урод положил на столик неведомо откуда взявшуюся папку.
— Когда ты выполнишь задание, я узнаю об этом. Я приду. Временных границ я не ставлю, но лучше сделать все быстро. Видишь ли, я опасаюсь, что время пребывания объекта в пределах твоей и моей досягаемости ограничено. Так что постарайся. Если тебе что-нибудь будет нужно, я тоже найду тебя.
Сказав все это, Урод превратился в обыденно-усталого человека.
— А теперь я пойду, — сказал он и потянулся. — Спать хочется.
И вышел, оставив Алекса разбирать документы.
Сам с собой: Желтый свет. Больной желтый свет. Ты уже давно тут обретаешься?
Зло-равнодушно: Нет. Перебрался буквально месяц назад.
Удивленно: Месяц. Ты измеряешь время…
Равнодушно: Да. И поверь мне, ты тоже скоро станешь этим заниматься. Тут больше нечего делать. А время… Мы с тобой его недооценили. Оно надолго переживет нас. (Смеется). Правда, глупо звучит?
Глухо, руки прижаты к лицу: Ну почему глупо? Дети переживают отцов.
Насмешливо: Это относится только к тебе. Ты у нас… Гхм. Папаша. Можешь на улицу выйти, посмотришь, чем детишки занимаются!
Устало: Не нужно приниматься за старое.
Ты ведь и сам помнишь, как все начиналось. Серьезно: Помню. Прости. Они действительно были необходимы нам. Но… Ладно. Не стоит. Они и сейчас нужны нам…
Почти обреченно: Вот только мы не нужны им.
Все улицы похожи друг на друга днем: смог, пыль, люди. Ночью каждая улица обретает свое лицо. Ночью даже самый захудалый переулок становится Местом. Со своей историей, традициями и порядками. Некоторые улицы ночью веселы и крикливы, как перепившие шлюхи, а некоторые похожи на притаившихся зверей — пойдешь и сгинешь бесследно где-то посередине.
Алекс шел как раз по такой улице. Темной, освещение полностью подавлено, и страшной. Впрочем, Алекс на такой улице вырос. Его не пугали ни «халаты», торговцы органами, ни перебравшие наркоманы, выделывающие коленца на тротуаре, ни мелкие наемники, поодиночке попадавшиеся на пути. Все это было своим, родным и знакомым. Алекс сам когда-то был таким же. Он в тяжелые годы приторговывал органами, вырезанными у несчастных жертв, он употреблял наркотики, потому что Жажда была сильнее его воли; и он был наемником, но не начинающим, а специалистом, профессионалом. И сегодня он шел к другому профессионалу.
Дверь в подвал была загорожена. Большим человеком. Странно. Раньше такого не было.
— Здравствуй, приятель, — спокойно сказал Алекс. — Ковбой дома?
— Иди своей дорогой, парень. Нету его дома. Гуляет. Свежим воздухом дышит. И ты поди подыши. — Голос амбала ломался, как у мальчишки. Видимо, он сознавал этот свой недостаток и старался говорить тише и сипловато.
— Ага. Сейчас и пойду, — отозвался Алекс в дружелюбной манере. — Вот только мне забрать у него кое-что надо. Я даже знаю, где это лежит, возле зеркала в ванной. Черная такая коробочка. Может, ты сходишь? А я постерегу тут.
— У меня ключей нет, — ответил громила, демонстративно разминая кисти рук. — Может, пойдешь куда-нибудь еще?
— Нет, пожалуй. Мне все-таки забрать ту штуку нужно… Вот. — Алекс отодвинулся. — Может, сам отойдешь?
Громила ответить не успел. За дверью что-то грохнуло, и закрашенные изнутри стекла подвала озарились ярким светом. Громила развернулся, вышиб дверь и метнулся внутрь, но вдруг замер на пороге, вспомнив про Алекса. Развернуться он не успел. Упал с отбитыми почками и переломанным кадыком. Два удара, правой по почкам и внешней стороной ребра левой ладони по горлу, и амбалу стало вдруг все «сугубо фиолетово», как выражался Тамбурин.
Помещение, наполненное густым дымом, было ярко освещено. Потолочные лампы без плафонов заливали подвал резким светом. В углу валялся явно мертвый человек, точная копия охранника, которого вырубил Алекс. Вместо правой руки у человека была культя с рваными краями, видимо, результат взрыва. Кто-то кашлял, дым был довольно едким. Слышны были тяжелые мерные удары. Алекс пошел на звук.
