— Скив! Эй, Скив! Ты не мог бы немного потише?
Слова наконец пробились сквозь вызванный мной самим туман, и я замедлил шаг, давая Кальвину догнать меня.
— Уф! Спасибо, — произнес джинн, паря на своем уже привычном месте. — Я ж тебе говорил, что не очень силен. Даже парение, знаешь ли, требует энергии. Ты что, рекорды устанавливаешь?
— Извини, — коротко отозвался я, больше по привычке, чем по какой-то иной причине.
По правде говоря, в тот момент удобства джинна занимали меня далеко не в первую очередь. После того как мы вышли от Мотылька, я попросил Эдвика отвезти нас к отелю. Однако, вместо того чтобы подняться к себе в номер, я направился вперед по тротуару. Уличный торговец, с которым я ранее разговаривал, дружески помахал мне рукой в знак приветствия, но я ответил на это лишь кивком головы. Замечание Мотылька о моей жизни вызвало у меня в голове целый взрыв мыслей, и я счел, что быстрая прогулка поможет мне их упорядочить.
Уж не знаю, долго ли я шел, прежде чем мольба Кальвина резко сорвала меня с мысленной карусели. У меня остались лишь смутные воспоминания о том, как я проталкивался сквозь поток пешеходов и рычал на тех, у кого не хватало проворства вовремя убраться с моего пути. Полиция порадовалась бы при виде этого… всего два дня на Извре, и я уже ходил по улице словно местный.
— Слушай, ты не хочешь поговорить об этом? Присели бы где-нибудь, что ли?
Я посмотрел на джинна пристальней. Он действительно выглядел усталым, лицо у него сделалось полосатым от струек пота, а грудь так и вздымалась, когда он пытался перевести дух. Странно, сам я совсем не чувствовал переутомления.
— О чем поговорить? — буркнул я, сознавая, что слова выходят из меня с натугой и напряжением.
— Брось, Скив. Сказанное Мотыльком расстроило тебя. Не знаю почему, но мне его слова показались очень неплохим советом, но если ты выговоришься, будет легче.
— С чего мне расстраиваться? — огрызнулся я. — Он всего-навсего бросил вызов тем принципам, по которым я жил, и предположил, что мой лучший друг — самое худшее обстоятельство в моей жизни. С какой стати это должно меня волновать?
— Ни с какой, — невинно отозвался Кальвин, — если, конечно, он не прав. А то бы я понял, почему это все-таки тебя взволновало.
Я открыл было рот, чтобы опять сердито огрызнуться, но промолчал. Мне действительно нечего было сказать. Джинн огласил то, в чем сам я боялся себе признаться.
— …И никуда от этого не убежишь! Тебе придется с этим разобраться прежде всего ради себя самого… да и не только, если уж на то пошло.
Голос Кальвина долетал до меня откуда-то сзади, и я сообразил, что снова ускорил шаг. И в тот же миг я понял, что он прав, я и в самом деле пытался убежать от вопросов, убежать в прямом и переносном смысле слова. С осознанием этого на меня одновременно обрушились психологическая и физическая усталость, и я сбавил скорость, почти остановившись посреди тротуара.
— Вот так-то лучше. Можем мы теперь поговорить?
— Разумеется. Почему бы и нет? К тому же у меня сильное желание чем-нибудь наполнить желудок.
Джинн театрально вздрогнул:
— Уй! Ты хочешь сказать, нам предстоит опять посетить ресторан? Призабыл, что случилось в прошлый раз?
Я невольно улыбнулся его иронии:
— Вообще-то я думал больше о выпивке.
Говоря это, я оглядывался по сторонам в поисках бара. На Извре одно хорошо: где бы ты ни оказался, всегда поблизости найдется хотя бы одно заведение, подающее спиртные напитки. Место, где оказались мы, не стало исключением. К тому же я настолько здесь освоился, что легко обнаружил такое заведение совсем рядом.
— Это местечко не хуже любого другого, — заметил я, взявшись за ручку двери. — Пошли, Кальвин, первый круг за мой счет.
Мое предложение было, конечно, шуткой, так как я не видел, чтобы джинн чего-нибудь ел или пил с тех пор, как я выпустил его из бутылки. Однако эта идея почему-то его взволновала, и он немного от меня поотстал, вместо того чтобы двигаться рядом.
