Глава двенадцатая
Хранилище превенторских тайн – как, впрочем, и множества других, которые уже не волновали Бунтаря и Невидимку, – уникальный островной город Пиа Фантазиа выглядел издалека вовсе не городом, а зыбким миражом. Казалось, стоит только солнцу скрыться, и вся эта сверкающая разноцветными бликами стеклянная красота тут же бесследно исчезнет. А на Медвежьем Тотеме останутся лишь голые скалы, редкие, просматривающиеся насквозь рощицы да несколько бревенчатых построек на берегу – они, в отличие от футуристического города, смотрелись вполне реально и очень уместно.
Однако пока превенторы вместе с большой группой неугомонных туристов добирались до острова на тихоходном пароме, солнце успело несколько раз спрятаться за тучи и выйти обратно, а Пиа Фантазиа при этом так никуда и не исчез.
Возвышаясь в центре Медвежьего Тотема, комплекс из двенадцати разновеликих зданий напоминал наяву уже не титанический кристалл, а вынесенный на сушу айсберг, над которым начал работу амбициозный скульптор-монументалист. Как должен выглядеть готовый монумент, знал только его творец. На данном же этапе создания грандиозного шедевра его незаконченная форма не вызывала у зрителя никаких ассоциаций: абстрактное нагромождение обтесанных и ярко раскрашенных ледяных глыб, соединенных между собой такими же перемычками. Последние выглядели весьма ненадежными и готовыми переломиться, едва солнце подтопит своими лучами хрупкий лед. Поэтому не верилось, что в действительности комплекс существует в неизменном виде уже не первое десятилетие.
Несмотря на отсутствие праздничной рекламы, туристический паром едва справлялся с потоком съехавшихся на праздник зрителей и участников. Агацци был прав: коренные обитатели этих земель составляли лишь четверть от прибывших туристов, и выделить их из пестрой массы народа было сложно. Султаны из перьев, традиционная индейская одежда, атрибуты и раскраска, а также музыкальные инструменты и, разумеется, оружие, соответствующее представленной здесь эпохе, не являлись характерными признаками типичного аборигена. Отличить же его от обычного разряженного туриста можно было только по смуглой коже, длинным прямым волосам и специфическим чертам лица. Да и то не всегда – многовековая интеграция коренного и пришлого населения продолжала неумолимо стирать и эту грань.
Примерно то же самое происходило с традициями. Грядущий праздник оказался в действительности ежегодным фестивалем, где были объединены сразу несколько празднований, в давние времена отмечаемых аборигенами на протяжении всего лета. В этом и заключалась суть компромисса, достигнутого Крэйгом Хоторном с вождями индейских общин. Нынешние хозяева острова раз в год позволяли им безвозмездно организовывать здесь свои мероприятия, а индейцы, в свою очередь, слегка отступили от собственных традиций и объединили множество мелких праздников в один масштабный фестиваль.
Отпущенная превенторам неделя на подготовку не прошла даром. Стараниями конфедератов Бунтарь и Невидимка были включены в небольшое Эй-Нет-сообщество поклонников индейской культуры. Его члены отправлялись на Медвежий Тотем при полном параде: в костюмах, боевой раскраске и с набором сопутствующей атрибутики. Чтобы не выделяться из массы остальных гостей и делегатов, превенторы тоже облачились в аляповатые костюмы, выданные неофитам их новыми опекунами прямо на паромной пристани. Там же лазутчикам помогли нанести на лица праздничную индейскую раскраску. Гримирование было проведено при строгом соблюдении традиций, так что отныне превенторы не должны были вызывать подозрение ни у охранников «Звездного Монолита», ни у устроителей фестиваля.
Не будь предстоявшая Бунтарю и Невидимке акция настолько рискованной и важной, они бы наверняка вдоволь посмеялись сейчас друг над другом. Однако превенторы ни на миг не забывали, что ждет их этой ночью. Им с трудом удавалось сохранять улыбчивые, беспечные лица, при этом постоянно помня о смертельной опасности.
Основная концентрация приезжих наблюдалась на северной оконечности острова. Хоторн намеренно оставил там участок первозданной природы, не застраивая его, даже несмотря на то, что пригодной для строительства площади здесь было не так уж много. Причина альтруизма Крэйга как раз и крылась в уважении индейских традиций. На севере острова возвышался большой тотемный столб, возле которого из года в год и проходили индейские обряды, состязания и пляски. Вырубленный из ствола гигантского дуба пару веков назад, столб этот являлся историческим памятником, давшим в свое время название острову. Ежегодно на время праздника вокруг тотема возводился небольшой поселок из покрытых шкурами хижин – типи, в которых жили преимущественно аборигены. Туристы селились в обычных палатках. Однако большинство туристических пристанищ было старательно стилизовано под индейские хижины, и поэтому никакого «конфликта эпох» в поселке не возникало.
Пиа Фантазиа располагался южнее – в центральной части Медвежьего Тотема, – куда паломникам разрешалось входить лишь на правах туристов. Особых ограничений для участников фестиваля не было. Любой из них мог при желании отправиться на экскурсию по комплексу, поселиться в отеле, посетить музей, обсерваторию или базу отдыха. Но, разумеется, таковых желающих среди поклонников индейской культуры было мало – как-никак, они явились на остров вовсе не за этим. Исключение для них составлял разве что отель. Далеко не всех гостей праздника устраивали жесткие походные условия, и многие из этих людей предпочитали спать в тепле и комфорте.
Превенторы и не помышляли о том, чтобы поселиться в отеле, поскольку в этом случае им пришлось бы проходить обязательную регистрацию. Даже задержись они на острове дольше, чем на одну ночь, палатки участников фестиваля были для Бунтаря и Невидимки единственным приемлемым убежищем. Но логика подсказывала превенторам – воспользоваться гостеприимством «друзей по увлечению» им не придется.
Каждый пройденный злоумышленниками ультрапротектор отставлял Холту компрометирующую улику, по которой тот мог мгновенно вычислить, кто именно разгуливал ночью по его штаб-квартире. Даже если превенторам повезет не угодить в поле зрения охранных видеокамер, установленные в каждом помещении сканеры ультрапротектора обойти было уже невозможно. Сигнал от любого из них отразится на пульте дежурной охранной смены. На кого из сотрудников штаб-квартиры при этом падет подозрение, неизвестно. И потому нельзя было предсказать, насколько встревожатся охранники: отнесутся к ночным визитерам вполне спокойно – мало ли кому из персонала приспичило явиться на службу во внеурочное время? – или же отправятся проверять подозрительного субъекта. Но, так или иначе, информация об этом будет задокументирована. И утром – крайний срок правда станет известна.
Все задуманное должно было произойти либо сегодня ночью, либо не произойти никогда. У Планктона в распоряжении имелось лишь несколько часов на то, чтобы беспрепятственно покопаться в базе данных «Звездного Монолита». В любом случае, вторжение конфедератов будет зафиксировано, что приведет службу безопасности в полную боевую готовность. А также привлечет в Пиа Фантазиа дополнительные подразделения охраны. Так что если группы Данна сейчас не было на острове, в следующую ночь она здесь непременно объявится.
Никому из конфедератов-экскурсантов не удалось попасть на служебную территорию штаб-квартиры, зато все подступы к ней были исхожены ими вдоль и поперек. Это избавило превенторов от необходимости лично проводить рекогносцировку. Маршрут проникновения через охранные посты был определен еще на базе «Атолла», и пока никаких отклонений от сценария не намечалось. А вот внутри неисследованной зоны «индейцам» предстояло полагаться только на свою интуицию и догадки соратников.
Эти догадки не вызывали особого доверия, так как были сделаны конфедератами лишь на основе наружных снимков закрытых для туристов зданий. Агацци не без основания предположил, что их стены экранированы специальной системой «Хамелеон», предназначенной для защиты от любого дистанционного сканирования. Помимо того, хитрая система могла еще засечь, когда, откуда и кем это сканирование велось. Поэтому Креветка запретил «экскурсантам» завозить с собой на остров любые сканеры, оставив в распоряжении соглядатаев лишь безобидные туристические фотоаппараты да бинокли. С их помощью шпионы «Атолла» и раздобыли всю нужную превенторам информацию.
До самой темноты Бунтарь и Невидимка ошивались на северной оконечности острова, неподалеку от тотемного столба, и занимались обычными бытовыми хлопотами: помогали расставлять палатки, разгружали специально завезенные на не слишком лесистый остров дрова для костров, запасались водой… В общем, не делали ничего такого, что вызвало бы подозрение у находившихся здесь же представителей «Звездного Монолита»; эти серьезные люди в цивильных костюмах сильно выделялись на фоне пестро разодетых и улыбчивых гостей.
Простой ненапряженный труд на свежем воздухе напомнил превенторам о Периферии, и поэтому, когда подошло время покидать лагерь, им совершенно не хотелось этого делать. А хотелось задержаться тут хотя бы на одну ночь и поприсутствовать на открытии фестиваля, послушать музыку, повеселиться вместе с друзьями, но…
Слишком велика была пропасть, отделявшая превенторов от простых обитателей Одиума, жизни которых в данный момент совершенно ничего не угрожало. Бунтарю и Невидимке казалось, что время, когда они тоже смогут жить столь же ярко и беззаботно, не наступит никогда. Однако бросать из-за этого погоню за своей мечтой они все равно не намеревались. А тем более бросать практически на пороге хранилища секретов туманного превенторского прошлого…
Проникнуть в парк «Семирамида», частично знакомый превенторам по снимкам из Скрижали, оказалось довольно просто. Несмотря на то, что фигурные парковые ворота были выкованы из чугуна и весили почти четверть тонны, запирались они при помощи обычного ультрапротектора, настроенного, судя по всему, на биополе какого-нибудь здешнего смотрителя.
Закрытый на ночь «ботанический сад Контрабэллума» располагался аккурат между северной оконечностью острова и нужной лазутчикам служебной зоной штаб-квартиры. Просторный парк был обнесен высокой железной оградой и имел несколько ворот, через которые посетители могли попасть на его территорию из любого района острова.