Ковбой лежал на столе, служившем ему кухонным. Рядом стоял худой мужик и сосредоточенно лупил Ковбоя доской по лицу.
— Эй, чудик. Бить человека по лицу нехорошо.
— А? — Худой развернулся, ошалело взглянул на Алекса и крикнул вглубь помещения: — Гриша, козел, кто тут шляется, твою мать?!
— Я с Гришей уже познакомился. Очень он плох. Кашлял сильно. Ты бы Ковбоя отпустил… Мне он нужен очень.
Худой не стал тратить время на разговоры, его левая рука кинула в Алекса доску, а правая метнулась к поясу, где висел пистолет, старая модель, находящаяся на вооружении у правительственных сил поддержания порядка. Все это Алекс восстановил в памяти потом, после того как поймал доску, сделал два молниеносных шага вперед и раскроил этой же доской голову худому. «Плохо сработал, — подумал Алекс, глядя на то, как Ковбой выдувает кровавые пузыри ртом. — Надо было раньше сюда заявиться».
Лечить Ковбоя легко. Неизвестно, знали ли это налетчики, но когда-то давно Ковбой сделал несколько операций по увеличению уровня своих регенеративных способностей. Собаке с ее заживляемостью было до Ковбоя далеко. На нем все заживало буквально в течение нескольких часов. Заживало быстро, но в дальнейшем косметической операции было не избежать: при взгляде на сумасшедшее сплетение уродливых шрамов на месте лица Ковбоя становилось не по себе. Хуже было со сломанными руками. Тут требовалось несколько спокойных дней, а таким сроком Ковбой, видимо, не располагал.
— Что так рвануло? — спросил Алекс, наблюдая, как маленький Ковбой, неуклюже сжав перебинтованными руками стакан, глотает спиртное.
— Сейф. Я не думал, что они его вскроют. А вскрыли… Ну, защита и сработала.
— Защита?
— Ага. Там, если не подождать две минуты после открывания всех замков, детонирует взрывчатка…
— Что за взрывчатка?
— Да я формулу-то не помню. Сам сварганил. И к задней стенке прилепил. Коды я им давать не хотел, думал — пришьют, когда узнают.
— А кто они такие?
— Да я почем знаю. У меня клиентов знаешь сколько?! Значит, какой-то клиент того… Попался. Ну и про меня натрепал. Сука.
— Кому натрепал-то?
— Кому? В этом-то все и дело! Конторе натрепал.
— Ты хочешь сказать, что я только что положил трех служащих Конторы?
— Угу, — отозвался Ковбой и закашлялся — А по поводу доски они бы потом сказали, что, мол, на лестнице упал, лицом вниз. Сволочи. Сволочи на службе у государства…
— Проблемы… — тихо сказал Алекс.
— А ты чего зашел? — спросил Ковбой, когда Алекс помог ему открыть закодированный ход в стене.
— Да так, мелочи. Человечка одного найти хочу. Данные нужны. Ну и в базочке одной тебя хотел попросить покопаться… Но, видимо, в другой раз теперь.
— Да уж. Я сейчас глубоко нырну. — Ковбой шагнул в глубь туннеля. — А что за человек?
— Да так… Сложный случай. Ни имени, ни фамилии… Даже голографии нет. Только что-то вроде клички известно, да еще кое-что по мелочам.
— Действительно, тяжелый случай. А что за кличка?
— Хитрая такая… Дурацкая… — Алекс поморщился. — «Бог».
Ковбой помолчал, что-то вспоминая. Потом почесал в бороде и сказал:
— Таких знаешь сколько… Не совсем реальная работенка. Есть у меня адресок для тебя. Может быть, там помогут.
По указанному Ковбоем адресу находился информационный центр. Неисчислимые миллиарды единиц и нулей ежесекундно пронизывали это здание. Абстрактная информация тут загонялась во вполне конкретные каналы, русла и текла по указанному ей свыше направлению. Алекс бы не удивился, узнай он, что в это место стекается информация со всего города. Впрочем, наверное, так оно и было.