— Подожди, Скив, по-моему, нам не следует…
Я не стал задерживаться, чтобы дослушать его. Какого черта, мысль-то эту подал он… в какой-то степени. Борясь с волной раздражения, я протолкался в помещение бара.
На первый взгляд заведение это казалось немного убогим. Так же как на второй и на третий, хотя мои глаза не сразу привыкли к тусклому свету. Зал был небольшим, места в нем едва хватало для полудюжины жавшихся друг к другу крошечных столиков. Стены украшали отклеивающиеся фотографии и вырезки, хотя что на них изображалось, я сказать не мог ввиду затемнявшей их поверхность глубоко въевшейся грязи. Вдоль одной стены шла небольшая стойка с табуретами, где сгорбились, беседуя с барменом, трое подозрительных на вид типов. Когда я обозревал заведение, они прекратили разговор и бросали в мою сторону холодные, недружелюбные взгляды, хотя было неясно, что, собственно, вызывало их враждебность — что я просто незнакомец или что из иного измерения. Мне пришло в голову, что я по-прежнему ношу вызванный чарами личины деловой костюм, который определенно выделялся на фоне темных, потрепанных нарядов завсегдатаев. Я даже подумал, что это не самое подходящее место для тихой выпивки.
— По-моему, нам следует убраться отсюда, Скив.
Не знаю, когда Кальвин опять присоединился ко мне, но он снова парил рядом. Слова его отражали мои мысли, но из упрямства я вдруг занял противоположную позицию.
— Не будь снобом, Кальвин, — прошептал я. — К тому же идея-то где-нибудь посидеть принадлежала тебе, не так ли?
Прежде чем он успел ответить, я подошел к одному из столиков и плюхнулся на стул, подняв руку, сигналя бармену. Тот проигнорировал мой жест и вернулся к разговору с выпивохами.
— Брось, Скив. Давай поймаем такси и вернемся в отель, там и поговорим, — принялся уговаривать меня Кальвин. — Ты не в таком душевном состоянии, чтобы начинать пить. Это лишь ухудшит дело.
В его словах содержалось много здравого смысла. К несчастью, при том настроении, в каком пребывал я, он не играл никакой роли.
— Ты же слышал, что сказал Мотылек, Кальвин. Я позволял слишком многим вертеть моей жизнью, выслушивая их доброжелательные советы. Мне надо было почаще делать то, что хочется мне… а в данную минуту мне хочется именно выпить… и именно здесь.
Мне подумалось, что он станет спорить, но он вздохнул и опустился на мой столик.
— Как скажешь, — покорился он. — Наверное, каждый имеет право время от времени свалять дурака.
— Что будем пить?
Над моим столиком обрисовался бармен, избавив меня от необходимости придумывать сокрушительный ответ на шпильку Кальвина. Очевидно, теперь, утвердившись в своем праве не подходить, когда его зовут, он решил-таки взять у меня заказ.
— Я…
Мне вдруг расхотелось вина. К несчастью, я разбирался в выпивке так же плохо, как и в противоположном поле.
— …О, дайте мне то, что пьют там у стойки.
Бармен крякнул, то ли одобрительно, то ли неодобрительно, и отбыл, вернувшись спустя несколько мгновений со стаканчиком жидкости, который бухнул на столик с такой силой, что часть содержимого выплеснулась через край. Может, я ничего и не разобрал, но стаканчик казался мне наполненным янтарной жидкостью с пузырьками, собиравшимися наверху в пену.
— Вам надо заплатить за порцию, — фыркнул он, словно это было оскорблением.
Я выудил из кармана пригоршню мелочи и, бросив ее на стол, потянулся рукой за стаканом.
Некоторые из вас, возможно, недоумевают, откуда у меня такая готовность экспериментировать с незнакомой выпивкой после всего сказанного мной о пище на Извре. Ну, по правде говоря, я в какой-то степени чувствовал, что моя затея кончится катастрофой. К тому времени я уже достаточно поостыл, чтобы признать правоту Кальвина насчет возвращения в отель, но помня, как только что шумел о независимости в решениях, не счел для себя удобным передумать. В какое-то мгновение мне пришло в голову, что если меня стошнит от новой выпивки, то это будет прекрасным предлогом для изменения прежнего решения. Вот с этим я и поднес стакан ко рту, и пригубил.
