Композиция 3. Пенсионер на распутье

Ева встретила его так, что Калёнов забыл и о Лавецком, и о заговоре, и своих болях в груди, причиной которых были мощные удары генерала, оказавшегося резидентом не какой-то стандартной зарубежной спецслужбы, а Бильдербергского клуба, организации, о деятельности которой было сложено множество легенд и слухов и которая на самом деле представляла собой тайное мировое правительство.

Заметив, как он морщится, Ева развила бурную деятельность: свозила его на рентген в ближайшую поликлинику Вереи, где выяснилось, что рёбра у Калёнова целы, хотя гематом насчитывалось чуть ли не с десяток, потом в аптеку за лекарствами, и уже в девять часов утра он, сонный и чистый после душа, лежал в кровати и пил горячий чай с кизиловым вареньем.

Впрочем, Ева не дала ему уснуть, переодевшись в халатик, подчеркивающий её прелести, и он не удержался, притянув женщину к себе, когда она заботливо поправляла на нём простыню. У неё были впечатляющие груди, от которых Калёнов сходил с ума (признаваясь себе в этом). В ее тридцать пять лет они поднимали халат двумя зенитными ракетами, и удержаться, чтобы не погладить их, было невозможно. Калёнов и не сопротивлялся своему желанию, не выпуская Еву из рук. Скользнув затвердевшими сосками по его груди, она легла на него, её волосы накрыли лицо Максима копной сена, и он перестал думать о чём-то (боль отступила), кроме восхитительной близости тела любимой женщины…

Потом он уснул и проспал до вечера, пока она не разбудила его, подав чашку горячего пунша.

– Пей, это придаст тебе…

– Силы? – очнулся он.

– Смысла жизни, – рассмеялась она.

Проснулось желание жить активно.

– Предлагаю пообедать.

Ева снова залилась смехом:

– Уже семь часов вечера.

– Ничего себе поспал! – Калёнов подхватился, закружил Еву по комнате, не обращая внимания на боль в синяках, но вынужден был отпустить, услышав звонок смартфона.

Звонил Барсов, интересовался, как здоровье, положили его в больницу или нет.

– Не положили, – ответил Максим Олегович, забираясь в бытовой блок с ванной и туалетом. – Отделался ушибами и ссадинами, через пару дней буду как новый. Добрались до бункера?

– В шахту рухнули обломки лифта, надо выгребать их наверх, а это всё-таки сто метров глубины. Понадобится время. – Барсов помолчал. – Но у нас любопытные новости.

Пришло ощущение беды:

– Плохие?

– Пока не знаю. Меня и полковника Гаранина отправляют в отставку, ГОН расформировывают, дело Лавецкого передают «Прикрытию».

Калёнов сел на унитаз, поражённый словами майора.

– Служба безопасности президента…

– Так точно. Я еду на базу, потом расскажу подробности.

– Не нравится мне это.

– Мне тоже. – Связь прервалась.

Калёнов выключил мобильный, посидел, размышляя, какие силы сдвинули колесо истории, переводя стрелки решения проблемы заговора на иные рельсы, залез под душ и с наслаждением вымылся, едва не сдирая кожу жёсткой губкой. Вылез из ванной задумчивый.

– Что это с тобой? – удивилась Ева, увидев его красное лицо. – Кипятком мылся?

Он коротко рассказал женщине содержание речи Барсова.

– Ну и что? – пожала Ева плечами. – Это их дела, нас они не касаются.

– Как сказать…

– Как ни говори, мы в спецназе Росгвардии не служим. Нечего рассуждать на эту тему. Веня позвонит и всё объяснит. Предлагаю пойти поужинать в ресторан. Ты как?

Калёнов почувствовал голод и перестал думать о последствиях странного решения командования Росгвардии о ликвидации ГОН.

– Я – за. Куда пойдём?

– Ты лучше знаешь Верею, ты и предлагай.

Калёнов почесал в затылке.

Он жил в Верее более пятнадцати лет, но в ресторанах и кафе небольшого городка на реке Протве бывал редко, предпочитая готовить еду дома. Тем не менее знал пару неплохих заведений подобного рода и назвал одно из них:

– «Бородино» подходит?

– Ну и название! – фыркнула Ева. – Уж не в честь ли сражения названо? Надеюсь, французы нам не преградят дорогу?

– Хорошее кафе.

– Ты там был?

– Дважды, – признался Калёнов.

– С девушками?

Он улыбнулся:

– Кому нужен безволосый старик?

– Мне, – засмеялась Ева.

– Кафе старое, но уютное, и готовят вкусно.

– Уговорил, собираюсь. Кстати, пока ты дрых, звонила Ксюша, моя сотрудница, приглашала сходить на фестиваль японской культуры. Пойдём завтра?

– Конечно, – легкомысленно согласился Калёнов, с удивлением подумав, что действительно давно никуда не ходил.

Работал он в пансионате «Акварели», расположенном всего в девяти километрах от дома, командовал охраной пансионата, а в группу особого назначения попал случайно, когда на него по совету соседа по даче Болотова вышел Барсов, подбиравший команду «для отстрела негодяев», как шутил майор. С отстрелом не задалось, так как вся комбинация с созданием ГОН была инспирирована Бильдербергским клубом, у которого в России оказались свои резиденты, и закончилось всё схваткой с Лавецким, работающим на Клуб.

– Где этот фестиваль проходит?

– В Ботаническом саду МГУ «Аптекарский огород».

Калёнов улыбнулся:

– Только там японской культуре и место.