Следуя указаниям Ковбоя, Алекс не стал ломиться в парадный вход, а обошел здание со двора и спустился в подвал соседнего дома. Вход был завален мусором, пустыми коробками и дерьмом. Дверь открывалась наружу, сгребая мусор в кучу.
«Страсть к подвалам у них врожденная, — подумал Алекс, пробираясь сквозь хитросплетения проводов, кабелей и тому подобной ерунды. — Неужели нельзя арендовать нормальную квартиру?!»
Пройдя еще один мусорный завал, Алекс уперся в дверь с веселой надписью, старательно выведенной светящейся краской: «Еще не родился тот ублюдок, который вошел бы в эту дверь без приглашения! И ты не пробуй».
Здесь Ковбой советовал остановиться и постучать, громко. Что Алекс и сделал, предварительно отойдя за бетонный косяк.
Пауза затянулась. Но вдруг дверь стремительно распахнулась и в нее, сопровождаемый матерщиной, высунулся ствол чего-то крупнокалиберного.
«Ты не дергайся. Он там парень немного нервный… Но в целом хороший», — памятуя об этом наставлении Ковбоя, Алекс подхватил ствол снизу, легко увел вверх и, схватив другой рукой, толкнул его назад. В темноте ойкнули и ружье отпустили.
Алекс вошел. В полутемном помещении он разглядел тощего верзилу, который, сжав себя руками внизу живота, подпрыгивал на корточках.
— Что ж ты, сука, делаешь? — со страданием в голосе спросил верзила. — Ты кто такой?
— Я от Ковбоя, — сказал Алекс, ставя ружье в угол.
— Чтоб он сдох, твой Ковбой! — Чувствительное место не давало ему покоя. — Козлов всяких присылает…
Алекс терпеливо ждал, когда хозяин подвала угомонится, и попутно рассматривал обстановку. Все как всегда для такого класса людей. Пара столов, заваленных обломками плат, схем и тому подобного барахла вперемешку с пустыми коробками из-под уличной еды, двуспальный лежак в углу, на котором кто-то тихо сопел, и компьютеры, компьютеры, компьютеры. На полу, на стене. Со следами ботинок, плевков, просто сломанные.
Тощий все распространялся по поводу генеалогической линии Алекса и Ковбоя, а также о том, в какой извращенной форме эти двое могут заняться любовью с ослом и сколько раз.
Все это начало Алексу надоедать, и он, подойдя к тощему, встряхнул его и поводил перед носом небольшим пакетиком измененного героина. Поведение хозяина подвала резко изменилось.
— Ну вот… Того. Дело, значит, — сказал он, садясь на край лежака.
— Тебя как звать, свинка?
— Сам свинка, а я Лелик.
— Лелик… Ладно, Лелик, у меня к тебе дело есть. Плату ты уже видел. Ковбой сказал, что ты парень толковый, но чокнутый. Так что садись за свои кнопки и не трать мое время даром.
— Сам он чокнутый. Того… А дело-то какое? Какое дело-то? Ломать я не это… Не занимаюсь я ломом. — У Лелика были явные проблемы со словами-паразитами.
— Ты мне мозги не пудри. Мне глубоко наплевать — лом это или не лом. Ты героин получить хочешь?
— Ну… Хочу… А чего делать-то?
— Мне найти человека нужно. Только данных очень мало.
— Мало… Так ведь это… Ну. Блин. Какие данные-то?
— Что-то вроде кликухи. Вроде он такую использовать будет. Везде, где появится…
— Слушай, я тебе все сделаю. Но вот героин ты оставь мне… Того… в любом случае. Я ведь постараюсь. А уж результат я не обещаю. Вот.
— Договорились. Только давай базар кончать и за дело возьмемся.
— Давай. — Лелик пхнул лежащую под одеялом фигуру: — Вставай, работенка подвалила!
Из-под одеяла выполз заспанный парень в мятых незастегнутых штанах и футболке.
— Ты голубой, что ли? — спросил Алекс.
— Сам ты… Того. Козел, — огрызнулся Лелик и сел за пульт. — Какая кличка-то? Блин.
— Кличка — Бог. А может, звать его так. Еще несколько имен есть.
Лелик неопределенно хмыкнул и застучал по клавиатуре.