Ударившая мне по горлу ледяная вспышка вызвала такое удивление, что я невольно сделал еще один глоток… и еще один. Я и не сознавал, как мучит меня жажда после стремительной прогулки, пока не осушил стакан до дна, не отрываясь и не переводя дух. Чем бы там ни было это варево, оно показалось мне чудесным, а оставленный им слегка горьковатый привкус лишь напомнил мне, что я хочу еще.
— Прошу повторить мой заказ, — обратился я к все еще разбиравшему мои монеты бармену. — И нельзя ли принести его в сосуде побольше?
— Могу принести вам кувшин, — пробурчал он.
— Отлично… и возьмите тут немного лишнего за свои хлопоты.
— Ну… спасибо.
Настроение бармена и его мнение обо мне, похоже, улучшились, когда он проделал путь к стойке. Я поздравил себя с тем, что не забыл сказанное Эдвиком о чаевых.
— Думаю, будет назойливым указывать, что ты пьешь на пустой желудок, — сухо произнес джинн.
— Вовсе нет.
На сей раз я его опередил и, повысив голос, крикнул бармену:
— Послушайте! Вы не могли бы заодно принести мне немного воздушной кукурузы?
Большинство выложенных за стойкой закусок находилось в накрытых сеткой контейнерах — это исключало их выползание или выпрыгивание. Однако, войдя в бар, я заметил среди этих ужасов корзинку с воздушной кукурузой и специально взял ее на заметку, рассчитывая, что некоторые виды дрянной еды не меняются от измерения к измерению.
— Теперь доволен?
— Я был бы еще более доволен, если бы ты выбрал чего-нибудь менее соленое, — поморщился Кальвин. — Но полагаю, это лучше, чем ничего.
Бармен принес мне кувшин вместе с корзинкой воздушной кукурузы, затем отошел поздороваться с только что вошедшим новым посетителем. Я бросил в рот пригоршню воздушной кукурузы и принялся жевать ее, пока снова наливал себе из кувшина. На самом деле кукуруза была приятной на вкус и вовсе не соленой, что заставило меня пересмотреть свое мнение насчет универсальности дрянной пищи. Но я решил не упоминать Кальвину про это открытие. Он и так уже достаточно суетился вокруг меня.
— Итак, о чем ты хочешь поговорить? — обратился я к нему, заставляя себя не сразу заливать воздушную кукурузу большим глотком из стакана.
Джинн откинулся назад и поглядел на меня, подняв бровь.
— Я вижу, твое настроение улучшилось, но все равно считаю, что это тебе хочется поговорить о том полезном совете Мотылька.
Как только он заговорил, мой пузырь легкомыслия лопнул, и прежняя депрессия обрушилась на меня с новой силой. Я не думая выдул половину стакана.
— Не знаю, Кальвин. Мотылек вызвал у меня большое уважение, я уверен, у него были хорошие намерения, но сказанное им породило в моей голове множество вопросов… тех, которыми я раньше никогда по-настоящему не задавался.
Я быстро опрокинул стаканчик, надеясь, что джинн не заметит, как быстро я выпивал это варево.
— Вопросов вроде…
— Ну, например… Что такое друзья?.. На самом деле? В тех редких случаях, когда затрагивают эту тему, все обычно говорят о том, как хорошо быть нужным. А я не уверен, знаю ли, что это значит на деле.
Каким-то образом мой стакан снова опустел. Я опять наполнил его.
— Чем больше я думаю об этом, тем тверже убеждаюсь, что если ты действительно нуждаешься в друзьях, то это признак либо слабости, либо лени. Тебе нужно, чтобы люди думали за тебя, или дрались за тебя, или еще чего-то в этом роде. То есть делали бы то, что по всем правилам тебе следовало бы делать самому. Вот и получается, что ты — паразит, пиявка, высасывающая силу и щедрость других.
Я поднес ко рту стакан, но обнаружил, что там пусто. Я заподозрил в нем течь и отставил на время в сторону, собираясь потом для пробы наполнить его вновь.
— С другой стороны, если друзья тебе не нужны, то какой от них прок? Друзья отнимают бо́льшую часть твоего времени и вызывают сильнейшую головную боль, так что если ты по-настоящему в них не нуждаешься, то зачем утруждать себя, обзаводясь ими? В смысле, если это они нуждаются в тебе, то ты поощряешь их быть паразитами, вместо того чтобы позволить им развивать собственные способности. Не знаю. А ты как думаешь, Кальвин?
Я махнул ему стаканом, обнаружив при этом, что он снова полон. Вот и вся моя твердая решимость. Я понял, что кувшин почти пуст.
— Трудно сказать, Скив, — рассуждал между тем джинн, и я постарался сосредоточиться на его словах. — Думаю, каждый должен сам найти ответ, хотя редко кто даже задается такими вопросами. По-моему, будет слишком примитивно пытаться приравнять заботу о ком-либо к слабости, точно так же как, на мой взгляд, неверно считать, что если мы научимся чему-то у друзей, то они будут контролировать наше мышление.
Он остановился и уставился на мою руку. Я проследил за направлением его взгляда и сообразил, что пытаюсь наполнить пустой стакан из пустого кувшина.
— Я думаю, — вздохнул он, — нам теперь действительно следует вернуться в отель. Ты заплатил по счету? У нас здесь все улажено?
— Был… э… один вопросик, — произнес я, выталкивая слова заплетающимся языком, который внезапно, казалось, обрел самостоятельность в решениях. — Что-то там о деньгах. Я неправильно использовал свои деньги.
— Ради всего святого, Скив! Говори потише!
— Нет, в самом деле! Вот… эти деньги…
Я повозился с поясом и высыпал золото на столик.
— …И я что… счастливый, что ли? Пусть не я… все равно кто… в деньгах, что ли, счастье?
Никакого ответа не последовало, и я поморгал глазами, пытаясь вернуть в фокус Кальвина. Когда тот заговорил, голос его был напряжен, хотя и очень тих:
— По-моему, ты только что кого-то осчастливил, но, думаю, не себя.
Вот тут я и заметил, что во всем баре наступила тишина. Оглядевшись кругом, я с удивлением увидел, как много собралось народу, пока мы болтали. Смотрелась эта толпа малопривлекательно, никто не разговаривал друг с другом и ничего не делал. Они лишь стояли, глядя на меня… или, точнее, глядя на столик, покрытый моими деньгами.
Я не понимаю, с какой стати нас задержали. Мы пробыли в полицейском участке много часов. Мы — это я, Дж. Р. и, конечно, Кальвин, хотя о существовании последнего полиция, кажется, не ведала, а я вовсе не испытывал желания ее информировать. Несмотря на наши протесты, нас без всяких разговоров привезли в участок. Грабителей привели в чувство и посадили в другую повозку, хотя я заметил, что с ними обращались менее вежливо, чем с нами. Но это мало утешало, поскольку нас задержали против нашей воли.
— Вот как? Тогда нам придется разобраться в этом повнимательней и докопаться до сути.
Сказал это субъект, допрашивавший нас, когда мы прибыли. Судя по почтительности, с какой обращались к нему другие полицейские, я счел его офицером. Он обладал дурным запахом изо рта, скверным настроением и невыносимым пристрастием повторять по нескольку раз одно и то же. Когда он опять затянул свое, я поборол порыв огрызнуться.
— Мы могли бы вменить вам в вину появление в общественном месте в нетрезвом виде.
— Я был трезв как стекло, — перебил я его, благодаря судьбу за помощь Кальвина.
— Есть много свидетелей, утверждающих, что в баре вы просто валились с ног.
— Я споткнулся о стул.
— Потом имело место, сами понимаете, нападение…
— Да говорю же вам, это они напали на меня! Я только оборонялся!
— …и уничтожение частной собственности…
— Черт побери, это был мусорный бачок! Я заплачу за новый, если уж…
— …не говоря уже о сопротивлении при аресте.
— Я спросил, куда нас везут. Вот и все.
— Арестовывавшие вас говорят иное.
Понимая, что мне в этом споре ничего не добиться, я совершил логически выдержанный поступок: выплеснул свою досаду на невинного зеваку. В данном случае ближайшей доступной мишенью оказался Дж. Р., дремавший на стуле.
— А ты разве не собираешься что-то сказать? — осведомился я у него. — Ты тоже причастен.
— Нет надобности, — пожал плечами уличный торговец. — Мы же не попали в беду или что-то в этом роде.
— Странно. Я-то думал, мы попали в полицейский участок.
— Ну и что? Они ведь не всерьез за нас взялись. Я прав, капитан?
Споривший со мной изверг бросил на него сумрачный взгляд, но, как я заметил, не стал опровергать сказанного.
— Ладно, Дж. Р., сдаюсь, — капитулировал я, по-прежнему наблюдая за капитаном. — Чего ты видишь в этой ситуации такого, чего не вижу я?
— А не происходит ничего похожего на регистрацию нашего задержания. Пробыли мы здесь долго, а нас не обвинили ни в каких преступлениях, — подмигнул он.
— Но капитан же сказал…
— Он сказал, что они могли бы и т. д. и т. п. Заметьте, что в действительности он этого не сделал. Поверьте, господин Скив, если бы нас собирались посадить в тюрьму, мы бы уже час назад были за решеткой. Они просто затеяли игру и тянут время.
Сказанное им казалось мне невероятным, учитывая кучу свалившихся на нас неприятностей, и все же я не нашел в его логике никаких изъянов. Я повернулся к капитану и поднял бровь.
— Это правда? — спросил я его.
Полицейский оставил меня без внимания и, откинувшись на спинку стула, пристально посмотрел сквозь полузакрытые глаза на Дж. Р.
— Ты много знаешь о полицейских порядках, сынок. Можно подумать, тебя уже гоняли.
По лицу уличного торговца расползлась презрительная усмешка, он встретил вызов во всеоружии.
— Всякого работающего на улице постоянно преследуют, — парировал он. — Именно так полиция охраняет высокопоставленных граждан от коммерсантов вроде меня, слишком бедных, чтобы позволить себе обзавестись магазином. Это и впрямь безопасней, чем хватать настоящих преступников, — те ведь и пристрелить могут. Нам следует быть благодарными защитникам правопорядка. Если б не они, измерение переполнили бы уличные торговцы и нарушители правил парковки.
Мне бы радоваться, что меня наконец оставили в покое после того, как совершенно допекли расспросами. К несчастью, я долго пробыл Великим Скивом и в таком качестве больше привык находиться в центре внимания.
— По-моему, вопрос стоит так: предъявляют нам обвинение в каких-то преступлениях или нет? — решительно вмешался в разговор я. — Я все еще жду ответа.
Несколько мгновений капитан зло смотрел на меня, но когда я все же не отвел взгляд, он вздохнул.
— Нет, на этот раз мы не выдвигаем против вас никаких обвинений.
— Значит, мы можем уйти?
— Но сперва вам придется ответить еще на несколько вопросов. После этого вы…
— Эти «еще несколько» будут новыми вопросами или теми же самыми еще раз?
Полицейский прожег меня взглядом, но теперь, когда я знал, что опасность нам не грозит, искренне забавлялся происходящим.
— Новыми, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
— Ладно. Валяйте. Мишень для обстрела готова.
Я вдруг сообразил, что такой образ не очень удачен в помещении, где полно вооруженных полицейских, но это проскочило незамеченным.
Прежде чем продолжить, капитан шумно прочистил горло.
— Господин Скив, — официально начал он, — желаете ли вы выдвинуть обвинения против напавших, находящихся у нас под арестом?
Что за глупый вопрос? Конечно, желаю.
Кальвин неистово махал мне, показывая на Дж. Р. Уличный торговец качал головой, молча демонстрируя твердое отрицание.
— Гм… прежде чем я приму решение по этому вопросу, капитан, — увильнул я от прямого ответа, пытаясь понять ход мыслей Дж. Р., — вы не могли бы объяснить мне, что произойдет, если я не выдвину никаких обвинений?
— Тогда мы скорее всего продержим их до завтрашнего утра, но потом, допросив, разрешим уйти.
Такой гуманизм по отношению к пытавшейся меня ограбить шайке показался мне неуместным. И все же Дж. Р. знал, что делал, и я не собирался действовать вопреки просигналенному им совету.
— А если я выдвину обвинения? — поинтересовался я, пытаясь разобраться.
— Я не судья, — пожал плечами капитан, — и поэтому ничего не могу утверждать наверняка… но предположение на сей счет высказать нетрудно.
— Будьте любезны.
