Правильный порядок

Паоло Уччелло (итальянский художник, 1397–1475), «Битва святого Георгия с драконом», около 1439–1440.

Дерево, темпера, 52×90 см, Музей Жакмар-Андре, Париж

Принцесса шагнула вправо. Святой Георгий – влево. Между ними, в центре картины, там, где обычно видели объединяющую силу, угрожающе воздвигся дракон. Суть этой истории – в узурпации священного места злым правопорядком, который грозит все поглотить.

Уччелло создает своего рода виртуальный триптих, в котором каждый из главных героев исполняет свою роль, и при этом на него не влияет игра двух других. Это больше, чем просто обычные существа, ограниченные человеческой природой, это фигуры-типажи, лишенные внутренней сущности, верные возложенной на них миссии. Это настолько ярко выражено, что создается впечатление, будто вы смотрите пьесу, персонажи которой, вместо того чтобы вести диалог, разговаривать, смотреть друг на друга или даже сражаться, неумолимо продолжают каждый свой монолог.

Итак, король уже возвращается во дворец в глубине картины, уверенный в неминуемой смерти своего дитя, которым пришлось пожертвовать, чтобы спасти город. Он даже не смотрит в сторону бедной девушки, так как он просто играет свою роль, проходя через тщательно возделанные земли. Его мир чист и мудр, он подчинен плавной геометрии. Нам, как и ему, не нужно беспокоиться об исходе этой истории. Нам заранее известно, что дракон будет схвачен и будет со всем уважением содержаться в плену, хотя бы какое-то время. Зло невозможно искоренить полностью, силы добра могут лишь оттеснить его. Победить – до следующего раза.

Принцесса тоже не испытывает страха – одна нога впереди другой, как у канатоходца на проволоке, руки сложены в молитве. Другие художники иногда изображают ее более тревожной, охваченной паникой. Но эта девушка – символ чистой души. Ей нечего бояться. Смиренное упорство, как написанная фраза, ни формулировки которой, ни смысл уже невозможно изменить. Она полна уверенности.

Что она видит в своей невинности? Наверное, не более, чем шипы и свившиеся пружиной завитки хвоста зеленого дракона, закрученные подобно лабиринту. Крылья с широкими перепонками. Адская спираль. Абстрактный образ доисторического чудовища, извращение мира. Для нее зло еще не имеет лица.

Дракон хочет любой ценой проскочить мимо рыцаря, он силой пробивает себе путь вправо. Он не умеет делать ничего другого. У него тоже есть своя линия, свой план, если угодно. Он желает добавить новую главу к своей истории. Украсть, поглотить еще одну душу. Но святой Георгий, небесный воин в доспехах цвета грозы, тоже весьма опытен. Первозданная белизна его скакуна, знак божественного света, подтверждает его победу до скончания времен. Воин противостоит дракону, стоя прямо перед разверстой пастью чудовища, красной, как пламя ада, извергающей зловонное дыхание. Яростный порыв, полная противоположность словам. Именно туда ударяет копье рыцаря.

Повернувшись влево, всадник буквально перевернул ситуацию. Он говорит «Нет». Это не может быть написано, но принцесса должна пройти свой путь, это как священный текст, идеальную текучесть которого никто не должен прерывать. Ибо этот дьявольский дракон, который все разделяет, а не созидает, пытался добавить еще одно злое дело к своим преступлениям: он хотел сорвать течение этого священного повествования.

Действие и расстояние

Никола Пуссен (французский художник, 1594–1665), «Ревекка и Елие́зер», около 1648–1649.

Холст, масло, 118×190 см, Лувр, Париж

Элиэзер путешествовал очень долго. Посланный Авраамом на поиски невесты для его сына Исаака, слуга ничего не знал о ней, кроме одного: ее назначил ему бог. Именно этот момент изображает картина, и, как и во всех своих произведениях, Пуссен действует как можно более методично.

Не зная ничего об этой истории, зритель может с первого взгляда уловить общий импульс повествования. Затем постепенно, различая отдельные элементы, – это немного напоминает процесс прочтения, даже быстрого, содержания книги после того, как посмотришь на обложку. Здесь персонажи или предметы, иногда элементы декора выступают в качестве названий глав. Наполненные и пустые, цветные акценты, пятна тени или света обозначали бы в такой книге пунктуацию.

Таким образом, художник с самого начала показывает важность Элиэзера, помещая его в центр своей картины. Яркий желтый цвет плаща не позволяет нам усомниться в этом. Вся история выстраивается вокруг него, между тем, что было, и тем, что будет, – именно это и определяет его местоположение в картине. Человек, развернутый вправо, является истинным стержнем повествования, излагаемого художником в достаточно четком ритме внутри фриза.

Помимо общей отсылки к античной скульптуре, которую Пуссен берет за образец, использование фриза символизирует ход времени, подчеркивая непрерывность повествования: благодаря ему мы плавно отслеживаем его течение от начала до конца. Но именно трехвременной ритм повествования несет основной смысл картины и им же является: во-первых, путешествие, которое привело туда слугу Авраама, затем его встреча с Ревеккой и, наконец, размышление об этом событии и примирение.

Вся левая часть сцены, там, где начинается чтение повествования, напоминает о суматохе путешествия посредством группы женщин, пришедших за водой из колодца. Все, через что пришлось пройти, чтобы добраться до этого места, спешка, усилия, рваный ритм движения Элиэзера, а иногда и мимолетные встречи, время отдыха и разговоры, – все это сводится к более или менее четким линиям силуэтов, образованных сложной сетью складок их одежды.

Движение внезапно замедлилось, затормозив фигуру Элиэзера. Пола его плаща еще плывет в воздухе, но он уже останавливается: его путешествие заканчивается. Время потрясений позади. Элиэзер узнал ту, которую никогда не видел. Юная Ревекка смотрит на него, прижав руку к груди. Идя к нему с правой стороны картины, она является ответом на его вопросы. Он достиг цели своих поисков и выполнил свою миссию. Позади него простирается огромное пространство архитектурных сооружений, открывая невообразимую даль. На этом повествование для нас заканчивается.

Однако другие фигуры расширяют центральную часть сцены встречи, хотя и находятся вне истории. Три женщины наблюдают за Элиэзером и Ревеккой с нескрываемым наслаждением: обернувшись к главным героям, они воплощают способность размышлять над происходящим. Они тоже демонстрируют спокойную отрешенность. История завершилась. Они здесь для того, чтобы прокомментировать случившееся и завершить рассказ.