Композиция 4. Дроном по голове

Яшутин узнал о том, что он уволен, находясь в доме сестры в Митяеве.

Сама сестра Зинаида с тремя детьми двух, четырёх и шести лет, которых у неё пытались недавно отнять органы опеки Наро-Фоминска, переехала к отцу Яшутина Николаю Кузьмичу в посёлок Зелёный Дол, и дом на окраине деревни стоял теперь закрытым. Костя собирался забрать из него личные вещи Зины и кое-какую одежду для малышей.

Звонок особиста гарнизона, где располагался штаб подразделения «Зубр», капитана Ващекина, огорчил, но не сильно. Константин подспудно ждал, что после увольнения Гаранина и Барсова очередь дойдёт и до него. Так и случилось. Однако всё же не хотелось начинать жизнь на гражданке с нуля. Для перехода в иной ритм бытия требовалось время.

Увидев стоявшего у соседнего дома рыжего толстяка, Яшутин вспомнил о своей стычке с соседями Зинаиды, благодаря доносу которых и заварилась каша с органами опеки, но не стал задерживаться у калитки. Соседи, в том числе этот толстяк по фамилии Жабринский, получили хороший урок за свой поступок.

В доме было чисто прибрано, хотя сестра, забирая детей, торопилась, но, будучи чистюлей, успела навести во всех комнатах идеальный порядок.

Константин вспомнил, что обещал позвонить Барсову, привычно тронул мочку уха с завитком тату, который олицетворял собой элемент интерфейса смартфона, и обнаружил, что мобильный разряжен. Последние крохи энергии он отдал на связь с Ващекиным.

Рассердившись на себя, что забыл проверить зарядку, он положил смартфон на счётчик (последние модели мобильников могли подзаряжаться от любого источника электричества без использования зарядного устройства) и принялся собирать вещи. Но услышал донёсшийся с улицы шум и выглянул из окна.

У дома напротив собиралась толпа, преимущественно из женщин. У ворот стояли полицейский чёрно-синий «уазик» и синий, с белыми полосами, минивэн. Женщины говорили громко, объясняя что-то одному из полицейских со звёздочками лейтенанта.

Заинтересованный происходящим Яшутин вышел на улицу, спросил у стоявшего ближе всех пожилого мужчины в сиреневой майке и выцветших пятнистых штанах:

– Что происходит?

– Сволочизм происходит, – буркнул мужчина. – Приставы приехали, выгоняют людей на улицу.

– Почему?

– Здесь раньше Петровна жила, к ней приехали беженцы из Донбасса, какие-то дальние родичи, Толян и его жёнка Наталья. Он раковый больной, после химиотерапии лежит, жена подрабатывает в городе уборщицей, а прописки нету, всё документы наши бюрократы, ни дна им, ни покрышки, никак не соберут. – Мужчина сплюнул. – Пострелять бы их всех, да жаль – некому.

– И что?

– Петровна две недели назад померла, похоронили уже. А у неё объявилась двоюродная сестра, приехала: этот дом – мой, выселяйтесь! Да куда ж Толяну с Натальей выселяться? Ни кола, ни двора, ни средств. И он больной, даже не ходячий, еле дышит. Вот приставы и приехали, сестра спроворилась, в суд заявила, суд и приказал выселить. Щас будут людей на улицу выбрасывать.

Константин вспомнил нашумевший в соцсетях случай в Сочи, когда при таких же примерно обстоятельствах приставы с помощью полицейских, выполняя решение суда, выбросили из квартиры семейную пару, несмотря на то что муж перенёс тяжёлое лечение и не мог ходить. Газеты писали о переходящем все человеческие границы цинизме службы приставов города, но тогда власти вмешались и дали семье однушку, хотя и у чёрта на куличках. Однако это не стало уроком для других чиновников, спокойно допускающих подобные чудовищные инциденты по всей стране.

– А у них точно нет другого жилья? – поинтересовался Константин.

– Где ж ему быть? – снова сплюнул пожилой. – Дом в Донбассе разбомбили укры, ничего не осталось. Сама Петровна, ещё когда живая была, рассказывала, что приютила переселенцев. Да сестра у неё – чистая ведьма, ей всё хрен по деревне!

В толпе закричали.

Яшутин подошёл ближе.

Открылась дверь в дом, показалась процессия: трое молодых парней в чёрных фирменных костюмах с надписью «Служба судебных приставов» на спине начали выносить на носилках лежащего с открытыми глазами бледного мужчину в трусах и белой майке.

К носилкам с рыданием пыталась прорваться молодая женщина в цветастом платочке, но её отпихивал полицейский с лычками сержанта.

– Звери! – послышались голоса.

– Подонки! Будьте вы прокляты!

Толпа женщин подалась навстречу приставам, и тогда лейтенант начал отталкивать их, крича что-то петушиным голосом, а потом достал пистолет:

– Стоять! Стрелять буду!

И у Яшутина сорвало предохранитель благоразумия.

Он в течение двух секунд обезоружил и воткнул лицом в коровий помёт лейтенанта, метнулся к сержанту, выворачивающему руки плачущей жене инвалида, отшвырнул его к забору с такой силой, что плотно сбитый верзила врезался головой в штакетину, ломая её.

Константин направил ствол «Макарова» на замерших приставов.

– Несите обратно!

Толпа затихла.

– Вы… не имеете права… – начал старший из троицы.

– Несите!

Опомнился лейтенант, бросился к дому, лицо в дерьме, вереща:

– Немедленно верните оружие! Вызову ОМОН!

Из дома выскочила молодая женщина со взбитой причёской «а-ля примадонна», в переливающемся всеми цветами радуги летнем платье-комби, с накрашенными чёрными губами, наклеенными ресницами и лицом укладчицы шпал, заорала зычным голосом:

– Ты чо делаешь, бандит?! Зэк гавнючий?! Не мешай людям! – Слово «людям» она произнесла с ударением на последнем слоге. – На нары захотел?! Я тебе устрою нары! Прочь с дороги! Щас упакуем в «браслеты»!

