— Просто дай энергии свободно течь.
— Тебе легко говорить!
— Я что, непонятно говорю?
— Знаешь, шеф, может, будет лучше, если…
— Перестань болтать и сосредоточься, Маша.
— Сам начал.
— И заканчиваю. Сфокусируйся на свече!
Если вам кое-что из этого кажется смутно знакомым, то так и должно быть. Это старая игра в «зажги свечу». Теоретически она придает уверенности учащемуся. Однако на самом деле это как заноза. Ученики ненавидят упражнение со свечой. Я ненавидел его, когда был учеником. Оно куда забавней, когда ты сам выступаешь в роли учителя.
— Брось, Скив. Я слишком стара для усвоения этого материала.
— И чем дольше с этим тянешь, тем больше стареешь, ученица. Вспомни, ты пришла ко мне учиться магии. И то, что нас время от времени отвлекали, не означает, будто я забыл об этом. А теперь зажги свечу.
Она снова сосредоточилась на упражнении, пробормотав под нос что-то такое, что я предпочел проигнорировать.
Я усиленно думал о своем разговоре с Аазом и Коррешем. Проблема, как быть с вызовом Малыша, представлялась настолько сложной, что я думал на сей раз в большей мере положиться на рекомендации моих советников, чем на свое собственное решение, о котором, возможно, вскоре пришлось бы пожалеть. К тому же как раз сейчас этой проблемой занимались более мудрые головы, чем моя. К несчастью, вышеупомянутые мудрые головы полностью расходились в вопросе о том, какой избрать курс действий.
Ааз настаивал на отказе от матча, в то время как Корреш считал, что отказ только ухудшит положение. Он утверждал, что единственный разумный выход — это встретиться с Малышом и проиграть (никто всерьез не рассчитывал на мою победу в такой игре), покончив со всем этим раз и навсегда. Беда в том, что такое решение означало добровольное прощание с существенной суммой денег… а об этом Ааз и слышать не хотел.
Покуда бушевала эта битва, я подумал о некоторых других моментах наших предыдущих разговоров. В частности, об отцовстве и ответственности. А потом отправился разыскивать Машу.
Когда мы впервые встретились, Маша работала в должности придворного мага одного из городов-государств в измерении Валлет… Совершенно верно, там, где каждый год устраивают Большую Игру. Беда в том, что магии-то она по-настоящему не знала. Она была тем, что в нашем ремесле известно под названием «механик», и все ее способности приобретались с прилавка в виде колец, кулонов и других магических безделушек. Насмотревшись, как мы щеголяем своими фокусами в Большой Игре, она решила попробовать научиться чему-нибудь из немеханической разновидности магии и по какой-то непонятной причине обратилась за уроками ко мне.
Ну, я, естественно, никогда не думал о Маше как о дочери, но она была моей ученицей, и, таким образом, я вроде бы был за нее в ответе. К несчастью, от этой ответственности я слишком часто увиливал. Причины были те же, что и у Ааза: неуверенность в собственных способностях и боязнь наделать ошибок. В общем, хорошо это или плохо, но я не слишком усердствовал в своем наставничестве. И вот когда я все это осознал, во мне заново вспыхнула решимость: если уж с Машей в будущем что-то случится, то пусть это произойдет не из-за того, что я не попытался научить ее тому, о чем она просила.
Еще я понял, что мне хочется побольше узнать о том, какие же это проблемы существуют у Тананды и Корреша, а заодно и разобраться как следует, чем (или кем) является на самом деле Банни. Однако в данный момент Тананда отсутствовала, а Корреш спорил с Аазом, так что первая задача откладывалась. Банни находилась где-то поблизости, но, выбирая между ней и Машей, я предпочел заняться старыми обязательствами, прежде чем браться за новые. Вот поэтому я и устроил Маше очередной после долгого перерыва урок магии.
— У меня просто ничего не выходит, Скив. Я же говорила тебе, что не могу этого сделать.
Она удрученно погрузилась в кресло и хмуро уставилась на пол. Я из любопытства протянул руку и пощупал фитиль свечи. Он даже не нагрелся.
— Неплохо, — соврал я, — уже заметно некоторое улучшение.
— Не обманывай обманщицу, — поморщилась Маша. — Ничего у меня не получается.
— Ты могла бы зажечь свечу с помощью какого-нибудь своего кольца?
Она растопырила пальцы и провела быструю инвентаризацию.
— Разумеется. Вот эта маленькая побрякушка дело сделает, но смысл-то не в том.
— Потерпи и слушай меня. Как действует кольцо? Или лучше так — какое возникает ощущение, когда оно действует?
Она передернула плечами.
— Тут нет ничего особенного. Видишь, вот этот круг, замыкающий камень, двигается, и я вращаю его в зависимости от того, какой плотности луч мне нужен. Кольцо активируется нажатием с обратной стороны, так что мне надо только нацелить его и расслабиться. Всю работу делает кольцо.
— Вот оно! — воскликнул я, щелкнув пальцами.
