Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Не могу назвать себя хорошим рассказчиком. Если ребенок просит меня рассказать сказку, я теряюсь, начинаю бормотать и заикаться или отчаянно озираюсь в поисках книги, которую можно было бы почитать малышу вслух. В студенческие годы я готова была бежать и прятаться, едва при мне произносили слова «творческое письмо» (моей специализацией были английский язык и литература, и такое поведение выглядело по меньшей мере странно). В общем, книжки я предпочитала читать, а не писать.
Несколько лет назад, когда сторителлинг вошел в моду среди маркетологов, я решила изучить повествовательные приемы.
Да что тут сложного! Есть концепция «пути героя» Джозефа Кэмпбелла, трехактные и пятиактные структуры, пирамида Фрейтага. По разным источникам, базовых сюжетов всего семь (или шесть, или девять). В истории должна быть завязка, интрига, кульминация, развязка — ой, мамочки! Во мне пробудилась студенческая фобия. Мой обычный подход — глубокое погружение в материал — здесь явно не работал.
Словно физик, который пытается объяснить, как мы ходим и почему не падаем, все теории построения повествования описывают естественную часть человеческой жизни. Именно поэтому я решила не углубляться в научные дебри и начать с малого: научиться рассказывать короткие истории или сценки из жизни и использовать этот прием в своей работе. Я пока еще не мастер, но верю в свои способности улучшить навыки.
Пособия по сторителлингу полезны; однако количество и многообразие советов могут парализовать вашу волю еще на старте. Тогда вы многое потеряете как писатель.
Если совсем избегать анекдотов и историй из жизни, вы лишитесь ценного творческого инструмента. Занимательные истории будоражат любопытство, знакомят с важными понятиями, побуждают читателя провести параллели с собственным опытом. Повествовательные приемы помогают понять, осмыслить и запомнить прочитанное.
В действительности все не так уж страшно и сложно.
Когда ребенок учится ходить, он не слушает инструкций: «Подними левую ногу — да нет, другую. Теперь выставь ее вперед и перенеси на нее свой вес». Нет, малыш делает крошечные шажки, экспериментирует и смотрит, что получится. Он все время падает, встает, пробует снова и в конце концов осваивает навык. Ведь для человека естественно ходить на двух ногах.
Точно так же в ходе эволюции мы научились находить причинно-следственную связь явлений и считывать информацию из окружающего пространства. Наш мозг постоянно выстраивает сюжеты и рассказывает нам истории о жизни.
Нейропсихолог Майкл Газзанига сумел обнаружить центр человеческого мозга, который создает повествовательные структуры, призванные объяснять наши действия. Этот центр расположен в левом полушарии мозга. Майкл Газзанига назвал его Толкователем.
Майкл Газзанига много лет наблюдал пациентов с «расщепленным мозгом» — тех, у кого в результате хирургического вмешательства оказалась нарушена связь между правым и левым полушариями головного мозга (таким образом пытались лечить тяжелые формы эпилепсии). Такие пациенты — ходячая иллюстрация к поговорке «левая рука не ведает, что творит правая» применительно к полушариям мозга.
Профессор Газзанига провел ряд экспериментов, в ходе которых пациенты должны были принимать простые решения исходя из информации, доступной лишь одному из двух полушарий мозга. Например, пациентам очень быстро показывали написанное слово, а затем просили указать на картинку с предметом, который оно обозначает. Если пациент видел табличку со словом правым глазом (и, следовательно, воспринимал левым полушарием мозга), он без труда находил правильную картинку и объяснял, почему сделал такой выбор — ведь центр-Толкователь тоже находится в левом полушарии. Если же слово мелькало в левом визуальном поле и воспринималось правым полушарием, у Толкователя не было нужной информации. Однако пациент всегда придумывал некую историю, чтобы оправдать свой выбор (даже неверный). Толкователь старался изо всех сил. Самое интересное, что пациенты искренне верили в то, что говорили. Каждый из них сначала принимал решение и действовал, а потом задним числом придумывал обоснование сделанного выбора. Как утверждает Майкл Газзанига, «эта система все время пытается предложить связную историю и сохранить внутреннюю логику, даже если поступки продиктованы процессами, которые лежат вне зоны нашего сознания».