Что будет дальше, после раскрытия заговора агентуры Клуба с целью ликвидации президента России, он не задумывался. Тем более что Барсов сообщил о расформировании ГОН. В конце концов можно было вернуться в пансионат, у директора которого Максим Олегович попросил отпуск на две недели, и Калёнов склонялся к этой идее, полагая, что закончил свои «экстремальные выходы в свет» окончательно. Рейд ГОН в Лихтенштейн для захвата главного разработчика антироссийского заговора Фрика сорвался в связи со взрывом бункера Лавецкого, и на всей операции можно было поставить крест. Этой проблемой должна была теперь заниматься спецкоманда «Прикрытия». Калёнов же считал, что он в этой ситуации будет не нужен российским спецслужбам.

Жил Максим Олегович в пятиэтажке на Второй Набережной улице, недалеко от церкви Богоявления. Квартира принадлежала старшему брату Калёнова Дмитрию, а переехал он в Верею из Москвы, когда брат умер в восемьдесят три года, а сам Калёнов уволился в запас.

Дети Дмитрия давно жили отдельно и менять места жительства не захотели. Так Максим Олегович и оказался в Верее, которая ему понравилась патриархальной тишиной и чистотой, а также густыми смешанными лесами, окружающими городок.

Располагалась Верея в Наро-Фоминском районе Московской губернии, в ста десяти километрах от столицы. И проживало в ней всего около пяти тысяч человек. А название своё городок получил, по одной из версий, от словечка «верея», обозначавшего небольшой надел земли или клин поля.

Машину (у него была служебная «Хёндэ Кисс», которой Калёнов пользовался как своей) он ставил во дворе, но ехать на ней в ресторан не захотел. Предполагалось, что они с Евой возьмут там бутылочку хорошего вина.

Доехали быстро, несмотря на приличный для малого поселения поток автомобилей.

Внешний вид кафе Еве не понравился, так как одноэтажное здание, по её словам, походило на старую станционную постройку пятидесятых годов прошлого века, однако внутри помещение оказалось уютным, а когда подали заказанные блюда, дочка Болотова и вовсе повеселела, оценив кухню заведения.

Выпили по бокалу красного итальянского вина «Иди ди Марцо», вспомнили отцов, предпочитавших более крепкие напитки, и тут Калёнов неожиданно почуял, что за ним наблюдают.

Несколько минут он вёл себя, как и прежде, стараясь выглядеть счастливым и беззаботным, потом вычислил наблюдателя и больше уже не терял его из виду.

Ева же была счастлива по-настоящему и ничего не замечала, щебеча на разные темы, раскрасневшаяся от еды и нахлынувших чувств.

Тревога за Калёнова, согласившегося войти в группу спецназа для захвата европейских деятелей Клуба, готовивших переворот в России, растаяла после объявления им о роспуске ГОН, и женщина расслабилась, считая, что все беды и опасности позади.

– Посиди минуту, – шепнул ей Калёнов, – я сейчас.

Пришла мысль позвонить Косте Яшутину и попросить подъехать к кафе. Лейтенант ещё утром, подвозя его к дому, сказал, что навестит дом сестры в Митяево, а так как посёлок располагался недалеко от Вереи, Костя мог добраться до города всего за полчаса. Вдвоём они быстро выяснили бы, кто заинтересовался полковником ГРУ в отставке, нынче пенсионером.

Однако Костя не ответил на звонок, а когда Калёнов вернулся в зал, подозрительного типа в обычном летнем костюме: джинсы, кроссовки, серая рубашка-апаш, чёрные очки – уже не было.

– Что-то ты стал задумчивым, – заметила Ева, ведя его под руку от автомобиля в подъезд. – Устал? Или я тебе надоела своими фиоритурами?

– Устал немного, – согласился Калёнов, решив не пугать спутницу своими подозрениями.

– Ты же спортсмен.

– Я спортсмен, дисквалифицированный жизнью за грехи молодости, – отшутился он.

Ева фыркнула:

– Не скромничай, ты любому молодому спортсмену дашь фору.

– Ну, не любому…

– Веня красочно расписал, как ты надавал лещей Лавецкому, а он выше и шире тебя в два раза.

Калёнов почувствовал укол боли в груди, где остался след удара Лавецкого, и вспомнил схватку с генералом в лифте, а потом в подземном бункере мини-метро. Всё могло закончиться печальнее, всё-таки командующий Росгвардией не зря считался великолепным рукопашником, и если бы не опыт Калёнова и физическая форма, которую он неукоснительно поддерживал в течение всей жизни, даже уйдя на пенсию, из бункера живым он бы не выбрался.

– И ещё одна проблема, – сказала Ева, повернув его лицом к себе, когда они зашли в прихожую. – Я хочу жить с тобой!

– Кто же тебе мешает? – удивился он. – Ключ у тебя есть, можешь в любой момент…

Ева сдвинула брови:

– Ты не понял! Я хочу жить с тобой, а не приходить сюда как гостья. И ещё я хочу детей!

Он вгляделся в полные ожидания, беспокойства и надежды глаза женщины, поцеловал её в полуоткрытые губы, и это был ответ, какого она ждала…

Наутро он решил съездить в пансионат, предварительно позвонив директору о своём возвращении в привычную обстановку.

Ответ Симанчука озадачил.

– Есть проблема, полковник, – мрачно проговорил Валерий Романович. – Пришло распоряжение из органов…

– Первый раз, что ли? – не придал Калёнов значения словам Симанчука. – Решим.

– Меняется система охраны пансионата, и тебе придётся… короче, приезжай, я на месте.

Калёнов и поехал, оставив Еву нежиться в постели.

Симанчука он встретил в холле главного корпуса беседующим с двумя рабочими в спецовках.

Был Валерий Романович тучен, громаден, как боец японской борьбы сумо, и малоподвижен. Ему исполнилось недавно пятьдесят семь лет, но выглядел он на десять-пятнадцать лет старше, разительно отличаясь от шестидесятидевятилетнего Калёнова.

– Потом подойдёте, – отпустил он рабочих, пожал руку Калёнову. – Быстро ты.

– Воскресенье, дороги пустые. Как сын?

– Нормально, приходит в себя.