— Что именно?
— Не важно. Продолжай. Какое возникает ощущение?
— Ну, — задумчиво нахмурилась она, — своего рода щекотка. Словно я шланг, и через меня и кольцо протекает вода.
— В яблочко!
— Ты о чем?
— Слушай, Маша. Слушай внимательно.
Теперь я начал тщательно подбирать слова, изо всех сил стараясь сдержать волнение. Мне показалось, что сейчас мы совершим крупный прорыв.
— Нам трудно научить тебя немеханической магии просто потому, что ты в нее не веришь! Я имею в виду, ты знаешь, что она существует и все такое, но ты не веришь, что способна на нее сама. Каждый раз, пытаясь навести чары, ты упорно стараешься преодолеть это, и вот здесь-то и заключается трудность: ты стараешься… Ты упорно пытаешься. Ты знаешь, что должна верить, и поэтому упорно стараешься преодолеть это недоверие каждый раз, когда…
— Да. И что же?
— Это означает, что ты напрягаешься, вместо того чтобы расслабляться. Именно расслабляться — так же, как ты делаешь, работая с кольцами. Напряжение препятствует току энергии, и поэтому у тебя в итоге меньше мощи, чем когда ты просто прогуливаешься. Для наведения чар надо не напрягаться, а расслабляться… Наведение чар можно считать упражнением по осознанному и целенаправленному расслаблению.
Моя ученица прикусила нижнюю губу.
— Не знаю. Это как-то слишком легко.
— С одной стороны, да, легко. А если взглянуть иначе, то расслабляться по указке — одна из самых трудных задач, особенно если вокруг тебя в это время бушует черт-те что.
— Значит, мне надо всего-навсего расслабиться? — скептически спросила она.
— Помнишь то ощущение «шланга», возникающее при активации кольца? Это энергия протекает через тебя и фокусируется на твоей цели. А если зажмешь шланг, много ли через него пройдет воды?
— Это похоже на правду.
— Попробуй… прямо сейчас. Протяни руку и сфокусируйся на фитиле свечи, словно применяешь кольцо, только не активируя его. Просто скажи себе, что кольцо действует, и расслабься.
Она хотела что-то сказать, но передумала. И вместо этого набрала побольше воздуха в легкие, выпустила его, а потом направила палец на свечу.
— Просто расслабься, — тихо подсказал я. — Дай энергии течь.
— Но…
— Не говори ничего. Сосредоточься мысленно только на свече и слушай меня так, словно я говорю издалека.
Она послушно сфокусировалась на свече.
— Почувствуй поток энергии… точно так же, как при активации кольца. Еще больше расслабься. Чувствуешь, как возрастает поток? А теперь, не напрягаясь, уплотни этот поток до узкого луча и нацель его на свечу.
Я настолько сосредоточился на Маше, что чуть не упустил из виду объект ее воздействия. На фитиле свечи начало образовываться легкое пылание света.
— Вот оно, — проговорил я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Давай…
— Папочка! Гвидо говорит…
— Ш-ш-ш-ш! — прошипел я. — Не сейчас, Клади! Мы пытаемся зажечь свечу.
Она остановилась в дверях и озадаченно склонила голову набок.
— О, это легко! — внезапно просияла девочка и подняла голову.
— КЛАДИ!! НЕ…
Но я вмешался слишком поздно.
В помещении внезапно вспыхнул свет, и свеча зажглась. Ну, она не то чтобы зажглась — она растаяла, словно масло на сковородке. Растаял также и подсвечник. Стол, однако, загорелся… но ненадолго. Один его угол. Он на мгновение вспыхнул, а затем погас так же внезапно, как и запылал. Там, где был угол стола, осталась обугленная часть столешницы. Вместе с ножкой стола она стояла отдельно, словно сгоревший факел. Огонь ударил так быстро и ровно, что ножка даже не опрокинулась.
Я не помню, как схватил Клади, но вдруг до меня дошло, что я держу ее за плечи и трясу.
— ДЛЯ ЧЕГО ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?! — осведомился я своим самым лучшим отцовским тоном.
— Ты… ты сказал… ты хотел… зажечь свечу.
— Это зажигание свечи?!
— Мне пока еще бывает трудно себя сдерживать… но учитель говорит, что я с каждым разом делаю все лучше.
Я сообразил, что мне тоже затруднительно себя сдерживать. Я перестал ее трясти и попытался успокоиться. Этому помогло то, что, как я заметил, у Клади дрожит губа и она быстро моргает глазами. До меня вдруг дошло, что она вот-вот заплачет. А поскольку еще неизвестно, что будет, если она заплачет, мне лучше всего постараться ее отвлечь.
— Э-э-э… это был дух огненного начала, да? Ты научилась этому в Школе Начал?
Заставив человека заговорить, часто удается предотвратить слезы… По крайней мере на меня это всегда действовало.
— Д-да, — кротко подтвердила она. — В Школе Начал сперва проходят огненное начало.