– Несите обратно! – качнул стволом пистолета Яшутин. – Живо!

Перевёл пистолет на лейтенанта.

– Замри!

Лейтенант позеленел, вздёрнул руки.

– Немедленно освободите территорию владений! – сказал Константин железным голосом, ясно осознавая, что снова влез в дерьмовый безнадёжный конфликт с чиновничьим беспределом. – Приставам здесь делать нечего! Пусть разбираются соответствующие органы! Выбрасывать людей, тем более таких больных, не позволю! Марш в дом!

– Суд постановил освободить жилплощадь! – завизжала черногубая. – Я ничего не знаю и знать не желаю! Кто вам дал право вмешиваться?! Кто вы такой?!

Константин достал удостоверение, так и оставшееся с ним, раскрыл, закрыл, спрятал в карман.

– Лейтенант Яшутин, спецподразделение Росгвардии «Зубр».

– Мне плевать!

– Зато им не плевать, – указал на лейтенанта Яшутин.

– Брось оружие! – вякнул отброшенный к забору сержант, поднимаясь на ноги и держа в прыгающих руках пистолет. – На счёт три стреляю!

Константин направил ствол на лейтенанта:

– Ну, если тебе не жалко командира, стреляй.

– Вадик, прекрати! – завопил полицейский.

Сержант подумал, опустил пистолет.

– Несите в дом, – качнул стволом Яшутин.

Приставы понесли вяло шевелящегося на носилках больного в дом.

Толпа загудела. Раздались голоса:

– Слава богу, есть ещё совестливые люди!

– Наша взяла!

– Чтоб она сдохла, краля крашеная!

Владелица дома принялась было вопить о «правах, бандитских росгвардиях, о своих связях, о том, что она засадит всю деревню в тюрьму, найдёт мальчиков, которые поломают Яшутину руки-ноги», и Константин шагнул к ней, останавливая этот поганый словесный понос.

Черногубая замолчала, отступая.

– Вон отсюда! – глухо сказал он. – Через час здесь будет наш ОМОН, останется охранять дом. С вами мы ещё разберёмся. Если вы не понимаете, что такое пожалеть инвалида, вам место в психиатрической больнице.

Константин повернул голову к полицейскому:

– Лейтенант, забирайте её отсюда и уезжайте. Оставаться этой гражданке здесь небезопасно. Ей и накостылять могут, народ у нас горячий. Скажете начальнику УВД, что этим делом займётся Росгвардия, может, он найдёт правильное решение.

В толпе жителей Митяева раздались весёлые и одобрительные голоса, заговорили о мытарствах поселенцев, которых в упор не видят власти района и вообще России.

Яшутин дождался, когда выйдут приставы, проследил за тем, как полицейские усаживают в машину черногубую, продолжавшую кричать о своих правах и грозить «висельнику», то есть Константину, всеми карами, вынул из пистолета обойму, вернул лейтенанту оружие.

– Хочешь спать спокойно, – сказал он ему на прощание, – сначала разберись в проблеме и только потом исполняй приказы таких вот отмороженных психопаток.

– Мы тебя найдём, – пообещал угрюмый сержант.

– Ох, не советую, – покачал головой Яшутин. – Вряд ли ваше начальство рискнёт связаться с нашим СОБРом.

«УАЗ» уехал. За ним тронулась и машина приставов.

Толпа начала расходиться, оживлённо обсуждая происходящее.

Из дома выскочила жена больного, кинулась к Яшутину.

– Спасибо огромное! Слов нет, что вы сделали для нас! Мы всё равно уедем, она вернётся и вышвырнет нас, но мы хотя бы сегодня ночь проведём здесь, пока Толя очухается. Не знаю, как вас благодарить!

– Никак не надо, – улыбнулся Константин, переставая переживать по поводу вмешательства в чужие распри; на сердце потеплело. – Родственники в России есть?

– Племянница в Наро-Фоминске живёт, к ней поедем.

– Вот мой мобильный. – Костя продиктовал номер телефона. – Запомнили?

– Д-да, – неуверенно кивнула Наталья.

Яшутин повторил номер:

– Звоните, если понадобится помощь.

Женщина поправила сбившийся платок, несмело посмотрела на защитника:

– А вы вправду… из гвардии?

Он засмеялся, хотя в душе заскребло:

– Вправду. Всё будет хорошо. Я тут побуду ещё немного, до вечера, но уверен, что сегодня вас не тронут. Наши чиновники запрягают так же медленно, как и едут потом.

Жена инвалида не поняла смысла шутливого замечания, торопливо закивала:

– Спасибо, побегу, Толя волнуется.

Она убежала в дом.

У калитки остались двое: Яшутин и пожилой житель деревни в сиреневой майке.

– Круто вы их, – покачал он головой. – Неужели ваш гвардейский ОМОН, али СОБР, занимается такими делами?

– Не занимается, – честно признался Константин. – Но я не мог пройти мимо беспредела, потом совесть бы замучила.

– Она вернётся, сучка крашеная.

– Знаю, но Наталья пообещала завтра уехать. Поможете ей с погрузкой больного?

– Чего ж не помочь? Чай, душа тоже имеется. Соберёмся, люди у нас понятливые.

Яшутин вернулся к дому Зинаиды, заметив, что толстяк Жабринский по-прежнему стоит у своих ворот и смотрит в его сторону. Пришло ощущение неуютного дежавю: такое или почти такое уже было, Жабринские месяц назад действовали не лучше черногубой, накатав на Зинаиду донос в полицию, что она якобы не кормит детей. Кто знает, не пожалуется ли этот «понятливый» сосед в полицию снова? Ума у него хватит.