— Мы обвиним их в попытке нападения с целью ограбления и в нанесении тяжких телесных повреждений… но в покушении на убийство мы вряд ли сможем их обвинить.
Меня такой ответ вполне удовлетворил, но полицейский еще не закончил.
— …Потом суд назначит адвоката, а может, он даже уже есть, и тот договорится об их освобождении под залог. Деньги они, вероятно, достанут у поручителя и уже до завтрашнего полудня будут на свободе.
— Что? Но они же…
— На назначение дня суда уйдет пара месяцев. К тому времени из всех улик останутся лишь ваши показания… а ребята эти мало того что местные, но и превосходят вас в численности.
До меня начало доходить.
— …То есть если дело, конечно, дойдет до суда. Вероятно, произойдет какой-то торг за признание, и они признают себя виновными в менее тяжком преступлении, а это означает меньший срок с правом на досрочное освобождение под честное слово — если срок вообще не сделают условным сразу по вынесении приговора…
— Тпру! Погодите! Я лучше просто забуду о предъявлении обвинений.
— Так я и думал, — кивнул капитан. — Такой путь самый легкий для всех. В конце концов, вы ведь невредимы, да и деньги по-прежнему при вас.
— Но следующий, на кого они нападут, может оказаться не таким везучим, — сухо обронил я.
— Я не сказал, что такой поворот дела самый лучший, он всего лишь самый легкий.
Прежде чем я успел придумать на это остроумный ответ, в дверной косяк постучал полицейский в мундире и, войдя в помещение, вручил капитану лист бумаги. Когда тот пробежал его глазами, что-то в его сжатых губах заставило меня заволноваться.
— Ну и ну, господин Скив, — произнес наконец капитан, бросая бумагу на стол перед собой. — Похоже, вы не впервые имеете дело с полицией с тех пор, как прибыли в это измерение.
— Ого! — воскликнул Кальвин, закатывая глаза. — Вот оно, началось!
— Что вызвало это утверждение, капитан?
Предчувствие подсказывало мне, что прикидываться невинным совсем не лучший вариант. К несчастью, никаких других мыслей насчет того, как себя вести, у меня не имелось.
— Это вот только что полученный рапорт. Я сразу подумал, что не помешает свериться с другими участками и посмотреть, не слышали ли там о вас, и, по всей видимости, там слышали.
— Так вот почему они тянули время, — вставил Дж. Р. — Дожидались рапортов. Это называется полицейской оперативностью.
Капитан проигнорировал его:
— Согласно данному рапорту, у вас уже произошло два столкновения с полицией. В первый раз из-за подозрительного поведения на улице…
— Я проявлял вежливость, вместо того чтобы расталкивать других, — раздраженно прервал я его. — Сожалею, я здесь недавно и не знал, что в этом измерении принято грубить. Вам следует вывешивать знаки или что-то в этом роде, предупреждающие людей, что на Извре быть вежливым — основание для преследования!
Капитан продолжал так, словно я не сказал ни слова.
— …А позже в тот же день вы попытались уйти из ресторана, не заплатив за весьма дорогой ужин.
— Я упал в обморок, черт возьми! Как только я пришел в себя, я тотчас же заплатил за ужин, хотя не съел ни кусочка.
— А вот это само по себе выглядит немного подозрительно, — поджал губы капитан. — Зачем вы заказывали ужин, если не могли или не желали есть?
— Потому что я не знал, что не смогу его есть, когда заказывал его. Сколько раз вам повторять… Я здесь недавно.
— Угу. — Полицейский откинулся на спинку стула и изучал меня сквозь щелки глаз. — У вас на все найдется бойкий ответ, не так ли, господин Скив?
— Потому что это правда! Я что, выглядел бы менее подозрительным, если бы у меня не было ответов на ваши вопросы? Скажите, капитан, мне действительно это важно! Я знаю, что я не преступник, но вас-то как в этом убедить?
Капитан медленно покачал головой:
— Честно говоря, не знаю. Я давно на службе и научился доверять своей интуиции. Ваш рассказ выглядит достоверным, но интуиция подсказывает мне, что вы — ходячая беда, которая только и ищет, где бы ей случиться.
Я понял, что игра складывается не в мою пользу, и потому отбросил мысль убедить его в своей невиновности.
