Глава 16
Вниз по течению
Утро для Егора началось с громогласных ударов в дверь, завершившихся тем, что запор не выдержал.
— Дрыхнут, спали меня Оро! — констатировал ворвавшийся в комнату Бурбурэль. — А ну, вставайте! Мы отплываем через час!
— Отплываем? — переспросил Егор, отлепив голову от подушки. — Куда?
— К победе! — громыхнул маг-эльф. — К славным подвигам и исполнению предназначения! К сбыче пророчеств, столь длинных, невнятных и нудных, что мне не хочется их вспоминать!
К концу этой речи проснулся даже Бешеный Соня.
— Он ведь не отстанет, — сонно проговорил Аладдин из недр спальника. — Придется вставать.
И Егор вынужден был признать, что советчик в данном случае прав.
Спустившись вниз, в зал, они обнаружили, что отряд Хранителей в сборе, что на физиономии Помела красуется дивный синяк, а гоблин рассказывает развесившему уши гхылю, как они вчера «собирали информацию».
Сбор этот проходил в основном в кабаках и публичных домах, и везде Бурбурэль показывал себя с лучшей стороны.
— Ох, дедуля силен, — горячо шептал Торот, пользуясь тем, что мага-эльфа рядом нет. — А еще говорят, что остроухие к сексу равнодушны. Этот не равнодушен еще как. То ли его парализовало удачно, то ли заклинание какие знает. Везде по девочке брал. Да и выпить не дурак…
Хрыщ восхищенно восклицал: «Йок!», а гном щупал фингал и молчал.
— Самое смешное случилось в «Мокрой вобле», там нашему бородачу морду изукрасили… — тут гоблин осекся, поскольку в зал явился «дедуля» собственной персоной.
— Все готовы? — изрек он. — Тогда двинулись. Пони я ваших продал, недорого, правда, но времени торговаться не было.
— Что? — Егор опешил.
Нельзя было сказать, что он привязался к рыжегривому, но столь бесцеремонное обращение с его собственностью разозлило бывшего студента. Махот раздраженно заворчал, тиская рукоять дубины, и гнев проснулся даже в добродушном сердце Ганди-Ла.
— Да ты, да ты… — забормотал он, сжимая кулаки. — Ты совсем очумел, старый…
— Некогда спорить! — рявкнул Бурбурэль, заглушив последнее слово во фразе рахива, что начиналось на букву «к». — Зловещие деяния Ольвхоретана Пердигийского Младшего подрывают корни Нифигляндии, а кровь его жертв вопиет к ответу! Вершины Бульхулюма дымятся, пророческие ключи кипят, и ужас затемняет целые страны! Вперед, вперед, ура!
И, широко шагая, он направился к дверям.
Все время, что они шли по утреннему, чуть менее шумному, чем днем, Валеосу, Егор кипел гневом и злобно пялился в спину мага-эльфа, и поэтому на пейзажи внимания не обращал.
Встрепенулся только когда позади остались ворота в городской стене и открылся порт, расположенный не на Риаро, а на Карвере, ее главном притоке. В нос с силой кулака шибанула смесь ароматов смолы, тухлой рыбы, грязной воды и сырого дерева, так что Аладдин даже зажал нос.
Зато гхыль, наоборот, блаженно заухмылялся.
Суда тут в основном были такие же, как и в Тол-Асторе, — широкие, неуклюжие, с вместительными трюмами, предназначенные для перевозки товаров, а никак не героя со сподвижниками. Среди них выделялись несколько изящных кораблей откровенно военного назначения, с башенками для лучников и окованными медью таранами в виде бараньей головы.
Сходни тянулись в ряд, по ним сновали люди, и не только люди, таскали бочки, мешки и бревна. Общались грузчики, речники, а также прочие местные обитатели, применяя исключительно нецензурные слова.
— И на чем мы поплывем? — мрачно спросил Ганди-Ла, оглядывая все это великолепие.
— А вот на этом, — Бурбурэль свернул на первые же сходни. — Судно называется «Синти-Я».
Именовавшийся столь необычно корабль и выглядел чудно: белый, небольшой, с единственной мачтой и крохотной надстройкой, он напоминал слегка разжиревшую яхту и смотрелся дико в окружении барж.
— Опа, — удивленно сказал Егор.
— Эй, капитан! Почтенный Бок-Са, где ты там? — рявкнул маг-эльф. — Мы пришли!
— Чего надо, хрю? — над фальшбортом поднялась чешуйчатая башка, и стало ясно, что «Синти-Я» находится в крепких руках сородича Ганди-Ла. — Ты кто такой? А, мы вчера пили вместе…
— И не только пили, а еще и договорились, что ты отвезешь нас до Салопса.