Речь шла о внуке Валерия Романовича, увлёкшемся суицидальным сайтом «Розовый слон» Иване, которого Калёнову удалось спасти от гибели. Максим Олегович с помощью знакомого айтишника выяснил адрес координатора «групп смерти», призывающего молодых людей убить себя, после чего им занялись спецслужбы. А Иван перестал торчать в Интернете и искать «соблазн умереть».

Зашли в кабинет. Симанчук занял своё место, сказал, не глядя на начальника охраны:

– Сядь.

Калёнов сел, предчувствуя недоброе.

– Вот, читай. – Симанчук сунул ему лист бумаги.

Калёнов прочитал письмо, подписанное начальником УВД Вереи Селивёрстовым. В письме говорилось о передаче пансионата «Акварели» в ведение управделами УВД и переходе системы вневедомственной охраны на ведомственную. То есть пансионат теперь должны были охранять полицейские, в связи с чем вся команда охраны увольнялась, в том числе и её начальник, то есть Калёнов Максим Олегович.

– Ничего не могу сделать, Максим, – криво улыбнулся Симанчук, разводя громадными руками. – Сам, наверно, не усижу в этом кресле. Так что сдавай дела, там тебя уже дожидается какой-то капитан.

– Дела! – задумчиво проговорил Калёнов, пытаясь осмыслить происходящее. – Когда поступило письмо?

– Вчера вечером. Я не хотел тебя расстраивать под воскресенье, но ты сам позвонил.

– Ладно, пойду сдавать офис.

Симанчук вскинул на него глаза:

– Не обижаешься? Я обалдел, если честно.

– Чего ж тут обижаться, на что? Не ты же решил от меня избавиться, и над тобой есть начальники.

Симанчук с облегчением выдохнул:

– Ты, это… куда пойдёшь?

– Не знаю, я же пенсионер, кому такие нынче нужны.

– Есть одно местечко. Слышал об организации «Лиза Алерт»?

– МЧС? Спасатели?

– Не МЧС, добровольческий поисково-спасательный отряд, осуществляет координацию поисков пропавших людей. Там в их штабе работает Паша, мой деверь, они ищут эксперта по выживанию и безопасности, а ты, я знаю, большой спец в этих делах. Хочешь, я предложу Паше, и тебя туда устроят?

– Подумаю, – пообещал Калёнов, ещё не представляя, что будет делать дальше и вообще будет ли искать работу.

С одной стороны, у него была неплохая пенсия и он мог не переживать по поводу ухода с работы, зная, что друзья, тот же Болотов, отец Евы, наверняка не оставят его одного. Но с другой – теперь с ним была Ева, женщина яркая и молодая, требующая внимания и соответствующего содержания, и хотя она работала, получая зарплату в аналитическом центре Минобороны как эксперт по перспективным видам оружия, следовало подумать о какой-то подработке. Предложение Симанчука стать сотрудником «Лизы Алерт» лишним не казалось. И всё же Калёнов решил не спешить с решением.

Сдав дела представителю УВД капитану Шапошникову, он прогулялся по окрестностям пансионата, с грустью прощаясь с заведением, где проработал не один год, направился было к машине и вспомнил, что служебный автомобиль ему не принадлежит. Надо было добираться до дома на автобусе или на такси.

Включил айфон, вызвал авто, пользуясь приложением заказа «одной кнопкой». А уже забираясь в подъехавший жёлтый «КИА», снова почувствовал на себе взгляд.

– Минуточку, – остановил он таксиста. – Я позвоню приятелю и поедем.

Вылез обратно из машины, умело оглядывая площадь перед пансионатом, так, чтобы это не было видно со стороны. Взгляд зацепился за белую «Шкоду», стоявшую в ряду машин, ждавших хозяев у входа на территорию пансионата. Задние стёкла «Шкоды» были затемнены, но через передние было видно, что внутри сидят двое.

На звонок откликнулся Барсов:

– Слушаю, Максим Олегыч.

– Меня уволили.

– Поздравляю. Интересно, как всё сразу посыпалось.

– К тому же за мной следят.

Барсов сделал паузу:

– Есть мысли – кто?

– Ни малейшего понятия, заметил ещё вчера вечером. Но я уверен, что…

– Верю безоговорочно. Что предполагаешь делать?

– Хотелось бы убедиться и выяснить, кому я понадобился. Косте дозвониться не могу, ты свободен?

– В принципе я уволен и ни перед кем отчитываться не обязан. Есть кое-какие дела, хотел закончить, поговорить с Гараниным о планах и так далее. Кстати, Яшутина тоже отправляют в отставку, так что все мы становимся в каком-то смысле изгоями. Но ведь ты звонишь с предложением?

– Сможешь подъехать прямо сейчас?

– Я занят в центре, освобожусь через час, не раньше, но могу прислать Колю Алексеева, ты его знаешь. Капитан – парень надёжный.

Калёнов хотел отказаться от предложения, но подумал о Еве и согласился:

– Пусть подъезжает к дому, дай ему адрес.

– Он знает, жди.

Калёнов сел в такси.

– Поехали, только не слишком быстро.

«КИА» развернулся и выехал на шоссе, соединявшее пансионат с городом.

«Шкода» появилась позади спустя пару минут. Сомнений не оставалось, за Калёновым действительно следили.

– Останови, – попросил он водителя, неразговорчивого, уже немолодого, но явно славянина. – Забегу на минуту в универмаг.

«КИА» послушно встал напротив «Пятёрочки».

Пискнул айфон: пришла SMS от Барсова, он скинул номер телефона Алексеева.

Калёнов набрал номер:

– Николай?

– Да, Максим Олегович, свернул с МКАД, но мне ехать ещё минут сорок, судя по трассе.

– Хорошо, подъедешь к дому – сообщи.