Некая часть нашего мозга непрерывно творит повесть нашей жизни: придумывает мотивы и сюжетные линии, благодаря которым наш опыт обретает смысл. Создание связного нарратива заложено в самой человеческой природе.
То же самое относится и к восприятию историй, рассказанных другими людьми. Нейробиолог из Принстонского университета Ури Хассон провел серию экспериментов: сканировал мозг участников при помощи аппарата для функциональной магнитно-резонансной томографии, пока они слушали истории. Затем он сравнил снимки участников, слушавших один и тот же рассказ, и обнаружил множество совпадений, причем не только в центрах, ответственных за слуховое восприятие и речевую деятельность, но и в других зонах мозга, например во фронтальной коре.
Истории в буквальном смысле настраивают нас на одну волну.
Что еще интереснее, мозг рассказчика также синхронизируется с мозгом слушателя. Если бы вы, к примеру, послушали, как я восторженно рассказываю о недавнем отпуске, мой мозг и ваш показали бы активность одних и тех же зон в одно и то же время. Хассон называет этот эффект нейронной самосинхронизацией. Очевидно, мозг человека биологически приспособлен к порождению и восприятию повествований.
Повествование — важнейший канал для обмена фактами и идеями, если вы хотите быть понятым. Чтобы использовать его с максимальной отдачей, необходима практика. Обратите внимание: начать можно с самых простых сюжетов.
Вашей истории совсем необязательно иметь сложную повествовательную структуру с героем, злодеем, завязкой, кульминацией и т. п. Автору документальной или научно-популярной книги не нужно нагнетать драматическое напряжение. Вполне достаточно рассказать читателю интересный случай, описать важный переломный момент.
Повествовательный компонент трансформирует сложные идеи в обычные вещи. Рассказанная история нередко становится эталонным носителем смысла, к которому можно возвращаться снова и снова. Короткий рассказ — буквально в два-три предложения — делает вашу мысль более выразительной.
Роберт Сапольски, профессор биологии, неврологии и нейрохирургии Стэнфордского университета, написал монументальный труд под названием «Биология добра и зла: как наука объясняет наши поступки» (Behave: The Biology of Humans at Our Best and Worst). В нем рассказывается о механизме принятия решений, о том, как работают нейроны мозга в момент выбора и как на мозг влияют генетические факторы, культурная среда, процессы эволюции. Роберт Сапольски исключительно удачно сочетает композиционные приемы, повествовательный компонент, элементы юмора и блестящую технику описания и объяснения.
Примерно в середине книги приведена короткая житейская история, которую Сапольски позаимствовал у своего коллеги Клода Стила. Этот эпизод иллюстрирует роль амигдалы, или миндалевидного тела, в создании и закреплении стереотипов. Вот как он изложен в книге «Биология добра и зла…»:
Стил вспоминает: один из его студентов — афроамериканец — зная, какие стереотипы всплывают в сознании белых обитателей Пало-Альто при виде молодого темнокожего мужчины, насвистывал мелодии Вивальди, когда шел домой поздно вечером. Он надеялся, что таким образом сможет вызвать иную ассоциацию. Пусть встречные прохожие думают: «Ух ты, это же не гангста-рэп! Это мертвый белый классик [облегченный выдох]».
В этом небольшом рассказе нет завязки, кульминации и развязки или сложной сюжетной линии. Здесь описан всего лишь один эпизод из жизни отдельно взятого человека. Однако согласитесь, в истории есть и напряжение, и решение конфликта. Она заставляет нас ощутить, что такое бессознательное предубеждение. В данном случае история из жизни прекрасно иллюстрирует авторскую мысль, причем без изощренных повествовательных приемов, глубинной прорисовки образов и неожиданных сюжетных ходов.