Ограждение отсутствовало только в юго-западной части парка – там эту функцию выполняли здания комплекса. Не иначе, они нарочно были построены так, чтобы загораживать растущие в «Семирамиде» редкие привозные растения от сильных ветров, что дули преимущественно с юго-западного направления.
В одном из зданий-»щитов» располагался отель «Рубин», чьи номера с видами на водопады стоили дороже обычных.
Два других высотных строения принадлежали к тем, в которые был запрещен вход туристам. Креветка предполагал, что в этих зданиях находятся офисы директоров концерна и конференц-залы, поскольку вряд ли экзотические пейзажи за окнами предназначались для глаз рядового персонала штаб-квартиры. На это также указывало обилие балконов и террас – наверняка их не стали бы сооружать в офисах обычных менеджеров.
Прокравшись через парк, Бунтарь и Невидимка оказались возле служебного входа в нужный им корпус, откуда и планировалось начинать диверсионно-розыскную акцию.
По виду здание немного походило на известный превенторам Фридмэн-тауэр. Не размерами – это строение комплекса было на порядок ниже небоскреба, в котором проживал банкир Макдугал. Сходство заключалось в другом. На верхушке корпуса тоже находилась роскошная резиденция, явно принадлежащая какой-то местной «шишке». Не исключено, что это были служебные апартаменты самого Мэтью Холта, унаследованные им от покойного дядюшки.
Данная версия помогла превенторам, находясь еще на материке, выработать конкретный маршрут для поисков. Был ли этот маршрут рациональным, неизвестно, но, следуя ему, злоумышленники избавляли себя от лишних скитаний по ночной штаб-квартире «Звездного Монолита».
«Семирамида» освещалась лишь несколькими дежурными фонарями, развешанными таким образом, чтобы выгодно подсвечивать красоту ночных водопадов, услаждавших взор постояльцев отеля. Его окна тоже немного разгоняли сумрак, но для освещения всего парка их света было явно недостаточно.
Оставив позади темные аллеи и водопады, Бунтарь и Невидимка затаились неподалеку от стеклянной двери, ведущей внутрь офисного корпуса. В вестибюле за дверью царил мрак, но один из верхних этажей здания был освещен. Возможно, там наводила порядок бригада уборщиков или же работающие в тех офисах сотрудники разгребали какой-нибудь служебный аврал. Но как бы то ни было, теперь лазутчики знали, где именно им предстоит проявлять максимальную осторожность.
Стерев с лиц индейскую раскраску и избавившись от красочных нарядов, превенторы еще за оградой парка облачились в комбинезоны работников технической службы штаб-квартиры. Спецодежда, понятное дело, являлась не настоящей, а была сшита в кратчайшие сроки по отснятым конфедератами фотографиям. При первой же возможности Бунтарю и Невидимке следовало переодеться во что-нибудь более подходящее.
Самый идеальный вариант – униформа охранников. Но он мог быть реализован лишь наполовину: в службе безопасности «Пиа Фантазиа» не было женщин. Впрочем, для Невидимки «камуфляжная» одежда требовалась постольку-поскольку, а вот Бунтарю форменные брюки и китель не помешали бы. А также защищенное ультрапротектором устройство связи. Через него можно было бы не только подслушивать переговоры охранников, но и легко выдавать себя за одного из них.
Где разжиться этими ценными атрибутами, превенторы примерно представляли. И поэтому, открыв дверь в офисный корпус и обманув очередной сканер ультрапротектора, вторженцы решили для начала наведаться на здешний пост охраны. По данным разведки, у главного входа в это здание имелся охранный пульт, за которым постоянно дежурил скучающий сотрудник. Причем определение «скучающий» употребили все шпионы Агацци, кому довелось проходить с экскурсионной группой мимо корпуса и наблюдать через стеклянные двери здешних охранников.
Бунтарь выслушал от лидера «Атолла» эту информацию, затем вспомнил притчу Планктона о ботинках и шнурках и решил, что скука, должно быть, самое распространенное нынче «профессиональное заболевание» у сотрудников охранных структур. Охранник прикреплялся к ультрапротектору лишь для того, чтобы оперативно пресечь попытку несанкционированного проникновения на объект. А также подать сигнал группе подкрепления, если нарушителей окажется несколько. В ночное же время, когда входы наглухо запечатывались, а сканеры ультрапротектора зорко следили за каждым помещением, скука явно наваливалась на охранников с утроенной силой. Поэтому не исключено, что сегодня сон на посту уже не считается тяжким дисциплинарным проступком.
Однако оптимистичные прогнозы злоумышленников не оправдались. По теории Планктона, постовой, дежуривший в этом корпусе, являлся исключением из общего правила. Не успели еще Бунтарь и Невидимка покинуть темный вестибюль-курилку, как в дальнем его углу внезапно нарисовалась тень, принадлежащая высокорослому субъекту. Долговязый и худой, он больше походил на призрака, чем на человека. В руках у него был фонарик, лучом которого верзила обеспокоенно водил перед собой.
– Эй, Натан, чего это ты среди ночи по парку шатаешься? – поинтересовался охранник, приближаясь к злоумышленникам. – Я думал, у тебя сегодня выходной! Или ты ходил на барбекю к этим клоунам в перьях? И как там у них? Весело? Небось и «курочку» длинноногую успел подцепить, ага?.. – Луч света метнулся туда-сюда, после чего замер, нацелившись прямо в лицо Бунтарю. – Натан? Нет, ты – не Натан! А куда делся садовник?
Бунтарь сразу догадался, что Натан – один из смотрителей «Семирамиды», но отвечать охраннику от чужого имени не стал. А тот не принял превентора за злоумышленника только из-за знакомой униформы. Верзила наверняка посчитал, что встреченный им технарь прибыл сюда вместе с Натаном, чье появление явно было зафиксирован сканерами мимо коих прошли Бунтарь и его подруга. Судя по беспечности охранника, ему и в голову не приходило, что перед ним, пожалуй, самый коварный из врагов, каких он видел за весь срок службы на этом посту.
Невидимка была заранее готова к подобному повороту событий. Едва заслышав голос охранника, Одиннадцатая мгновенно скрылась с глаз, благо проделать это в темном помещении ей было гораздо проще, чем при свете дня. А пока охранник таращился на Первого и ждал, когда тот разъяснит ему, куда запропастился Натан, Невидимка появилась за спиной дежурного и врезала ему по затылку обухом маленького томагавка, предусмотрительно прихваченного лазутчиками в индейском лагере. Врезала вполсилы, дабы оглушить на пару часов, и только. Пока жизни превенторов ничто не угрожало, они не хотели без особой нужды учинять в Пиа Фантазиа бойню, какую каратели Холта навязали беглецам во Фридмэн-тауэр. Неизвестно, как Невидимка, а Бунтарь почему-то до сих пор испытывал неловкость перед патером Ричардом за свою кровожадность, пусть даже превенторы не виделись со священником уже почти месяц.
Охранник так ничего и не сообразил: закатил глаза, рухнул на колени, а затем мешком плюхнулся на пол. Оброненный пострадавшим фонарик откатился к стене. Бунтарь быстро подобрал его и выключил, а затем подбежал к выходу из вестибюля и прислушался, не идет ли следом за оплошавшим дежурным его напарник.
Но нет, ни торопливых шагов, ни обеспокоенных окриков из коридора не доносилось. Если у поверженного охранника и имелся помощник, он либо остался на пульте, либо присутствовал на том самом освещенном этаже, который злоумышленники заметили из парка.
– Переодевайся! – поторопила Бунтаря подруга, вынимая из портативного рюкзачка моток крепкого скотча.
– А поменьше никого нельзя было пристукнуть? – огрызнулся Первый, прикидывая, как нелепо он будет выглядеть в трофейных шмотках, особенно когда выйдет в них на свет. Хорошо, хоть верзила не был чересчур упитанным, поэтому, закатав рукава и брючины, его униформу еще можно было худо-бедно подогнать на невысокого подтянутого Бунтаря.
– Извини. Сам видишь – выбор невелик, – развела руками Невидимка, после чего ощупала шишку на голове пострадавшего и заметила: – Зря так сильно ударила. Повезло дылде, что родился твердолобым, иначе был бы уже трупом.
– Заботливая ты наша… – Продолжая ворчать, превентор стянул с охранника штаны и рубашку, оставив того в одних носках и нижнем белье. На поясе у жертвы помимо двухзарядного компактного дарт-шокера и наручников обнаружилась также информ-консоль в чехле, а к уху был прицеплен миниатюрный наушник с микрофоном – более компактный, чем тот, что шел в комплекте со «сковородой» Данна. Информ-консоль и аудиогарнитура функционировали в режиме ожидания. Бунтарь заволновался, как бы охранник не успел известить о своей проверке напарника или старшего дежурной смены, офис которого, по сведениям конфедератов, находился в соседнем здании. Хотя начни коллеги ошарашенного томагавком верзилы беспокоиться, они бы уже затребовали у него сведения о ситуации.
Пока Бунтарь переодевался и «оптимизировал» под себя трофейные средства связи, также защищенные ультрапротектором, Невидимка крепко скрутила охраннику конечности скотчем и заткнула кляпом рот. А затем внимательно осмотрела вестибюль и обнаружила в углу вход в маленькое подсобное помещение, где хранились лишь пластиковые мешки с какими-то химикатами (по всей видимости, удобрениями для парковых растений).
Превенторы заволокли пленника в каморку и, проверив напоследок его импровизированные путы, оставили его во мраке и одиночестве.
– Заглянем на пульт к мистеру… Винсенту Дипгрэйву, – предложил Бунтарь, прочтя удостоверение незадачливого дежурного по корпусу. – Надо разузнать, что это за здание – может, нам в нем и ловить нечего.
От бледного света дежурного освещения пользы было ровно столько, чтобы не заблудиться. Реквизированная у охранника униформа позволила Первому почувствовать себя немного увереннее. Невидимка держалась от Бунтаря на некотором расстоянии, чтобы в случае чего снова успеть скрыться в тени и помочь другу избавиться от слишком мнительных встречных.