Купив хлеб и молоко, он сел в машину, отметив, что белая «Шкода» не очень умело прячется в конце улицы, и таксист снова повёл свою жёлтую «ракету» к дому, дисциплинированно соблюдая ПДД. Так как машин в воскресенье на улицах Вереи было мало, пришлось выдумать ещё одну остановку – у магазина автозапчастей.

– Вы платите, вам видней, – равнодушно согласился водитель.

Возле прилавка Калёнов покрутился минут двадцать, рассматривая шины и разного рода материалы, после чего велел таксисту везти его по указанному адресу. С момента отъезда от пансионата прошло уже больше получаса, до дома оставалось минут десять, и Алексеев должен был к этому времени добраться до места встречи.

Белая «Шкода» по-прежнему держалась в кильватере, стараясь не приближаться и не отставать от такси. Профессиональной слежку назвать было нельзя, и эта странность озадачила Максима Олеговича. Люди, пустившие по его следу наблюдателей, должны были учитывать его опыт и навыки, а сидящие в «Шкоде» мужчины не особенно-то и прятались, что могло означать: в их задачу не входила серьёзная отработка операции. Кому-то захотелось проверить реакцию полковника ГРУ в отставке, либо, что тоже не стоило сбрасывать со счетов, к слежке были привлечены люди не из спецслужб, которые делали то, то умели. Но менее опасными эти «специалисты» не становились. Какую-то задачу перед ними поставили, и в любом случае на их действия надо было реагировать.

Такси заехало во двор.

Машины Алексеева (он ехал на чёрной «Ауди А-6») нигде не было видно. Калёнову ничего не оставалось делать, кроме как принять вид, что он никуда не торопится. Нацепил гарнитуру беспроводной связи айфона, сел на лавочку, стал копаться в пакете с купленными продуктами.

В ухе пискнуло, затем послышался голос Алексеева:

– Я на месте.

– Во дворе? – спросил Калёнов.

– Нет.

– Зайди, оцени белую «Шкоду».

Капитан появился со стороны детского садика, торцом выходящего на пятиэтажку дома Калёнова. Он медленно двинулся вдоль ряда автомашин, остановился у мусорных баков.

– Тачку вижу, сидят двое, неподвижно, как истуканы, смотрят на подъезд. Один поднёс к уху мобилу, но о чём говорит, не знаю, не вижу губ.

– Что предлагаешь?

– Подойти и проверить документы.

Калёнов помедлил:

– Давай подходи со стороны водителя, я подойду с другой стороны.

Алексеев ускорил шаг, обогнул «Шкоду» и щёлкнул ногтем по стеклу дверцы водителя.

– Гражданин, откройте.

Стекло приспустилось, стало видно лицо парня за рулём: расплющенный нос, чёлка, мощные челюсти, запущенная небритость щёк, глаза-щёлочки. Лицо типичного шоферюги без признаков особого интеллекта. Алексеев был опытным физиономистом и легко определил, что перед ним человек с неплохим тюремным опытом.

– Чего надо? – хрипло выговорил водитель.

Капитан показал удостоверение, естественно «легендарное», такие выдавали всем сотрудникам «Рыси» на время операций в России для предъявления в бытовых ситуациях:

– Капитан Млодик, особый отдел СОБР. Предъявите документы, пожалуйста.

Водитель посмотрел на своего напарника.

Тот наклонился, глянув на удостоверение, потом на его владельца.

Мужчине было за сорок, и вид он имел под стать водителю: широкое мятое лицо, землистый загар, узкий лоб, короткая стрижка, выдающиеся скулы, небритые щёки, острый недобрый взгляд.

– Я полковник Бугаев, по какому праву…

Подошедший слева в этот момент Калёнов рывком открыл дверцу машины, протянул руку:

– Документы, полковник.

Ошеломлённый пассажир «Шкоды» дёрнулся, сунул руку под борт пиджака, и Калёнов, как фокусник (отработано десятками тренировок), вытащил из-под мышки небритого пистолет – немецкий «Глок-17».

Все замерли.

Алексеев упёр палец в переносицу водителя.

– Оружие!

– Н-нету… – вякнул водитель, бледнея.

– Документы, гражданин. Вы тоже, полковник.

– Я вас… вы не представляете, что мы с вами…

Калёнов передёрнул затвор «Глока», проверил обойму, навёл ствол между глаз владельца оружия.

– Повторять больше не будем! Документы!

По лицу мужчины поползли красные пятна. Он выдохнул неясное ругательство, с колебанием вытащил коричневую книжечку с тиснёным золотым российским орлом.

Калёнов раскрыл:

– Действительно полковник, Першанин Роман Иванович, эксперт по безопасности. Ни конторы, ни учреждения, ни подразделения. Интересно, первый раз вижу такую ксиву. Капитан, ты слышал, чтобы в удостоверении не была указана контора?

– Нет, – ответил Алексеев, забирая у водителя корочки синего цвета с вытисненным на них золотым волком, присвистнул: – Арус Исаакян, ЧВК «Белая ночь», поручик, отдел по особым поручениям. Ничего себе! Вам-то зачем понадобилось следить за товарищем? – Алексеев кивнул на Калёнова.

– Не твоё дело! – прошипел Першанин. – Верните документы!

Калёнов заметил, что проходившие мимо прохожие начинают останавливаться, заинтересованные инцидентом, закрыл дверцу со стороны пассажира и сел сзади. То же самое сделал Алексеев.

– Итак, господа военные частники, вопрос: зачем вы следите за мной?

– Ты не представляешь, с кем связался!

– Очень даже представляем, – хмыкнул Алексеев. – Любители пострелять за хорошие деньги, нет? Но ведь и мы не пальцем деланы? Сегодня же о вашей инициативе узнает большое начальство, ну а там, как карта ляжет. Может, вас просто пожурят, может, зашлют в Тьмутаракань. Повторить вопрос?

– Давай отвезём обоих к майору, – предложил Калёнов, не называя фамилию Барсова. – Там их допросят специально обученные люди. А что будет с ними дальше, не наше дело.