Звонок телефона застал Яшутина в прихожей.

Константин вспомнил, что оставил его заряжаться, коснулся пальцем уха.

Звонил Барсов:

– Костя, в чём дело?! Почему не отвечаешь? Звоню третий раз! Уж забеспокоился, не случилось ли чего.

– Разрядился, – пробормотал Яшутин, удивлённый прозвучавшими в голосе майора нотками раздражения. – Я в Митяеве, хочу забрать кое-какие детские вещи и отвезти сестре.

– За нами пошли топтуны. На Гаранина напали отморозки из частной военной команды «Белая ночь». За Калёновым слежка, и тоже из этой же ЧВК, мы с Алексеевым побеседовали с парочкой наблюдателей, выяснили, кто отдал им приказ устроить слежку. Звоню предупредить: будь начеку! За тобой тоже могут пойти топтуны, а то и кто поопасней. Не заметил?

– Нет, – озадаченно ответил Константин. – С какого бодуна кому-то следить за мной? Я же уволен.

– Есть кое-какие соображения на этот счёт. Ты долго пробудешь в Митяеве?

Яшутин помолчал:

– Хотел переночевать.

– Если ничто не держит, рви когти ко мне, пообщаемся.

– Не могу, я тут встрял… в халепу с приставами и полицией. Помог соседке. Хочу проконтролировать ситуацию.

– Ладно, может, оно к лучшему. Мы сами подъедем к тебе, нужно обсудить наши действия.

– Кто – мы?

– Я и капитан, может быть, и Максима Олеговича уговорим. Жди, я тебе ещё перезвоню.

Озадаченный Яшутин положил айфон на тумбочку, над которой из стены торчала розетка, принялся упаковывать найденные вещи Зинаиды в полосатую сумку. Конечно, задерживаться в деревне особой нужды не было. Однако он, во-первых, пообещал жене инвалида-беженца, что останется до вечера. Во-вторых, надеяться на то, что черногубая (у которой, очевидно, в суде Наро-Фоминска были связи, иначе объяснить суперскорое решение суда выгнать квартирантов было невозможно) не вернётся в Митяево с нарядом городской полиции, не стоило. Надо было готовиться к новой встрече с представителями закона.

Так как в холодильнике сестры не нашлось ничего съестного, кроме двух пакетов крупы и банки заплесневелых овощей, он решил сходить в местный сельторг, купить что-нибудь на обед-ужин.

Магазинчик располагался у въезда в деревню, был вполне себе современного вида и имел вывеску «Гипермаркет».

Константин усмехнулся, оценив название. «Цивилизация» пришла и в малые деревеньки России, хотя их осталось не больше тысячи на всю страну. «Оптимизация» здравоохранения, убившая фельдшерские пункты и крохотные больнички, «реструктуризация» просвещения, школьного образования, культуры и сокращение рабочих мест на селе сделали своё дело, нарушив тысячелетние ритмы и уклад народа, превратив его в изгоя на собственной земле. Яшутин знал, что ещё пятнадцать лет назад в Митяеве жило больше тысячи человек. Нынче это число сократилось до сотни старух и стариков.

Ассортимент «гипермаркета» оставлял желать лучшего, но и того, что было, хватало на приличное питание. Если только у местного населения были средства на покупку, мелькнула мысль. Константин оглядел ряды банок, бутылок и пакетов, вспоминая семейное меню. Дед Василий по мере возможности соблюдал традиции, и вся семья Яшутиных подчинялась этому распорядку.

На завтрак они ели разнообразные каши, яичницу и фрукты, запивая трапезу горячим чаем с травами. На обед мать и бабушка готовили винегрет, щи из свежей и кислой капусты, на второе утку или курицу; мясо готовилось редко, по праздникам. На ужин была речная рыба с квашеной капустой и солёностями, грибами и пряной приправой, и снова чай. Кофе в семье не готовили и не пили вообще. С ним Костя познакомился только в военном училище.

Но были ещё и перекусы: первый, между завтраком и обедом – творог с клюквой, второй, между обедом и ужином – яблоки или груши, третий, за час до сна – простокваша.

Вспомнив об этом, Костя улыбнулся. Простокваши в магазине не оказалось. Пришлось взять кефир, пару упаковок с куриными крылышками, чай, растворимый кофе (для гостей), козье молоко, хлеб и баранки с маком.

Вернувшись, он пожарил крылышки, заварил чай и поел, раздумывая, позвонить ли ещё раз в штаб Ващекину, предупредить о новом инциденте и попросить о помощи несчастным беженцам. Потом решил не звонить. Он уже не являлся бойцом Росгвардии, и командование вряд ли одобрило бы его вмешательство в бытовые конфликты с посторонними людьми.

В два часа, пообедав, он лёг спать, но проснулся буквально через десять минут: разбудила интуиция, отточенная многолетним боевым опытом бойца «Зубра».

Подняв голову с подушки, прислушался и услышал шум проехавшей по улице машины. Посмотрел на часы, подумав о Барсове со товарищи: быстро они управились.

Но это были не друзья и соратники по ГОН.

К дому подкатил грязно-серый джип «Субару Форестер». Из него, озираясь, вышли двое мужчин в пятнистых безрукавках и таких же штанах по моде «милитари», но без каких-либо знаков различия. Оба щеголяли в берцах, несмотря на летнюю жару. У одного, широкого, массивного, с тяжёлым мрачным лицом и причёской ёжиком, под безрукавкой была видна зелёная футболка. Второй, пониже ростом и пожиже, мосластый, загорелый до азиатской смуглости, с выгоревшими соломенными волосами, под безрукавкой ничего не носил, и при ходьбе, когда полы безрукавки распахивались, была видна волосатая грудь. Первому на вид было лет сорок с хвостиком, второму – под тридцать.