Обнаруженный за вестибюлем коридор вывел превенторов прямо в парадный холл, где, на их счастье, никого больше не оказалось. Десяток мониторов на пульте разгоняли сумрак ровным тусклым свечением, а на экране находившегося здесь же телевизора шла трансляция футбольного матча. Доносившиеся из динамика шум трибун и эмоциональный голос спортивного комментатора – единственные звуки в просторном холле офисного корпуса, – были приглушены почти до нуля. Видимо, мистер Дипгрэйв убавил громкость перед тем, как выдвинуться на проверку, – сомнительно, чтобы футбольный болельщик, следя за игрой, довольствовался при этом столь скудным звуковым сопровождением.
Вошедший в роль охранника Бунтарь по-хозяйски расположился в кресле и окинул взглядом мониторы. На одном из них светилось предупреждение о том, что сканеры ультрапротектора у «входа №24» зафиксировали появление на территории корпуса «Сапфир» (как выяснилось, все здания островного комплекса носили названия драгоценных камней) паркового смотрителя Натана Милича. И не было бы в этом факте для Дипгрэйва ничего подозрительного, не заявись Натан на службу в столь позднее время.
Превентор хмыкнул: если им с подругой удастся скрыться незамеченными, то-то неприятный денек выдастся завтра для настоящего мистера Милича, пока охрана не разберется, что он совершенно не причастен ко вторжению злоумышленников.
– Взгляни сюда. – Невидимка развернула к Бунтарю тот монитор, что стоял на пульте экраном к парадному входу. – Похоже на электронный справочник для посетителей с интерактивным дисплеем, как на приборе Данна.
– А ну-ка посмотрим, – оживился Бунтарь и привстал из кресла, чтобы дотянуться до монитора. – Точно! Только, в отличие от «сковороды», эта штука вроде бы не упрямится… – Пальцы превентора забегали по интерактивной панели, работать с которой оказалось ненамного сложнее, чем со Скрижалью. – Ага, стало быть, корпус «Сапфир» состоит из двадцати этажей. С первого по пятнадцатый – представительства компаний-партнеров «Звездного Монолита». С этими все ясно… Теперь последние пять этажей… Ну, здесь хоть какое-то разнообразие! Насколько я помню, освещенный этаж находится где-то там… Куча всевозможных отделов со странными обозначениями; одно туманнее другого, прямо как у конфедератов! Самый крупный из отделов – «Сиракузы»… Пропади она пропадом, эта секретность, ни о чем мне данное название не говорит! Как и остальные: «Гиза», «Карфаген», «Троя», «Вавилон», «Иерихон», «Синай»…
– Синай – это гора, – припомнила Невидимка. – Когда-то давным-давно вождь одного народа получил на ней десять скрижалей с заветами, по которым затем стали жить его подданные и их потомки.
– О каких скрижалях и о какой горе ты говоришь? – Бунтарь недоуменно уставился на подругу, пытаясь сообразить, о чем она ведет речь.
– Не о наших Скрижалях, – уточнила Одиннадцатая. – О других – древних и каменных. Пока ты разговаривал в коридоре со священником, а Холт дремал, я от нечего делать полистала книгу, лежавшую на столе у патера Ричарда – толстая такая, с крестом на обложке. В книге, вообще-то, много о чем говорилось, в том числе и про гору Синай. Я название горы только потому и запомнила, что она упоминалась в истории про десять скрижалей. Мне тогда это показалось довольно любопытным, а сейчас, когда ты вдруг заговорил про отдел «Синай»…
– Постой, – придержал ее Бунтарь. – Значит, тот вождь из книги принес свои скрижали с горы Синай? А как его звали? Не Претор, случаем?
– Нет, этого имени в книге точно не было, – помотала головой Невидимка. – Если честно, имя вождя я совсем не запомнила. И того, кто написал заветы на скрижалях, – тоже.
– Да и не важно, – отмахнулся Первый и возбужденно потер руки. Возникшая у него в голове логическая цепочка была такой устойчивой, что отринуть ее, как простое совпадение уже не получалось. Кроме того, взглянув на мониторы в свете только что узнанных фактов, превентор мгновенно обнаружил нечто такое, на чем следовало заострить внимание. – Согласно справочнику, отдел «Синай» в настоящее время закрыт и никакой информации о нем на пульте нет. Однако вот здесь, у Дипгрэйва, отображен список посетителей корпуса «Сапфир», которые зарегистрировались последними. И один из них – технический консультант Уильям С. Бригман – значится как сотрудник отдела «Синай». Но самое главное, этот человек до сих пор находится в здании вместе с несколькими коллегами из других отделов; по крайней мере, время ухода Бригмана не зарегистрировано. Наверное, это они работают на том освещенном этаже.
– Почему ты решил, что здешний отдел «Синай» имеет отношение к нашим Скрижалям? – спросила Невидимка.
– Это всего лишь догадка, – признался Бунтарь. – Но согласись: при отсутствии у нас каких-либо зацепок мы не можем просто взять да отмести эту «вкусную» версию. Нам нельзя покидать Пиа Фантазиа, не покопавшись в компьютерах отдела «Синай». Полагаю, тем самым мы сильно облегчим задачу нашему Планктону. К тому же не мешало бы откровенно побеседовать с этим Уильямом С. Бригманом, конечно, если представится такая возможность. Или у тебя есть другое предложение?
– Нет, только вопрос: а что находится на последнем этаже?
– Одну секунду… – Бунтарь отыскал нужную информацию легко – так, словно он, а не Дипгрэйв в действительности нес здесь службу. – Отдел «Гелиополь». Допуск туда имеют лишь несколько человек… Полюбуйся: вот они, избранные!.. Ух ты, да ведь тут все наши герои!..
Бунтарю и Невидимке потребовалась всего секунда, чтобы опознать на снимках «избранных» и Данна, и Мэтью Холта, чьи фотографии располагались рядом. «Заместитель директора отдела» – гласила пояснительная надпись, следовавшая за фамилией Айзека. Возглавлял «Гелиополь» непосредственно президент «Звездного Монолита», что также указывало на важность этого подразделения для концерна.
– Полагаю, мы нашли то, что искали, – подытожил Бунтарь, но радость в его голосе отсутствовала. Превентор до последнего надеялся, что Креветка ошибся и Данн служит вовсе не в Пиа Фантазиа. – Теперь надо добиться, чтобы нас тоже включили в этот клуб «избранных». Хотя бы на час-полтора.
– А есть кто-нибудь из них сейчас в здании? – обеспокоилась Невидимка, указав на фотографии сотрудников отдела «Гелиополь».
– Согласно данным Дипгрэйва – нет, – ответил превентор, просмотрев список визитеров. – Но я ничуть не удивлюсь, если, вопреки его данным, нам придется пересечься с этими неприятными людьми. Сомневаюсь, что теперь мы разойдемся с ними полюбовно…
Задержавшись у пульта еще ненадолго, превенторы постарались выведать как можно больше информации о текущей обстановке в корпусе «Сапфир» и за его пределами. Время упрямо поджимало злоумышленников, но лучше уж было потратить эти несколько минут на беглое изучение карт, справочников и списков, чем лезть на рожон, не имея даже малейшего понятия, чего следует ждать наверху. Поэтому, покидая пульт, они чувствовали себя хоть немного, но увереннее, чем до того, как пожаловали на пост несчастного Дипгрэйва, которому было суждено провести остаток ночи в компании мешков с садовыми удобрениями.
Идея воспользоваться лифтом была отвергнута. Путь наверх решили проделать пешком, по пожарной лестнице левого крыла корпуса. Так было необходимо ради того, чтобы избежать столкновения с напарником оглушенного охранника неким Джиббсом, – который в данный момент совершал обход коридоров где-то на противоположной стороне здания.
Напарник Дипгрэйва обнаружился еще до того, как Бунтарь нашел о нем сведения в служебной документации. Просто в один прекрасный момент в наушнике переговорного устройства раздался усталый голос, ненавязчиво напомнивший превенторам, чтобы те не расслаблялись.
– Дипгрэйв, это Джиббс… – Было отчетливо слышно, как говоривший зевнул. – Я на восьмом, у офисов «Кей-Дабл-Зед». Поброжу еще часок, пока ты смотришь свой проклятый футбол… А, черт! Представляешь, Винс, эти мерзавцы так и не починили свой кофейный автомат! Придется теперь топать на девятый, к «Айсман-энд-партнерс», а я только что оттуда! Вот дерьмо!.. Ладно, прекращаю брюзжать, а то опять разорешься, что я тебя от игры отвлекаю.
Бунтарь собрался было отмолчаться, дабы не рисковать понапрасну, вступая в пустопорожний разговор. Однако прежде чем прервать связь, Джиббс осведомился:
– Эй, Винс, ты меня слышишь или уже спишь?
– Слышу, слышу, – буркнул в ответ Первый, симулируя кашель, чтобы замаскировать непохожий голос. – Не отвлекай.
– Ты чего хрипишь? – участливо полюбопытствовал Джиббс, вроде бы ничего не заподозрив. – Голос сорвал, что ли, когда за своих «Рейнджеров» болел? Не отпирайся, я аж на десятом слышал, как ты внизу орал: «Вы, гребаные обдолбаные дегенераты, живее трясите задницами!» Смотри там, вконец не охрипни, старина! Ладно, до связи!
Из этого короткого диалога, характер коего и близко не напоминал служебный, Бунтарь извлек лишь одно: Джиббс вернется на пульт лишь по окончании футбольного матча. После чего, не обнаружив Дипгрэйва, тут же выйдет с ним на связь и начнет расспрашивать, куда это запропастился старина Винс.