– Согласен.

– Нам приказали, – торопливо проговорил водитель.

– Кто?

– Главный…

– Командир ЧВК? Фамилия?

– Генерал Тогоев.

– Ух ты, целый генерал? Откуда он знает о существовании нашего сотрудника? Говорите всё, если хотите облегчить свою участь.

– Мы только исполняем приказы…

Калёнов уткнул ствол пистолета в затылок «полковника».

– Не тяни!

Першанин хрюкнул:

– К нам приходили…

– Кто?!

– Из правительства, я их не знаю, двое, одного звали Амирханом, дагестанец наверно, второй капитан Чибис. Они пробыли у главного полчаса и уехали на «мерине». Главный вызвал нас, приказал найти некоего Калёнова… это всё, что я знаю.

– Конкретно что он приказал?

– Выяснить адрес, понаблюдать… – Першанин помолчал, добавил глухо: – Устроить ДТП…

Алексеев снова присвистнул:

– То есть убрать?!

Калёнов пожалел, что у него нет с собой записывающего устройства.

– Вопрос последний: номер «Мерседеса»!

Першанин кинул косой взгляд на «поручика».

– Всё равно вам хана, – криво ухмыльнулся тот.

Алексеев наклонился вперёд, зажал шею водителя сгибом локтя так, что тот захрипел, наливаясь кровью, безуспешно пытаясь освободиться.

– Не дай тебе бог, поручик или кто ты там на самом деле, встретиться со мной ещё раз! Я вас обоих из-под земли достану, если что-нибудь случится с моим другом! Никакая ваша контора не спасёт! За мной не полиция стоит, которую можно купить, а Росгвардия! Усёк?!

– От… х-р-р… пус… х-р-р… ти!

– Отпусти, – сказал Калёнов.

Алексеев убрал руку.

Водитель упал грудью на руль, массируя горло.

– Номер «Мерседеса», – повторил вопрос Калёнов.

Першанин, следивший за сценой, очнулся, но особого страха не показал.

– Они вам не по зубам, – ухмыльнулся он.

Калёнов выстрелил под пассажирское сиденье.

Грохот в закрытой кабине был приличным, но Максим Олегович знал, что наружу просочится слабый звук, не громче удара палкой по бетонной стенке, и вряд ли кто-то из прохожих обратит на это внимание.

Зато на сидящих в салоне выстрел произвёл сильное впечатление.

«Полковник» дёрнулся вперёд, наклоняясь и закрывая голову руками.

«Поручик» шарахнулся влево, врезаясь плечом в дверцу, а коленом в рулевое колесо.

– Номер… «мерина», – не повышая голоса, терпеливо произнёс Калёнов.

– А 101 МР97, – выдавил Першанин.

Калёнов вынул из «Глока» обойму, кинул пистолет на пол и вылез.

Алексеев последовал за ним.

– Ксивы… – вякнул «поручик», – верните.

– Это теперь вещдоки, – сказал капитан. – Нашим спецам будет интересно с ними познакомиться. А вы сляпаете себе новые.

Оба направились к подъезду. Алексеев приостановился, вытащил мобильный, ткнул пальцем в экранчик, поднёс к уху:

– Командир, всё в порядке. Мы кое-что выяснили. Надо будет встретиться. Ага… понял… жду.

Капитан убрал телефон.

– Веня сказал, освободится – подъедет.

– Идём к нам, – предложил Калёнов, – Ева кофейку сварит, посмакуем.

– Давайте.

«Шкода» сдала назад под взглядами мужчин, развернулась, уехала.

– Кажется, я догадываюсь, кто побывал у их командира, – задумчиво сказал Алексеев. – Номер «мерина»…

– Правительственный гараж.

– Совершенно верно, это машина министра Манкуртова, а этот Амирхан не кто иной, как начальник его охраны. Я его знаю.

– Откуда?

Капитан поморщился:

– Он из наших, служил с Костей Яшутиным в «Зубре», был уволен по какому-то грязному делу, связанному с нападением на студентку, но устроился в правительственной охране. И этих ублюдков из ЧВК они не зря послали к вам. Наверняка след тянется к Лавецкому и Подвальному, а от них – в Европу, к господам из Бильдербергского клуба. Что-то они затевают.

– Они всегда стремились работать в тени.

– Значит, что-то изменилось, раз они начали активно устраивать революцию в России.

– А кто такой капитан Чибис?

– С ним я не знаком.

Калёнов кивнул. Он тоже подумал о связях Лавецкого с кукловодами из Клуба, а так как ГОН и сам Калёнов в том числе коснулись роковой тайны – существования подземных тоннелей, соединявших заговорщиков в России с «пастухами» в Европе, то главари Клуба вполне могли отдать приказ нейтрализовать всех, кто участвовал в ликвидации заговора.

– Еве ни слова! – предупредил он капитана.

– Само собой, – согласился Алексеев.

Барсов сначала воспринял происшествие со слежкой за Калёновым скептически, как неудачный розыгрыш со стороны телевизионщиков, взявших в последнее время моду на провокационные съёмки ничего не подозревающих людей. Однако, выслушав Максима Олеговича и Алексеева, он помрачнел и признался, что все события последних дней укладываются в один негативный вектор, и вектор этот со стопроцентной гарантией можно охарактеризовать как подготовку к зачистке свидетелей.

– Поговорю с Гараниным, – пообещал он, прощаясь с Калёновым и Евой, задавив в зародыше чувства зависти и сожаления, порождённые тем фактом, что симпатичная дочь Болотова переселилась к полковнику ГРУ в отставке, пусть и пенсионеру, но мужику, показавшему всем прекрасную физическую форму. Судя по всему, Ева любила этого человека, несмотря на его годы, и наблюдать за тем, как она ухаживает за Калёновым и ловит каждое его слово, было интересно и грустно. У Барсова ещё не было в жизни женщины, которая вела бы себя по отношению к нему так, как Ева, с обожанием и готовностью слушаться.