— Тебе по городу данные нужны или по какому-нибудь району? Мне, того, по городу легче. По городу тут рядом ВЦ расположен, а так еще где копаться придется. — Тощий Лелик уже не видел ничего, кроме своего монитора, внешний мир существовал для него лишь как дополнение.
— По городу. Местонахождение за последние несколько суток.
— Три дня покатит? Тогда жди.
Время шло. Лелик ожесточенно стучал по клавиатуре. Что-то там делал на низком уровне. Его приятель, надев на голову виртуальный шлем, сидел и легко водил по воздуху руками, иногда выдавая какие-то слова.
Алекс бесшумно вышагивал по помещению. Стандартный подвал, несколько замаскированных черных ходов, которые Алекс раскрыл сразу. В общем, ребята не особенно зарабатывают. А может быть, наоборот… Может, им так нравится.
— Ладно. — Лелик оторвался от клавиатуры. — Ты. Того. В общем, готова тебе схемка. Мы тут такого засекли. Вот. В общем, странная кликуха, конечно… Кто сейчас такое вылепить может?.. Урка он, что ли?
— Нет. Тебе это знать без надобности. — Алекс поморщился. Его внутренности крутило знакомое ощущение — близилась ломка,
— Ну, без надобности так без надобности. Как знаешь. Героин-то ты на столик кинь…
— Давай схему, — сказал Алекс, бросая на стол героин.
— Да пожалуйста. — Лелик протянул Алексу лист пластика.
Пока Алекс читал схему, Лелик уже раскладывал инструменты по столу, что-то тихонько бормоча себе под нос.
Когда Алекс уходил, он увидел, как Лелик вколол своему партнеру, или любовнику, дозу и потянулся за своей.
Старый мир, старый и скучный.
Бежать по улицам современного города непросто. То и дело попадаются под ноги какие-то людишки, пьяные, коляски и протезы инвалидов. А еще можно нарваться на патруль, и тогда ты опоздал наверняка, куда бы ты ни шел — ты опоздал!
Алексу повезло: он на патруль не напоролся.
Возле знакомой и слегка потускневшей в свете дня рекламной голограммы Алекс остановился и перевел дыхание. Потом скользнул внутрь.
Тамбурина на месте не было.
— Зараза! — громко выругался Алекс. — Вот же…
Запасная доза «квазы» лежала дома, но до дома было еще далеко, и «кваза» была ему сейчас не к месту, а ломка подступала все ближе и ближе… Необходимо было добыть хотя бы что-то. Метадон-7В. Героин-15… Что угодно!!! Мир вокруг менялся, ожесточаясь в странных гримасах… Звуки покрылись трещинами, реальность стала разваливаться на куски, внутренности скрутило в один комок…
Алекс упал. Его вырвало. Затем он откатился к стене и замер там, вцепившись в стену ногтями. Все это происходило в абсолютной тишине, нарушаемой только легким потрескиванием голограммы…
Находясь на гребне волны разрушения, идущей изнутри его же организма, Алекс внезапно увидел чудесное и одновременно бредовое видение: стена распахнулась, и из нее вышел человек в белом костюме и с бокалом шампанского в руке. По правую сторону от него стояли два амбала, которые направились к Алексу. «Су-уки…» — простонал Алекс и попытался вытянуть руку с боевыми имплантами… Затем человек в белом что-то крикнул, подбежал к Алексу и нагнулся над ним.
Обмирая от облегчения и осознания бредовости ситуации, Алекс опознал в нем Тамбурина.
Мир проявился через некоторое время. Обычный мир, в котором есть место всему. Наркотикам, боли, убийству и прочим радостям. Алекс лежал и смотрел на абсолютно чистый потолок. Шевелиться не хотелось. «Чуть не подох», — пронеслась ленивая мысль. Пронеслась и исчезла. Идея собственной смерти не вызвала никаких эмоций. Ну прихватило, ну и что?
— Оклемался? — Голос был знакомый. Алекс повернул голову. Рядом сидел Тамбурин. В белом костюме.
— Оклемался.
— Счет я тебе потом представлю. Ты какого хрена в неурочное время ввалился? Ты же знаешь, я в это время не на месте.
— Да так, прихватило… Подзадержался кое-где, а свою пайку пришлось отдать. Думал, до дома добегу…
— Угу. Не добежал, стало быть. Вообще тебе сильно повезло, что я тебя обнаружил… Даже очень повезло, я обычно в таких случаях милосердием не страдаю.