— Это… гм-м-м… очень впечатляюще. Слушай, извини, если я рявкнул на тебя, Клади, но, видишь ли, я хотел не просто зажечь свечу. Я хотел, чтобы ее зажгла Маша. Это входило в ее урок магии.
— Я этого не знала.
— Конечно. Я не додумался сказать тебе. Вот потому и извиняюсь. Во всем случившемся здесь виноват я. Хорошо?
Она закивала с такой преувеличенной энергией, что я подумал, уж не сломала ли она шею. Интересный образ… и кстати, менее тягостный, чем образ Клади в слезах… особенно для меня в моем нынешнем настроении. Клади со сломанной шеей…
— Э-э-э… Ты, между прочим, прервала наш с Машей урок, — сказал я, вытесняя из головы возникший образ. — Тебе не кажется, что будет вежливым извиниться перед ней?
— Отличная мысль, папочка, — просияла она. — Я это сделаю, когда увижу ее в следующий раз. Хорошо?
Вот тогда-то я и сообразил, что моя ученица выскользнула из комнаты.
— Что ты делаешь, Маша?
Небрежно привалившись к дверному косяку при входе в ее комнату, я понял, что моему голосу недостает грозной силы голоса Ааза, но другого у меня не было.
— А ты как думаешь? — грозно спросила она, вынося из шкафа массивную охапку одежды и бросая ее на постель.
— Так вот, с ходу, я бы сказал, что ты упаковываешь вещички. Вопрос в том почему?
— Люди обычно упаковывают вещи потому, что это самый легкий способ возить их в путешествиях. Да и одежда лучше сохраняется.
Я вдруг устал от этой пикировки. Вздохнув, я преградил ей путь.
— Хватит играть, Маша. Идет? Скажи мне напрямик, почему ты уезжаешь? Разве ты не обязана оказать своему учителю хоть такую любезность?
Она отвернулась, занявшись чем-то на туалетном столике.
— Брось, Скив, — сказала она таким тихим тоном, что я едва ее расслышал. — Ты же видел, что случилось внизу.
— Я видел тебя на грани крупного прорыва в твоих занятиях, если ты это имеешь в виду. Если бы не зашла Клади, то через несколько секунд свечу зажгла бы ты.
— Велика важность!
Она круто повернулась лицом ко мне, и я увидел, что она пытается сдержать слезы. Кажется, подобное стало происходить тут слишком часто.
— Извини, Скив, но это действительно ерунда. Ну, могу я зажечь свечу. И что? После стольких лет обучения Маша может зажечь свечу… А девочка сносит половину стола, даже не стараясь! Кто ж тогда, выходит, я? Маг? Ха-ха! Анекдот.
— Маша, того, что сделала внизу Клади, я сделать не могу — так же, как и сделанного ею на Базаре, если уж на то пошло. Когда ты впервые попросилась ко мне в ученицы, я точно сказал тебе, насколько мало я знаю магию. Но я все еще учусь… а тем временем мы все еще удерживаем свои позиции в магическом бизнесе… и не где-нибудь, а здесь, на Базаре. В Магической Столице измерений.
Это, кажется, успокоило ее, но совсем немного.
— Скажи мне честно, шеф, — поджала она губы, — насколько я вообще смогу преуспеть в магии… на самом деле?
— Не знаю. Мне хотелось бы думать, что, работая и тренируясь, ты сможешь достичь многого. Это действительно все, на что может надеяться любой из нас.
— Наверное, ты прав, Скив, и мысль эта хорошая. И все же факт остается фактом — я всегда буду здесь мелкой сошкой… в области магии, конечно. При таком положении дел мне суждено быть на подхвате. На иждивении. Вы с Аазом — милые ребята и никогда меня не выбросите, но я не могу придумать ни одной веской причины, почему бы мне следовало остаться.
— А я могу.
Моя голова обернулась так быстро, что я чуть не вывихнул шею. В дверном проеме стояла…
— ТАНАНДА!
— Собственной персоной, — подмигнула она. — Но речь не о том. Маша, я не могу говорить о долгосрочных условиях, но я знаю одну вескую причину, почему тебе не следует уходить именно сейчас. Это та же самая причина, по какой вернулась я.
— И что же это за причина?
— Она связана с нашим Великим Скивом. Идемте вниз. Я собираюсь уведомить сразу всех на военном совете. Мы имеем вполне назревший кризис.
В одной из комнат нашего дворца, спрятанного в незарегистрированном измерении, стоял большой овальный стол, окруженный стульями. Въехав, мы прозвали это помещение конференц-залом, поскольку никакого другого практического применения ему, кажется, не предвиделось. Само собой, мы не устраивали тут конференций, но всегда приятно иметь конференц-зал.
Сегодня вечером, однако, он был забит до отказа. Прежде чем разыскать Машу и меня, Тананда согнала сюда весь дом, включая Клади и Банни, и когда мы вошли, все уже расселись по местам.
— Можно наконец начать? — язвительно осведомился Ааз. — У меня, знаете, все-таки есть и другие заботы.