Впрочем, подвёл он итог своим размышлениям, может быть, учительница Маша, за которую он заступился недавно, когда-нибудь оценит в нём скрытые достоинства?

Последняя мысль развеселила.

Попрощавшись с парой, он спустился во двор вместе с Алексеевым. Остановились у машины Барсова.

– Идеи есть? – спросил он.

– Похоже, надо браться за оружие, – пожал плечами капитан. – Странно, что враги начали с прокола, а слежка за Максимом Олеговичем – это чистый прокол.

– Возможно, демонстрация намерений. Посмотрим, что будет дальше. Тебя ещё не отправили в отставку?

– Пока нет. Завтра новый начальник ССО собирается представить план мероприятий на месяц вперёд и познакомит с новым командиром группы.

– Кто он?

– Не знаю, держат в секрете.

– Потом расскажешь, что вам готовят. – Барсов сел за руль. – Спасибо, что помог Максиму.

Алексеев улыбнулся:

– Этот пенсионер нравится мне всё больше. Палец ему в рот лучше не класть, он вполне способен справиться с любыми чевекистами самостоятельно.

– Дело серьёзней, чем ты себе представляешь, – покачал головой Барсов. – Мы наступили на мозоль не просто бандитам, а мировому гегемону, а эти господа не стерпят такого облома. Боюсь, нам придётся организовывать настоящий партизанский отряд по ликвидации последствий отстрела негодяев. Нас не зря бортанули, передав дело президентскому «Прикрытию». Он справедливо чует угрозу из-за рубежа. Не хватало ещё, чтобы и наши чекисты наехали на нас.

Барсов кивнул, поднял стекло и выехал со двора.

Из машины позвонил Гаранину:

– Владимир Силович, нужно обсудить одну проблему, у вас найдётся минутка?

– Слушаю.

– Не по телефону.

– Что случилось?

– За Калёновым обнаружена слежка. Алексеев выяснил, что это были следаки из ЧВК «Белая ночь». Слышали о такой?

– Подъезжай ко мне домой, – буркнул Гаранин после паузы, отключая связь.

– Хорошо, еду.

Барсов увеличил скорость, уловив в голосе полковника нотку озабоченности. Обычно уравновешенный начальник ССО Росгвардии не показывал подчинённым своих чувств, даже если они допускали просчёты и ошибки, поэтому изменение тона воспринималось как отклонение от нормы. Барсов уловил это, не включая интуицию.

Жил Гаранин в районе Гребного канала, на улице Крылатской, в старой девятиэтажке, стоявшей напротив Крылатского озера. Его трёхкомнатная квартира располагалась на втором этаже, и лифтом он не пользовался.

Барсов бывал здесь не раз, район ему нравился своей зеленью, тишиной и расположением: рядом, всего в паре сотен метров, начиналось озеро, к берегу которого спускался роскошный парк «Крылатские холмы».

Он начал искать место для парковки (машин во дворе дома хватало), и в этот момент позвонил сам Гаранин:

– Ты далеко?

– Подъезжаю.

– Я в парке, ставь машину у входа и подходи к спорткомплексу.

Барсов удивился решению полковника, но вслух об этом говорить не стал:

– Буду через пять минут.

Ему повезло, одна из машин у входа в парк – лиловый «Вольво» – отъехала, и он поставил «БМВ» на её место.

Шёл уже первый час дня, погода радовала, лето в этом году соответствовало названию в отличие от холодного прошлогоднего, и Барсову самому захотелось прогуляться по парку (в памяти всплыла фигурка Маши), не думая о работе и проблемах.

Гаранин сидел на лавочке напротив входа на стадион, стоящей неподалёку от киоска с разного рода соками, и ел мороженое. На нём была легкомысленная футболка синего цвета, с мордой тигра на груди, бейсболка и полотняные летние штаны. Увидев Барсова, он шлёпнул ладонью по сиденью лавочки, не вставая, приглашая сесть.

Начальник бригады сил специального назначения, теперь уже бывший, выглядел, как и всегда, спокойным и немного мрачноватым: плотно сбитый, кряжистый, с ёжиком седоватых волос и цепкими серыми глазами.

Барсов пожал ему руку, отошёл к киоску, купил себе мороженое в вафельном стаканчике, сел рядом.

– Рассказывай, – сказал Гаранин.

Майор сообщил ему всё, что знал сам.

– Значит, ЧВК, – задумчиво проговорил Владимир Силович.

– Грубо работают, – сказал Барсов. – Непрофессионально. Эти забугорные парни могли подключить следаков посерьёзнее.

– Возможно, взяв всех резидентов – Лавецкого, Зеленова и Подвального, мы перекрыли им кислород. Вот они и кинули боевиков более низкого уровня.

– Зачем? Не боятся, что мы ответим?

– Возможно, у них в России есть ещё резиденты, которые спешат выполнить приказ. На наших глазах стадия ползучей революции в России, связанная с Интернетом и невозможностью власти контролировать информацию, переходит в прямое физическое воздействие. Господа из Бильдербергского клуба действительно спешат, понимая, что теряют контроль над ситуацией. Если раньше они действовали чисто в киберпространстве и информационном поле, нейтрализуя по всем каналам наши фундаментальные ценности: семьи, церкви, традиционного уклада жизни, – внедряя распущенность, однополые браки, инициируя прогрессирующий идиотизм интернет-пользователей и культ «цифровизации», что подавалось как вид прогресса, этакий культ свободы личности, то нужно ожидать и прямой атаки. И начнут они с нас.

– Вы думаете, слежка за Калёновым…

– Второй звоночек.

– Почему второй?

Гаранин доел мороженое, вытер пальцы носовым платком.

– За мной тоже следят.