— Я учту.
— Учти.
Тамбурин замолчал.
— Я пойду, Тамбурин. У меня дела.
— Валяй. Через парадный вход я тебя не выпущу, а через подворотню проходи. Алекс встал, покачиваясь.
— Дураки вы все-таки…..
— Кого ты имеешь в виду?
— Наркоманов я имею в виду, — отозвался Тамбурин.
Алекс удивленно обернулся. Тамбурин, весь в белом, дико смотрелся на фоне заплеванной стены.
— Чего смотришь? Я торгую вашей смертью, а вы ее с удовольствием покупаете… — Тамбурин смотрел куда-то вдаль. — Я в этом бизнесе давно, но мне это до сих пор непонятно.
— А ты сам никогда не пробовал свой товар? — спросил Алекс.
Тамбурин посмотрел на него удивленно:
— Ты что, ополоумел?
Когда Алекс снова оказался на улице, он подумал, что теперь ясно, зачем Тамбурину такие деньги. Интересный день, поучительный.
Заинтересованно оглядываясь: Что это за место?
Привычно окидывая взглядом помещение: Так. Приятная забегаловка. Я тут часто бываю. Хорошая еда. Называется «У Князя».
Пододвигая к себе тарелку: Приятного аппетита.
Едят молча.
Яркая голограмма изображала большого мужчину в красном плаще и с бородой, у входа стоял швейцар, который впустил Алекса без лишних разговоров. В самом помещении было относительно пусто. Карман приятно отягощала капсула «квази». Алекс был готов и полностью экипирован. Он намерен выполнить договор с Уродом. Выполнить и… И… Алекс знал, что завязать не сможет. Как не сможет слезть с иглы, со своих порошков, с бесшабашной ярости «квази»… Убивать — это наркотик… Убивать врагов сладостно… Убивать незнакомых людей легко… А Алекс в своей жизни побывал на трех мелких войнах и слегка зацепил окончание Третьей мировой. Те несколько месяцев, когда индийцы наголову разгромили войска Сынов Восходящего Солнца и с истинно восточной невозмутимостью раздавали захваченные земли бывшим хозяевам. Тогда старый лозунг «Россия для русских» обрел новое значение. И не только для России.
Потом было несколько мелких войн на юге, где Алекс впервые столкнулся с боевым «квази», когда пятьдесят рядовых и один сержант прошли сквозь не один строй вооруженных до зубов моджахедов, оставляя за собой только трупы… И все пятьдесят дошли до цели живьем. Страшная штука боевое «квази»… А всего-то голубенькая капсулка…
Потом была другая война. На этот раз уже в коалиции с Японией… Алекс просто привык убивать. Это оказалось на удивление просто.
Все это промелькнуло в голове у Алекса и словно спряталось в большой карман… Как не было. Потому что Алекс вошел в ресторанчик и сразу увидел тех, кого собирался убить.
Усевшись рядом с их столиком, Алекс заказал коньяк и фрукты. Дорого, но вкусно, и фрукты настоящие, приятно.
Обостренный предбоевым состоянием слух улавливал каждое слово, сказанное за соседним столиком. Как бы невзначай Алекс оглянулся и запечатлел в памяти лица будущих жертв до мельчайших подробностей. Ничего особенного. Один седоватый пожилой мужчина, второй эдакий потрепанный ловелас лет сорока с залысинами. Только лицо у ловеласа было слегка темноватое, но не загорелое, а как-то по-другому. И глаза… Проникающие внутрь, темные, как смоль… Сильные глаза.
Алекс отпил из пузатого бокала. К алкоголю он был невосприимчив и в полной мере теплого винограда во рту… Приятная расслабленность перед прыжком.
— Как ты считаешь, когда мы ошиблись? — Голос, похоже, принадлежал темнолицему.
— Когда плюнули на них и занялись своими делами, вместо того чтобы помогать им и воспитывать их. Они были нашими детьми, а мы забыли про них… — Голос седоватого был грустен. — Это предательство, которое не может не иметь последствий.
— Забыли… Я не согласен. Мы не могли помогать им, не решив, в какую сторону они пойдут. Мы просто не знали, куда их вести.
— Да. И поэтому начали драться между собой… Погубили все.
— Все… — Темнолицый обреченно покачал головой.