«Старине» нужно было заранее придумать какую-нибудь правдоподобную легенду, чтобы напарник отвязался от него еще, как минимум, на час. Входил ли в обязанности Дипгрэйва обход верхних этажей, превентор не выяснил. Поэтому уповал на то, что Джиббса удовлетворит расплывчатая отговорка «скоро вернусь и все расскажу». Что именно придется рассказывать – этим Бунтарь уже голову не забивал, поскольку все равно не собирался вести с «напарником» никаких бесед. Ими должна была заниматься Невидимка, а у нее со здешними охранниками был короткий разговор.
Подъем по лестнице не составил для превенторов проблемы – все же «Сапфир» был далеко не таким неприступным, как Фридмэн-тауэр. Уточнив, что замеченный из парка свет горел в окнах наиболее крупного из отделов – «Сиракузы», – занимавшего весь шестнадцатый этаж, злоумышленники аккуратно его миновали. Прокравшись на цыпочках возле пожарного выхода, они направились прямиком на семнадцатый – туда, где находился интересующий их отдел «Синай». Посетить его следовало до начала охоты за тайнами «Гелиополя»: во-первых, проникать на секретный верхний этаж было гораздо рискованнее, а во-вторых, до «Синая» намного ближе.
То, что в данный момент Уильяма С. Бригмана нет у себя в офисе, Бунтарь выяснил элементарным путем – всего лишь снял показания с нужного сканера ультрапротектора. Сканеры отдела «Сиракузы» фиксировали присутствие на шестнадцатом этаже всех зарегистрированных в здании ночных посетителей, в том числе и технического консультанта отдела «Синай». Чем конкретно они там занимались, определить было нельзя, поскольку в офисах на последних пяти этажах не стояло видеокамер. Впрочем, Бунтаря это не слишком интересовало – мало ли чем могут заниматься вызванные на внеурочную работу сотрудники. Главное, чтобы они не заподозрили о том, что творилось в этот момент этажом выше.
Как и ожидалось, ультрапротектор на двери офиса «Синай» беспрепятственно пропустил внутрь помещения обоих превенторов. Оно и впрямь было небольшим, как и обозначалось на схеме, из чего следовал вывод: штат сотрудников отдела весьма ограничен. Как, вероятно, и задачи, которые они выполняли.
Дабы обойтись без освещения, Невидимка подошла к окну и приоткрыла жалюзи. Однако Бунтарь уже успел определить по обстановке, что в офисе «Синая» работал всего один сотрудник. Не исключено, что в действительности их здесь числилось и больше, но других рабочих столов в кабинете не было, хотя свободного места имелось еще предостаточно.
Офисная техника тоже не блистала разнообразием: одна маленькая закрытая стойка с оборудованием и два монитора, занимавшие половину рабочего стола. Несмотря на то, что хозяин кабинета отсутствовал, компьютер был включен, а на дисплеях хаотично двигалась дежурная заставка в виде эмблемы «Звездного Монолита» – вычурного вензеля из переплетенных букв «S» и «М».
«Оно и к лучшему», – подумал Бунтарь, усаживаясь в кресло и начиная распаковывать рюкзачок подруги, где находились выданные им Планктоном необходимые для работы спецсредства; сама Невидимка осталась у двери наблюдать за коридором. Бригман держал свой компьютер в режиме ожидания, и это было злоумышленникам на руку. Планктон рекомендовал подсоединять его устройства только к работающему оборудованию, поскольку процедура включения любого из компьютеров во внеурочное время наверняка отражалась на пульте охраны так же, как и открытая дверь.
Едва Первый уселся в кресло технического консультанта «Синая», как заставка на мониторах сразу пропала, а на ее месте появилось приветствие, адресованное мистеру Уильяму С. Бригману.
Сегодня Бунтаря уже не удивляло, когда защищенная ультрапротектором техника легко принимала превентора за своего. Говоря начистоту, сама по себе технология этого секрета Бунтаря не интересовала. Он вполне мог бы прожить и без разгадки превенторского чуда, лишь бы только Холт дал беглецам с Периферии право на существование. К сожалению, ожидать от их главного врага такой милости не приходилось, и потому поиск тайн своего забытого прошлого поневоле превратился для Бунтаря и Невидимки в вопрос жизни и смерти. Только заполучив на руки все эти секреты, превенторы могли рассчитывать на то, что начатая месяц назад в Белых Горах схватка завершится в их пользу.
– Поосторожнее с антенной, – напомнила Невидимка, успевая следить и за коридором, и за тем, как друг разбирает оборудование конфедератов. Планктон преподал злоумышленникам подробный курс пользования своими «игрушками», но все равно неискушенные в такой работе превенторы могли по неопытности что-нибудь напортачить.
Бунтарь кивнул, дав понять, что принял рекомендацию к сведению. После чего извлек из чехла раскладную антенну, развернул ее, словно круглый веер, и поставил на подоконник. Превентор не забыл, что с этим устройством, сконструированным и собственноручно собранным Планктоном, нужно обращаться максимально осторожно. Выйди из строя антенна, и от высокочувствительного мощного передатчика не будет уже никакого толку.
О доверенном превенторам передатчике Планктон и вовсе говорил с восторженным придыханием. Стоила эта тяжеленькая коробочка с несколькими беспроводными портами, тремя светодиодами и четырьмя кнопочками почти как маленький геликоптер. Во что Бунтарь наверняка не поверил бы, скажи ему об этом кто-то другой. Лишним доказательством огромной ценности передатчика служила одна из кнопок, отличавшаяся от остальных ярко-красным цветом и наличием предохранительного колпачка.
Для чего она нужна, Планктон, разумеется, объяснил. В корпусе передатчика размещался пятидесятиграммовый заряд «Си-4», а красная кнопка являлась не чем иным, как механическим активатором взрывателя.
«Когда поймешь, что тебя основательно взяли за жабры, жми красную кнопку и выбрасывай передатчик к чертовой матери, – порекомендовал ветеран «Атолла». – Но сначала найди укрытие – у тебя в запасе будет секунд пять, чтобы убежать. Если копы обнаружат у тебя в багаже эту штуковину, приплюсуй к причитающемуся тебе сроку еще лет двадцать, так как в ней собраны почти все секретные разработки военных, которые мы когда-либо у них стянули».
Поэтому было непонятно, что помимо главной причины для беспокойства сильнее волновало превенторов: сохранность несомого в рюкзачке бесценного оборудования или кусок пластиковой взрывчатки, бьющий всю дорогу Невидимку между лопатками.
Голосовой связи с Планктоном не было, а та, что была, являлась предельно лаконичной и осуществлялась посредством все того же передатчика. Нажатие на соответствующую кнопку один раз означало сигнал готовности, после которого старик-конфедерат мог приступать к работе. Два нажатия символизировали временную остановку передачи из-за угрожающего превенторам разоблачения, либо их передислокации на другое место. В качестве подтверждения связи Планктон сигнализировал агентам коротким проблеском синего светодиода на корпусе передатчика.
Три нажатия служили сигналом неотвратимой опасности, если они поступали к Планктону до того, как он подавал условный знак о прекращении работы – продолжительное мерцание сигнального светодиода. В случае же удачи и четкого следования плану три нажатия сигнальной кнопки означали, что превенторы больше ничего предпринимать не намерены и приступают к отходу. Но, так или иначе, получив тройной сигнал, конфедерат был обязан моментально заметать следы независимо от того, закончена передача данных или нет.
Конечно, язык элементарных сигналов не позволял превенторам консультироваться со «штабом» по поводу различных проблем, которые могли возникнуть по ходу операции. Зато такой метод общения не позволял вычислить, кому именно предназначалась пересылаемая лазутчиками информация. А с учетом всех впаянных в передатчик продвинутых шифраторов, чьи секреты военные так и не сумели утаить от конфедератов, копающийся в базе данных «Звездного Монолита» злоумышленник мог и вовсе ничего не бояться. Другое дело – превенторы, но их нахождение на передовой линии этого сражения было сознательным и добровольным риском. Поэтому «Атолл» не нес никакой ответственности за жизнь бойцов своей «ударной группы». Также, как не обязан был предпринимать какие-либо меры к их спасению, угоди Бунтарь и Невидимка в лапы Холта.
Даже не верилось, что за нарочито примитивной панелью управления передатчиком кроется столь сложная и многофункциональная начинка. Устранив защиту, четко выполнив все инструкции и получив условное послание от Планктона, Бунтарь показал подруге большой палец – дескать, все идет как надо, после чего в напряженном ожидании скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Теперь от превенторов требовалось лишь сидеть и ждать, не забывая, само собой, вести наблюдение за подступами к офису «Синай».
Как только Планктон известил Бунтаря о своем вступлении в игру, компьютер Уильяма С. Бригмана словно зажил собственной жизнью. Вначале, в течение примерно полуминуты, на дисплее периодически появлялось требование ввести пароль. Затем, когда башковитый конфедерат разрушил эту несущественную для него преграду, дело пошло заметно живее. Как ни пытался Бунтарь вникнуть в технологию совершаемой Планктоном кражи по тому хаосу, что творился у Первого перед глазами, раскрыть секреты конфедератов таким путем для непосвященного человека было невозможно.
Скорость, с которой ветеран сетевых войн вписывал понятные лишь ему команды в специальные окна, была гораздо выше той, с какой Первый силился эти команды прочесть. Да если бы и прочел, все равно ничего бы не понял – такого языка превентор не знал. Что, безусловно, было досадным упущением. Являйся Бунтарь хотя бы чуть-чуть подкованным в этой грамоте, возможно, ему удалось бы определить, как обстоят сейчас дела у Планктона. Осуществляет ли он свой замысел или же бьется головой о незримую виртуальную стену, будучи не в силах справиться с какой-нибудь чересчур мудреной защитой – сам же признавался, что давно не практиковался в своем специфическом ремесле.