— В самом деле? — усмехнулся Корреш. — Какие, к примеру?
— К примеру, поговорить с Живоглотом об этом приглашении, — огрызнулся мой партнер.
— Не поговорив сперва со своим партнером?
— Я не сказал, что собираюсь отказаться или принять вызов. Просто я хочу поговорить с ним о…
— Нельзя ли на минутку отложить этот спор? — перебил я. — Мне хочется услышать, что скажет Тананда.
— Спасибо, Скив, — сказала она, быстро сверкнув мне улыбкой, прежде чем снова принять серьезный вид. — Полагаю, вам всем известно, что я отсюда уезжала. Так вот, потолкавшись по Базару, я наткнулась на слух, изменивший мое решение. Если он верен, мы все будем по горло заняты, разбираясь с этим делом.
Она смолкла, но никто не промолвил ни слова. Вопреки обыкновению, все слушали самым внимательным образом.
— Теперь скажу самое главное, а потом мы все обсудим. На улицах поговаривают, что кто-то нанял Топора, чтобы уделать Скива.
Последовало несколько секунд молчания, а затем зал взорвался.
— С какой стати…
— Кто нанял Топора?
— Откуда ты взяла…
— Погодите! ПОГОДИТЕ! — крикнула Тананда, подняв обе руки и призывая к тишине. — Я не могу отвечать сразу всем… Давайте по очереди, но заранее предупреждаю, что я и сама мало чего знаю.
— Кто его нанял? — захватил инициативу Ааз.
— Судя по всему мной услышанному, некая группа магов здесь, на Базаре, не слишком обрадована успехами Скива. По их мнению, он нынче берет все лучшие задания, и… ему достается вся слава. А поступили они так: скинулись кто сколько смог и наняли Топора, чтобы тот выполнил за них грязную работу… а именно разделался со Скивом.
— Ты слышишь, Корреш? И ты все еще думаешь, что я склонен к мелодраматизму?
— Заткнись, Ааз. Где ты про это услышала, сестричка?
— Помните Вика? Вампирчика, переехавшего сюда с Лимбо? Ну, он открыл здесь, на Базаре, собственную магическую практику. Похоже, к нему обращались с предложением внести свой пай в общий фонд. Он здесь пока новенький и поэтому не знает по имени тех, кто к нему обращался, но все они утверждали, что пользуются поддержкой чуть ли не дюжины мелких магов.
— Почему же он не предупредил нас, как только услышал?
— Он пытается сохранить нейтралитет. Пай он не внес, но и не хотел прослыть стукачом, если предупредит Скива. Он и мне-то это сказал только потому, что боялся, как бы кто-нибудь из окружения Скива не попал под перекрестный огонь. Должна признать, у него, похоже, довольно преувеличенное представление о том, с чем Скив способен управиться сам.
— Можно мне задать вопрос? — мрачно поинтересовался я. — Как намеченной жертве.
— Разумеется, Скив. Спрашивай.
— Кто такой Топор?
По крайней мере половина голов за столом резко повернулась ко мне, и у них отвисли челюсти.
— Шутишь!
— Неужели ты не знаешь…
— Ааз, неужели ты не научил его…
— Хватит! Погодите! — крикнул я, перекрывая гам. — Я не могу сразу воспринять весь этот информационный поток. Ааз! Как мой друг, партнер и иногда наставник ты не мог бы сделать мне одолжение и просто сказать, кто такой Топор?
— Никто не знает.
Я закрыл глаза и слегка тряхнул головой, силясь прочистить уши. После всех этих «неужели»… Но мне показалось, что он сказал…
— Он прав, красавчик, — вмешалась Тананда. — Личность Топора — один из самых строго охраняемых секретов во всех измерениях. Вот потому-то он и действует так эффективно.
— Возможно, это и правда, — кивнул я. — Но судя по реакции присутствующих, когда ты обронила это имя, я бы предположил, что кто-нибудь все же что-то о нем знает. Так вот позвольте мне перефразировать вопрос. Если вы не знаете, кто такой Топор, то не может ли кто-нибудь просветить меня по части того, что он такое?
— Топор — величайший очернитель во всех измерениях, — зарычал Ааз. — Он работает по вольному найму и требует такие гонорары, по сравнению с которыми наши выглядят карманной мелочью. Но коль Топор сел тебе на хвост, можешь смело проститься с ним, я имею в виду с хвостом. Топор погубил больше карьер, чем это могут сделать пять крахов фондовой биржи. Разве ты никогда не слышал выражения «попасть под топор»? Так вот, оно происходит именно отсюда.
Я испытывал в желудке знакомое ощущение «падающего лифта».
— Как он это делает?
— Но-разному, — пожал плечами мой партнер. — Он строит свою атаку в зависимости от задания. Постоянным является только одно: какое бы положение ты ни занимал в момент, когда он начал свое дело, но, когда он его закончит, ты это положение потеряешь.
— Может, перестанешь все время говорить «ты». Я-то ведь еще не умер.
— Извини, партнер. Фигура речи.