Барсов невольно оглянулся через плечо, сделал вид, что ищет урну, отправил в неё недоеденное мороженое.

– Я от них ушёл, – усмехнулся Гаранин. – Но вряд ли надолго.

– Нужен телохран. Могу подключить группу.

– Ты уже не командир.

– Коля Алексеев не откажет, да и остальные ребята тоже.

– Хорошо, подумаю, нам всё равно придётся собираться и решать, что делать. За собой слежки не заметил?

Барсов задумался:

– Вроде пока нет, я бы почуял. ЧВК нам не особенно опасна, её деятельность контролирует ФСБ, а там к этим любителям пострелять за деньги относятся серьёзно. Но вы правы, забугорные конкуренты могут выйти и на элиту, а у неё денег немерено, и тогда нам придётся туго. Никто нас не защитит, защищаться придётся самим.

– Элита, – проворчал Гаранин. – Хорошо бы на уровне хотя бы Госдумы законодательно прицепить к нашей так называемой элите, продажной во всех смыслах, разъяснение: «запрещённая в стране терроризирующая народ организация».

– К сожалению, на неё работает целая армия чиновников-холопов, – поморщился Барсов, – с бентли-майбахами, часами за шестьдесят лимонов и золотыми унитазами.

– Если бы только холопов. Наши правоохранительные органы защищают права власти и миллиардеров, а не права простых людей. Это только по телику нам вещают, как у нас всё хорошо, как правительство заботится о людях, а на самом деле всё прогнило снизу доверху: правительство, прокуратура, суды, МВД, медицина, образование… – Гаранин выдохся, сгорбился, помолчал. – Ты и сам всё видишь. Короче, майор, нас ждут трудные времена, а возможно – и партизанская война с подонками внутри страны.

– Похоже, – кивнул Барсов, в глубине души шокированный словоизлиянием бывшего командира. – Подонки всегда остаются подонками, даже если они поднимаются вверх по служебной лестнице и становятся олигархами, адвокатами, прокурорами, судьями и министрами.

– Рад, что ты это понимаешь. За Калёновым и Евой надо присмотреть. Вряд ли ЧВК ограничится слежкой.

– Сделаем. Коля и вам помощника выделит.

– Не напрягайтесь… пока. Есть одна мысль: надо выяснить, чьей креатурой являлся Лавецкий. Может, ниточка и дальше потянется, приведёт к запасному резиденту. Я пройдусь по своим каналам, ты – по своим.

– Хорошо, – сказал Барсов.

Каждый сотрудник спецслужб всего мира, в том числе и в России, начиная со звания майор и выше, обладал определённой свободой действий и регулировал не только досуг, но и рабочее время в пределах своей компетенции. Даже не посвящая начальство в круг своих связей. Был такой круг у Гаранина, был и у Барсова.

– Вас подвезти? – спросил Вениамин.

– Сам дойду, – отказался Владимир Силович. – Как дела у Яшутина?

– Не могу дозвониться, – виновато поёжился Барсов. – Он поехал к сестре в Митяево и не отвечает на звонки.

– Он знает, что уволен?

– Знает.

– Предупреди его, он тоже свидетель. Звони. Я ещё посижу.

Барсов пожал руку полковнику и поспешил к машине, размышляя о маячившей на горизонте тревоге. Гаранин не бросал слова на ветер ради эффекта, он точно предвидел, что может произойти в жизни уволенных спецназовцев и примкнувших к ним пенсионеров. Что-то надо было срочно предпринимать.

Уже садясь в кабину «БМВ», он заметил, как из подъехавшего ко входу в парк чёрного внедорожника «Рэндж Ровер» выбрались трое мужчин в одинаковых кожаных, защитного цвета безрукавках и неторопливо направились по боковой аллее вниз, к спорткомплексу.

На голове одного из них, плотного сложения, небритого (в памяти всплыли лица боевиков ЧВК в белой «Шкоде»), красовалось зеленоватое кепи с длинным козырьком. Второй, повыше, соломенноголовый, с длинным носом, курил, третий – чернявый, с гладкими чёрными волосами до плеч, нёс в руке бутылку пива.

Двигались все трое с ленивой грацией уверенных в своём превосходстве людей, не обращая внимания на обходивших их посетителей парка.

Интуиция шепнула короткое слово: фас!

Барсов помедлил пару мгновений, коснулся завитка тату на щеке, на самом деле являвшегося элементом интерфейса смартфона:

– Коля, ты где?

– Заехал к Мите в Строгино, – ответил Алексеев.

Митей был лейтенант Свержин, тоже боец группы Барсова.

– Отлично, оба рвите когти к Гребному каналу!

– Точнее? – отреагировал капитан, не спрашивая причины вызова.

– Полковник в парке у озера, сто метров от входа. Я заметил трёх богатырей в безрукавках, шагают по-военному, а он один.

– Едем! – отрубил Алексеев, выключая связь.

В груди потеплело: на Николая можно было положиться, как на самого себя, и увольнение Барсова ничего не меняло в их отношениях.

Он вышел из машины и последовал за «богатырями», гадая, правильно оценил ситуацию или нет.

Гаранина на лавочке не оказалось.

Троица остановилась у клумбы, мужчина в кепи достал мобильный, выслушал кого-то, и пассажиры «Рэндж Ровера» направились по асфальтовой дорожке к озеру.

Гаранин стоял на каменном парапете и смотрел на уток, стайка которых деловито возилась у берега.

Троица приостановилась. Крепыш в кепи снова достал телефон.

Гаранин, очевидно, почувствовал, что за ним наблюдают, сложил руки за спиной и двинулся вдоль берега к шеренге тополей, за которыми виднелись навесы для зрителей, приходящих на соревнования по гребле. Троица в безрукавках направилась следом.

Гаранин пошёл быстрее, приняв решение выйти на площадь перед стадиончиком, где гуляющих было больше. Однако ему навстречу вывернулись ещё двое мужчин, могучего телосложения, в белых рубашках, обтягивающих накачанные торсы, и Гаранин свернул к тополям, доставая на ходу мобильный телефон. Он не носил встроенные в костюм операционные системы связи, как не любил и новомодные гаджеты вроде рисунков тату.

Барсов, следовавший в кильватере за преследователями полковника в полусотне метров, услышал в ухе пиликанье смартфона, ответил:

– Слушаю, Владимир Силович. Я недалеко, вижу объекты, трое за вами, двое справа. Там перед стадионом слева фонтанчик, остановитесь и ждите.

– Хорошо, – ответил Гаранин.

Барсов ускорил шаг, пожалев, что у него нет с собой оружия.

События начали разворачиваться в стремительном темпе спустя пару минут.

Гаранин остановился у фонтана, продолжая делать вид, что он ничего не замечает, заворожённо глядя на струи, образующие своеобразную арку.

Троица сорвалась с места, как стайеры, увидевшие финишную ленту.

То же самое с другой стороны сделали и двое качков в белых рубашках.

Барсов вынужден был рвануть вперёд, как на стометровке, догоняя троицу.

Гуляющие по парку люди: две девушки, старик в соломенной шляпе и мужчина с брюшком, – обратили внимание на неожиданно начавшиеся «соревнования», уступая дорогу бегущим.

Первым добежал до любующегося утками Гаранина мужчина в кепи. В его руке блеснуло лезвие ножа.

Гаранин вдруг шагнул в сторону, и удар нападающего, сделавшего выпад ножом, пришёлся в пустоту. Гаранин же, словно нечаянно поднял ногу, придавая противнику ускорение, и тот влетел в фонтан, теряя равновесие.

Барсов в этот момент догнал парня с чёрными волосами (никто из троицы ни разу не оглянулся, подтверждая мнение Алексеева о том, что пасут их не профессионалы) и обрушил ему на шею мощный удар кулаком. Парень с ходу сунулся носом в асфальт.

Последний из преследователей полковника, белобрысый «баскетболист», наконец сообразил, что ситуация внезапно изменилась, оглянулся, и Барсов в прыжке ударил его в висок, отбрасывая на шеренгу подстриженного кустарника.

Мужик в кепи, ошеломлённый полученным отпором от вроде бы ничего не подозревающего объекта, с фырканьем выпрыгнул из лужи фонтана, весь мокрый, продолжая держать нож в вытянутой руке.

Барсов обработал и его, хватая за руку и проводя знаменитый приём, описанный ещё братьями Стругацкими в романе «Волны гасят ветер», известный адептам рукопашного боя под названием «переворот вниз».

Ноги амбала взлетели вверх, головой он врезался в бордюр фонтана и, вякнув, распростёрся на асфальте, выпуская нож из руки.

Черноволосый напарник амбала в этот миг пришёл в себя, вскочил, мотая головой, сунул руку под отворот безрукавки.

Барсову пришлось ускоряться снова, чтобы киллер (сомнений в этом не было) не успел применить оружие.

Однако те двое, бугаи в белом, чуть приостановившись, приблизились к жертве, явно не собираясь отступать от намеченного плана.

Черноволосый выхватил пистолет (такой же «Глок-17», какой был у «полковника» Першанина в «Шкоде»), но получил удар по руке, заставивший его выпустить оружие, однако не отступил, блокируя второй удар Барсова плечом.

Один из нападавших на Гаранина попытался облапить его как медведь, не обращая внимания на наносимые полковником удары по корпусу. Похоже было, на него не подействовал бы и удар кувалдой.

Его напарник обежал борющихся и достал нож, собираясь напасть на Гаранина сзади.

Барсов понял, что помочь полковнику не успевает.

И в этот момент раздался негромкий щелчок, и не вмещавшийся в рубашку качок с ножом с криком крутанулся вокруг оси и упал, выпуская из руки нож и зажимая окровавленное предплечье, куда попала пуля, другой рукой.

Из-за фонтана, как чёртики из коробки, вынеслись бегущие Алексеев и Свержин, державший в руке пистолет с глушителем.

Черноволосый противник Барсова оказался сообразительней своих спутников. Отскочив, он оглянулся на спешащих к месту схватки бойцов Барсова, сверкнул волчьими глазами и метнулся прочь, сбив на бегу одну из девушек, посетительниц парка.

Преследовать его Барсов не стал.

Подбежавший к Гаранину Алексеев в три удара уложил второго гориллообразного качка, оглядел поле боя:

– Все?

– Где-то должен быть ещё наводчик, – сказал Барсов, расслабляясь. – Я его не заметил, но он есть.

– Удрал, наверно.

Свержин в этот момент добивающим ударом сверху в голову раненого качка отправил его в нокаут.

– Обалдеть! Средь бела дня нападают!

– Митя, привет, – сказал Барсов.

– Уходим, – сказал будничным тоном Гаранин, разминая посиневшую ладонь.

– Секунду, – сказал Барсов, наклоняясь к мужчине в кепи, начинающего приходить в себя, придавил его к асфальту. – Кто вас послал?!

Крепыш попытался освободиться, но рука Барсова легла ему на горло, и он захрипел.

– Сделаю инвалидом! – пригрозил Барсов. – Кто вас послал?!

– Глав… ный, – в два приёма ответил крепыш.

Барсов вспомнил фамилию командира ВЧК «Белая ночь», названную Первушиным.

– Тогоев?

– Д-да…

Удар в лоб погрузил здоровяка в сон.

– Уходим, – повторил Гаранин. – Прошу прощения, парни, я недооценил это зверьё. Майор, срочно предупреди лейтенанта. Уверен, что и ему грозит опасность.

Все четверо поспешили из парка, провожаемые глазами гуляющих, собравшихся в небольшую толпу.

Барсов достал айфон и набрал номер Яшутина.