Глава 21. Всех наказал
Прапорщик Федорчук служил в артвзводе почти два года и видел уже достаточно много смертей и происшествий. Скажем так, познал Зону сполна. Когда каждый день случается что-то из ряда вон выходящее: нападение мутантов, пьяная резня в баре или зачистка определенного сектора внутри Периметра, – начинаешь понимать, что ты всего-навсего пылинка в этом бренном мире. Приходит ощущение бесполезности существования тебя вообще. И когда, казалось бы, в зоне отчуждения наступило относительное спокойствие – в основном благодаря стараниям и авторитету группировки «Неприкасаемых», – сейчас по приказу параноика Лапердина приходилось охотиться на лидера этой уважаемой и нужной в Зоне структуры.
Артиллерист со стажем, опытный вояка, Федорчук чтил устав и всегда… или почти всегда выполнял приказы и поставленные руководством задачи. И даже тот случай, год назад, с понижением звания с младшего лейтенанта до прапорщика, когда по устному распоряжению Лапердина нужно было накрыть огнем участок с засевшими сталкерами, среди которых оказался бывший сослуживец Федорчука, старый дружбан Генка Соколенко, не испортил характер армейца. Он не стал выполнять приказ, к тому же высказал начальнику гарнизона свое мнение. Кардинально противоположное мнению товарища майора. За что и лишился погон и соответствующей прибавки к контракту. Но человеком-то Федорчук остался. Для себя самого и для товарищей. И пусть даже друг Генка не узнал этого, погибнув при налете «Ночного охотника», но в душе прапорщик сохранил человечность и милосердие.
И вот сейчас, уничтожив залпом РАКа злыдня, смявшего хвостовое оперение Ми-28Н, остерегаясь повтора нападения мутантов с тыла, он, глядя на черный трупный мешок с покоящимся там командиром артвзвода, снова принял самостоятельное решение. Возможно, противоречащее взглядам начштаба и даже полковника Сенютина, но зато свое, сугубо человеческое, настоящее.
– Пашков, слушай мою команду, – крикнул Федорчук, окинув взглядом своих орлов, богов войны. – Развернуть все стволы в сторону «Дуги», оставшийся БК выпустить по станции, по системе освещения. Задача – уничтожить прожекторы противника для оказания помощи наступающей пехоте. Как понято, Пашков?
– Но… товарищ прапорщик, у нас по три-четыре огурца осталось на ствол да трешка «пернатых».
– Пашков! Еп-п… Сказал, весь БК на подавление световой системы противника.
– Е-есть.
Через полторы минуты комплекс высокочастотных и частично низкочастотных антенн был поражен огнем минометов и РАКа, освещение участка боевых действий заметно снизилось, а артвзвод, отстрелявшись по ЗГРЛС, стал сворачиваться и покидать позицию.
– Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить! – удовлетворенно промолвил прапорщик, отнимая от лица ПНВ, и тихо добавил: – Неприкасаемый, надеюсь, ты не пострадал и можешь продолжать свою войнушку. А моя война закончилась!
* * *
Когда заработала самонаводящаяся пулеметная турель, выкашивая по фронту бедных солдатиков и БРДМ вояк, наемники, потерявшие командира, приняли окончательное решение: валить отсюда к чертям собачьим!
И поспешно ретировались восвояси, успев потерять еще одного бойца, попавшегося на мину.
И только двое остались на месте, переглядываясь, до боли сжимая в руках штурмовые винтовки и твердо намереваясь достать этого ублюдка Корсара.
– Ну, что, Жмых, рискнем печенкой еще раз? Все или ничего!
– Все или ничего, Хват. Погнали…
Они дождались уничтожения турели, а затем и ликвидации большинства прожекторов, включили ПДА, обычно определяющий аномалии, но в данном случае выискивающий в земле металлические предметы.
Мины!
Их-то наемники боялись больше всего. Не сталкера, засевшего на верхушке «Дуги», с которым можно было совладать. Он же, как ни крути, был всего лишь человеком, не чудовищем типа злыдня или химеры. Обыкновенным человеком. Из крови и плоти, из нервов. Он устал, он все равно боялся, явно был обескровлен и сник. Одному против всех – это ничто! В жизни такого не бывает. Общество задавит любого выскочку, бросившего вызов всем вокруг. На корню написано такому – сгинуть. Корсар должен был сгинуть! Он просто обязан был исчезнуть из жизни навсегда.
А вот эти проклятые мины, которые он понатыкал в округе, могли доставить массу неприятностей. От оторванной конечности на «лягухе» до выпотрошенного «моней» или «Ведьмой» тела.