— Ну, это просто роскошно! — взорвался Гвидо. — Как же нам с Нунцио охранять босса, если мы не знаем, что на него надвигается?
— Никак, — огрызнулся Ааз. — Это не по вашей части, Гвидо. Мы говорим об очернении, а не о физическом нападении. Это не ваш профиль.
— Неужели! — усомнился Нунцио. — Дон Брюс говорит, что нам следует его охранять. Я что-то не припомню, чтобы он говорил о физических или каких бы там ни было нападениях. Верно, Гвидо?
— Совершенно верно! Если кто-то охотится за скальпом босса, то охранять его — наша задача… если вы не против, ГОСПОДИН Ааз!
— Да я бы и рыбью голову не доверил вам охранять, не то что своего партнера! — взревел, вскакивая на ноги, Ааз.
— Прекрати, Ааз! — приказала Тананда, пнув стул моего партнера так, что тот подсек ему ноги, вынудив плюхнуться обратно на место. — Если мы выступаем против Топора, нам понадобится любая помощь, какую мы только сможем заполучить. Давайте прекратим грызню из-за всех этих «что» да «кто» и сосредоточимся на «как». Идет? Мы все напуганы, но это не означает, что мы должны набрасываться друг на друга, когда наша цель — Топор.
Это на какое-то время всех остудило. Некоторые еще обменивались горящими взглядами и что-то ворчали, но по крайней мере уровень шума упал до такой степени, что меня смогли расслышать.
— По-моему, вы все кое-что не учитываете, — спокойно сказал я.
— Что именно? — моргнула Тананда.
— Ааз подошел к этому достаточно близко минуту назад. Это — моя проблема… и не стоит вам всем ввязываться в это, в общем, не ваше дело. Мы, конечно, друзья, и меня с Аазом, а также с Гвидо и Нунцио соединяют деловые связи, но у нас здесь сейчас речь идет о депутациях. Если со мной разделаются, а похоже, что сейчас все шансы против меня, то все, кто окажется рядом со мной, будут в грязи. Мне кажется, для всех вас лучше будет отойти подальше, или, еще лучше, я съеду отсюда, чтобы представлять собой одиночную цель. При таком раскладе мы будем рисковать только одной карьерой — моей. Я достиг своего положения, стоя на ваших плечах. И если мне не удастся удержаться самому, то что ж, тогда о моей карьере и жалеть не стоит.
Когда я остановился, вся компания смотрела на меня, не сводя глаз.
— Знаешь, старина Скив, — прочистил горло Корреш, — как ни нравишься ты мне, а иногда я забываю, какой ты умный.
— Я бы сказала, — взорвалась Тананда, — это, наверное, самая идиотская… Постойте! Это как-то связано с моим уходом?
— Немного, — признался я. — И Маша собралась уходить, а Ааз говорил об ответственности, и…
— Вот на этом и остановись! — приказал Ааз, подняв руку. — Давай поговорим об ответственности, партнер. Забавно, что я должен читать тебе лекцию на эту тему, но есть всякие виды ответственности. Один из видов, усвоенных мною от тебя, — это ответственность перед друзьями: помогай им выпутаться, когда они в беде, и позволяй им помогать в свою очередь тебе. Я не забыл, как вы явились в незнакомое вам измерение, чтобы вытащить меня из тюрьмы после того, как я сам отказался от вашей помощи; или как ты подключил нас к Большой Игре ради освобождения Тананды, помнишь, когда она попалась на краже; или как ты настоял, чтобы Дон Брюс придал тебе в телохранители Гвидо и Нунцио, когда их ждало дисциплинарное взыскание за провал задания Синдиката. Я этого не забыл, и они, держу пари, тоже, даже если ты об этом не помнишь. А теперь я предлагаю тебе заткнуться насчет вашего или не вашего дела и позволить твоим друзьям помочь тебе… партнер.
— Именно так, черт возьми! — кивнул Корреш.
— Ты мог бы оставить меня у Живоглота, чтобы он продал меня работорговцам, — задумчиво проговорила удивительно взрослым голосом Клади.
— Итак, теперь, когда с этим разобрались, — потер руки Ааз, — давайте приступим к работе. Мой приятель Гвидо поднял хороший вопрос. Как нам защищать Скива, если мы не знаем, как и когда нанесет удар Топор?
По-настоящему мы с этим вовсе не разобрались, но Ааз лишил меня шанса указать на это. Впрочем, я был только рад, потому что действительно не знал, что сказать.
— Мы можем лишь быть настороже и глядеть, не появится ли кто-то или что-то странное, — пожала плечами Тананда.
— Вроде открытого матча в драконий покер с Малышом Мятный Заход, — уставясь в пространство, обронил Корреш.
— Что-что?
— Ты это пропустила, сестричка. Похоже, наш мальчик привлек внимание короля драконьего покера. Тот хочет помериться с ним силами в открытом матче-поединке, и как можно скорее.