Они остановились перед калиткой дома Зинаиды, посовещались, затем отодвинули щеколду и двинулись по заросшей травой дорожке к дому.

Яшутин, помня предупреждение Барсова, пару секунд размышлял, не позвонить ли майору, но так как гости с виду казались невооружёнными, передумал. На всякий случай спрятал в карман кухонный нож сестры, вышел на стук в дверь.

– Не заблудились, граждане?

Гости переглянулись.

– Яшутин? – жирным голосом спросил здоровяк.

– Допустим. А вы кто?

– Рекрутеры, – кривовато улыбнулся мосластый. – Хотим предложить работу.

– Я не нуждаюсь в услугах рекрутеров.

– Лейтенант, – укоризненно проговорил здоровяк, – мы прекрасно осведомлены, что тебя вышвырнули со службы и теперь ты безработный. А нам как раз нужны профи твоего уровня.

– Кто вы?

– Сотрудники компании «Белая ночь», слышал про такую?

– Ну, слышал…

– Впусти, неудобно стоять в дверях, поговорим.

Константин подумал, отступил в глубь сеней, мельком глянув на «Субару», в кабине которого мелькало лицо водителя.

– Проходите.

В зал, однако, пускать гостей не стал, остановился на кухне.

– Говорите.

– Чайку бы, – хмыкнул мосластый.

– Обойдётесь.

– Чой-то ты такой грубый? – поднял густые брови здоровяк. – Мы с мирными целями…

– Короче.

– Ну, если короче… главный предлагает войти в нашу компанию. В течение июня-июля нам предлагают работу в Турции и в Ираке, в Мосуле, за хорошие бабки. Интересно?

Константин покачал головой:

– Нет.

– Бабки хорошие, по десять кусков на брата за каждую развлекуху.

– Я сказал – нет.

– Подумай, от чего отказываешься. В Мосуле окопался «таджикский батальон» под командованием полевого командира Гулмурада Халимова, полковника, бывшего начальника ОМОНа Таджикистана. За его голову пиндосы дают три лимона.

– Чего ж так мало предлагают мне? – усмехнулся Константин. – Каких-то жалких десять кусков.

– Можно поторговаться. А за головы сбежавших в Турцию решал предлагают ваще в пять раз больше.

– Что за решалы? – поинтересовался Костя, вспоминая планировавшуюся в ССО операцию в Турции по задержанию сбежавших из России членов банды некоего Валида Лурахмаева по кличке Валидол.

Несколько лет в стране эта банда, созданная в две тысячи четвёртом году сотрудником налоговой полиции Михаилом Коряком, «решала» проблемы бизнесменов, предлагая им содействие в назначении на высокие государственные должности. Плату за услуги принимали за рубежом, а приехавших покупателей убивали. Дошло до того, что дело коснулось самого директора Росгвардии Лавецкого, после чего он и отдал приказ зачистить банду в Турции. Но Яшутин в этот момент работал на границе с Украиной, и дальнейшее развитие событий пропустил. По словам гостей выходило, что проблема до сих пор осталась нерешённой. Однако работать на страну, будучи сотрудником Росгвардии, – это одно, а работать на ЧВК – другое, и никакие деньги Константина не прельщали.

– Да есть клиенты, – ухмыльнулся мосластый, – по ком верёвка плачет. Главное, что за их мочилово хорошо платят.

– У меня другие планы. Вы свободны, граждане рекрутеры.

Гости снова обменялись взглядами. У мосластого в глазах вспыхнула угроза:

– Он не понял.

Здоровяк наморщил лоб:

– Мы тебе слили ценную инфу, советую не кобениться и присоединиться к нам по-хорошему.

– А что, может быть и по-плохому? – полюбопытствовал Яшутин, засовывая руки в карманы джинсов.

– Лучше тебе не знать.

– В таком случае убедительно предлагаю покинуть территорию частного владения, – любезно сказал Константин. – По-хорошему.

– А чо, может быть и по-плохому? – повторил его фразу мосластый. – Неужели полицаев позовёшь?

– Зачем полицаев? Покруче хлопцы имеются. Да и я не хлипким вырос. Надеюсь, вы не хотите убедиться в моих кондициях?

– Ага, хотели бы посмотреть, так ли ты крут, как уверял главный. – Мосластый сунул руку за пояс на спине и вытащил нож – прекрасной формы американский «пасифик» с желобком для стекания крови. Такие ножи были в ходу среди исламистов, и Костя мимолётно подумал, что наёмники из «Белой ночи» вполне могут работать на ИГИЛ или ещё какую-нибудь террористическую свору.

– Давай, – кивнул он, не двигаясь с места и не вынимая рук из карманов.

– Свищ, не надо, – хмуро буркнул здоровяк.

– Пусть попрыгает, – оскалился мосластый, начиная махать ножом крест-накрест.

Костя дважды пропустил лезвие в сантиметре от груди и нанёс удар ногой, по-прежнему не вынимая рук из карманов.

Мосластый с воплем улетел в сени, сбивая по пути прислонённую к стене лесенку и столик с посудой.

Напарник мосластого с недоумением проводил его взглядом, прищурился, оглядывая повернувшегося к нему Яшутина. Помедлил, с натугой решая, что делать, потащил из-за пояса за спиной такой же нож, и Константин, выхватив кухонный нож Зинаиды, метнул его с таким расчётом, чтобы произвести надлежащее впечатление.

Нож пролетел в миллиметре от уха здоровяка, удачно срезав прядь волос, вонзился в притолоку двери.

Здоровяк запоздало шарахнулся в сторону, глянув на торчащее из бревна лезвие.

– Валите отсюда, парни, – посоветовал Яшутин голосом диктора, объявляющего по телевизору начало шоу. – В услугах вашего босса я не нуждаюсь.