— Только мы упустили из виду то, что они нужны нам. Гораздо больше, чем мы нужны им. Как видишь, они живут. Живут и, что самое удивительное, довольны тем, как они живут. Вот только они не знают, как оно могло бы быть. Они не знают, что значит быть Богом! Мы пытались создать новых богов… А они так и остались людьми. Заготовками… Нереализовавшимися богами.
— А теперь мы потихоньку превращаемся в людей… Без их веры, без их любви… — Темнолицый тяжело вздохнул и отпил из своего стакана. — Может быть, начать сначала?
— Нет. У нас не хватит сил. Тогда повсюду был хаос… Помнишь? Мы черпали силу прямо из него. Просто из пространства, которого не было… Я мог стать чем угодно… — Седовласый замолчал и уткнулся взглядом в скатерть, махнул рукой. — Вселенная была слишком велика для двух одиноких богов. Нам нужны были другие… По образу и подобию…
Алекс встал и огляделся.
Все вокруг оказалось как бы за стеклянной стеной. И эта стена медленно, очень медленно вращалась. Алекс подумал, что ему стало вдруг весело и легко.
Алекс сделал два шага в сторону и, развернувшись, оказался на идеальной позиции для выстрела. Пистолет, словно на резинке, выскочил к нему в руку… Один долгий миг черный глаз ствола искал свою мишень… И встретился с двумя черными колодцами темнолицего… С двумя бездонными колодцами глаз. И произошло невероятное — пистолет дрогнул в руке. Все встроенные импланты в теле Алекса словно с катушек сорвались, в голове взвыло, и на сенсорные окончания обрушился шквал информации, предупреждений, знаков опасности. Импланты зарегистрировали гипноз, наркотический дым, смертельный радиационный фон, сильное излучение в невидимом диапазоне… И еще целую кучу всякой дребедени, которой в данный момент в ресторане не должно было быть… Алекс понял, что датчики наглухо забиты ненужной информацией и не могут определить угрозу… На осознание этого факта ушла долгая, как век, секунда. Целая секунда потерянного времени… За это время темнолицый успел дотянуться до седовласого и толкнуть его со стула. Понимая, что он не попадает первым выстрелом, но еще не провалил дело, Алекс надавил на курок…
Раздался выстрел. Определив, что стреляют сверху, Алекс упал на живот и перекатился в сторону, под прикрытие мебели… Пули с легким шлепаньем ложились в нескольких сантиметрах от его тела.
В следующий миг ресторан превратился в ад. Крики, падающие тела… У дверей стояли несколько человек и косили из автоматического оружия все, что хотя бы чуть-чуть не укладывалось в положение лежа.
— Всем лежать! Всем лежать, скоты!!! — надрывался визгливый голос одного из стрелков. Кажется, женский.
Алекс проанализировал положение и понял, что все выходы из здания забиты. Вот ведь… Угораздило попасть на разборку группировок.
Те, что стояли у дверей, двинулись в зал, поминутно стреляя в лежащих людей.
— Мясники, — пробормотал Алекс.
Вдруг с балкона послышалась явно винтовочная пальба. Громко бахнуло, и кто-то заверещал, как маленький подбитый зверек. Заплакал. Снова выстрел, и недобиток заткнулся.
Алекс перекатился в сторону. Несколько пуль выбили пластиковые щепки из паркета рядом с ним.
«Хорошо, — подумал Алекс. — Вы сами этого хотели… Сами».
Он еще что-то бормотал, выковыривая чуть дрожащими пальцами из пакетика капсулку с «квази». Вторую за сегодняшний день.
В голове всколыхнулся голос Сержанта: «РВИ!!!», и ресторан погрузился в темно-бордовую мглу.
Алекс вынырнул из своего укрытия и направился к дверям. Быстро, очень быстро. Он теперь был большой, очень большой… Маленькие и смешные людишки метались под ногами и мешали идти. Алекс хлопнул одного по голове и раскроил ему череп. Это было смешно. Под «квази» все смешно и не страшно. У дверей Алекс натолкнулся на яркие вспышки, это глупые людишки посылают в него свой губительный свинец, маленькие шарики… Алекс легко уворачивался от пуль, они летели почему-то очень медленно и лениво. Их можно было оттолкнуть рукой… БАМ-БАМ. Маленький человечек удаляется с взорванной грудью. БАМ-БАМ. Маленький человечек… БАМ.