Эта история более подробно рассказана в книге Клода Стила «Как стереотипы заставляют мозг тупеть и что с этим делать» (Whistling Vivaldi: How Stereotypes Affect Us and What We Can Do). Одна и та же короткая история из жизни может иллюстрировать отдельный тезис или даже лечь в основу целой книги.
Материал для повествования можно найти везде, в любой сфере человеческой деятельности. В любом исследовании есть моменты, от которых может оттолкнуться рассказчик. Для начала можно использовать собственный опыт.
Ученые выдвигают гипотезы, а затем проверяют их на практике. Каждый эксперимент — сюжет для истории. Технологи замечают проблему и находят решение — вот и еще один сюжет. О чем бы вы ни писали — будь то технология, наука, медицина, политика или финансовая сфера, повествовательный элемент придаст самой сложной теме человеческое измерение.
Повествовательные вкрапления выполняют сразу несколько функций в представлении сложных идей:
От того, как отзовется история из жизни в уме и душе читателя, зависит сила ее воздействия.
Читая художественную прозу, мы создаем воображаемую картину действия, мысленно рисуем декорации, добавляем необходимые детали, подстраиваемся под эмоциональный контекст ситуации. Вот почему экранизации любимых книг так часто вызывают разочарование. Каждый из нас — режиссер собственных фантазий.
Повествование задействует различные области мозга помимо тех, которые отвечают за абстрактное мышление:
Писатель и журналист Дэниел Койл прекрасно описывает этот процесс, сравнивая мозг человека с Лас-Вегасом, сверкающим ночными огнями:
Мы используем слово история или рассказ повседневно, как будто это эфемерные декорации, прикрывающие вечную, неизменную реальность. Однако нейробиология преподносит нам суровый урок: истории не прикрывают реальность, а творят ее, определяя наше восприятие и реакции. Доказать это может любой томограф. Когда мы узнаем некий факт, отзываются несколько разных центров мозга, обрабатывая слова и их смысл. Но когда нам рассказывают историю, мозг начинает светиться, словно ночной Лас-Вегас, отслеживая цепочки связей, причин, результатов, значений. Истории — это не просто истории; это лучший инструмент для передачи ментальных моделей, которые управляют человеческим поведением.
За примером давайте вернемся к коротенькой истории студента, который насвистывал Вивальди, возвращаясь домой по ночным улицам.
Во-первых, в этой истории легко найти сенсорные «крючки», в том числе визуальный ряд. Даже если вы никогда не бывали в Пало-Альто, вам несложно представить безлюдную городскую улицу поздним вечером. Что касается протагониста, мы знаем ключевой факт: герой истории — молодой темнокожий мужчина.
По мере чтения визуальные центры мозга активизируются и снабжают вас деталями. Пустынный тротуар, фонарь, деревья; в светлом пятне от фонаря появляется мужская фигура. Далее подключается звуковой ряд: некто насвистывает мелодию Вивальди. Можно представить себе конкретное произведение, например отрывок из «Времен года» (хотя у меня в голове обычно звучит «Глория»).
Эмоции здесь тоже играют немаловажную роль, ведь перед нами история о страхе. Молодой человек боится неприятной встречи, конфликта, который в свою очередь может вспыхнуть на почве стереотипов, порожденных страхом. Однако у истории счастливый конец: ведь разумное начало побеждает страх. Этот маленький рассказ прекрасно иллюстрирует центральный авторский тезис: фронтальная кора мозга может в определенных обстоятельствах взять верх над амигдалой, где гнездятся наши страхи. Мы воспринимаем этот урок отнюдь не только на аналитическом уровне.
Мы мыслим, обучаемся и выводим закономерности при помощи абстрактных понятий, группируя предметы, идеи, свойства и признаки.
Читатель не обязан принимать абстрактный тезис на веру; он имеет право задаваться вопросами и требовать доказательств. Вероятно, он будет искать примеры, которые подтвердят или опровергнут вашу теорию.