Единственным понятным превентору сигналом должен был стать синий огонек на передатчике, но никаких сообщений из «Атолла» больше не поступало. Впрочем, молчание «штаба» тоже было весьма красноречивым знаком – получив лазейку в сокровищницу «Звездного Монолита», Планктон трудился в поте лица и сдаваться пока не собирался…
Бунтарь так увлекся происходящим на дисплеях, что едва не проморгал предупреждение подруги об опасности. Продолжая глядеть в дверную щель, Невидимка резко подняла вверх ладонь, полагая, что Первый незамедлительно на это отреагирует. Но он так пристально следил за передатчиком и мониторами, что оставил сигнал Одиннадцатой без внимания. Пусть всего на несколько секунд, но для превенторов эти упущенные мгновения могли бы обойтись слишком дорого…
Однако все получилось с точностью наоборот: Невидимка получше присмотрелась к тому, что творилось снаружи, после чего быстро подала Бунтарю другой знак, уже противоположный по смыслу. Едва спохватившийся Первый занес палец над сигнальной кнопкой, как тут же был вынужден отдернуть его – Одиннадцатая не требовала прекратить операцию, а просто велела сидеть и ничего не предпринимать. Бунтарь беспрекословно подчинился, хотя по напряжению подруги видел, что опасность вовсе не миновала.
А Невидимка тем временем аккуратно прикрыла дверь и, отойдя от нее, притаилась за шкафчиком. Одиннадцатая явно собиралась застать врасплох того, кто должен был вот-вот переступить порог офиса. Похоже, она не сомневалась в том, что замеченный ею человек направляется именно сюда.
Бунтарь тоже счел не лишним подготовиться к встрече с нежелательным посетителем – взял в руку дарт-шокер и направил его на дверь. Заметив это, подруга помотала головой, давая понять, что угроза не настолько серьезна.
В коридоре послышались громкие шаги, после чего щелкнул отпираемый замок, дверь отворилась, и перед превенторами предстал хозяин кабинета, узнанный Бунтарем по заметным даже в полумраке характерным приметам: неуклюжей плотной фигуре, коротко стриженной голове и комично торчащим большим ушам. Опасности как противник Уильям С. Бригман и впрямь не представлял. Он прошагал всего-то ничего – пару лестничных пролетов и коридор, – но сопел так, будто взбежал сюда по лестнице с нижнего этажа.
Бригман первым делом зажег в офисе свет, после чего немало удивился, увидев за своим рабочим столом незнакомого человека. Однако едва сотрудник «Синая» разглядел на незнакомце униформу охранника и слегка пришел в себя от неожиданности, как на Уильяма обрушилась новая. Возникшая у него за спиной женщина пнула Бригмана под коленный сгиб, отчего грузный консультант плюхнулся на колени, а последующий пинок между лопатками уронил его на четвереньки. Невидимка сразу прикрыла за Бригманом дверь, и не успел еще он возмутиться, как захватчица приставила Уильяму к горлу нож и негромко, но весьма убедительно порекомендовала:
– Скажешь хоть слово без спроса, вырежу тебе кадык. Кивни, если понял.
Заложник утвердительно кивнул, а затем судорожно сглотнул, отчего кадык Уильяма дернулся вверх-вниз, словно уворачиваясь от готового вонзиться в него лезвия. Технический консультант был изрядно напуган, но ситуацию оценил трезво: не рискнул поднимать тревогу и вступать в борьбу с вооруженными злоумышленниками, тем более что в безлюдном здании крик о помощи все равно остался бы неуслышанным.
– Ты один? – на всякий случай спросила Невидимка.
– Да, да, конечно, один… – Заложник опять взволнованно сглотнул. – Мы дежурим здесь, этажом ниже. Я отпросился подремать часок.
И он кивнул в сторону узенького, обитого кожей диванчика в углу кабинета.
– Тебя зовут Уильям С. Бригман? – поинтересовался Бунтарь, хотя не испытывал сомнений в том, кто перед ним находится. Просто надо было с чего-то начинать диалог, который хотелось провести на дружеской ноте, без угроз и насилия.
Увалень подтвердил. Бунтарь дал знак Невидимке, и та убрала нож, однако прятать его не спешила. Кто знает, что придет на ум Бригману, когда он отойдет от шока; вдруг все-таки решит погеройствовать или поиграть со злоумышленниками в догонялки.
Уильям робко поднял вверх дрожащую ладонь, намереваясь о чем-то спросить.
– Говори, – позволил ему Бунтарь. – Только постарайся не шуметь.
– Каким образом вы сумели меня отыскать? – севшим от волнения голосом полюбопытствовал Бригман. – Вам что, рассказал обо мне Холт?
Бунтарь многозначительно прищурился: как, однако, занятно все складывалось! Сотрудник отдела «Синай» знал его и Невидимку в лицо и мало того – был искренне убежден, что они явились в Пиа Фантазиа по его душу. А еще Уильям был в курсе того, что превенторы какое-то время держали в заложниках Мэтью. Бунтарь полагал, что сей позорный для президента концерна факт будет скрыт, по крайней мере, от рядовых сотрудников. Наверняка так оно и было, поэтому посвященный в секреты босса Уильям С. Бригман вряд ли являлся обычным офисным служащим.
– Холт нам много о чем успел рассказать, – туманно ответил Бунтарь. Он решил подыграть заложнику, ценность которого после внезапно открывшейся правды стала более чем очевидной. Превентору пришлось пойти на блеф, но без него нельзя было обойтись в любом случае. Уильяму все равно не полагалось знать правду. – Твой босс допустил большую ошибку, что не оставил нас в покое, и теперь наверняка об этом жалеет. Если честно, мы с подругой не думали, что ты до сих пор жив – ведь тебе известно столько секретов, что Холту было бы проще прикончить тебя вместе с нами.
Бунтарь понятия не имел, насколько вообще сотрудник «Синая» был осведомлен о Контрабэллуме. Не исключено, что он знал о подземном институте даже меньше беглецов. Однако удивление Бунтаря от того, что Бригман пребывает в добром здравии, ошарашило и смутило Уильяма. Кажется, выстрелив навскидку, Первый тем не менее угодил своим заявлением не в бровь, а в глаз.
– Как только Холта избрали президентом концерна, я понял, что мне следует ждать от него какой-нибудь гадости, – признался Бригман, устало вздохнув и усаживаясь на пол; вести разговор стоя на четвереньках Уильяму было и неудобно, и стыдно. – Но я не подозревал, что Мэтью решит расправиться со мной, выдав меня вам. Хотя предсказать это было легко. Племянник Хоторна прекрасно знал, что как только вам станет известно о моем существовании, вы сразу броситесь меня разыскивать… И когда выведаете от меня всю правду, непременно убьете. Теперь я понял, почему Холт заставляет меня так часто дежурить по ночам с оперативной группой. Он знает, что рано или поздно вы здесь появитесь.
Предположение Бригмана было безосновательным: знай в действительности Мэтью о появлении здесь беглых превенторов, им не позволили бы добраться до базы данных «Монолита» и повязали еще на подступах к Пиа Фантазиа. Однако Бунтаря обеспокоили последние слова заложника.
– Что за оперативная группа? – насторожился он. Изучив досье ночующих в отделе «Сиракузы» сотрудников, превенторы выяснили, что те не принадлежат к штурмовикам. Все они являлись подобными Бригману кабинетными крысами, мало что смыслящими в военном деле.
– Мы – вспомогательная команда по вашему розыску, – пояснил Уильям. – Анализируем круглосуточно поступающую в штаб-квартиру информацию, которая так или иначе может касаться вас. Еще следим за новостями в Эй-Нете и как только обнаруживаем что-либо любопытное, немедленно докладываем полковнику Данну.
– Где сейчас находятся Данн и подразделение «Превентор»? – задал Бунтарь самый актуальный для злоумышленников вопрос.
– Мне это неизвестно, – ответил Бригман и испуганно попятился, когда Невидимка угрожающе нависла над ним, намекая, что не верит такому ответу. – Клянусь здоровьем моих детей! Данн и превенторы могут находиться сейчас где угодно – хоть на другом конце страны, хоть в соседнем офисе. Наша оперативная группа связывается с полковником по защищенному каналу связи… Простите, а что вы делаете с моим компьютером?
– Тебя не касается, – отрезал Бунтарь. Все это время он ни на миг не забывал посматривать на индикатор, ожидая условного сигнала от «Атолла». Светодиод не загорался, хотя галиматья, что до этого творилась на дисплеях, уже прекратилась. Возникшее затишье и вовсе не позволяло определить, закончил Планктон свою работу или еще нет.
– Да-да, конечно же, не касается, – закивал Бригман. – Мне абсолютно все равно, чем вы там занимаетесь. Но если вас интересуют оставшиеся документальные архивы об исследованиях Крэйга Хоторна, то в моей базе данных этих материалов нет. Поклянитесь оставить меня в живых, я скажу вам, где их можно раздобыть.
Бунтарь скептически отнесся к этому заявлению: не обнаружь Планктон здесь ничего ценного, он давно бы известил лазутчиков о сворачивании поисков.
– Думаешь, мы не знаем, где находятся эти архивы? – усмехнулся Первый. – Наверняка то, что нас интересует, хранится в отделе «Гелиополь».
Уильям обреченно опустил взгляд, тем самым давая понять, что догадка превенторов верна.
– И еще – у тебя в голове, – продолжал Бунтарь, красноречиво постучав пальцем себе по лбу. – Холт сказал, что ты – единственный человек во всем «Звездном Монолите», который может нам помочь. Между прочим, этой информацией Мэтью тоже пытался купить себе жизнь… Что приуныл? Неужели мы напрасно пощадили твоего босса и он всучил нам лживые сведения?
– Ну, насчет того, что я – единственный, тут Холт, конечно, солгал, – помотал головой Бригман. – Любой из моих прежних коллег по институту может снабдить вас исчерпывающими данными. Но раз уж Холт выдал вам именно меня… Тогда я тоже готов купить себе жизнь, как это сделал он. Спрашивайте, что конкретно вас интересует.