– Мы… тебя… уроем…

– Многие пытались, – усмехнулся Константин, – и с более серьёзной подготовкой. Ещё раз увижу – не пожалею. Да, и скажите своему главному…

Он замолчал, услышав в сенях шум.

Раздался болезненный вскрик, шлепок, грохот.

Здоровяк, проявив неплохую реакцию, кинулся в сени и влетел обратно на кухню, как торпеда, головой вперёд, роняя нож, растянулся на полу.

В дверь заглянул Барсов, окинул беглым взглядом комнатушку, кивнул, перешагнул порог.

– Порядок.

За ним вошёл невозмутимый Максим Олегович Калёнов.

– Привет, Костя.

– Привет, – расслабился Яшутин. – Гости у меня. Там ещё водила в джипе.

– Знаем, – сказал Барсов. – Их всего трое. Я думал, пошлют пацанов поопытней.

– Предлагали вступить в их банду «Белая ночь». Посулили неплохие бабки.

– А ты?

– Отказался, естественно, – пожал плечами Константин.

– И тогда они начали грозить?

– Ножиками стали махать.

Барсов обернулся к двери:

– Коля, зайди.

В комнату вошёл капитан Алексеев, с улыбкой пожал руку Ящутину.

– Помоги. – Барсов нагнулся над приходящим в себя здоровяком, и они с Алексеевым рывком подняли его на ноги.

– Давай знакомиться, дружище. Сам представишься, без геройства, или хочешь поэкспериментировать со здоровьем?

– Какого дьявола… – просипел наёмник; подбородок у него начал опухать и наливаться краснотой.

Алексеев тряхнул его за плечи:

– Тебе задали вопрос!

– Обыщи его, – сказал Барсов.

Капитан умело пошарил по карманам здоровяка, вытащил коричневую книжечку с вытисненным на ней золотым волком, открыл.

– Михаил Валентинович Баранов, ЧВК «Белая ночь», специальный порученец.

– Как-как? – удивился Барсов. – Специальный порученец?

– Так и написано.

– Интересные у них должности, однако. – Барсов повернул наёмника к себе. – Кто послал? Зачем?

– Главный послал…

– Тогоев?

Здоровяк вытаращил глаза.

– Откуда вы…

– Дальше! Что он вам приказал?

– Предложить работу… в команде… хорошо платят…

– И всё?

Глаза «подполковника» воровато вильнули.

– Ещё пригрозить…

– Понятно. Передай своему боссу – зря он ввязался в это грязное дело. Теперь мы сами им займёмся, пусть готовится. Забирай своих приятелей и дуй к главному. И помни, что я сказал.

Барсов вернул здоровяку «волчье» удостоверение.

Алексеев развернул его лицом к двери, подтолкнул, затем вышел за ним.

В сенях загремело.

Яшутин вопросительно посмотрел на майора, тот махнул рукой:

– Не переживай, там ещё Митя Свержин.

Костя выглянул в окно.

Напротив дома стояли две машины: красный «КИА Спорт» и чёрная «пятёрка» «БМВ». На них и приехала компания спецназовцев Росгвардии.

– Кофе будете?

Барсов поймал взгляд Калёнова, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

– Будете, Максим Олегович?

– Лучше чего-нибудь холодного.

– Козье молоко, – предложил Константин. – Чай, но не сильно холодный.

– Давай молоко.

– Не знал, что ты любишь козье молоко, – удивился Барсов.

– У моего дяди под Краснодаром козы были, я у него в молодости часто гостил.

– Тогда и мне молоко.

Яшутин достал из холодильника бутылку молока, налил гостям по полкружки.

На улице между тем заработал двигатель джипа, зашуршали шины. Машина с посланцами ЧВК «Белая ночь» уехала.

В дом вернулись Алексеев и Свержин, невысокого роста, но крепко сбитый, мускулистый, по-модному небритый, с внимательными карими глазами. Митя всегда нравился Барсову своим ровным хладнокровием и исполнительностью. Понравился он и Косте, ещё при знакомстве пару недель назад.

– Кофе? – предложил им Яшутин.

– Квасу холодного, – сказал Алексеев, вытаскивая из притолоки торчащий нож.

Яшутин смущённо развёл руками:

– Не подумал, имеется только холодный чай и вода.

– Давай чай.

– Сядем, поговорим, – предложил Барсов, первым направляясь в зал гостиной.

Все расселись, находя стулья и диван.

Константин налил спецназовцам по стакану зелёного чая, сел за стол напротив Барсова.

– Итак, гонщики, – начал майор, – что мы имеем на сегодняшний день? ГОН расформирована. Дело Лавецкого перешло в ведение президентского «Прикрытия». Доступа к шахте и бункеру с мини-метро у нас нет. Кто теперь является резидентом Бильдербергского клуба, мы не знаем. Зато он явно осведомлён о нашем существовании и натравил на нас чевекистов из «Белой ночи». Действуют они топорно, и это вызывает определённые вопросы. Есть идеи?

– Это проверка, – сказал Калёнов. – Проверка наших кондиций. Уверен, за ней последуют более серьёзные испытания. Нас начнут убивать.

– Согласен, – кивнул Алексеев. – С другой стороны, подключение ЧВК к мокрым делам на территории России может быть чем-то вроде акции отчаяния.

– Возможно, – сказал Калёнов. – Хотя одно не исключает другое.

– Верное замечание, – согласился Барсов. – У господ из Клуба нет оперативного простора на территории нашей страны, вот они и задействовали первое, что попало под руку. Не секрет, что частные военные компании растут нынче, как грибы после дождя. Наиболее известные примеры – американские Academy и Military Professional Resources, английская Sandline International, австралийская Sharp End International и русская ЧВК Вагнера. Но если первые часто обманом вывозят россиян, особенно из южных районов страны, за границу и заставляют воевать, то вагнеровцы сотрудничают только с легитимной властью. Создание новой ЧВК «Белая ночь» преследует какие-то другие цели. Какие именно, я пока не выяснил, мои контакты у силовиков не достигают нужного уровня. Надеюсь, Владимир Силович поможет. Но проблемы это не решает. Нужно что-то делать немедленно.