– Жмых, смотри за экраном внимательно. Я тебя прикрою.
– Да знаю, не пацан зеленый!
– Хват, держи ПДА, сам топай вперед первым. Чо лыбишься?
– Да все нормуль будет, Жмых. Не дрейфь. Я все прикинул.
– Чо ты там прикинул, стратег хренов?
– Смотри сам. – Хват присел на корточки, поводя стволом винтовки из стороны в сторону и не отрывая взгляда от пары оставшихся целыми источников света станции. – Все его огневые точки поражены. Если он сам еще живой, то носиться по порушенной высотке антенн из конца в конец не сможет физически. С той стороны военсталы даванут сейчас, отвлекут его от нашего фланга. А мы тут как тут! Видишь вон ту лестницу? По ней и залезем, снимем гаденыша. Поэтому давай, живей веди нас к подножию станции.
– Красиво поешь, Хватик! Ну, даже если пройдем мины, если свои не подстрелят, приняв за сталкера, ползущего по антеннам, а вдруг не все его огневые точки уничтожены? И на черта нам лезть наверх, если отсюда снять можно? Тебе он живой, что ли, нужен? Мне нет. Вояки награду за любого дадут.
– Отсюда? Жмых, ты что?! До сих пор сотня стволов не смогла взять, достать, а ты как-то сбацаешь? Ага, снайпер! Пошли, умник. Форвард…
Жмых боязливо стал озираться, сморщил физиономию, поглядывая на парочку прожекторов, освещавших как раз их фланг.
– Давай хотя бы свет устраним, а то как в тире мишени.
– Двигай давай! Слышишь, военсталы начали там? Корсару ща не до нас. Ну-у? Живей, гусяра!
Жмых неуверенно двинулся дальше, не отрывая взгляда от попискивающего ПДА.
На противоположном фланге, где-то возле фундамента «Дуги», действительно послышалась стрельба, раздались взрывы. Даже донеслись крики и рык зверей. Наемники снова переглянулись, но все же медленно пошли вперед. Их прикрывали чахлые кустики, высокая, местами выгоревшая трава и темень. Из светлых пятен от прожекторов они выбрались, поэтому стало немного спокойнее.
У подножия ЗГРЛС обнаружили мину, обошли ее и залезли на железобетонный фундамент. Выдохнули. Убрали ПДА, сложили рядышком боевые ранцы, но «Муху» Хват оставил на себе. Так, налегке, со стрелковым оружием и поползли по лестнице вверх.
До цели им оставались какие-то три десятка метров и пять минут возни…
* * *
Мутанты напали неожиданно. В общем-то, как обычно! Сначала из рук одного из сталкеров вырвалась двустволка, исчезнув в кромешной тьме над гарнизоном, затем сам хозяин ружья отлетел на три метра, пораженный чугунным блином от канализационного коллектора.
– Снобы атаку… – заорал другой воин, кажется, из анархистов, но прилетевший из ниоткуда кирпич разбил ему лоб.
– Огонь на одиннадцать, – заорал Скорейко, начав поливать промежуток между двумя казармами свинцом автомата. – Всем огонь по мутантам!
Сразу несколько стволов стали изрыгать заряды в сторону смутно обозначившихся карликов. Туда полетели подствольные и ручные гранаты, одна из которых вернулась обратно и под крики бойцов взорвалась в их стане. Одиноко светивший прожектор, уцелевший после всего хаоса бойни, бледным холодным лучом созерцал картину схватки мутантов и горстки людей на территории бывшего гарнизона. Все пернатые давно разлетелись, аскариды расползлись, тучи развеялись, явив Зоне мерцающие на темно-синем небосводе звездочки. Даже ветер, будто испугавшись гула сражения, затих и спрятался в холмах.
И только Корсар, наблюдавший за схваткой снобов и штурмовиков, кусал губу и лихорадочно соображал о дальнейших своих действиях. В запасе было еще несколько сюрпризов для особо ретивых врагов, но и битва вступила в свою завершающую фазу. Однозначно. Он это чувствовал.
Сталкер вынул из сидора пару ручных гранат, не тратя те, что были напиханы в карманы разгрузочного жилета. Привел их в боевое состояние, шепнул: «Извиняйте, братцы!» – и бросил вниз.
К общему переполоху внутри гарнизона добавились два взрыва, несомненно понизивших боеспособность военсталов. Корсар довольно крякнул и стал собирать манатки, чтобы выдвинуться вправо, меняя позицию.
Вот тут его и срубила пуля…
– Цель вижу! – доложил снайпер, замерев возле своего детища. – Жду приказа на уничтожение.