– Условие принимается. Отныне твоя жизнь зависит только от твоей откровенности. Но учти: у нас очень мало времени, поэтому советую говорить исключительно по существу, – заметил Первый, взглянув на индикатор связи, который, по всем предпосылкам, должен был сработать с минуты на минуту. Но теперь, когда догадки насчет отдела «Гелиополь» получили подтверждение, превенторы не намеревались заставлять Планктона раньше времени умывать руки. Следовало дать ему еще одну возможность продемонстрировать свое специфическое мастерство. И на сей раз проходчику виртуальных недр предстояло вонзить свой заступ в куда более золотоносную жилу.
Наказав Уильяму говорить по существу, Бунтарь обязан был соблюдать те же условия, ибо без конкретных вопросов не могло быть и конкретных ответов.
– Чем занимается «Синай»? – начал Первый. Он намеренно не выдавал, что ему известно о закрытии отдела Бригмана, чтобы проверить, станет Уильям лгать или же говорить правду. – И сколько, кроме тебя, в нем сотрудников?
– Я и есть весь отдел «Синай». Точнее сказать, «был», поскольку после смерти Хоторна отдел сразу прикрыли, – ответил Бригман, тем самым давая повод считать его ответы искренними. – А при прежнем президенте я служил здесь техническим консультантом… и заодно руководителем. А чем мы… то есть, я тут занимался, вы прекрасно знаете. Ведь это именно Уильям С. Бригман целых пять лет отвечал на вопросы, которые вы задавали мне все эти годы через свои информ-консоли.
– Скрижали?
– Ага. Это Хоторн придумал такие условности и требовал, чтобы в переписке с вами я тоже их соблюдал.
– Значит, вот с кем я постоянно ругался, пока не разбил свою Скрижаль, – заметил Бунтарь и переглянулся с Невидимкой. И впрямь, если бы не подруга и прочитанная ею в церкви Приюта Изгнанников книга, скорее всего, эта встреча никогда бы не состоялась. – Однако ты испугался нас не потому, что столько времени лгал, рассказывая нам сказки об Одиуме. Твой страх наверняка объясняется другим, и я знаю, чем именно. Сколько лет и на какой должности ты проработал в Контрабэллуме?
– С момента начала проекта «Превентор» и до того, как вас определили на Периферию я состоял в институте Хоторна на должности старшего научного сотрудника.
– Чем именно ты там занимался?
– Я являюсь… э-э-э… – Уильям осекся, но, покосившись на нож в руке Невидимки, продолжил: – Точнее сказать, я и трое моих коллег являемся разработчиками способа так называемой посттерминальной реанимации, на котором и базировался проект «Превентор».
– В двух словах – что за способ?
– В двух словах о нем не расскажешь… Вообще-то, это сугубо лабораторный метод, который вряд ли будет востребован реаниматологией как по причине своей сложности, так и весьма специфических результатов его использования.
– А чуть поконкретнее!
Уильям вздрогнул и поморщился, будто получил пощечину. Ему явно не хотелось обсуждать свою прошлую работу, но опасение нарушить договор – информация в обмен на жизнь – вынуждало Бригмана поторапливаться с ответами.
– Хорошо, я постараюсь, только вы, пожалуйста, не перебивайте и прошу: не делайте из всего сказанного мной поспешных выводов… – Он вновь посмотрел на Одиннадцатую, в которой определенно видел ожидающего команды палача. – Должно быть, вам известно, что в медицине определяют две стадии смерти человека: клиническую и биологическую. Последняя является необратимой, и с ее наступлением любая реанимация уже бессильна. Это – аксиома, и потому все те, кто говорил, что в Контрабэллуме мы с коллегами воскрешали мертвецов, абсолютно неправы. Мы всегда реанимировали живых людей, и во время наших экспериментов не умер ни один из подопытных!.. Отличие же посттерминальной реанимации от обычной состоит в том, что она должна производиться лишь в строго определенный момент клинической смерти – именно в тот короткий промежуток времени, когда она перетекает в биологическую. Не раньше и не позже. Выверенная до секунды процедура, которую мы с коллегами осуществили двадцать пять раз. Мы даже дали ей название…
– Чистилище! – осенило Бунтаря. – Ты с коллегами сначала подводил нас к этой «точке невозвращения», а затем поспешно реанимировал!
– Откуда вам известны такие подробности? – изумился Бригман. – Холт об этом точно не знал! Вам что, довелось допросить самого Данна?
– Считай, что это прозрение, – огрызнулся превентор, чувствуя, как внутри у него начинает закипать злоба. Бунтарь уже подозревал, какая истина откроется им следующей. – Значит, говоришь, тебе посчастливилось провести двадцать пять удачных воскрешений. А перед этим вам попросту пришлось каждого из нас прикончить! Неужели в этом и состояла цель ваших исследований?
– Мне незачем от вас это скрывать – именно так все и было, – признался Уильям. – Не забывайте, ради чего вообще затевался проект «Превентор» – Хоторн искал способ обойти ультрапротектор. Мы – будущий костяк научных сотрудников Контрабэллума – работали тогда в других военных исследовательских центрах, а занятие посттерминальной реанимацией было нашим общим хобби. Разумеется, первые эксперименты мы проводили не на людях, однако, опыты над животными уже дали нам кое-какие любопытные результаты. В частности, у реанимированных на грани биологической смерти собак полностью отсутствовало биополе… Вернее, так мы в то время считали, поскольку еще не имели на руках необходимого оборудования, чтобы определить: биополе у воскресших на «точке невозвращения» вовсе не исчезало, а видоизменялось. Причем настолько, что не прекрати Контрабэллум свое существование, вряд ли и сегодня мы полностью раскрыли бы природу этих изменений. Однажды Хоторн прослышал о наших частных исследованиях и с тех пор постоянно за ними следил, а иногда даже оказывал посильную финансовую помощь. Поэтому, когда Крэйг сумел-таки найти нашим знаниям практическое применение, мы без раздумий перевелись на работу к нему в институт – перспективы для ученых там открывались просто безбрежные.
– Как же вам удавалось с такой поразительной точностью рассчитывать процесс нашего возвращения из Чистилища? – Бунтаря больше интересовали неизвестные детали, поскольку о целях Контрабэллума он был уже порядком наслышан. – Ведь ты сказал, что ради успеха в этом деле счет шел буквально на секунды.
– Опыты с посттерминальной реанимацией имеют мало общего с обычной работой реанимационных бригад «Скорой помощи». Само собой, что мы – «посттерминальщики» – также вовсю использовали прямой массаж сердца, искусственную вентиляцию легких и прочие методы коллег-реаниматоров. Но все это применялось нами уже в финале нашей процедуры. Для нас, как бы дико это ни звучало, главное было – вывести человека из клинической смерти в строго определенный момент. И за те несколько минут, пока пациент достигал «точки невозвращения» – или, попросту говоря, умирал, – мы не предпринимали для его спасения никаких мер. Но таковы были правила. Хотя, прознай о наших опытах цивилизованный мир, нас бы уже давно публично распяли, это точно… Разумеется, процесс «умерщвления» подопытного был отработан у нас до мелочей: строго выверенная доза смертельного препарата, воздействие которого на человеческий организм можно было прогнозировать достаточно точно, и сканер биополя – без него в посттерминальной реанимации вообще никуда. Только по специфическому «затуханию» ауры пациента мы определяли, когда нам приступать к выведению его из клинической смерти. Все это требовало от нас громадной концентрации сил и воли. И конечно же – ответственности. Уверяю, никто из нас ни на миг не забывал о том, что прежде всего вы – обычные люди, за жизнь которых мы, медики, обязаны бороться до конца…
Сигнал от Планктона так и не поступал. Разумеется, он загодя предупредил превенторов, что его работа займет некоторое время, но для лазутчиков оно тянулось сейчас так медленно, будто их усадили на раскаленную сковороду.
– И что происходило потом? – осведомился Первый, наблюдая за передатчиком.
– Вы имеете в виду, когда наши пациенты возвращались к жизни? – уточнил Бригман.
Бунтарь кивнул, и Уильям сразу помрачнел, словно до последнего надеялся, что собеседник спросит его о чем-то другом.
– Если говорить с позиции врача, которому пришлось в молодости давать клятву Гиппократа, то ничего хорошего не происходило. Пациенты оставались живы и физически здоровы, но никто из них уже не был полноценным человеком. Однако с позиции ученого, много лет занимающегося изучением свойств биополя, результаты экспериментов являлись просто потрясающими… Сейчас я веду речь не о вас – одиннадцати подопытных, переселенных на Периферию, – а о других – тех четырнадцати, что служат под командованием полковника Данна. Точнее, сегодня их тоже уже одиннадцать. Трое из превенторов Айзека погибли, когда пытались захватить вас месяц тому назад, а еще двое получили увечья.
– Все-таки ты ученый, а не врач, – заметил Бунтарь. Прозвучавшее в голосе Бригмана сожаление наглядно продемонстрировало, какой позиции он сегодня придерживается. Уильям ни словом не обмолвился о погибших на Периферии девяти списанных превенторах, но при упоминании жертв Бунтаря и Невидимки голос посттерминального реаниматора сочувственно дрогнул. Яснее ясного, что сейчас он переживал не о людях, а о загубленном результате долгих и кропотливых исследований.
– Совершенно верно – ученый, – не стал отпираться Бригман. – И всегда им оставался. До самой своей смерти буду видеть в кошмарных снах тех монстров, в каких мы превратили ваших товарищей и лишь по чистой случайности не превратили вас. Хотите верьте, хотите нет, но только по этой причине я забросил научную деятельность и попросил Хоторна перевести меня на службу сюда, в «Синай», подальше от того проклятого подземелья. Наше неудержимое любопытство, в конечном итоге, поломало жизнь двадцати пяти отличным ребятам, поэтому вам есть, за что меня ненавидеть, не так ли?.. Но тем не менее как ученый – человек, обладающий холодным рассудком и мыслящий глобально, – я склонен считать, что столь высокая цена была заплачена не напрасно. Да, мы так и не выяснили, что скрывается за гранью человеческой жизни, зато теперь доподлинно знаем, что происходит с человеком непосредственно на этой грани. Вы не добрались до нее буквально полшага, ваша подруга подошла еще ближе, но не настолько, как превенторы Айзека Данна. И только потому, что вы не дошли до цели это мизерное расстояние, вам посчастливилось вернуться из путешествия к границе жизни людьми.