У дверей почти пусто. Там еще что-то на балконе. Импланты Алекса заставляют его двигаться и уворачиваться от пуль, летящих сверху. Теперь группа засевших на балконе тоже заметила его и приняла еще за одну мишень. Алекс двинулся к лестнице.
Из дверей кухни выскочило трое, и на некоторое время стрелкам с балкона стало не до Алекса. Вот он уже и там. Вот он зашел сзади. Но смешной маленький человечек вдруг развернулся с недостижимой для него быстротой и вышиб у Алекса оружие.
— Ква-а-ази… — кривятся губы в кривой усмешке, и Алекс лупит по этим губам ногой.
— Квази, — повторяет Алекс над двумя мертвецами. Нельзя говорить, когда нужно действовать.
Влияние «квази» постепенно проходило, обыкновенная, не боевая модификация наркотика не могла держаться долго.
«Что-то я тут забыл, — подумал Алекс. — Что-то важное». Побочным действием всех «квази» — наркотиков было временное нарушение функций памяти. Постоянное применение довольно стремительно делало из человека куклу без эмоций и прошлого, да и без будущего тоже. Алексу до этого было далеко, потеря памяти была кратковременной.
Вспомнив про свою жертву, Алекс рванулся вниз по лестнице и успел заметить, как метнулся в дверь кухни краешек одежды седовласого. Туда! Алекс вышиб плечом дверь и, вспоминая черные колодцы глаз темнолицего, осторожно двинулся вдоль длинных столов и трупов в окровавленных белых фартуках, кто-то еще стонал, кто-то давился собственной кровью. Не до них сейчас. Надо выполнить заказ и рвать когти, скоро тут будет вся городская префектура вместе со всей городской медициной.
Быстро! Быстро!
Дверь на улицу хлопнула. Алекс побежал в направлении звука. Сбил с ног какую-то истерично кричащую женщину и вылетел в…
Сцена ярко освещена. В лицо бьет свет, и не видно никого в зале. Только чернота. Словно и нет никого там, за стеной света… А может быть, так оно и есть. Никого, только пустота.
На сцене трое. Наверное, это актеры. Кто-то шуршит за кулисами. Он готовится выйти на сцену.
Один из стоящих держит в руке пистолет, явно актерский реквизит, и удивленно озирается.
В программке написано, что пьеса не в стихах, автору не хватило упорства зарифмовать строки. Он притащил героев в пыльный зал, назвал их первыми пришедшими в голову именами, хотя они могли быть кем угодно. Воля автора.
Сатана. Ну вот, все как в старые добрые времена. Никогда не думал, что скажу такое.
Бог. Да. Ты иногда бываешь прав. Как в старые добрые времена. Хотя что для нас может значить время?
Сатана. Кто знает, кто знает… Эта Вселенная еще не мала для нас двоих, но все еще слишком велика. Мы не сможем познать ее.
Бог. Ты опять прав. (Смеется.) Где ты набрался такой рассудительности?
Сатана. Я долго жил с ними. (Указывает на человека с оружием.)
Человек. Где я? (Продолжает изумленно озираться.) Кто я?
Сатана. Ты в самом начале. Нравится? Так могла бы выглядеть вся Вселенная, если бы вы стали такими, как мы. Вся Вселенная, как сцена, ну, или как площадка для игр! (Делает несколько шагов по сцене.) А что до того, кто ты такой… Это ты как-нибудь сам…
Человек. У меня было имя! (Взмахивает руками и замечает в ладони пистолет.) И было занятие…
Бог. Да уж. Занятие так занятие. Я там едва богу душу не отдал! (Смеется.) Я что-то сегодня весел. С чего бы это?
Сатана. Это тебе пошла на пользу перемена мест. Дома и стены лечат.
Бог (озираясь). Дома? Да, может быть…
Человек. У меня было имя…
Сатана (весело прохаживаясь). Слушай, Боженька…
Человек (перебивает Сатану, кричит). У меня было имя!!!
Сатана. Да что ты разорался-то? Ну было, ну забыл ты его… Ну еще что-то забыл. Мелочи. У тебя еще все впереди.
Бог (подозрительно смотрит на Сатану). Он сам забыл?