– Чего ты ждешь, боец? Ты работаешь в свободном режиме. Огонь на пораже… – ответил стоявший над ним Завуч, в ПНВ выискивающий сталкера.
– …Отставить поражение! – прервал по радиосвязи своего замбоя Долгушин, находясь в двухстах метрах от подчиненных.
– Не понял, старлей?!
– Что ты не понял, лейтенант Историн? – прошипела гарнитура связи. Голос Долгушина был сиплым и надломленным, видимо, от полученных ранений и усталости.
– Был приказ майора об уничтожении…
– …Ну, был. Такой же, как и о его захвате живым. Поэтому, лейтенант… Нет… Снайпер, ты слышишь меня?
– Так точно, командир!
– Леха, это ты?
– Я-а, командир.
– Слушай мою команду, боец. Цель не подлежит уничтожению!
– ???
– Старлей, ты чего несешь? – Завуч оторвался от бинокля, опустил голову и заметил удивленный взгляд снайпера. – Долг, ты в своем уме?
– Вы меня слышали? Я сказал, цель не подлежит уничтожению. Ликвидацию объекта отставить. Леха! Выбей Корсара по конечностям. Лиши его возможности двигаться. И вообще сопротивляться. Слышишь меня?
– Да… да-да… Есть, командир.
– Долг, тебе он зачем живой? – Завуч зло сплюнул в сторону. – Он ребят наших половину положил. Он полгарнизона уничтожил. Войну, мать его, объявил всем. Нам всем! Вызов, сцука, спецназу бросил. И ты сейчас…
– …Историн, ты свои нервы засунь в ножны. Ты на войне, офицер… а на войне принято слушать и выполнять приказы вышестоящего руководства, не ныть и не идти на поводу воспаленных эмоций. Вы оба слышали приказ. Мой приказ. Выбить противника в «трехсотые», взять живым. И предать нормальному настоящему суду. Все. Исполнять.
– Твою ж… Не слышу тебя, Долг! – Завуч зажал гарнитуру связи в кулаке, поймал недоуменный взгляд снайпера и сквозь зубы строго сообщил. – Вали этого гада начисто. Никаких ранений. Ты меня понял, боец?
– П-понял-л, т-товарищ лейтенант, – заикаясь, недовольным тоном ответил стрелок и неохотно прильнул к оптике винтовки.
Через несколько секунд раздался выстрел.
* * *
Канонада стояла такая, будто на Зону обрушилось вражеское полчище, встретив плотный огонь всех родов войск. На самом деле оставшиеся в живых военсталы с парой сталкеров пытались отбиться от третьей атаки мутантов. Схватка, казалось бы, стала утихать, когда семейку снобов все же удалось уничтожить, а людям подоспела помощь извне – прибыло отделение мотострелков и трое спецназовцев. Но вдруг звериная сторона снова активировалась, и на бойцов хлынула свора тех тварей, что делала передышку на территории части ПВО. И хотя их было уже не так много, как в первую атаку, но порядком уставшие, перепуганные до смерти люди, потерявшие почти весь боекомплект, с ужасом приняли очередной бой.
Какофония криков, стрельбы и взрывов, визга и рыка заполнила участок гарнизона и походила на что-то невообразимое. Если до сих пор участникам этой битвы приходилось отражать стаи мутантов из хорошо укрепленных позиций Периметра, то теперь пришлось встретиться «лицом к морде» в незащищенных условиях. Ночью, с заканчивающимися боезапасами, имея в тылу, а точнее, сверху, еще одного противника – Неприкасаемого.
Это выбило из колеи даже видавшего и не такие виды капитана Скорейко. Он яростно отстреливался, пятился назад, медленно забираясь на груду бетонных балок.
– Всем наверх… – заорал военстал, перезаряжая автомат и не сразу попадая магазином в паз, чертыхаясь, ломая ноготь о защелку и зацеп магазина. – Всем прочь с земли… Твою ж мать!.. Сучий потрох… Назад, Серега! Лезь на крышу, гребаный… Да что ж за…
– Командир, слева-а!
– Гамлет, бойся справа…
– Мля-а! С тыла заходят волчар-ры…
– Гранатой бей… Бей бл…
– Куда ты прешь, идиот…
Вопли, визг, ругань, вой. И частая беспрерывная оружейная трескотня.
Капитан увернулся от прыгнувшего на него псевдопса, запутался в ремне автомата, поэтому, не теряя времени, выхватил нож и им уже встретил новый выпад мутанта. Дикий страшный оскал твари вмиг исчез, когда клинок до рукоятки вошел под лопатку зверя, с морды монстра на лицо офицера потянулся сгусток слизи.