– Ты рассказывал о нападении на Гаранина, – проговорил Калёнов.

– Хотите узнать подробности?

– Нет, у меня другое. Чтобы точно выявить клиента на территории Москвы, нужно знать, где он находится в каждый конкретный момент. Гаранина нашли в парке. Костю – в деревне. Меня – в пансионате. Вы понимаете, что это означает?

Служащие Росгвардии обменялись взглядами.

– Их кто-то наводит, – сказал Алексеев.

– Именно. Кто-то очень хорошо знает, что мы делаем и где ходим. А это возможно лишь в одном случае…

– В рядах ССО сидит «крот» российского резидента Клуба, – закончил Барсов, – наводчик.

– Так точно.

– Нужно его найти и убрать, – обыденным тоном сказал Свержин.

– Абсолютно согласен, – сказал Алексеев. – Кроме того, надо выявить исполнителей-топтунов и тоже убрать. Иначе они нам прохода не дадут.

– Странно, что они ко мне никого не прицепили, – задумчиво сказал Барсов.

– Это неизвестно. Хваткие ребята вполне могут пользоваться микрогаджетами последнего поколения – как ползающими, так и летающими. Нам понадобится аппаратура для их обнаружения.

Барсов посмотрел на Калёнова.

– Максим Олегович, Ева сможет нам помочь? Как эксперт-аналитик Минобороны по современным видам вооружения, имеющий доступ к секретным лабораториям?

– Поговорю, – пообещал Калёнов.

– Хорошо бы заполучить трассеры и «нюхачи». – Майор имел в виду средства обнаружения следящих и подслушивающих устройств. – Итак, наш план действия. Первый пункт – ищем наводчиков, «крота» и топтунов. Второй: убираем их всех!

– Я бы начал с другого, – тактично заметил Калёнов.

– Да?

– Надо выйти на командира «Белой ночи» и вежливо попросить отозвать следаков и киллеров. Интеллигентно убедить, что он не прав. Выяснить, кто заплатил ему за наше устранение.

– Интеллигентно, – растянул губы в улыбке Алексеев.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Барсов, в глубине души раздосадованный тем, что полковник ГРУ в отставке мыслит глубже. – Если главарь ЧВК согласится на наши условия, мы выйдем на резидента Клуба. А через него и на господина министра иностранных дел Лихтенштейна. Но нужен детальный план операции. Кто займётся?

Среди присутствующих возникла заминка.

Яшутин был моложе всех и не столь опытен, поэтому предложить себя в качестве разработчика стратегии не решился.

Алексеев подумал, что он не свободен и может в любой момент понадобиться новому командующему ССО, поэтому промолчал.

Свержин считал себя простым оперативником и тоже промолчал.

Калёнов изобразил улыбку:

– Мне понадобится информация: где расположена база со штабом ЧВК, где живёт её командир, кто он, откуда, возможности, связи, поведение.

Барсов улыбнулся в ответ:

– Вы – наиболее опытный спец из нас всех. Не откажетесь от советов Владимира Силыча? Он поможет с инфой.

– Конечно, не откажусь.

– Что ж, решено, давайте… – Барсов не договорил.

С улицы донёсся звук работающих автомобильных моторов.

Присутствующие одновременно посмотрели на окно.

Яшутин выглянул.

К дому напротив, где ещё час назад происходил сход жителей деревни в связи с действиями приставов и полиции, снова подъехали две машины: фиолетового цвета «Нива» с белыми полосами и серый микроавтобус с эмблемой службы судебных приставов.

– Ч-чёрт! – сказал Константин.

К нему подошли все четверо.

– Что происходит? – спросил Барсов, глядя, как из машин вылезают двое в мундирах приставов и трое полицейских.

– Перед вами я тут ввязался в историю…

– Ты это умеешь, – неодобрительно сказал Калёнов.

– Так получилось.

– Колись, – сказал Барсов.

Яшутин коротко объяснил суть проблемы.

– Ох и горячий ты парень, – осуждающе покачал головой Алексеев.

Из машины приставов выбралась мордатая краля с шапкой торчащих во все стороны волос и чёрными губами.

– Она всё-таки решила добиться своего сегодня, – процедил сквозь зубы Константин. – Мощная крыша у женщины! Посидите, я выйду, поговорю с защитниками правопорядка.

– Давайте вместе, – посмотрел на Барсова Алексеев. – А, командир? Послушаем их речи, мирно обсудим инцидент. Чего нам терять?

– Ну, мне-то, положим, терять нечего, я в отставке, а ты ещё служишь, как бы не довелось отчитываться перед командованием.

– Ничего, отчитаюсь.

Барсов помолчал пару секунд:

– Пошли. Вы молчите, говорить буду я.

Все четверо вышли из дома и подошли к дому напротив, к которому начали стягиваться жители Митяева.

Приставы вошли в дом, с ними один из полицейских.

Барсов подошёл к двум другим полицейским, в одном из которых Константин узнал угрюмого верзилу-сержанта, коллегу лейтенанта с петушиным голосом.

– Кто из вас главный?

Полицейские посмотрели на спутников майора, угрюмый узнал Яшутина, сдвинул брови:

– А вы кто?

– Майор Барсов, спецслужба Росгвардии. – Барсов показал удостоверение. – Что здесь происходит?

– Какое вам дело? Что вы вмешиваетесь? – подскочила к нему черногубая мадам. – Всё по закону! У меня документы на выселение пришлых! Понаехали тут, отбирают жильё! Не имеют права! Пусть убираются! Если надо, я и до генпрокурора дойду! И до президента!