Сатана. А есть разница? Ну ладно, ладно…
Бог. Каким образом?
Сатана. Да как тебе сказать… Я вроде олицетворяю Зло — с твоей подачи, между прочим, — а, как ты знаешь, Зло вообще живет дольше, и помнят его дольше, и верят в него сильнее… В этом мое достоинство и моя сильная сторона. Так что остался небольшой запас пороха в этих… пороховницах.
Бог (сокрушенно качая головой). Ну…
На сцену врывается человек. Дорогой в полоску костюм, радостное лицо, сияние разливается вокруг него.
Пришедший человек. Ха! (На миг замирает и снова кричит.) Ха! Я все-таки пришел! Вот оно… Начало! Да. Хорошо, хорошо. Молодцы старики, миленькое место придумали. (Деланно кланяется публике) Явилось новое действующее лицо! Главный герой.
Бог (Сатане). Опять твои штучки?
Сатана. Нет. Я впервые его вижу… Ты кто, приятель?
Пришедший человек. Я? Ха! Я тот, кто заменит вас! Тот, кто придет после того, как мой милый работничек (смотрит на человека) выполнит свою работенку.
Бог. Твой работничек?
Пришедший человек. Ага. Он самый. Давай, Алекс, вдарь им!
Человек (рассеянно). Алекс? Может быть…
Сатана. Так звать-то тебя как? Эй!
Пришедший человек. Тебя это так интересует, старик? Ладно. Зови меня Зло! Что ты тут говорил? Во Зло верят дольше, сильнее… Точно. Только ваше зло уже кончилось. Оно было совсем простеньким, никчемным, жалким, смешным. То, что вы называли злом, даже не имело права так называться! Так, мелкое злишко. Хотя и его хватало на некоторое время. И когда вас наконец позабыли, пришел я! Я! Но только не из какого-нибудь хаоса или каких-нибудь пустых материй. Я пришел из Человека! Я то Зло, что жило в Человеке все это время и сдерживалось всей его верой, любовью, правдой, ненавистью и вашим злом. А теперь вас нет в этом мире и скоро не будет совсем. И Я появился на свет. ЗЛО ИЗ ЧЕЛОВЕКА! (Поворачивается к человеку.) Шлепни их, мой мальчик. Давай.
Сатана (смотрит на Зло и слегка улыбается). Я понял.
Бог. Что понял?
Сатана. Почему мы смогли попасть сюда. В Начало. (Поворачивается к Богу.) Ведь мы стали почти обыкновенными людьми. Мы не могли попасть сюда…
Бог. И почему?
Сатана. Очень просто. Это невозможно понять, но нужно принять. Как когда-то нас подняла вера. Вера и ненависть. С такой силой!!! Он нанял этого парнишку, не верящего ни в Бога, ни в Дьявола, пришить нас, пока мы, потерявшие свои способности, крутимся на Земле. Чтобы мы никогда не возродились и не помешали ему, благодаря его же вере в нас. Парадокс! (Смеется.)
Два актера смеются. Хлопают друг друга по плечу и удаляются. Куда-то в зал. В меркнущий свет.
Зло (надрывно кричит). Убей их, Алекс!!! Убей их!!! Стреляй!!! Ты можешь!
Человек. С какой стати?
3ло. С какой?! Я твой Бог! Я часть твоей плоти!!!
Человек отворачивается. Его интересует все, его интересуют доски пола сцены, кулисы, устройство управления ими, он что-то крутит в руках и постепенно удаляется со сцены, но за кулисами постоянно слышится его возня. Что-то звякает, качаются канаты, раздаются удивленные возгласы. Он пытается понять устройство Мира.
Сатана с Богом уходят. Они смеются. Сходят по ступеням и идут между удивленными зрителями, чьи глаза вдруг наполнили пустоту зала словно звезды. Взявшись за руки, уходят из зала.
Последний актер растерянно стоит на сцене.
Зло. Куда вы? Зачем? Эй!! Стоять! Я приказываю стоять!!! Алекс! Алекс! Вернись! Что же это? Что же…
Зло стоит на пустой сцене, один на один с пустым залом. Нет зрителей, и даже человек за кулисами удалился очень далеко, он почти не слышен.
Одинокое Зло в пустом зале тьмы.
Только гаснут дуги прожекторов в непроглядной темноте.
Конец.