— Не смотри на меня так, Корреш, — поморщился Ааз. — Я переголосовываю. Если мы хотим сохранить репутацию Скива, он никак не может отвергнуть этот вызов. Теперь я готов признать, что деньги будут потрачены не зря.
— Мой папочка сможет любого побить в драконий покер, — преданно заявила Клади.
— Твоему папочке могут шикарно вышибить мозги, — мягко поправил ее мой партнер. — Я лишь надеюсь, что между сегодняшним днем и днем начала матча мы сможем достаточно обучить его игре, чтобы он проиграл достойно.
— Не нравится мне это, — проворчала Тананда. — Слишком уж удобно. За всей этой задумкой почему-то угадывается тень Топора.
— Наверное, ты права, — вздохнул Ааз. — Но нам остается только принять вызов и постараться извлечь максимум хорошего из плохой ситуации.
— Открыть прикуп и разыграть сданные нам карты. Так, Ааз? — пробормотал я себе под нос.
Хотя я и говорил тихо, но все за столом поморщились, включая Клади. Они могли быть достаточно преданными, чтобы рисковать жизнью и карьерой, защищая меня, но смеяться над моими шутками явно не собирались.
— Минуточку! — подал голос Нунцио. — Как по-вашему, есть шанс, что этот Малыш на самом деле Топор?
— Маловероятно, — заговорила впервые с начала совещания Банни. — Субъект вроде Топора должен работать без юпитеров. Малыш Мятный Заход — чересчур яркая личность. Будь он очернителем, это живо бы заметили. Кроме того, когда он выигрывает, никто не думает, будто это происходит из-за плохой репутации его противников… Это происходит именно потому, что хорош Малыш. Нет, я считаю, Топор должен быть как похищенное письмо… он может спрятаться прямо на виду у всех. Подумайте о последнем, кого бы вы заподозрили, и приблизитесь к разгадке.
Далее разговор стал вращаться вокруг меня, но слушал я не очень внимательно. По какой-то причине, пока говорила Банни, мне в голову пришла одна мысль. Рассуждая о Топоре, мы все употребляли местоимение «он», но если никто не знал его настоящего лица, то с таким же успехом он мог оказаться и «ею». Если уж на то пошло, то в присутствии женщин мужчины намного менее замкнуты и больше склонны похваляться подробностями своей карьеры.
Банни была женщиной. И появилась она у нас на пороге примерно в то самое время, когда предположительно получал свое задание Топор. Мы уже знали, что она умнее, чем хочет показаться, и ее способности плохо сочетаются с тщательно отработанным пустым взглядом. Где ж Топору найти лучшее место для удара, чем изнутри?
Я решил при первом же удобном случае немного поболтать с моей подружкой.
Я приблизился к спальне Банни с определенным трепетом в груди.
Если вы еще не заметили, то скажу, что опыт общения с женщинами у меня довольно ограниченный — и ограничивается он числом пальцев одной руки.
Тананда, Маша, Луанна, королева Цикута, а теперь вот Банни были единственными взрослыми женщинами, с которыми я когда-либо имел дело, и покамест мой послужной список представлялся мне весьма скромным. Танандой я какое-то время очень увлекался, но теперь она была для меня скорее старшей сестрой. Маша же была… ну, Машей. Полагаю, она сошла бы за младшую сестру, ту, которую надо защищать, а иногда и гладить по головке. Я никогда по-настоящему не понимал ее открытого восхищения мною, но оно не иссякало, несмотря на все мои конфузы, и давало мне возможность спокойно доверять ей. Хотя я все еще считал Луанну своей единственной истинной любовью, разговаривал я с нею только четыре раза, а после последней нашей беседы сомневался, состоится ли пятая встреча. Вот с кем мои отношения носили совсем уже катастрофический характер, так это с королевой Цикутой. Она, может, и не пристрелит меня при случае, но, уж конечно, захочет пристрелить — в этом можно было не сомневаться… но как раз она-то и хотела выйти за меня замуж!
Естественно, ни одна из женщин, с которыми я имел дело, нисколько не походила на Банни, хотя я не был полностью уверен, хорошо это или плохо. И все же факт оставался фактом — мне необходимо было узнать о ней побольше. По двум причинам: во-первых, если ей предстояло жить у нас в доме, то я бы предпочел знать, откуда она взялась, вместо того чтобы сидеть сложа руки на пороховой бочке; а во-вторых, если она — Топор, то чем раньше я это выясню, тем лучше. К несчастью, у меня был только один способ получить необходимые сведения — поговорить с ней.
Внутренне дрожа, я поднял руку, какое-то мгновение колебался, а затем постучал в дверь. Мне пришло в голову, что хоть я и не стоял никогда у стенки перед взводом стрелков, теперь я знал, что люди при этом чувствуют.
— О-о, кто там?
— Да это я — Скив, Банни. У тебя найдется свободная минутка?
Дверь мигом распахнулась, и появившаяся Банни схватила меня за руку и увлекла в комнату. На ней был изящный комбинезон с воротом, распущенным ниже пупка, что явилось для меня большим облегчением. Когда я в свое время наведался в спальню к королеве Цикуте, та приняла меня вообще без ничего.