Почему бы сразу не предложить ему конкретные примеры из жизни?
История темнокожего студента в книге «Биология добра и зла…» приведена после отчета об активизации миндалевидного тела при звуках рэп-музыки. Дело в том, что музыка определенного жанра (рэп) может спровоцировать у слушателей моментальную реакцию, основанную на страхе, или же, напротив, вызвать чувство связи, сопричастности. Это один из примеров того, как информация обрабатывается в нашем подсознании.
Рассказанная история переводит дискуссию из отвлеченной сферы научного познания (да, интересно) в сферу эмоционально окрашенного человеческого опыта. Повествование закрепляет в памяти детали, которые поясняют абстрактную идею.
Любой маркетолог или политик подтвердит: люди запоминают истории, а не факты. Если вы уже знаете, что на подсознательном уровне человек постоянно переосмысливает мир, выстраивая повествование, это вас не удивит. Мы используем сюжеты и истории, чтобы уложить в памяти новую информацию и облегчить дальнейший доступ к накопленным знаниям.
Когда нужно запомнить нечто новое, мы часто пользуемся мнемотехниками, то есть различными приемами, которые помогают создать и закрепить воспоминания. Чаще всего мнемонические фразы содержат игру слов, яркий образ, элемент юмора или намек на некую историю — вот почему они так крепко западают в память. Например, вот что я помню с самого детства именно благодаря использованным повествовательным приемам:
Мнемонические приемы словно бы прикрепляют к факту картинку или сценку, которую впоследствии гораздо легче извлечь из памяти, чем саму информацию.
Ближе к концу книги «Биология добра и зла…», в главе, посвященной врожденным представлениям о «своих» и «чужих», Роберт Сапольски кратко напоминает читателю историю студента, который насвистывал мелодии Вивальди. Первое ее изложение настолько сильно запоминается, что спустя сотню страниц (и, вероятно, много дней — в зависимости от скорости чтения) мы без труда возвращаемся к этому эпизоду и к полученному уроку о стереотипах человеческого подсознания. Грамотно подобранная история не забывается.
На третьем курсе медицинского университета студенты покидают привычные стены и отправляются в клиники проходить практику с настоящими пациентами. Им предстоит сложный переход из лекционного зала в палату интенсивной терапии или смотровую. Как ни странно, будущим врачам может помочь сторителлинг.
Студенты Калифорнийского университета в Сан-Франциско между больничными дежурствами возвращаются за парту и могут посещать курс творческого письма, то есть учиться сочинять и рассказывать истории.
Курс творческого письма разработала доктор Луиза Аронсон — профессор геронтологии и автор интеллектуальных бестселлеров. На первом этапе студенты учатся критическому прочтению текста. Они обсуждают технику письма, в том числе структуру повествования, и некоторые щекотливые вопросы, например как писать на медицинские темы, не нарушая при этом врачебную тайну. В дальнейшем студенты пишут о своем опыте во время практики, зачитывают тексты однокурсникам и критически разбирают каждую историю.
Вы спросите: какое отношение все это имеет к изучению медицины? Оказывается, самое прямое. Со мной любезно согласилась встретиться доктор Доун Гросс — преподаватель курса, специалист по паллиативной медицине, ведущая радиопередачи «Последнее слово», посвященной дискуссиям о хосписах и конце человеческой жизни. Доктор Гросс хорошо знает, как важно для врача уметь поделиться своим опытом.
Доун Гросс отмечает: медики-практиканты стоят на низшей ступени профессиональной медицинской иерархии, и сторителлинг помогает им «вырасти» из роли новичка, конвертировать опыт в знание. Цель этого курса — помочь студентам закрепить приобретенные навыки, показать, что они не просто отрабатывают практику, а всякий раз проживают историю: свою собственную и историю пациентов и их семей. В своих рассказах они становятся главными экспертами, ощущают ценность опыта.