– Кем же тогда вернулись оттуда последние четырнадцать превенторов?
– А кем, согласно легендам, возвращаются люди с того света? – невесело усмехнулся Уильям. – Тенями, призраками, зомби, прочей обездушенной нежитью… Превентор номер двенадцать был первым, кто практически достиг «точки невозвращения», а не подобрался к ней вплотную, как вы. Время, которое Двенадцатому оставалось прожить до неотвратимой смерти, составляло всего семьдесят восемь сотых секунды. Ровно столько и ни мгновением меньше требовалось нашему автоматическому реанимационному комплексу ценой в полмиллиарда долларов, чтобы запустить процесс спасения жизни этого подопытного. Семьдесят восемь сотых секунды… Они и стали для нашей научной группы финальным рубежом, пересекать который мы уже не дерзнули. Хотя будь у нас в распоряжении более точное оборудование… Впрочем, теперь это не имеет значения, поскольку и так ясно, что ничего хорошего человека за тем пределом не ожидает…
Именно преодоление секундного «рубикона», отделявшего жизнь подопытного от смерти, и решило успех проекта «Превентор». Из всей «Ундецимы» наиболее близко подобралась к этому рубежу Одиннадцатая – одна целая и пять сотых секунды, однако ей не хватило до положительного результата (по стандартам Айзека Данна – руководителя проекта) всего какого-то неуловимого мгновения. Дорогостоящее высокоточное оборудование для посттерминальной реанимации взялось за спасение жизни Невидимки уже после того, как ее биополе приобрело все качества, обязательные для последующего поколения превенторов. Но все равно этого оказалось недостаточно, чтобы попасть в ряды тех, кто избежал ссылки на Периферию.
Бунтарь – превентор номер один – являлся самым «недодержанным» в состоянии клинической смерти превентором: три целых пятьдесят шесть сотых секунды до достижения критической отметки. Реаниматоры Контрабэллума уже знали, что у вернувшихся из Чистилища пациентов всегда наличествует потеря памяти, но вот определить глубину амнезии ранее на животных удавалось лишь весьма и весьма приблизительно. Собаки не подчинялись прежним хозяевам и забывали разученные ранее команды, однако легко усваивали новые и не дичали. Потупив взор, Бригман признался, что нечто похожее ожидалось экспериментаторами и от подопытных-военных, у которых подчинение приказам тоже было заложено на уровне инстинктов.
Так оно в целом и получилось. Еще не опробованное в деле реанимационное оборудование прекрасно справилось со своей задачей, и Бунтарь, проведший в состоянии клинической смерти несколько минут, был возвращен к жизни за мгновение до того, как воскрешать его было бы уже бесполезно. Прогнозы насчет утраты воскресшим памяти подтвердились. Без трех с половиной секунд «мертвец» напрочь забывал всю свою прошлую жизнь, но не требовал няньки и был вполне в состоянии о себе позаботиться, спрашивая совета там, где встречал затруднения. У подопытного сохранялись все полученные ранее навыки, и, беря в руки оружие, он поражал мишень с такой же точностью, что и раньше.
Но главным достижением подвергнутого посттерминальной реанимации человека было, естественно, видоизмененное биополе. Определить его наличие удалось более чувствительными и доработанными сканерами. (У Макдугала в пентхаузе на видеокамерах стояли стандартные – «бытовые» – фильтры, поэтому они и не смогли обнаружить «нимбов» ни у Бунтаря, ни у Невидимки.) Такое биополе в Контрабэллуме называли «затухающим», но на самом деле это был не совсем верный термин.
Доказанная на сегодняшний день неразрывная связь эмоций и стрессов с характером изменения ауры человека сохраняла закономерность и во время пребывания его в клинической смерти. По сути, смерть являлась тем же стрессом, причем таким, который преображал человеческое биополе уже основательно и бесповоротно. И если раньше подопытный не мог влиять на изменения своей ауры – страх, гнев, радость делали это лишь на мгновение, после чего аура возвращалась к своему обычному состоянию, – то, воскреснув за миг до смерти, человек получал невероятную возможность манипулировать своим биополем так, как ему вздумается. И чем короче являлся временной промежуток, отмеренный реаниматорами подопытному при его приближении к «точке невозвращения», тем большей властью обладал он над своей аурой.
И пусть на тот момент у превенторов был лишь один способ манипулирования биополем – чересчур узкоспециализированным оказался сей невидимый и малоизученный «инструмент», – он являлся воистину уникальным.
Способность обманывать ультрапротектор была обнаружена у Бунтаря на первом же тестировании. Он прошел через все сканеры ультрапротектора, совершенно не напрягаясь, – превентору приказали сделать это в качестве проверочного задания, и он просто-напросто выполнил приказ. Все до единого сканеры определили неординарное биополе испытуемого как корректное, что, разумеется, являло собой нонсенс. Причем, если вводимый в заблуждение ультрапротектор был зарегистрирован на одного пользователя, сканер воспринимал превентора как этого человека. Если же на нескольких – то всегда под именем того пользователя, который проходил идентификацию последним.
К сожалению, эта «сверхпроходимость» оказалась единственным достижением Бунтаря. Даже тот факт, что именно с его биополем было совершено эпохальное открытие, не позволил первопроходцу заслужить в досье отметку «годен».
Превентора номер один подвел непредсказуемый нрав, ставший таковым именно после прохождения Чистилища. Что, впрочем, являлось единичным случаем. Если у других подопытных и имелись в данном плане отклонения, они были весьма незначительными. Бригман и его коллеги сошлись во мнении, что виной этой аномалии послужило подавленное настроение Бунтаря перед решающим этапом экспериментов. Неуравновешенное состояние и наложило неизгладимый отпечаток на характер воскресшего.
После реанимации следующих десяти превенторов был выявлен ряд тенденций, с учетом которых и строилась дальнейшая стратегия исследований. Экспериментаторы планомерно подводили время пребывания подопытных в клинической смерти к отметке «одна секунда до точки невозвращения». Но только когда очередь дошла до Одиннадцатой, в ходе опытов наконец-то произошел следующий эпохальный прорыв.
Невидимка покинула реанимационный стол, так и не преодолев вожделенный для исследователей рубеж. Но тем не менее она подбросила ученым очередной сюрприз, продемонстрировав, насколько далеко может распространяться контроль превентора над собственным биополем. Второе совершенное в Контрабэллуме открытие оказалось не менее ошеломляющим, к тому же никто такой исход заранее не предвидел. Помимо уже привычного умения обходить ультрапротектор, Одиннадцатая могла при определенных условиях оставаться незамеченной до тех пор, пока взгляд наблюдателя не задерживался на ней более, чем на несколько секунд. Если же при этом Невидимка старалась нарочно не попадаться на глаза наблюдателю, то обнаружить ее становилось на порядок сложнее.
Приятно огорошенные ученые нашли единственное объяснение данному феномену, причислив его открытие к рекордному для превентора времени нахождения в клинической смерти (впрочем, исследователям давно стало очевидно, что при приближении подопытного к «точке невозвращения» свойства его биополя видоизменяются все больше и больше). Глаз человека способен фиксировать ауру, несмотря на то, что при этом мы не можем рассмотреть ее без помощи специальных приборов. Точнее, это обычную ауру у нас не получится определить визуально. Та же, чьи свойства подверглись кардинальным изменениям, вполне может утратить свою прозрачность.
Прозрачность, но не «призрачность», ибо не факт, что без специальных приборов мы непременно должны видеть измененное биополе как световой ореол. А что, если его свойства проявляются именно таким удивительным образом? Невидимку было сложно заметить, поскольку ее аура приобрела характер этакого интерактивного, постоянно меняющего окраску камуфляжа, который делал своего носителя почти невидимым на фоне окружающей среды. Так же, как, например, человек не обратит внимание на ползущего по дереву хамелеона до тех пор, пока не задастся целью его отыскать.
Казалось бы, с таким-то талантом Одиннадцатая просто обязана была войти в состав подразделения «Превентор». Но, как и в случае с Бунтарем, для Невидимки камнем преткновения в этом вопросе тоже стал ее «обновленный» характер. Нет, она не проявляла строптивость и не буянила, как ее товарищ, когда ему приходилось особо тяжко. Наоборот, Одиннадцатая вела себя слишком смирно: не выказывала эмоций, на общение с товарищами шла неохотно, почти всегда была замкнута в себе, хотя приказы экспериментаторов выполнять не отказывалась. А они какими только средствами ни пытались вернуть носительнице уникального таланта бодрость духа. Но все усилия Бригмана и коллег оказались тщетными. Равно как не удалось им обуздать крутой нрав Первого, являвший собой иную крайность недопустимого для превенторов поведения.
Что же касается девяти других будущих затворников Периферии, которые не доставляли Контрабэллуму лишних хлопот, то их судьба решилась, когда из реанимационной вышел превентор под номером двенадцать. Он был первым, кто пересек-таки рубеж, до которого Одиннадцатая не дотянула всего долю секунды, и первым, кого Уильям С. Бригман стал считать уже не человеком, а нежитью.
Экспериментаторы будто чуяли: за принципиальной для них отметкой «секунда до точки невозвращения» кроется нечто такое, что радикально изменит ход дальнейших исследований. Внезапно открытый побочный талант Невидимки служил тому самым ярким предзнаменованием. И Бригман с коллегами не ошиблись: не дожившие до собственной смерти всего семьдесят восемь сотых секунды, превенторы отличались от своих предшественников почти по всем показателям. И пусть в каком-либо другом научном институте эти отличия наверняка сочли бы фатальной ошибкой или исследовательским тупиком, в Контрабэллуме подобные отклонения от норм воспринимались положительно. Главное, чтобы они не шли в разрез с поставленными задачами, а морально-этические аспекты собственной деятельности работающих на Хоторна ученых волновали мало. Заказчиков же Крэйга такие вопросы вовсе не беспокоили.