— И-и! — взвизгнула она — Вот это да! Рада тебя видеть. Я уж начала сомневаться, зайдешь ли ты вообще когда-нибудь!
Фривольно вильнув бедром, она толчком закрыла дверь, а руки ее тем временем метнулись к завязкам наряда. Вот и все мое облегчение, о котором я только что упомянул.
— Дай мне всего секунду, милый, и я буду готова. Ты в некотором роде застал меня врасплох, и…
— Банни, ты не могла бы на время бросить это? А?
По какой-то причине события последних нескольких дней вдруг навалились всей тяжестью мне на плечи, и я был просто не в настроении для игр.
Она уставилась на меня глазами, большими, как счет за выпивку изверга, но ее руки прекратили свою деятельность.
— Что случилось, Скиви? Разве я тебе не нравлюсь?
— Откровенно говоря, не знаю, Банни, — тяжело произнес я. — Ты ведь никогда по-настоящему не давала мне возможности поразмыслить над этим, ведь так?
Она резко втянула в себя воздух, и ее лицо приняло сердитое выражение. Затем она отвела взгляд и нервно провела языком по губам.
— Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду. Разве я не пришла к тебе в спальню и не попробовала завязать дружбу?
— Мне кажется, ты все-таки понимаешь, что я имею в виду, — напирал я, почувствовав слабость в ее обороне. — Каждый раз, когда мы видимся друг с другом, ты так активно разыгрываешь из себя секс-бомбу, этакую киску, что я не знаю, бежать мне или аплодировать, но ни то, ни другое не поможет мне узнать тебя получше.
— Ты зря осуждаешь мое поведение, — возразила она. — Оно ведь дает кое-какие результаты, не так ли? Кроме того, разве не этого мужчины хотят от девушки?
— Я — нет.
— В самом деле?
В ее голосе звучала не слишком мягкая насмешка. Она вдохнула поглубже и откинула назад плечи.
— Так скажи мне тогда, что же приходит тебе на ум, когда я делаю вот так?
Невзирая на впечатление, какое могло у вас сложиться обо мне по прежним моим подвигам, соображаю я быстро. Достаточно быстро, чтобы, прежде чем ответить, подвергнуть цензуре и вычеркнуть первые свои три мысли.
— По большей части мне становится неуютно, — честно признался я. — Это впечатляет, спору нет, но у меня возникает ощущение, что я должен в связи с этим что-то предпринять, и я не уверен, что окажусь на высоте.
Она победоносно улыбнулась и выдохнула воздух, отчего напряжение спало у нас обоих. По-моему, я нуждался в этом больше.
— Ты только что ткнул пальцем прямиком в тайну кисок. Дело не в том, что тебе это не нравится. Просто это чересчур много для тебя, и ты не уверен, что сумеешь с этим управиться.
— Боюсь, что не поспеваю за твоей мыслью.
— Мужчины обожают хвастаться и бахвалиться, но самолюбие у них хрупкое как стекло. Если девушка разоблачает их блеф и кидается на них, словно пышущий жаром вулкан, не знающий удержу, мужчины пугаются. Вместо того чтобы привычно раздувать слабо тлеющее женское пламя, они вдруг сталкиваются с лесным пожаром и поэтому устремляются прочь. Да, они держат нас рядом, чтобы производить впечатление на других. «Смотрите, мол, какую тигрицу я укротил», и все такое. Но без свидетелей они обычно держат дистанцию. Не сомневаюсь, что в действительности таким, как я, перепадает меньше развлечений, чем средней студентке… за исключением того, что уровень оплаты у нас намного выше.
Это заставило меня призадуматься. С одной стороны, она довольно точно определила мою реакцию. Ее бурный натиск меня таки чуточку напугал… ну, сильно напугал. И все же была и другая сторона.
— Похоже, ты не очень высокого мнения о мужчинах, — заметил я.
— Эй! Не пойми меня неправильно. Это не самый худший способ заработать себе на жизнь. Просто мне стало тошно вновь и вновь слушать одни и те же старые реплики, и я решила вывернуть их наизнанку. Вот и все.
— Я имел в виду не это. Секунду назад ты задала риторический вопрос: «Разве не этого мужчины хотят от девушки?» Может, ты и права, и я не буду пытаться спорить по этому поводу. Но такая мысль неуютно близка к утверждению, что это касается всех мужчин, а с этим я все-таки буду спорить.
Она задумчиво нахмурилась и пожевала нижнюю губу.
— Пожалуй, эта мысль действительно чересчур все обобщает, — признала она.
— Хорошо.
— Точнее будет сказать: «Этого все мужчины хотят от прекрасной девушки».
— Банни…
— Нет уж, выслушай меня, Скив. Вот в этом вопросе опыта у меня намного больше, чем у тебя. Хорошо говорить об уме, когда выглядишь, как Маша. Но когда вырастешь с такими данными, как у меня — я не хвалюсь, просто констатирую факт, — то за тобой увивается длинная вереница мужчин. Если бы они интересовались при этом только твоим умом, то я бы сказала, что им следует срочно подлечиться!