Выстраивая повествование, мы учимся. По словам Доун Гросс, студенты приходят на курс, чтобы освоить навык творческого письма. На самом же деле они учатся анализировать свой опыт, рассказывая о нем, и составлять общую картину, которую не видели в момент действия.
Не меньшую пользу студенты получают, когда делятся друг с другом записанными историями:
Почти все наши ученики говорят, что курс не только научил их глубже вчитываться в тексты и выражать свою мысль в письменной форме, но и сплотил как группу. Читая вслух и получая комментарии, каждый из них чувствовал, что не одинок. Это придает сил для предстоящего молодым врачам долгого пути.
Некоторые студенты возвращаются к сторителлингу на четвертом курсе и готовят публикации для медицинских журналов. Таким образом, Калифорнийский университет выпускает не только первоклассных врачей, но и медицинских работников, которые могут заниматься просвещением публики. Доун Гросс поясняет:
Если о моей работе знают шесть человек, значит, таков мой круг влияния. Если я сумею нащупать тему, важную для многих, круг влияния значительно расширится и я смогу сделать больше. Вот для чего мы учим медиков писать.
Благодаря сторителлингу врач становится не только целителем, но и просветителем.
Однажды, стоя перед интересным музейным экспонатом, я набрала нужный номер на клавиатуре аудиогида и приготовилась слушать пояснения. Мне хотелось побольше узнать об одном приборе в политехническом музее. Сведений об экспонате я не дождалась; вместо этого два актера начали разыгрывать сценку между покупателем и продавцом на средневековом рынке. Они все никак не могли дойти до дела, и я сдалась и двинулась дальше. Вскоре мое внимание привлек другой экспонат. Я повторила попытку. Вместо объяснений мне зачитали письмо изобретателя прибора к сестре. Снова и снова я пыталась разузнать факты, но вместо них получала истории.
Музей находился во Франции. Единственным доступным источником информации на английском языке был аудиогид. Французский я знаю плохо, и читать пояснения перед каждым стендом мне было бы тяжело (см. ).
Однако записанные фрагменты экскурсии, которые неизменно начинались с непонятных историй вместо фактов, были еще хуже.
Даже если бы я хотела прослушать все эти истории, мне пришлось бы провести возле каждого экспоната не меньше пяти минут, и я умерла бы с голоду, не осмотрев и половины выставки. Отложив аудиогид, я кое-как осилила подписи на французском языке, а потом лечилась от когнитивной перегрузки плотным обедом в кафе.
Истории очень хороши, когда рассказаны к месту; но повествование не единственный способ донести информацию. Если вам задают вопрос, не нужно начинать ответ словами «Давайте я расскажу один случай…». Это может сойти с рук один раз, но не более того. Если это войдет у вас в привычку, люди начнут вас избегать.
Лично я, скорее всего, так и поступлю…
Выбор истории тоже очень важен. Пример, который не подкрепляет высказанный тезис, может сыграть против вас. Лишние детали вводят читателя в заблуждение. Не забывайте, что человеческий мозг всегда ищет связи и закономерности — и находит, причем даже там, где их на самом деле нет.
Если вы когда-нибудь были в национальном парке Брайс-Каньон в штате Юта, то, конечно же, помните гигантские каменные столбы (худу), которыми он знаменит. Геологи скажут вам, что они возникли из речных и озерных отложений под действием ветра, воды и льда. Но даже зная их истинную природу, попробуйте посмотреть на них и не увидеть нечто другое: терракотовых воинов, исполинские шахматные фигуры, башни сказочных замков.
Наш мозг инстинктивно ищет закономерности и схемы, даже если мы понимаем, что их нет. Иногда поиск связей и параллелей идет глубоко в подсознании. Тот же самый инстинкт заставляет нас выстраивать повествование.
Мы узнаем о некоем происшествии и почти автоматически подключаем причинно-следственное мышление. Если в университете вы изучали статистику, то понимаете: чем шире выборка, тем больше шансов выявить закономерность или связь явлений.