— Тогда конечный итог будет тем же, что и до прибытия рапортов. Вы намерены предъявить мне обвинения… или я волен уйти?
Капитан поизучал меня еще несколько мгновений, а затем махнул рукой.
— Идите. Катитесь отсюда… и захватите с собой своего уличного дружка. Только мой вам совет на будущее — не носите при себе столько наличных. Не дразните гусей.
Если бы я как следует подумал, то с тем бы и ушел. К несчастью, день вышел длинный и у меня накопилось столько усталости и раздражения… опасное сочетание.
— Спасибо за совет, капитан, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Мне казалось, полиция существует, чтобы защищать невинных граждан вроде меня… а не морочить головы людям дурацкими придирками. Можете мне поверить, урок я усвоил.
Все присутствующие полицейские внезапно напряглись, и я слишком поздно сообразил, что критиковать полицию тоже не стоит.
— Если мы не будем проверять подозрительных личностей до того, как они причинят неприятности, то нам останется только заполнять рапорты ПОСЛЕ совершения преступления, — зло сплюнул капитан. — Ваши «невинные граждане» всегда найдут на что пожаловаться!
— Извините, капитан. Мне не следовало…
Уж не знаю, понял ли он мою попытку оправдаться. Если да, то он никак на это не отреагировал.
— Видите ли, я тоже усвоил урок. Когда я впервые поступил на службу в полицию, то думал, не смогу найти в жизни более достойного дела, чем защищать невинных граждан… и я по-прежнему верю в это. Хотя уже тогда знал, что занятие это неблагодарное. А вот чего я не ожидал, так это неблагодарности «невинных граждан» вроде вас. Все вы почему-то склонны видеть врагов в полицейских.
Я решил не перебивать его. Он сел на любимый конек и понесся вскачь. Открыть сейчас рот будет так же опасно, как сунуться между мордой моего домашнего дракона Глипа и только что наполненной кормушкой.
— Все хотят, чтобы преступники сидели в тюрьме, но никто не хочет видеть тюрьмы в своем районе… или голосовать за налоги на строительство новых тюрем. Поэтому наши тюрьмы переполнены, и «невинные граждане» вопят «Караул!» всякий раз, когда судья дает условный срок или освобождает правонарушителя под честное слово.
Он встал и расхаживал теперь взад-вперед, распаляясь по мере углубления в любимую тему.
— Никто не видит несовершенных преступлений. Мы можем на девяносто восемь процентов снизить уровень преступности, и «невинные граждане» будут винить в этих последних двух процентах нас… будто это мы совершаем преступления! Никто не хочет сотрудничать с полицией или поддержать перераспределение налогов в сторону борьбы с инфляцией. И что тогда говорить о повышении эффективности нашей деятельности. Она и на нынешнем уровне еле держится, не говоря уже об увеличении штатов в соответствии с ростом населения.
Он умолк и навел обвиняющий перст на Дж. Р.
— И потом, есть «невинные граждане» вроде вот этого вашего приятеля, признавшегося, что он занимается незаконным бизнесом, без лицензии. А это означает, между прочим, что он уклоняется от уплаты налогов, хотя и ожидает от нас той же защиты, что и лавочники, которые их платят. Впрочем, большинство из них тоже норовят сжульничать.
Нам приходится следить за порядком и задерживать преступников, а ведь сотрудников у нас не хватает, да и технические наши средства давно устарели и разваливаются. Чуть ли не единственное, что у нас есть для работы, — это наша интуиция… и ту толком не дают использовать!
Он остановился передо мной и приблизил лицо вплотную к моему, овеяв меня еще раз своим дыханием. Я промолчал.
— Давайте-ка проверим теперь нашу интуицию. Сейчас я вас отпущу, но мне, думается, стоит проверить, кто вы такой, по другим измерениям. Если вы всего лишь, как утверждаете, невинный бизнесмен, то мы ничего не найдем… но если я окажусь прав, — он подарил мне зубастую усмешку, — и вы уже конфликтовали с законом, то выясним все подробности. Бьюсь об заклад, вы оставили за собой след из неприятностей, и ведет он прямо сюда. В таком случае нам придется встретиться еще раз… и очень скоро. Я хочу, чтобы вы не меняли отелей и не пытались покинуть измерение, не уведомив меня, понятно? У вас должно быть постоянное местопребывание, господин Скив!