Двенадцатый и последующие за ним превенторы лишились не только памяти, но и некоторых других функций. Зрение, слух и моторика у этих подопытных оставались в норме, однако все они утратили дар речи, перестали ощущать боль и испытывать эмоции. Ни друг с другом, ни с кем-либо еще превенторы «второго поколения» не общались даже знаками, а находясь в одиночестве, сидели и пялились в одну точку. Но их апатия не имела ничего общего с тем подавленным настроением, в каком практически все время пребывала Невидимка. Лишенные боли и чувств, превенторы не просто потеряли интерес к жизни. Походило на то, что жизнь уже покинула их, но не полностью, а оставив в превенторских телах лишь ту энергию, что была необходима для поддержания их в жизнеспособном состоянии.
Впрочем, когда исследователи начали проводить всестороннее теститрование превентора номер двенадцать, ощущение того, что он превратился в живого мертвеца, немного развеялось. Как и в случае с первой десяткой превенторов, подопытный не растерял прежние навыки и повиновался приказам. Разве что делал он это, словно бездушный автомат: не задавал вопросов, четко следовал инструкциям, на пути к цели демонстрировал непоколебимую отвагу и колоссальное терпение, а если попадал в безвыходное положение, был готов драться насмерть, лишь бы не угодить в плен. И все это, разумеется, в сочетании с уникальными способностями превенторов, что делало их «второе поколение» почти идеальным тактическим оружием современности, пригодным для точечных ударов по стратегическим объектам врага и других видов диверсий.
Явных недостатков у такого рода диверсантов было три. Первый: выполняя работу, как машины, они были неспособны даже к маломальской импровизации. Из-за этого командованию приходилось планировать для них задания с предельной тщательностью. Второй: утратив способность к общению, эти превенторы не имели возможности проводить допросы, что не позволяло использовать их таланты для получения обыкновенной устной информации.
И третий, пожалуй, самый существенный недостаток будущих бойцов Данна, как ни парадоксально, заключался в их предельной исполнительности. Они были готовы беспрекословно выполнить любой приказ, от кого бы он ни поступил. То есть, если бы в процессе операции, к примеру, по ликвидации вражеского командира он успел бы приказать своим убийцам остановиться или того хуже – вернуться и прикончить своих собственных командиров, превенторы мгновенно отреагировали бы на новую вводную в задании и бросились исполнять уже этот приказ.
На устранение данного недостатка ученые Контрабэллума потратили немало времени. Выяснив, что после реанимационной процедуры у нового поколения превенторов сильно расширился слуховой диапазон, Данн разработал для них достаточно элементарную систему идентификации «свой-чужой», основанную на ультразвуковых сигналах. Любое устное распоряжение командира подкреплялось индивидуальным для каждого превентора высокочастотным позывным. Без него приказ попросту становился недействительным и, само собой, не исполнялся.
Также было выработано множество сугубо ультразвуковых сигналов, являвшихся так называемыми «быстрыми» командами. Для их исполнения уже не требовалось отдавать голосовое распоряжение. Достаточно было лишь нажать нужный сенсор на панели специального пульта – той самой «сковороды», которую Бунтарь и Невидимка отобрали у Айзека во Фридмэн-тауэр.
Для того чтобы оригинальная система брифинга с бойцами заработала как следует, Данну пришлось изрядно попотеть, устраивая своим подопытным частые и продолжительные тренировки. А точнее – дрессировки, поскольку навыки распознавания командира по столь уникальному признаку также должны были закрепиться в превенторах на уровне инстинкта.
Дело это оказалось нелегким. Классический метод кнута и пряника плохо действовал на нечувствительных к боли и лишенных эмоций подчиненных. Поэтому пришлось вживлять им в головы электроды и использовать прямую стимуляцию нервных центров головного мозга, а также использовать другие негуманные способы, до каких только сумел додуматься главный дрессировщик.
Разумеется, упрямый Айзек своего добился. Более того, используемая им система тренировок живых мертвецов в конечном итоге привела к тому, что никому, кроме Данна, превенторы теперь не подчинялись и ни на чей голос больше не реагировали. Кем считали Айзека бессловесные и смертельно опасные создания – вождем, отцом или богом, – неизвестно. Но ирония судьбы заключалась в том, что отдавший себя без остатка проекту «Превентор» Данн волей-неволей сам стал неотъемлемой его частью. Научная карьера военного медика Данна завершилась и началась другая – на посту командира созданной им же уникальной диверсионной группы. Как и превенторы, Айзек тоже превратился в заложника Контрабэллума и был вынужден принимать участие во всех аферах Крэйга, Холта и их всемогущих покровителей…
А одиннадцать первых превенторов, чьи здоровье и психика были надломлены многочисленными опытами и пребыванием на грани постоянного стресса, стараниями Хоторна отправились в бессрочную ссылку на Периферию. Под видом группы добровольцев им предстояло охранять последнюю надежду человечества – подземный город Контрабэллум – от окружающего его жестокого Одиума. Но перед этим всех бойцов «Ундецимы» в обязательном порядке снова подвергли процедуре посттерминальной реанимации, затем, чтобы проще внушить им изобретенную специально для них легенду – спасительную ложь, в которую они верили без малого пять лет…
Естественно, что процесс повторной реанимации мог завершиться для каждого из отставников плачевно. И непременно завершился бы, надумай вдруг Данн воскресить их по «чемпионскому» нормативу своих бойцов. К счастью для всех одиннадцати превенторов, к ним был применен тот щадящий метод, что был опробован на Бунтаре, и только это помогло им вновь пройти через Чистилище. Обойтись же без рискованных выпускных испытаний было нельзя. Лишь при условии стирания воспоминаний в памяти подопытных Хоторн имел право оставить в живых этих превенторов, непригодных для Данна, но все равно обладающих достаточно опасными способностями…
Яркий свет, который узрел Бунтарь, выйдя пять лет назад из шлюзовых ворот Контрабэллума на Периферию, до сих пор стоял у Первого перед глазами. Далеко не каждому человеку приходилось дважды целовать Смерть в губы и при этом выжить. А уж таких счастливчиков, кто отчетливо помнил бы момент своего рождения, и подавно трудно сыскать. Бунтарь не запомнил ни одну из своих смертей, поэтому и не мог уверенно сказать, были ли они в реальности. Возможно, Бригман врет и все происходило совсем не так… Зато последнее собственное рождение отчетливо запечатлелось у Бунтаря в памяти. Тогда он и впрямь походил на младенца: понятия не имея, кто он такой и что вокруг него происходит, превентор просто радовался тому, что видел. Только делал это без радостных криков, ну да разве это умаляло наплыв восторженных ощущений? Бунтарь был жив, чувствовал тепло и видел свет, который манил его на свободу. А больше новорожденному для счастья и ничего не требовалось…
Бунтарь и сейчас видел свет. Синий мерцающий свет сигнального индикатора на передатчике Планктона. Свет, который также являлся добрым знаком и дарил Первому и Одиннадцатой лишний повод для радости – конфедерат выкачал все самое ценное, до чего только смог добраться в базе данных «Звездного Монолита» через предоставленную превенторами лазейку.
Но радоваться пока было рано. Бунтарь не намеревался посылать Планктону сигнал к отступлению, не посетив офис отдела «Гелиополь». Пытаясь облегчить себе участь, заложник проинформировал превенторов, что в отделе, которым руководил сам Холт, оборудована локальная компьютерная сеть, полностью изолированная от основной сети Пиа Фантазиа. Утверждая это, Уильям исходил из факта, что когда их оперативная группа нуждалась в каких-либо материалах по Контрабэллуму, сотрудники «Гелиополя» всегда водили Бригмана к себе в офис. Там под их присмотром Уильям и изучал нужную ему информацию. Само собой, что проникнуть в архивы «Гелиополя» через компьютер «Синая» было невозможно в принципе.
Нажав на сигнальную кнопку и получив подтверждение от Планктона, что тот продолжает находиться в готовности, Бунтарь кивнул Невидимке, давая понять, что задерживаться в этом офисе больше не имеет смысла.
Превентор предоставил подруге право самой решать, как поступить с заложником. Его сбивчивый, но в целом похожий на правду рассказ и заключенный с Уильямом договор обязывали злоумышленников пощадить «диспетчера Скрижалей» – все же он старался, отрабатывая для себя эту пощаду. Но если вдруг Невидимка решит нарушить данное пленнику обещание, Бунтарь не станет препятствовать ей чинить расправу. Уильям С. Бригман дважды успел убить и воскресить каждого из них, и поэтому, даже умерев от рук превенторов, бывший реаниматор все равно останется перед ними в долгу. Который уже никогда не выплатит, поскольку у превенторов элементарно не было возможности реанимировать должника.
Невидимка догадалась о предоставленной ей свободе выбора и поступила так, как посчитала справедливым. А именно: не стала делать какой-либо разницы между охранником Дипгрэйвом и консультантом Бригманом. Обух индейского томагавка приложился к затылку Уильяма, когда заложник этого совершенно не ожидал и потому не успел испугаться. Что, несомненно, явилось для него дополнительной милостью. И пусть Бригман, по мнению Бунтаря, не заслужил даже такого снисхождения, превентор молча согласился с подругой: пусть Уильям живет. В конце концов, ведь не он заставлял своих подопытных ложиться на реанимационный стол – сами улеглись туда за награду в три миллиона.
Надежно «упаковав» оглушенного заложника при помощи скотча и кляпа, злоумышленники оттащили Бригмана на диван, куда Уильям изначально и направлялся, желая подремать во время ночного дежурства. Затем забрали свое оборудование, вышли в пустынный коридор и заперли за собой дверь. Следующая цель превенторов находилась всего несколькими этажами выше, но путь к ней казался Бунтарю столь же опасным и неизведанным, как первое его путешествие с Периферии в подземный город. Может быть, потому, что сейчас превенторы фактически опять возвращались в Контрабэллум…