– Да хоть до Совбеза ООН, – спокойно проговорил Барсов, оглянулся на Яшутина. – Пойдёмте со мной, лейтенант.

Виновница всего переполоха кинулась было за ними, но её остановил Калёнов, вежливо взяв под локоток:

– Полковник Калёнов, будьте любезны. Ваша фамилия, место работы, место жительства.

Черногубая выдернула руку, выпалила:

– Не твоё дело! Будь ты хоть генерал, мы тебя быстро…

Он прижал палец к губам, сказал, понижая голос:

– Ведите себя потише, пожалуйста, всё записывается, ваши слова вполне могут стать статьёй обвинения. Вы же не хотите сесть в тюрьму за оскорбление должностного лица?

Дальнейший разговор Максима Олеговича с женщиной Яшутин не услышал, входя в дом вслед за Барсовым.

В доме уже слышался плач, голоса мужчин, звякали поручни раскладных носилок.

К вошедшим в гостиную повернулся полицейский с погонами капитана, сухощавый, с лицом любителя выпить и чёрными глазами навыкат.

– В чём дело? – раздражённо обернулся он. – Кто вас пропустил?

– Выйдите вон и заберите приставов! – ледяным тоном проговорил Барсов. – Видимо, ваш лейтенант, который был здесь час назад, неправильно оценил ситуацию.

Глаза капитана полезли на лоб.

– Вы кто такой?! – потянулся он к кобуре пистолета.

– Оставьте свои фитюльки в покое! – тем же тоном произнёс Барсов. – Стоит мне свистнуть, и вас повяжут, как кроликов! Я – майор Барсов, спецотряд «Рысь» Национальной гвардии. Эти люди, – Вениамин кивнул на лежащего на кровати больного и припавшую к его груди жену, – находятся под нашей защитой. Завтра утром за ними приедет медпомощь и увезёт в город. А сегодня они останутся здесь. Вы всё поняли, капитан?

На лице полицейского отразилась борьба мысли с тупостью.

– Я ничего не знаю… про вашу «Рысь»… нам приказали – мы приехали. Эта жилплощадь принадлежит гражданке Быстровой, она собственница… есть решение суда…

– Сутки ничего не решают, к тому же у нас свои командиры, с ними и разбирайтесь, если хотите получить геморрой. Да завтрашнего утра эти люди останутся в доме. Вам всё понятно?

С капитана слетела вся его спесь, он начал понимать раскладку сил. Взялся за рацию.

– Мне придётся доложить наверх.

– Докладывайте, только постарайтесь доложить правильно.

– Гражданка Быстрова пожалуется…

– Пойдёмте, я кое-что скажу ей. – Барсов посмотрел на переставших возиться с носилками приставов. – Убирайтесь!

Молодые парни, ошеломлённые вмешательством сотрудников «Рыси» (отряд был уважаем далеко за пределами Росгвардии), без единого возражения поспешили из дома.

Жена больного, всхлипнув, подошла к Яшутину:

– Снова вы нам помогаете! Лучше мы переедем к кому-нибудь из соседей.

– Не надо, – сказал Барсов. – Вы под нашей защитой. Пусть ещё раз сунутся, я вызову СОБР. У вас есть транспорт?

– Я звонила, завтра племянница приедет на своей машине.

– Хорошо.

Взмокший полицейский капитан направился вслед за приставами.

Вышли и Барсов с Яшутиным.

Черногубая, увидев эту процессию, бросилась на капитана чуть ли не с кулаками:

– Вы что делаете, мусора чёртовы?! Я вас всех пересажаю! Немедленно выбросьте эту шваль! Я позвоню генпрокуро…

Барсов шагнул к ней, и женщина прервала поток угроз.

– Не трогай её, – хмуро посоветовал Калёнов. – Редкий экземпляр самки, глухонемой к чужим страданиям.

– Что ты сказал, уголовник?! – мгновенно завелась черногубая, становясь в позу.

Барсов повернулся к нервно мнущему фуражку в руках капитану.

– Увезите её подальше от деревни. Ей оставаться здесь небезопасно. Передайте своему начальству, что я, майор Барсов, гарантирую отъезд граждан из этого дома. Жду вас завтра к двенадцати часам дня.

Собравшиеся у забора жители деревни, на этот раз в большинстве своём мужчины, одобрительно загудели.

Капитан неуверенно посмотрел на ломавшую пальцы женщину, на жителей, на своих подчинённых и решил последовать совету:

– Сержант, поехали. Гражданку Быстрову в машину.

– Не трогайте меня! – рассвирепела черногубая. – Я вас всех на лесоповал отправлю! Тряпка! Тебе только курами командовать! Каких-то четырёх бандитов испугался!

Свержин не выдержал, сделал вид, что кинется сейчас на оскорбительницу, и та с визгом понеслась к полицейской «Ниве».

Обе машины «защитников закона» уехали.

Стало тихо.

Переговаривающиеся жители Митяева, удовлетворённые зрелищем, стали расходиться.

Жена больного, уже без платка, волосы наполовину седые, несмотря на возраст – не более сорока лет (у Константина сжалось сердце), поклонилась мужчинам, сказала тихо: «Дай вам бог здоровья!» – и ушла в дом.

Барсов и компания вернулись в дом Зинаиды.

– Ты знаешь, что наша благотворительность, а точнее, акция неповиновения суду, тянет на статью? – осведомился Калёнов у Барсова. – Эта стерва и до генпрокурора дойдёт, я верю.

– Мне уже нечего бояться, – криво улыбнулся Барсов. – Если полиция и в самом деле начнёт искать возмутителей спокойствия, трибунал нам не грозит. А эта мадам… ну, да, она живёт по принципу: жить надо так, чтобы депрессия была у других. Таких много. Но когда-нибудь и ей обломится по полной программе.