– Ч-черт! Гадина.
Капитан оттолкнул хищника в сторону, дрожащей рукой воткнул лезвие в ножны, еле попав в них, рукавом грубо вытер лицо и стал искать автомат, провалившийся в щель между балками. По рычанию за спиной он понял, что рано еще расслабляться и терять бдительность. Оборачиваясь, мгновенно ушел в сторону, выхватывая из нагрудного отсека разгрузочного жилета «Удав». Больно ударился спиной об острый край бетонной балки, но палец уже жал и жал спусковой, посылая из ствола пистолета пули.
Вонючий лисоед с взъерошенной на загривке шерстью опрокинулся уже после второго выстрела, заскулил, падая с горы балок вниз. Военстал хладнокровно выпустил в него всю обойму, автоматически, заученными движениями вставил новую и бегло осмотрел поле боя.
Бойцы, потеряв еще двоих, все же забрались на крышу казармы и ржавый остов топливозаправщика, быстро оправлялись и перезаряжались. Вокруг носились полтора десятка тварей, иногда грызясь друг с другом либо рыча на ускользнувших жертв. И вот, казалось бы, сейчас можно было выдохнуть, спустить пар и спокойно перебить маячивших там и сям мутантов, но нет, неожиданно проявил себя Корсар.
Сверху замолотил «Печенег», накрыв бойцов шквальным огнем. Сам капитан успел нырнуть за бетонные укрытия, а вот парням на крыше здания не повезло вообще. Трупы сталкера и солдата скатились вниз, а раненый спецназовец зацепился за обрубок антенны и повис, истекая кровью и громко постанывая. Внизу под ним сразу сгрудились крысаки, подпрыгивая и ожидая падения лакомой добычи.
Скорейко выматерился и осторожно выглянул из-за балки, выискивая источник стрельбы, но тут же пригнулся, чуть не схлопотав с полдесятка пуль. Крошево цемента сыпануло в глаза и болезненно защипало лицо.
– Вот же ж козлина! Живучий ты, сталкер.
Очередь пулемета переметнулась на старый транспортник, с которого замертво свалился солдатик, а пара военсталов, успевших скрыться за кабиной, теперь отбивалась от напрыгивающих на них псов.
И только когда «Печенег» замолчал, видимо, для перезарядки и смены позиции, остатки группы вояк смогли взять тайм-аут.
* * *
Когда пуля снайпера пробила плечо, Корсар в первую минуту ощутил острейшую боль, свалился на помост, скорчился и подумал, что все, вот и настал конец. Но мозг тотчас дал новую команду – жить, продолжать сражаться. Сталкер перевернулся, оторвал липы жилета, осмотрел рану и прислушался к ощущениям. Боль почти ушла, но рука не двигалась, плечо онемело, из рваного отверстия в куртке сочилась темная жидкость. И хотя прожектор не освещал его, но Неприкасаемый понял, что это его кровь, и она все того же зеленого цвета.
Но именно этот флюид, образовавшийся в теле сталкера после попадания «мумие», стал лечебным, обладающим какими-то волшебными свойствами. Кровь очень быстро начала сворачиваться, перестала течь, а рана нестерпимо зачесалась. Не видя того, человек осознал, что она затягивается, мутагенные клетки регенерируют и сами восстанавливаются. Стало легче, силы вновь возвращались, боль стихала.
Корсар встрепенулся, домотав бинт на плече. И только потом занялся анализом ситуации.
«Снайпер с тыла. Почти с тыла. С фланга, где орудовал спецназ Долгушина. Значит, парни еще целы после схватки с зомби и скелетонами, возможно, потрепаны изрядно, конечно же, злы и жаждут смерти врага. Но… Работал снайпер, с близкого расстояния, почему же не наповал, а ранил? Странно».
Внизу снова оживился бой, нужно было помочь зверюшкам, которые очень помогли ему, человеку. «Человеку ли?! Кто я сейчас? С зеленой кровушкой, не убиваемый, озлобленный, дикий, навлекший на себя весь гнев и проклятия вояк… Да не только вояк, всех аборигенов Зоны. Весь люд ополчил против себя, всех наказал, всем сдачи дал, навеки вечные внес себя в расстрельный список, на стену позора и бойкота».
– Давай, Санек, иди уже до конца! Он близок. И ты еще не все сделал…
Корсар набрал в легкие побольше воздуха, встал на корточки, потом поднялся во весь рост. И пошел.
Пошел воевать.
Все с тем же противником, объявившим войну ему. Не он им, а они ему!
А значит, бой еще не закончен!