— Да, хрю? — Бок-Са поднялся на слегка подрагивающие ноги, и обнаружилось, что он облачен лишь в набедренную повязку и пояс с кинжалом, а над поясом висит чешуйчатое брюхо. — Я этого не помню, но погулял вчера славно, даже одежду пропил. Деньги мне нужны, да… так что грузитесь на борт, и двинем с попутным ветерком, ездрить меня якорем в гузно.
Егор подумал, что путешествие с таким капитаном будет каким угодно, но только не скучным.
Подозрения его оправдались очень быстро, когда Бок-Са пинками разбудил двух матросов-людей, пребывавших примерно в том же похмельном состоянии, и приставил их к делу. Обмениваясь ругательствами и похрюкиваниями, экипаж принялся готовить корабль к отплытию.
Самое странное, что не прошло и часа, как «Синти-Я», покачиваясь и зарываясь носом, отошла от причала. Поплыла назад зубчатая городская стена, торчащие над ней грозные башни, стал удаляться шумный порт, закутанный, словно в одеяло, в облако вони.
— Милостью Лодары, дойдем, хрю, — сказал вставший к штурвалу капитан, — если не перевернемся, конечно. А то больно у вас орава здоровенная, я столько никогда, почитай, и не возил.
— Все когда-то бывает впервые, — ответил ему Ганди-Ла.
При виде сородича оба рахива не выказали ни радости, ни удивления, точно встречались каждый день, и вообще держались друг с другом настороженно, даже немного враждебно.
Лавируя между баржами и лодками, «Синти-Я» вышла в фарватер, и течение понесло ее туда, где темные воды Карвера смешивались с желтоватыми волнами Риаро. Миновали условную границу двух рек, предстал во всей красе мост, по которому Егор и его спутники проехали и прошли вчера.
— Эй, Вихо, раздрить тебя боком через бочку с елдряком, — подозвал Бок-Са одного из матросов. — Иди к штурвалу, хрю, морда твоя козлиная. А я покажу этим сухопутным крысам, бахыть их компотными косточками в горло, помещение, чтобы они под ногами не путались.
«Помещение» располагалось прямо под палубой и представляло собой просторный трюм. Тут было довольно чисто, сильно воняло соленой рыбой, а у стены громоздилась стопка набитых гороховыми стручками тюфяков.
— Все уберетесь, если толстые жопы подвинете, — для капитана это было, похоже, крайне любезным приглашением. — Жрать будем вечером, если по нужде, то через борт, а так особо наверх не суйтесь, нечего вам там делать.
— Да, это вам не трансатлантический лайнер, — пробормотал Егор, с тоской вспоминая рыжегривого пони и неспешное, полное свежего воздуха и простора странствие по диким лесам.
— А ты чего ждал? — спросил Аладдин, залетевший в трюм через люк и мгновенно зажавший себе нос. — Нет, я, пожалуй, там побуду, вряд ли тебе в ближайшее время понадобятся консультации.
Егор сердито поглядел ему вслед и подумал, что СУКА — он сука и есть.
Путешествовать по воде оказалось не столько неприятно, сколько скучно.
Егор валялся на тюфяке, втиснутый между храпящей тушей Бешеного Сони и тихо дрыхнущим Ганди-Ла, и смотрел в потолок. Спать ему не хотелось, поэтому он просто лежал и слушал, как гоблин и гном играют с гхылем в некую карточную игру, похожую на известный многим россиянам «козел».
Хрыщ выполнял в этом развлечении почетную и важную функцию лоха, и ему доставалось по полной.
— Ай-ай-ай, — слащавым голосом приговаривал Торот, считая взятки. — Всего три дракона, два города и один маг. Опять ты пролетел, вонючий. Кстати, а почему мы не чувствуем твоего смрада?
— Век воли не видать, это из-за этой рыбы, — объяснил Помело. — Никогда не думал, что буду радоваться ее запаху.
— Еще кон? Я хочу отыграться, йок, — заявил впавший в азарт гхыль.
— Давай… — согласился гоблин. — Только на щелбаны. По два… нет, по три за очко…
Бурбурэль дрых без задних ног, отсыпаясь после ночных похождений, его молодой сородич «отвечал за безопасность», то бишь сидел с луком на коленях и бдительно пялился вверх, в люк, откуда только и могла явиться угроза.
Яхирон, воткнутый в стену, благодушно покачивался и желания вступить в беседу не выказывал, так что Егору лишь оставалось вслушиваться в доносящиеся с палубы реплики Бок-Сы, ругавшегося виртуозно и красноречиво, пусть не всегда понятно, и при этом не повторявшегося.
Пару раз капитан заглядывал в трюм, сообщал, что все в порядке, и вновь исчезал.
Где-то в полдень Егор осознал, что зов природы стал невероятно сильным и что нужно прогуляться до борта. Приподнявшись, он осторожно перешагнул через Махота и отправился к ведущему наверх трапу.
— Эй, ты куда? — спросил меч.
— Уж точно не сражаться, так что без тебя обойдусь.
Меч негромко лязгнул и, как кажется, обиделся, игроки в карты проводили Егора взглядами и вернулись к увлекательному занятию — отвешиванию щелбанов проигравшему Хрыщу. Он же поднялся по скрипящим ступеням, свежий ветер взъерошил волосы, и стало понятно, что внизу царит удушающая жара.
«Синти-Я» шла под всеми парусами, и вода бурлила под ее килем, а волны бились в борта. Справа тянулся высокий, лесистый берег, слева — заросшая кустами болотистая низина.
— Что, не выдержал, лопотать тебя через коромысло? — с улыбкой осведомился капитан.
— Есть маленько, — сказал Егор и завистливо глянул в сторону разместившегося на носу Аладдина.
Невидимый ни для кого, помимо героя, советчик устроился точно на курорте: установил шезлонг и теперь валялся в нем с бокалом пива в одной руке и с жареной сосиской — в другой. Радужные крылышки торчали через прорези в спинке, а спрятанный в тенечке ящик с бутылками намекал, что бокал этот наверняка не первый и уж точно — не последний.
Аладдин то ли услышал шаги, то ли ощутил взгляд, по крайней мере он обернулся.
— Завидовать нехорошо, — рука с бокалом поднялась в шутливом салюте. — Особенно герою. Твое дело — совершать подвиги в нечеловеческих условиях, претерпевать лишения и переносить страдания. Но зато ты попадешь в легенды, о тебе мамы будут рассказывать голопопым детишкам, сидящим на горшках, и все такое… Обо мне же никто никогда не узнает, хотя мой вклад в победу, может быть, не меньше, чем твой…
Язык у советчика заплетался, пил он, похоже, что-то крепкое, вроде портера.
Егор ничего не ответил, еще не хватало на глазах у экипажа начать разговаривать с пустым местом. Он прошел к борту, сделал свои дела, а затем, гордо не глядя в сторону Аладдина, прошагал обратно к люку.
Чтобы привыкнуть к тому, что заменяло в трюме атмосферу, ушло некоторое время, но затем удалось даже подремать. Приснилось Егору, правда, нечто мутное, как он гонялся за изменщицей Мариной по постоялому двору «Возрождение НФ» и никак не мог ее догнать.
Зато когда проснулся, время подходило к вечеру, и «Синти-Я» плыла через дождь.
— Вот так колотит, — сказал Ганди-Ла, указывая наверх. — Еще и громыхало, и молнии были, а ты все спал. Я уж думал, что никогда не проснешься, и будет у нас еще один Бешеный Соня.
Дождевые струи и вправду лупили по палубе, как сотни маленьких барабанных палочек, в люк залетали брызги, а сочившийся из него свет был слабым, тусклым. Махот и Бурбурэль все так же дрыхли без задних ног, а игроки перешли на какую-то игру типа «пьяницы», и вот в нее-то безбожно выигрывал гхыль.
Лбы у троих Хранителей распухли от многочисленных щелбанов.
— Вот уж нет, и одного предостаточно, — сказал Егор, спросонья с трудом ворочая языком.
— Эй вы там, внизу, растудыть вас по три раза на халяву неошкуренным бревном! — позвал заглянувший в трюм Бок-Са. — Жрать будете, или все дружно на диете, хрю? Так нам больше достанется!
— Будем, — объявил проснувшийся Бурбурэль. — Ибо пищи телесной требуют наши тела.
Егор выбрался на палубу вслед за Ганди-Ла, мгновенно промок и замерз.
Небо было равномерно серым, с него хлестала вода, и только на западе у самого горизонта угадывалась голубая полоска. В нее пыталось заглянуть солнце, но сил у него не хватало, и багровые лучи не могли разогнать повисшую над рекой волглую хмарь. Ветер дул еле-еле, и «Синти-Я» двигалась в основном благодаря течению, проходя расположившийся на левом берегу городок.
— Может быть, внизу поедим? — предложил гоблин. — А то тут как-то мокро.
— Только сухопутные крысы, дупель им в корень, боятся сырости, — заявил капитан. — А я, помню, в десятибалльный шторм развел на палубе костер, пожарил поросенка, и мы его сожрали…
— Десятибалльный шторм на реке? — усомнился Егор, но капитан этой реплики странным образом не услышал.
Один из матросов притащил здоровенный бочонок с пивом и несколько кружек, второй — плетенный из лыка короб с пирогами. Бок-Са, подавая пример, уселся прямо на палубу, зачерпнул из бочонка и отломил кусок. Его примеру последовали остальные, и вскоре шум дождя был немного заглушен дружным чавканьем, хлюпаньем и треском за ушами.
В бочонке оказалось пиво, в пирогах — капуста, рыба и грибы.