– Мне надо ехать на базу, – сказал Алексеев, посмотрев на часы.

– Я бы тоже уехал, – виновато сказал Свержин. – Гостя жду, друга детства.

– Давайте побудем здесь часок, – предложил Барсов, – на тот случай, если вернутся господа законники. Потом разъедемся.

Барсов посмотрел на Яшутина.

– А тебе придётся остаться до утра.

– Естественно, останусь, – сказал Константин.

– Где тут у вас удобства? – обратился к нему Калёнов.

– Во дворе, – смутился Константин. – Дом старый, у сестры руки не доходили устроить туалет в сенях.

– Не извиняйся, дело житейское. – Калёнов вышел.

– Вот теперь можно и кофейку попить, – сказал Барсов. – У тебя растворимый или есть молотый?

– Молотый, джезва есть.

– Отлично, я растворимый не пью. А есть что к кофе? Если надо, мы в магазин слетаем.

– Остались баранки да овсяное печенье, – снова смутился Яшутин. – Я не собирался тут задерживаться.

– Ладно, выкладывай своё печенье.

В дом вошёл невозмутимый Калёнов:

– Парни, у нас проблема.

Все повернулись к нему.

– Над нами летает дрон, – закончил Максим Олегович.

– Кипит твоё молоко! – присвистнул Алексеев. – Неужели по наши души?

– Обзор! – привычно скомандовал Барсов, хотя он уже не являлся командиром для своих бойцов.

Все, кроме Калёнова, приникли к окнам.

Яшутин вышел в сени, приоткрыл дверь на улицу.

К нему присоединился Барсов:

– Видишь?

– Нет. Надо выйти и осмотреться…

– На чердаке окошко есть?

– Н-нет… не знаю… в голову не приходило искать.

– Ружьё у тебя тут случайно не припрятано?

– Откуда?

Подошли Свержин с Алексеевым.

– Как они могли узнать, что мы в деревне? – задал вопрос капитан.

– Значит, за нами следили ещё в Москве, – сказал Барсов угрюмо. – А я расслабился, идиот!

– ЧВК?

– Дронами нынче пользуются все, кому не лень, – сказал Свержин.

– Максим Олегович, – окликнул Барсов Калёнова, – тип дрона оценили?

– Квадрокоптер класса «беркут», – ответил Калёнов, – судя по размерам и конфигурации.

– Такие могут нести не только видеокамеры, но и какое-никакое оружие, – проворчал Свержин.

– Нужна спецаппаратура, – сказал Алексеев. – Типа блокираторов радиочастот и отключения компьютеров. Радиоимпульсный пускач. Лазертаг. В крайнем случае СВЧ-ген. У нас в оружейной полно таких прибамбасов. Можно попробовать выписать.

– Даже не думай, там допуск нужен первой степени, – проворчал Барсов. – Нам вообще много чего надо. В том числе оружие. Хорошо бы раздобыть «глушаки». Максим Олегович, без помощи Евы нам не обойтись.

– Поговорю, – пообещал Калёнов второй раз.

Барсов открыл дверь, вышел на улицу. С минуту всматривался в небо, махнул рукой.

– Езжайте, я останусь с Костей.

Свержин, Каленов и Алексеев сели в «БМВ» капитана, машина развернулась в теснине улицы и умчалась.

Солнце село за зубчатую стену близкого леса. Вечерело.

Барсов открыл воротца, загнал свою «КИА Спорт» к «БМВ» Яшутина, оглядел улицу, вернулся в дом.

– Будем дежурить по очереди.

Константин, снимавший с плиты джезву с пеночкой кофе, шутливо козырнул:

– Есть, товарищ майор!

Если честно, он был исключительно доволен, что его конфликт с полицией завершился таким образом, и в душе решил при первой же возможности вернуть Барсову долг.

С улицы внезапно донёсся металлический удар.

Оба выскочили на крыльцо.

На крыше машины Барсова лежала граната, проделав в ней вмятину. А над домом на высоте десяти метров висел квадрокоптер, очевидно, и сбросивший гранату.

– М-мать! – выговорил Барсов удивлённо. – Назад!

Они метнулись в сени, но взрыва не последовало.

Выглянули: граната продолжала спокойно лежать на крыше автомашины.

Яшутин без раздумий прыгнул к ней, схватил гранату и метнул её в беспилотник изо всех сил.

– Ложись!

Оба упали: Барсов под крыльцо, Яшутин под защиту своей машины.

Но граната – стандартная противопехотная «эфка» размером с детский кулачок – не взорвалась и на этот раз. Зато удачно врезалась в один из пропеллеров дрона, и тот со скрежетом спикировал в огород Зинаиды.

– Ты даёшь! – выдохнул Барсов, вскакивая и направляясь к месту падения аппарата. – А если б она рванула?

– Если она сразу не рванула, то уже не рванёт.

Костя помахал рукой какому-то местному мужику в рубахе до колен, раскрывшему рот на улице.

– Мы тут в игрушки играем, всё в порядке.

«Игрушка» оказалась дроном российского производства: на его «штанах» – раме с двумя направляющими, на одной из которых была подвешена видеокамера, а вторая использовалась в качестве подвески для небольших грузов, – был выбит серийный номер «110» и красовалась выгравированная в металле эмблема в форме двух треугольников и буковке «В» внутри.

– Воронежский Точмаш, – пробормотал Яшутин. – Старая разработка. Мы пользовались такими больше года назад.

– Старая, но не бесполезная, – вспомнил Барсов фразу Терминатора из старого американского блокбастера. Поднёс ко рту камеру, сказал, чётко выговаривая слова: – Где бы ты ни был, ублюдок, я тебя найду и уничтожу! Слово даю!