Но ведь человек живет не только разумом. Всего одна эмоционально окрашенная история может оказаться убедительней любых цифр: у отдельно взятого ребенка развился аутизм после плановой прививки.
Некоторые яркие события могут исказить наше представление о масштабе и вероятности чего-либо. Они провоцируют когнитивный сбой под названием предвзятость доступной информации (availability bias). Как объясняет психолог-бихевиорист Даниэль Канеман, то, что мы видим, — это и есть для нас весь мир. То, что недавно зацепило наше внимание, становится главным. То, что мы можем вообразить во всех деталях, кажется нам более вероятным.
Житейские истории могут перевесить любые факты и цифры, так что выбирайте примеры, которые наиболее точно отображают реальное положение дел.
История должна иллюстрировать и подтверждать правило, если только вы не пишете об исключениях, как Малкольм Гладуэлл в книге «Гении и аутсайдеры» (Outliers). Ведь читатель запомнит пример, а правило, скорее всего, забудет.
Истории и анекдоты из жизни должны быть в арсенале любого автора, особенно если вы пишете о сложных абстрактных материях. Никогда не пробовали себя в художественном жанре или не считаете себя хорошим рассказчиком? Не беда. Развивайте свои навыки постепенно, исходя из собственного уровня комфорта, специфики материала и индивидуального авторского голоса. Вот несколько полезных советов.
Не пытайтесь сразу осилить сюжет с завязкой, кульминацией и развязкой или провести повествовательную линию через всю книгу, если чувствуете, что не справитесь. Как правило, повествование разворачивается постепенно, но может представлять и короткий эмоционально насыщенный эпизод, как история студента, который насвистывал Вивальди по ночам. Вероятно, вы сможете набросать небольшую сценку, которую дополнит воображение читателя.
Каждый из нас постоянно рассказывает истории о себе — чаще всего родным, друзьям и коллегам. Поищите в собственном прошлом пример, который иллюстрирует один из ваших тезисов, и опробуйте его на ком-нибудь. Писать о личном опыте и впечатлениях намного легче, чем сочинять сюжет.
У социальных психологов всегда под рукой богатый запас историй и примеров, ведь их эксперименты часто включают в себя сценки, которые должны разыграть участники, как бы готовые мини-пьесы. Технологи могут рассказать множество интересных случаев из практики общения с пользователями. В разговоре на глобальные темы политики и законодатели могут описать конкретные ситуации, которые вызывают у них тревогу или требуют принятия неотложных мер.
Даже сухие факты и цифры можно включить в повествование, если рассказать историю научного поиска.
Оглянитесь вокруг и поищите примеры и детали, благодаря которым ваш стиль станет ярче, а сложные идеи будет легче понять и запомнить.
Как и любой навык, мастерство рассказчика требует упорных тренировок.
Если вы не уверены в своих силах и способностях, сначала записывайте короткие истории в личный дневник или блокнот, не вынося их на всеобщее обозрение. Когда дело пойдет на лад, покажите свои наброски самой лояльной аудитории — родным или друзьям.
Потом выходите с ними к более широким читательским кругам. Рассказывая историю несколько раз в устной или письменной форме, вы почувствуете, что удалось, а что нет, где публика теряет нить повествования, а где проявляет интерес.
Помните, что анекдоты и истории из жизни уместны не везде; если читатель ждет важного тезиса, не мучайте его долгим лирическим отступлением. Найдите то соотношение фактов, данных и историй, которое подходит к вашей авторской манере и удовлетворяет запросы публики.
Преподаватели ораторского мастерства Карен Кэтлин и Пурнима Виджаяшанкер дают совет, который пригодится не только лекторам, но и писателям:
Не затягивайте историю… Позволяя себе ненужные отступления, вы словно бы заманиваете слушателей на тонущий корабль. Если рассказывать долго и нудно, ваши пассажиры предпочтут «броситься за борт», потому что не захотят тонуть вместе с вами.
Войти с помощью соц. сетей: