Глава тринадцатая
Когда Двейн Гувер увидел своего главного агента, Гарри Лесабра, в трико цвета молодой листвы, увидел юбочку из травы и все прочее, он глазам своим не поверил. Поэтому он заставил себя ничего не видеть. Он прошел прямо в свой кабинет, который тоже был забит ананасами и укулеле.
Франсина Пефко, его секретарша, выглядела как обычно, только на шее у нее висела гирлянда цветов и один цветок был заткнут за ухо. Она улыбалась. Она была вдова военнослужащего, губы у нее были упругие, как диванные подушки, а волосы – ярко-рыжие. Она была без ума от Двейна. И от «Гавайской недели» она тоже была без ума.
– Алоа, – сказала она.
А Гарри Лесабр был совершенно уничтожен Двейном. Когда Гарри в таком нелепом виде предстал перед Двейном, каждая молекула в его теле ждала, что будет. Каждая молекула на секунду перестала действовать, отключилась от соседних молекул. Каждая молекула ждала решения – быть или не быть той ее галактике, которая называлась Гарри Лесабр.
Когда Двейн прошел мимо Гарри, словно тот был невидимкой, Гарри решил, что он выдал себя с головой и его теперь выгонят, как отвратительного извращенца.
Гарри закрыл глаза. Он больше никогда не хотел их открывать. Его сердце послало его молекулам такое сообщение:
«По всем нам понятным причинам данная галактика рассеивается!»
Двейн и не подозревал об этом. Он наклонился к столу Франсины Пефко. Он чуть не сказал ей, как сильно он болен. Он ее предостерег:
– Сегодня тяжелый день, не важно почему. Так что никаких там розыгрышей, никаких сюрпризов. Пусть все будет как можно проще. И чтоб ни одного посетителя со странностями сюда не допускать. И к телефону не звать.
Франсина сказала Двейну, что близнецы уже ждут его в кабинете.
– Кажется, что-то неладное творится с пещерой, – сказала она.
Двейн был благодарен за столь простое и недвусмысленное сообщение. Близнецы были его младшие сводные братья – Лайл и Кайл Гуверы. Пещера называлась пещерой Святого чуда и была приманкой для туристов. Находилась она немного южнее Шепердстауна. Двейн владел этой пещерой на паях с Лайлом и Кайлом. Она была единственным источником дохода для Лайла и Кайла, занимавших одинаковые желтенькие домики по обе стороны палатки с сувенирами у входа в пещеру.
По всему штату к деревьям и придорожным столбам были прибиты указатели в виде стрелок, направленных в сторону пещеры. На них было обозначено расстояние до нее – например, вот так:
Задержавшись перед входом в свой кабинет, Двейн прочел один из смешных лозунгов, которые Франсина во множестве развесила по стенкам, чтобы позабавить сослуживцев и напомнить людям о том, что они так легко забывают: никто не обязан быть серьезным двадцать четыре часа в сутки.
Вот текст лозунга, который прочел Двейн:
Не надо быть идиотом,
Чтобы к нам поступить на работу.
Но неплохо при этом
Быть немного с приветом!
Рядом с текстом находилось изображение идиота. Вот какое оно было:
На груди Франсины был приколот значок, изображавший рожицу существа, находящегося в гораздо более здравом и завидном расположении духа. Вот какой был значок:
Лайл и Кайл сидели рядышком на черном кожаном диване в кабинете Двейна Гувера. Они были так похожи, что Двейн не мог их различить до 1954 года, когда Лайл ввязался в драку из-за женщины на катке, где разыгрывалось первенство по роликам. С тех пор Лайл был тот, у кого переломлен нос. Двейн помнил, что когда они были младенцами, в колыбели они сосали большие пальцы друг друга.
Вот как получилось, что у Двейна оказались сводные братья, хотя усыновили его люди, которые не могли иметь собственных детей. Это усыновление словно пустило в ход некий процесс в их организмах, и дети у них в конце концов родились. Это явление было довольно распространенным. Повидимому, многие супружеские пары были запрограммированы именно таким образом.
Двейн ужасно был рад их видеть – двух этих маленьких человечков. Оба в комбинезонах и рабочей обуви. На обоих – шляпы пирожком. Они были знакомые, они были настоящие. Двейн закрыл дверь, отгораживаясь от хаоса внешнего мира.
– Ну, рассказывайте, – сказал он. – Что там стряслось с пещерой?
С тех пор как Лайлу сломали нос, близнецы постановили, что отныне он будет говорить за двоих. Кайл с пятьдесят четвертого года не произнес и тысячи слов.
– Эти пузыри уже дошли до середины Храма, – сказал Лайл. – Если они будут еще прибывать, то за неделю-другую доберутся до Моби Дика.
Двейн все отлично понял. Подземный ручей, пробиравшийся в лабиринте пещеры Святого чуда, был загрязнен какими-то промышленными отходами, которые пускали пузыри, крепкие, как шарики для пинг-понга. Эти пузыри выталкивали друг друга вверх по переходу, в конце которого возвышался огромный валун, выкрашенный белой краской. Он должен был походить на Моби Дика, Громадного Белого Кита. В скором времени пузыри поглотят Моби Дика, Громадного Белого Кита. В скором времени пузыри поглотят Моби Дика и проникнут в Храм шорохов – это было самое интересное и заманчивое место во всей пещере. Тысячи пар устраивали свадьбы в Храме шорохов – в том числе и Двейн, и Лайл, и Кайл. И Гарри Лесабр тоже.
Лайл рассказывал Двейну про эксперимент, который они с Кайлом провели прошлой ночью. Они вошли в пещеру со своими одинаковыми автоматическими пистолетами «браунинг» и открыли огонь по надвигавшейся лавине пузырей.
– Ну и вонь они распустили, просто невообразимую, – сказал Лайл. Он сказал, что от них разило, как от ног, пораженных грибком. – Мы с Кайлом вылетели оттуда, точно пробки. Включили на час вентиляцию, потом снова пошли. Вся краска с Моби Дика облупилась. Даже глаз не стало.
На Моби Дике раньше были нарисованы синие глаза с длинными ресницами, каждый глаз величиной с тарелку.
– Орган весь почернел, а потолок стал какой-то грязно-желтый, – сказал Лайл. – Теперь уж и Святое чудо почти что совсем не видно.
Органом, вернее «Органом небожителей», назывались густо наросшие сталактиты и сталагмиты в одном из углов Храма. Позади был спрятан динамик, через который проигрывали музыку для свадебных и похоронных церемоний. Орган подсвечивался прожекторами, непрестанно менявшими цвет.
«Святым чудом» назывался крест на потолке Храма. Он образовался от пересечения двух трещин.
– Его и раньше-то было непросто разглядеть, – сказал Лайл про крест. – А теперь я и сам сомневаюсь, там он или нет.
Он просил у Двейна разрешения заказать грузовик цемента. Он решил зацементировать проход между ручьем и Храмом.
– Плевать на Моби Дика, Джесса Джеймса, и на рабов, и прочее, – сказал Лайл. – Надо спасать Храм.
Джесс Джеймс был скелет, приобретенный приемным отцом Двейна на распродаже имущества одного врача еще во время Великой депрессии. В костях правой руки скелета был зажат ржавый револьвер 45-го калибра. Туристам рассказывали, что его прямо так и нашли и что это, видимо, скелет какого-то грабителя поездов, которого в пещере застиг обвал.
Что касается рабов, то это были гипсовые скульптуры чернокожих в пещере футов на пятнадцать дальше Джесса Джеймса по проходу. Скульптуры освобождали друг друга от цепей при помощи молотков и напильников. Туристам рассказывали, что некогда настоящие рабы скрывались в пещере после бегства на свободу через реку Огайо.
* * *
Россказни про рабов были таким же враньем, как история Джесса Джеймса. Пещеру открыли только в 1937 году, когда земля расселась от небольшого землетрясения. Двейн Гувер нашел трещину самолично и потом вместе со своим приемным отцом расширил ее с помощью ломов и динамита. До них там даже крыс не было.
Единственной связью между пещерой и беглыми рабами было вот что: участок, на котором пещера была обнаружена, когда-то принадлежал бывшему рабу, Джозефусу Гублеру. Когда хозяин его освободил, он двинулся на север и построил там ферму. Потом он вернулся и выкупил свою мать и женщину, ставшую его женой.
Его потомки владели фермой до самой Великой депрессии, когда Мидлэндский окружной коммерческий банк опротестовал закладные. Потом приемного папашу Двейна сшибло машиной, которую вел белый человек, купивший ферму. В возмещение пострадавший получил по личной договоренности то, что он презрительно окрестил «проклятой Богом фермой черномазых».
Двейн помнил первое путешествие, которое было предпринято семейством для осмотра фермы. Его отец содрал дощечку черномазых с почтового ящика черномазых и забросил ее в канаву.
Вот что было на ней написано:
