Европейская знаменитость

Путь Франсуа Жозефа Тальма странным образом перекликается с карьерой Сиддонс. В 1789 году роль в «Карле IX» Мари Жозефа Шенье приносит ему первый крупный успех, хотя актеру всего двадцать шесть и он лишь несколько последних месяцев служит в Комеди Франсез. Эта пьеса, принятая театром, но до революции не исполнявшаяся, становится настоящим событием не только в театральном мире, но и в мире политики, изобличая разом неограниченность власти монарха и религиозную нетерпимость. После триумфального показа пьесы имя Тальма начинает ассоциироваться с революционным театром.

Вскоре его популярность входит в противоречие с интересами труппы. В 1790 году актеры отстраняют его от роли, обвинив в индивидуализме и в отказе подчиняться общей дисциплине. Он возражает, объясняя свое поведение желанием служить революции и заботой о благе публики; при этом он намекает на знакомство с видными политическими деятелями уровня Мирабо и обвиняет собратьев в том, что они действуют как сторонники Старого порядка, взывающие к авторитету короля. Совсем скоро конфликт, в полном соответствии с ожиданиями Тальма, переносится в публичную сферу: в его поддержку опубликовано несколько статей, выходит петиция. С этого времени он становится одним из самых знаменитых европейских актеров, сознавая, что между ним и публикой установилась своеобразная связь политического и коммерческого характера: «Когда мое имя появляется на афише, публика хочет видеть только меня, слышать только мой голос».

Известность Тальма достигает своего пика во времена Консульства и Империи по причине особых отношений, которые на глазах у зрителей завязываются между актером и Бонапартом. Герои, представленные Тальма на сцене, нередко напоминают самого Наполеона. Когда в эпоху Консульства на одной из постановок «Ифигении в Авлиде» объявляют об очередной победе Бонапарта, после чего на сцену выходит Тальма в образе Ахилла, героя, который «шутя сметает всех врагов», зал взрывается аплодисментами. Наполеон не упускает случая показать, как высоко он ставит Тальма. Что объединяло этих двух людей, не имеющих ничего общего, кроме популярности у публики, остается загадкой, не разрешенной ни современниками, ни позднейшими историками, хотя есть версия, что Тальма давал Наполеону уроки дикции и умения держать осанку: сам Наполеон в воспоминаниях, написанных на острове Святой Елены, всячески отрицал справедливость этого нелестного для него предположения.

Знаменитость Тальма не обусловлена одной только политической конъюнктурой и не меркнет вместе с гибелью империи. Вести о его уходе на покой, распространившиеся в 1822 году, вызывают у публики целую бурю эмоций: все винят правительство в неспособности уговорить актера остаться на сцене. «Courrier des Spectacles» требует любой ценой удержать Тальма от опрометчивого шага, пойдя на любые его условия. Сначала издание публикует статью, напоминающую о всемирной известности актера: «Достигнув той степени знаменитости, когда его имя гремит по всей Европе, и той меры величия, когда никто другой не может с ним сравниться, Тальма еще может блистать в том амплуа, в каком мы привыкли его видеть». На следующий день появляется вторая статья, в которой делается упор на экономический аспект проблемы: имя великого актера, говорит автор, притягивает во Францию людей со всей Европы, оно одно обеспечивает выручку Комеди Франсез. Как бы ни оценивались его недавние выступления и его политические симпатии, в «полезности столь знаменитого актера» не приходится сомневаться.

Тальма – национальная и в то же время мировая знаменитость. Живой символ театра Комеди Франсез, исполнитель главных ролей во всех классических трагедиях, начиная с Корнеля и Расина и заканчивая Вольтером, человек, ассоциирующийся в народном сознании с Наполеоном, Тальма был глубоко связан с французской культурой и политической жизнью Франции. Тем не менее, поскольку пик карьеры Тальма пришелся на время широкого распространения французского театра в Европе, актер не мог не привлечь к себе внимания и за границей. Проведя детство в Англии, он проникся восхищением к английскому театру, которое разделял его друг и компаньон Дюси, главный популяризатор Шекспира во Франции. Именно Дюси адаптировал для сцены несколько пьес, где ведущие роли играл Тальма. Поэтому в Европе первых лет XIX века Тальма воспринимался как воплощение французского театра, открытого влиянию других национальных театров и сумевшего освободиться от закоснелой классической традиции. Этот образ был одной из причин популярности актера в Германии и Англии. Так, свой вклад в упрочение репутации Тальма вносит Гумбольдт, оставивший восторженный отзыв о нем в письме к Гёте. Мадам де Сталь дает Тальма высокую оценку в книге «О Германии», изображая его эталоном актера и реформатором европейского театра, способным одинаково хорошо декламировать и Расина и Шекспира. Стендаль, который недолюбливал Тальма, язвительно замечает: «Эта велеречивая дама взялась объяснить неучам, в каких выражениях им подобает говорить про Тальма. Не зря она не скупилась на похвалы. Имя Тальма сделалось известным всей Европе».

Он рано становится знаменитым в Англии, и даже французская революция, к которой британцы настроены враждебно, не влияет на их отношение к нему. Отец Тальма, живущий в Лондоне, часто жалуется в письмах к сыну, что из английских газет узнает о нем больше, чем от него самого: даже известие о женитьбе отпрыска доходит до него через местную прессу. В 1796 году он пишет, что «эти английские газетёнки», несмотря на войну, не теряют интереса к Тальма-младшему, продолжая осыпать его комплиментами. Он сталкивается с отношением людей к публичной персоне и понимает, какая пропасть отделяет обычного человека от знаменитости: «Меня часто спрашивают, нет ли среди моих родственников актера. Все очень удивляются, когда я говорю, что это мой сын». После поражения Наполеона Тальма совершает несколько гастрольных поездок в Лондон: одну – в первые годы Реставрации, другую позднее, в 1824 году. Успех Тальма в Англии обнажает противоречие между вненациональным характером его знаменитости и различными формами патриотизма в культуре. В 1817 году, вернувшись с английских гастролей, он вынужден отвечать на обвинения, с которыми против него «публично выступила» пресса. Причина скандала – прощальный банкет в честь великого английского актера Джона Кембла, собирающегося покинуть сцену, во время которого Тальма произносит похвальное слово английскому театру. Газеты сообщили об этой его речи, заподозрив в ней политическую подоплеку, и Тальма оказался в положении человека, вынужденного доказывать, что он патриот. В свое оправдание он заявил, что всего лишь отвечал на тост, предложенный «в честь Тальма и французского театра».

Во время вторых английских гастролей (1824) актера ожидал новый удар. В одной из местных газет была опубликована статья, в которой делалась попытка, не отрицая особых отношений между Бонапартом и Тальма, «англизировать» актера, объявив, что он родился в Лондоне (хотя это не соответствовало действительности), и отдав должное его идеальному английскому произношению. «Почему-то все забывают, что этот великий трагик, приглашенный мистером Кемблом в Ковент-Гарден, где он будет выступать по вечерам в течение двенадцати дней, – англичанин». Противоречия обостряются до предела. Тальма, чей взлет был так тесно связан с Французской революцией, что многие видели в нем чуть ли не сценического двойника Бонапарта, оказывается в каком-то смысле лишенным гражданства. Эта подверженность знаменитых людей детерриторизации, несмотря на явную принадлежность определенной национальной культуре, и широкое распространение их образа в транснациональных пространствах – следствие огромной дистанции между публикой и кумиром и наличия большого числа посредников между ними: этим знаменитость отличается от репутации. Посмертная слава часто выполняет функцию возвращения знаменитостей в лоно национальной культуры.

Поэтому смерть Тальма, случившаяся 19 октября 1826 года, была важным событием и в культурном и в политическом отношении, тем более что актер завещал похоронить себя без всяких религиозных обрядов, несмотря на визит к нему незадолго до смерти архиепископа Парижского, пытавшегося настроить его на соответствующий лад. Если полвека назад друзьям Вольтера пришлось отказаться от самой мысли похоронить их кумира в Париже, то Тальма удостаивается пышного погребения в столице, перерастающего в настоящую манифестацию с участием 80 000 человек, которые шествуют в траурной процессии от дома актера до кладбища. Нужно, конечно, учитывать общий крен в сторону политизации траурных церемоний, наметившийся в эпоху Реставрации, но в данном случае ажиотаж вызван именно знаменитостью Тальма. Редакция «London Mercury» объявляет по нему траур, сообщив, что в течение трех ближайших месяцев их издание будет выходить в траурной рамке. Газеты, специализирующиеся на современной литературе или современном театре, посвящают кончине актера первую полосу, а иногда и весь номер. Так, один из номеров «Пандоры, газеты о спектаклях, литературе, искусстве, нравах и моде» целиком посвящен этому событию; на первой полосе в траурной рамке красуется объявление, набранное заглавными буквами: «СМЕРТЬ ТАЛЬМА». Не остается в стороне и неспециализированная пресса. «Курьер де Пари» из номера в номер печатает длинные статьи о болезни Тальма, а затем – о его кончине. Восемнадцатого октября они пишут, что «публика наблюдает со скорбным вниманием за болезнью великого артиста, коего она рискует потерять». Через два дня, 20 октября, – новое сообщение: «От нас ушел Тальма!!! Смерть, перед которой отступают и величайшие добродетели, и редчайшие дарования, нанесла свой удар, когда Тальма шел шестьдесят первый год, и погубила великого актера, воскресившего на нашей сцене искусство, коим Росций некогда поразил римлян». Двадцать второго октября в газете выходит статья, занимающая чуть ли не половину номера, где во всех подробностях рассказывается о похоронах актера. Особый акцент сделан на надгробных речах, что придает событию явную политическую окраску; светский характер траурной процессии автор объявляет «примером победы общественного разума и терпимости». Но подлинным апофеозом всего действа становится переход от знаменитости к славе через смерть и гражданскую панихиду: «Тальма, чья жизнь была украшена столькими блестящими успехами, сегодня добился величайшего из триумфов, какие только народ может присудить человеку с именем».

«Journal des Débats» и «Journal de Paris», которые также помещают известие о смерти Тальма на первую полосу, вторят общему хору. «Constitutionnel» – серьезное либеральное издание, одна из главных ежедневных газет того времени, посвящает Тальма некролог, где прямо говорится о европейской и даже чуть ли не всемирной известности актера: «Слава о нем обошла всю Европу, преодолела границы и моря; его имя сделалось одним из самых знаменитых среди людей нашей эпохи».