Только после второй кружки Егор вспомнил, что где-то тут, на палубе, оставался Аладдин, и завертел головой. Советчик обнаружился там же, на носу, в шезлонге, в окружении пустых бутылок, спящий беспробудным пьяным сном.
— Неплохо, — сказал Бурбурэль, чуть ли не в одиночку ухомячив один из пирогов. — На ночь мы будем приставать к берегу? Где-нибудь у большого селения, желательно с таверной или корчмой. А то я не против собрать слухи и раздобыть информацию, что пригодится нам в дальнейшем.
Похоже, Торот не преувеличивал, говоря, что «дедуля силен» — городских продажных девок магу-эльфу оказалось мало, он решил прогуляться по прекрасным пейзанкам.
— Нет, не будем, — Бок-Са помотал головой. — Или вы не торопитесь?
Бурбурэль нахмурился, вскинул посох и открыл рот, скорее всего, готовясь разразиться длинной речью на тему «Почему для победы сил Добра одному отдельно взятому магу сегодня нужно совершить половой акт».
Но тут вода у борта закипела, и «Синти-Я» встала так резко, словно налетела на камень.
— Разлюли моя малина! — завопил капитан, катясь кувырком.
Егора уронило на бок, на Ганди-Ла шлепнулся как раз привставший Махот, и маг-рахива зашипел от боли. Хранители образовали нечто вроде куча-мала, и только не подверженный инерции Аладдин продолжил мирно спать.
— Что за хр… хр… хр… — собравшийся выругаться матрос побледнел, позеленел и лишился дара речи.
А над бортом поднялось лиловое щупальце толщиной со ствол немолодого дерева, усеянное розовыми присосками. За ним показалось второе, третье, четвертое, и стало ясно, что корабль остановил некто головоногий и очень большой.
И вряд ли для того, чтобы присоединиться к ужину в роли главного блюда.
— А ну, отойди! — Ганди-Ла, которому любопытство придало дополнительные силы, спихнул с себя Бешеного Соню. — О, жряк круглый многорукообразный! Какой замечательный экземпляр!
Остальные пассажиры и экипаж предпочли бы, чтобы этот «замечательный экземпляр» сидел где-нибудь на дне, питался бы сомами и иной мелкой живностью или плавал в море-океане.
Бурбурэль попытался вскочить, но его сначала сбили с ног рванувшие к люку гоблин с гномом, а затем помчавшиеся укрываться на корме матросы. Аэрозэль, ни на мгновение не расстававшийся с оружием, вскинул лук, но обнаружилось, что тетива отсырела, и выпущенная стрела не смогла пробить шкуру вылезшей из реки твари.
А Егор с ужасом подумал, что Яхирон остался внизу, в трюме.
Щупальца тем временем ухватились, поднатужились, «Синти-Я» накренилась, и взглядам предстала голова, круглая, точно футбольный мяч размером с сарай, снабженная парой выпученных буркал и огромным ртом, куда без проблем въехал бы поезд метро, да еще и осталось бы место.
— Получи, гад! — заорал Бешеный Соня, одной рукой сломал мачту и попытался треснуть монстра.
Но одно из щупалец поднялось, легко перехватило удар, с помощью второго вырвало из руки Махота импровизированное оружие и зашвырнуло мачту куда-то на середину реки.
— Эй, хватит ломать мой корабль, любить его в три горла мохнатым валенком! — обрел голос онемевший было Бок-Са.
Потоптанный и помятый, но не утративший боевого духа Бурбурэль поднялся, держась за бок, и так яростно взмахнул посохом, что стало ясно — одно заклинание, и жряку конец.
Но тут монстр заговорил сам — рот его причудливо изогнулся, глаза еще больше выпучились, и из глотки донеслись слова:
— Не ходите в Салопс, там вас ждет поражение… Поражение… ээээ!
— Он разговаривает! — восхитился Ганди-Ла. — Не надо его убивать, пожалуйста!
Маг-эльф на мгновение замешкался, но в дело неожиданно вступил забытый всеми гхыль. Решив, что настал его звездный час, он выхватил меч и самым геройским образом ринулся в атаку. Но споткнулся о короб с пирогами, полетел вперед головой и исчез в пасти жряка.
Ну а тот рефлекторно сглотнул.
— Ну, ваще… — сказал Егор, представляя, каким может быть на вкус столь вонючее существо.
Глаза исполинской твари чуть не вылезли из орбит, она задрожала, поменяла цвет на ярко-синий, потом на красный. Все щупальца разом ушли в воду, отчего «Синти-Я» восстановила равновесие и на ее палубе воцарился очередной беспорядок. Егор приложился затылком о доски так, что из глаз полетели искры, а зубы громогласно лязгнули.
Когда немного очухался, корабль был свободен и двигался по течению, развернувшись поперек реки, а неподалеку, выбрасывая фонтаны брызг и оглушительно свистя, бился в агонии жряк.
В один момент он даже выскочил из воды, словно дельфин, но затем рухнул обратно и распластался по поверхности.
— Сдох, макать его башкой в задницу, хрю, — резюмировал капитан.
— Не может быть… — Ганди-Ла выглядел потрясенным, как ребенок, чьего любимого щеночка на его глазах сбила машина. — Это ужасно… когда я еще увижу… такого?
— Надеюсь, что никогда, — сказал Егор.
— И я, — добавил Бешеный Соня.
— Хм… ну… да, — Бурбурэль досадливо скривился, наверняка пожалел, что не сам завалил жряка, но затем голос его стал торжественным и суровым. — Наш доблестный соратник Хрыщ пал. Но сделал он это не зря, а ценой собственной жизни уничтожил зловредного монстра, насланного на нас силами Тьмы. Память о нем будет жить в наших сердцах и стучать в них, напоминая о том, что… о том… об этом… — тут маг-эльф неожиданно замялся, пытаясь выдумать, какие мысли могут навевать воспоминания об одноглазом и длинноруком старьевщике.
— Что мыться надо почаще, — подсказал высунувшийся из люка гоблин. — Нешто тварюка и вправду сдохла? Всегда я знал, что в нашем Хрыще есть, помимо запаха, еще и богатое внутреннее содержание. Вот оно, это содержание, жряка и погубило, как пить дать.
— Какого еще жряка? — поднял голову соблаговоливший проснуться Аладдин. — Что тут вообще было?
Ночевать в трюме было не особенно комфортно, поскольку ставший вроде бы привычным храп Бешеного Сони здесь резонировал, отдавался от стен и потолка, создавая ощущение, что где-то в недрах корабля работают два, а то три мотора.
Егор поворочался некоторое время, затем решил, что неплохо будет выбраться на палубу, подышать тем, что с полным на то основанием может именоваться воздухом. Сделать это, не наступив никому на руку, ногу или голову, оказалось непросто, но он геройски ловко справился с этой задачей и вдобавок прихватил с собой так и не проснувшийся меч.
Вдруг из реки вылезет еще какое чудовище?
«Синти-Я» неторопливо плыла сквозь тьму, гордо торчала запасная мачта, установленная Бок-Сой на место сломанной с помощью матросов, гнома Помело и многочисленных ругательств. Очертания ближайшего берега смутно угадывались во мраке, дальнего видно не было, закрытое облаками небо нависало над самой головой, но дождь, к счастью, больше не шел.
— Эй, кто там, крутить тебя с кабысдохом на шесте тридцать три раза? — осведомилась устроившаяся около штурвала тень.
— Свои, — ответил Егор, надеясь, что капитан его узнает.
Судя по удовлетворенному ворчанию, так оно и случилось.
— Решил предаться раздумьям, о герой? — спросили с носа, и стало ясно, что на том месте, где днем пьянствовал советчик, в ночное время устроился Бурбурэль. — Тебе это необходимо.
— Да? — Егор двинулся в ту сторону, где сидел маг-эльф. — Зачем мне думать? У меня же есть такой спутник, который сам все за меня решает, а еще обычно и не дает мне рта раскрыть.
Но сарказм и ирония пропали зря, поскольку Бурбурэль на полном серьезе спросил:
— И кто он?
— Ладно, забудь, — Егор уселся рядом с магом, посох которого еле заметно светился — желтоватым призрачным сиянием, ничего вокруг не освещая, кроме державшей его руки. — Что ты скажешь насчет речей этого осьминога-переростка?
Уложенный на палубу Яхирон издал протяжный дребезжащий звук, похожий на храп.
— Жряки не умеют говорить! Это нам показалось, — с заслуживающим лучшего применения апломбом заявил Бурбурэль.
— Всем одновременно, от капитана до гоблина? — усомнился Егор.
— Несомненно, — маг сдвинул брови, глаза его на миг загорелись, точно у кошки. — Это морок, наведенный силами Тьмы, чтобы смутить тебя и сбить с истинного пути, ведущего к победе.
— А истинный путь — это тот, который укажешь мне ты?
Робость перед Бурбурэлем, еще недавно тотальная, несколько ослабла после того, как он показал себя завзятым «ходоком» и выпивохой, а в бою с монстром, наоборот, ничем себя не показал.
— Несомненно, — кивнул маг, демонстрируя, что с чувством юмора у него проблем нет, — в силу отсутствия этого самого чувства. — По всем канонам героя должен сопровождать мудрец, речи которого, исполненные смысла, послужат таким же оружием Света, как и острый меч.
Яхирон вновь задребезжал, среагировав, должно быть, на слово «меч».
— Ладно, пойду я спать и в мыслях своих бороться со Злом, — сказал Бурбурэль. — Оставляю тебя здесь. Ночное бдение в одиночестве — верное средство укрепить дух героя.
— И сделать его сонливым, — добавил некто язвительный откуда-то с верхушки мачты.
— Как же, в одиночестве, — пробормотал Егор, когда эльф утопал в сторону люка. — Эй, где ты там? Выдрыхся днем, алкаш носатый? Как там, совесть или похмелье не мучают?
— О все боги Вселенной, и вовсе я не алкаш, — Аладдин, трепеща крылышками, спланировал на то место, где только что сидел Бурбурэль. — Позволил себе немного расслабиться. Может же у меня быть выходной? Даже не на целый день, а всего на несколько часов.
— За которые меня чуть не сожрали вместе с кораблем, — Егор зевнул. — Ты все еще веришь этому магу?
— Ну, он — сильный колдун… все делает, как положено по традициям, — если судить по голосу, то в данный момент советчик восхищался Бурбурэлем куда меньше, чем даже сутки назад. — И точно не любит того, кого тебе нужно сокрушить, не служит Темному Властелину.
— На этом его достоинства и заканчиваются… — Егор зевнул вновь, лег на спину и неожиданно провалился в сон.
Проснулся вроде бы тут же, но обнаружил, что вокруг светло, а под рукой возится недовольный Яхирон.
— Эй, ты, падла! — позвал меч. — Убери ладонь с эфеса, а то мне дышать нечем!
— Что, правда? — Егор отлежал спину, которую теперь зверски ломило, слегка замерз, но при этом отлично выспался.
— Фигурально выражаясь, — поправился Яхирон. — Но руку все равно убери.
За штурвалом стоял один из матросов, и «Синти-Я» проходила речную излучину с торчащим на одном из берегов мрачным замком. От вчерашней хмари остался только легкий белый туман, но неба по-прежнему не было видно за плотным серым пологом.
— А, вот так ты где! — воскликнул выбравшийся из трюма Ганди-Ла. — А я проснулся и тебя хватился.
— Решил, что мной подавился очередной жряк? — Егор потянулся, на что спина ответила встревоженным хрустом.
Рахива улыбнулся, открыл рот, но сказать ничего не успел, поскольку стоявший за штурвалом матрос разразился тревожным воплем. Грачев завертел головой и увидел, что от берега, к которому они подошли почти вплотную, к кораблю направляются лодки, забитые вооруженными людьми.
Что-то свистнуло рядом, в мачту вонзилась и затрепетала стрела.
— Нападение! К оружию! — заголосил матрос и сам героически шлепнулся на палубу.
Егор вскочил, Яхирон сам вылетел из ножен, ударил крест-накрест, и еще две стрелы разлетелись в щепки. Краем глаза увидел, как в руках у Ганди-Ла возник огненный шар и, рассыпая искры, устремился к ближайшей лодке.
Находившиеся в ней дружно пригнулись, а самый трусливый с криком выпрыгнул в воду. Ну а шар пролетел мимо и помчался к берегу, где и подпалил ни в чем не повинное дерево.
— Отвались мой хвост! — досадливо гаркнул рахива.
Из люка, точно ласточка из норы, вылетел Аладдин и устремился вверх, чтобы все видеть и не попасть под стрелу. За ним выскочил гоблин — в каждой руке по метательному ножу, на зеленой физиономии — залихватская ухмылка.
Тем временем сразу несколько лодок подобрались вплотную. Полетели канаты, впились в борта прикрепленные к ним цепями — чтобы нельзя было перерубить — острые крючья. «Синти-Я» начала замедлять ход, и на нее полезли оскаленные небритые молодчики, по всем признакам — пираты.
— О, потеха! — гоблин весело засмеялся, сделал неуловимое движение кистью, и самый шустрый из нападавших шлепнулся в воду с ножом в глазнице. — Эй, хлопцы, вали сюда, не обидим!
— Убьем всех! — поддержал его Яхирон. — Мало не покажется!
Егора дернуло вперед, к борту, и он обнаружил, что рубится сразу с двумя бородатыми здоровяками в кольчугах-безрукавках. Отразил выпад одного кривого меча, затем другого, успел метнуться в сторону, чтобы перерубить в воздухе предназначенную Ганди-Ла стрелу, и вернулся к схватке.
Рахива тоже времени даром не терял — бросившийся на него загорелый блондин взвыл, выронил боевой топор, а затем опустился на четвереньки и принялся лаять, выпучив глаза.
Гоблин завалил еще одного и вынужден был отступить — на него бросились трое, и все с длинными клинками.
— Кто? — заревел выбравшийся из люка Бешеный Соня, и его дубина вынесла одного из нападавших за борт, второго лишь зацепила, но тот охнул и схватился за пострадавший бок, а третий лишился меча.
— Раз-два, черепа, три-четыре, морды шире, пять-шесть — трупы есть! — продекламировал Яхирон, двигаясь с такой скоростью, что даже Егор видел его как размазанный блескучий силуэт. — Первый! Второй!
Два обезглавленных тела мгновение постояли, фонтанируя кровью из обрубков шей, а затем дружно упали назад. Головы покатились по палубе, рассеивая кровавые брызги, и остановились у самого люка, вперившись мертвыми глазами прямо в лицо Бурбурэлю.
Эльфийский маг побледнел и исчез из виду, на смену ему явился Аэрозэль.
Запястье Егора неимоверно болело, в нем были, похоже, растянуты все до единой связки. Мышцы предплечья и плеча дергало, а спина намекала, что не предназначена для таких нагрузок.
Но вынесенный из гробницы меч не собирался останавливаться.
— Не плывите… — только успел воскликнуть мужик с рыжей, заплетенной в косички бородой, как вынужден был замолчать и захлебнуться собственной кровью — клинок вонзился ему под подбородок.
— Гав… в Салопс… гав… — выдавил лаявший блондин, на карачках двигаясь к борту. — Гав-гав… там вас ждет…
Он перевалился через ограждение, пропал из виду, и прозвучал громкий плеск.
— Поражение! — проревел гигант с двуручным мечом и повалился навзничь, поскольку ему в лоб вонзилась стрела: Аэрозэль при всех своих недостатках с луком обращался мастерски.
В этот момент на «Синти-Ю» полезли головорезы еще из двух лодок, но их уже встретили организованно. Полетел брошенный Ганди-Ла огненный шар, из надстройки выскочил Бок-Са с перначом в могучей ручище. А уж Яхирон вовсе завизжал от счастья и поволок Егора в самую гущу схватки.
Последующие минут пятнадцать оказались крайне плотно заполнены разнообразными телодвижениями, лязгом, воплями, хрипением и шипением, а когда они подошли к концу, выяснилось, что живых чужаков на корабле нет.
Зато мертвых — сколько угодно.
Палуба была завалена телами и их фрагментами, залита кровью так, что любой вампир при виде подобного расточительства заплакал бы горючими слезами. «Синти-Я», величаво покачиваясь, тащилась вниз по течению, а за ней на канатах волоклись три опустевшие лодки.
Много выше у берега виднелись головы нескольких выживших счастливцев, что теперь плыли к суше.
— Это была многая битва. Славно трупов. Или наоборот, — сказал Бешеный Соня, с озабоченным видом рассматривая дубинку, на которой после боя появились не только пятна крови, мозгов и пучки волос, а еще и трещины.
— Точно, так и есть, — подтвердил Яхирон, чье лезвие блистало чистотой и довольством. — Поверь мне.
Егор огляделся, с некоторым трудом подавил тошноту: да, героем работать неплохо, но если бы еще, совершая подвиги, удалось обходиться без того, чтобы стоять по колено в трупах, было бы еще лучше.
Спустившийся с высей горних Аладдин ничего не сказал, только сочувственно улыбнулся.
— Что там кричали эти ребята? — спросил Егор, облизав пересохшие губы и убрав меч в ножны. — Мне показалось, или они говорили то же самое, что и жряк: не плывите в Салопс, там вас ждет поражение?
— Не показалось, я тоже слышал это, — кивнул Ганди-Ла.
— И я, — подтвердил Аэрозэль.
— Все очевидно, спали меня Оро! — Бурбурэль выбрался на палубу, брезгливо отпихнув в сторону окровавленные головы. — Нечестивые разбойники, обнажившие мечи супротив нас, были отмечены печатью зла. Великий Враг не хочет, чтобы мы попали в град, Салопсом именуемый, и поэтому мы именно туда и двинемся!
— «Двинемся туда», расхидрить тебя мочаловым козлом? — капитан Бок-Са взмахнул перначом. — Послушай, дядя, если ты плывешь по реке, сложно миновать стоящий на ней город. Не знаю, хрю, что за демоны, коромысло им через гланды в прямую кишку, тащат наш корабль, но делают они это очень шустро, и к вечеру мы будем в Салопсе, итить его переетить!
И эльфийский маг, услышав столь хорошую новость, не стал впадать в гнев, хотя его довольно непочтительно поименовали «дядей». Аладдин испустил ликующее курлыканье, а вот Егор почувствовал себя неуютно — ему почему-то очень не хотелось в Салопс.
Возможно, потому, что там его ждало нечто худшее, чем поражение?
В любом мире есть категория людей, политкорректно именуемых творческой интеллигенцией, а в народе — бездельниками и тунеядцами. В фэнтезийных мирах в нее входят разного рода странствующие менестрели, барды, аэды, трубадуры, миннезингеры и просто певцы, не озаботившиеся придумать для себя заковыристое название.
Имелись аналогичные типы и в Нифигляндии.
И подобно сородичам во всех вселенных, от Авалона до Японии, они предпочитали тусоваться в таких местах, где есть возможность заработать, пообщаться и выпить чего-нибудь покрепче воды.
Говоря иными словами — в кабаках.
В Ста Башнях, городе, что славен на всю Нифигляндию, центром сбора этой публики служила таверна «Волосатая гадюка», что расположена на Большом острове, одном из крупнейших в дельте Еконга. В любой день зайдя сюда, можно было увидеть валяющегося под столом непризнанного гения, драку между двумя утонченными натурами, а также выслушать свежее произведение.
В последнее время певцов в «Волосатой гадюке» было особенно много, поскольку в той части Нифигляндии, что оказалась под властью Ольвхоретана Пердигийского Младшего, их не особо жаловали, а порой сажали на кол — за хулительные стишки, вызывающий вид или просто так, для развлечения публики.
Ну а сегодня, в двадцать третий день второго летнего месяца, их собралась целая толпа, и все из-за идущего на улице дождя.
— А у меня нынче творческий кризис, — жаловался коллегам пиит Алексорл, чьи зубодробительные песни, ко всеобщему удивлению, пользовались немалой популярностью.
Отчего это происходило, никто понять не мог. Сам Алексорл объяснял сей факт то с помощью туманных мистических теорий, приплетая хорошую карму, то вспоминал о перенесенных в детстве тяжких страданиях. Глядя на его круглую довольную физиономию, в страдания верилось слабо.
— Кризис, — повторил он и сделал добрый глоток пива. — Всего три песни за месяц сочинил.
— У меня все нормально, — похвастался бард Юр-Иван Гишпанский, мордатый и бородатый. — Восемь баллад за неделю, и все на ура. Секрет прост — язык покорявее, персонажи потупее, и людям понравится. Хотя раньше-то я десять баллад в месяц делал. Точно, кризис.
— Ничего, скоро он закончится, — вступил в беседу миннезингер по прозвищу Серый Волк. — У нас будет такая тема, на которой мы все заработаем кучу бабла, и продлится это не один год.
— Что за тема? — нахмурился Юр-Иван.
— Так новый герой объявился, Йегор его зовут, — Серый Волк был парнем пронырливым и всегда находился в курсе нужных вещей. — На днях должен повергнуть Три Пальца, и тогда срочно понадобятся баллады, эпосы, сонеты, акростихи, фигеты и прочая чухня.
— О как, — Алексорл допил пиво и махнул хозяину таверны, намекая, что не прочь повторить. — Тогда надо заранее все написать, чтобы всех опередить и загрести побольше бабла. Сюжет придумывать не надо, все просто — сначала три друга отправляются на войну, а потом…
— Три друга потупее, — внес свой вклад Юр-Иван.
— Хорошо, потупее, — согласился Алексорл. — Значит, война, им мать родна… Они всех побеждают… в общем, неплохой эпос должен получиться, за пару недель я управлюсь, хотя давненько эпосов не писал.
— А при чем тут герой? — спросил Серый Волк.
— Какой герой? — Алексорл посмотрел на него недоуменно.
— Ну, тот, про которого надо сочинять. Йегор Победоносный и его Хранители.
— Слушай, не придирайся к мелочам, — Юр-Иван Гишпанский поморщился. — Когда ты написал ту жалостную песню про бессмертную девочку Марусю и загреб кучу денег, никто же не спрашивал, при чем тут поэзия?
Серый Волк запыхтел, собираясь выплеснуть праведное негодование, но тут из-под стола донесся голос четвертого участника посиделок, крайне угнетенного творческими неудачами и алкоголизмом гоблинского аэда по имени А’Ерп:
— Главное, чтобы дракон был. Геройская песня без дракона — деньги на ветер.
Потрясенные глубиной этой мысли, служители муз на мгновение замолчали, и Серый Волк уловил, что засевшие за соседним столом коллеги из творческого объединения «Третий Пирожок» обсуждают, каким размером будут писать «Песнь об Игоре Наипобеднейшем и Голосистом Мече», гекзаметром, форнюрдислагом или презренным хореем.
— Хватит спорить! — зашипел он. — Нас опередят!
— Ни за что, — твердо сказал Алексорл и одним глотком осушил принесенную ему кружку. — Я когда пишу, у меня перо в руках дымится. Если сейчас начнем, то к завтрашнему дню мир узнает всю правду о войне Трех Пальцев с этим… как его… как его зовут?
— Йегор Навухдоносный и Хренители, — подсказал Юр-Иван, как всякий сильно творческий человек обожавший говорить и не любивший слушать. — Только в этой правде смысла должно быть поменьше.
— Все сделаем в лучшем виде, не сомневайся, — уверил его Алексорл и вытащил из-за уха перо, которое обычно использовал для ковыряния в носу. — Ну, что, коллеги, приступим?
Ответом стало дружное «да!», а лежащий под столом А’Ерп кивнул.