За время нашей дружбы с Машей мне не раз доводилось подолгу болтать с ней о том, что значит для женщины быть малопривлекательной. Однако теперь мне впервые пришлось понять, что красота может оказаться в большей степени бедой, чем счастьем.
— Не припомню, чтобы я «увивался за тобой», Банни.
— Ладно-ладно. Возможно, я и впрямь опережаю события. Но все же у меня есть основания для кое-каких выводов. Я помню, когда мы встретились, ты был поглощен иными мыслями. Как бы ты прореагировал, если бы мы просто случайно столкнулись друг с другом в баре?
Представить это было совсем не трудно… к несчастью.
— Сдаюсь, — признал я. — Позволь мне только подбросить тебе одну мысль, Банни. А потом я уступлю твоему опыту. Вопрос секса обязательно будет носиться в воздухе при любой встрече мужчины с женщиной до тех пор, пока он не разрешится. Я думаю, это связано с продолжением рода и выживанием и верно для любой цивилизации. Сильнее всего это ощущается при встрече с представительницей противоположного пола, которую находишь привлекательной… с прекрасной женщиной, что называется, с женщиной твоей мечты. Роль цивилизации, хоть я и не знаю, многие ли придерживаются такого мнения о ней, заключается в установлении правил и законов, помогающих решить этот вопрос быстро: братья, сестры, родители и лица, не достигшие брачного возраста или состоящие в браке с другими, отпадают… ну, во всяком случае, обычно отпадают, но ты меня поняла. Теоретически это позволяет людям тратить меньше времени на сближение друг с другом, чтобы остальное посвятить успешной деятельности в других сферах… вроде искусства или бизнеса. Не уверен, заметь, что это столь уж великое приобретение, но благодаря ему мы продвинулись далеко.
— Интересная теория, Скив, — задумчиво произнесла Банни. — Где ты ее услышал?
— Сам выдумал, — признался я.
— Надо будет поразмыслить о ней на досуге. Но даже если она верна, то что она доказывает?
— Ну, я пытаюсь сказать, что, по-моему, ты слишком фокусируешься на сексе. Разрешай вопрос с ним каждый раз, когда он возникает, и переходи к другим делам. А если конкретно, то я думаю, мы сможем разрешить его между нами прямо сейчас. Со своей стороны я тебе отвечу «нет» или, во всяком случае, «нет» на долгое время. Если мы сможем договориться об этом, то я бы хотел перейти к другим делам… вроде того, чтобы узнать тебя получше.
— Я бы сказала, что это похоже на заигрывание, если бы ты только что не выдохнул «нет». Может быть, я чересчур чувствительна по этой части. Ладно. Договорились. Давай попробуем поболтать как друзья.
Она протянула руку, и я торжественно пожал ее. В глубине души я почувствовал за собой вину. Теперь, заставив Банни ослабить бдительность, я собирался выкачать из нее сведения.
— Что ты хотел бы узнать?
— Ну, я вообще-то не очень много знаю о тебе, помимо того, что ты умнее, чем представляешься, и что ты племянница Дона Брюса!
— Ух ты, — захихикала она. — Тебе не полагалось бы знать даже насчет племянницы.
Ее хихиканье было намного приятней, чем ее обычный — визгливый и режущий ухо — смех.
— Тогда давай начнем отсюда. Как я понимаю, дядя не одобряет твоего выбора карьеры.
— Что верно, то верно. Он самолично подыскал мне профессию, прогнал через школу и все такое. Беда в том, что он не потрудился посоветоваться со мной. Честно говоря, я предпочла бы заниматься чем угодно, только не тем, что он для меня наметил.
— А что именно?
— Он хотел, чтобы я стала бухгалтером.
Мне мигом вспомнился мой старый недруг по Поссилтуму Дж. Р. Гримбл. Пытаться представить Банни на его месте было непосильно даже для моего воображения.
— Гм-м… полагаю, бухгалтерское дело — неплохая работа. Я могу понять, почему Дон Брюс не хотел, чтобы ты пошла по его стопам в уголовную жизнь.
Банни скептически вскинула бровь.
— Если ты в это веришь, то ты не очень много знаешь о бухгалтерии.
— Как бы там ни было, но мне думается, что выбор жизненного пути не ограничивается только профессиями бухгалтера и твоей нынешней.
— Не хочу опять противоречить тебе, — ухмыльнулась она, — но моя внешность работала против меня. Большинство законопослушных бизнесменов боялись, что если они примут меня на работу, то их жены, или партнеры, или совет директоров, или служащие подумают, будто они устраивают на содержание любовницу. После нескольких попыток я решила не плыть больше против течения и перейти в сферу, где привлекательность — необходимое условие, а не недостаток. Если я в чем и виновата, то только в лени.
— Не знаю, — покачал головой я. — Признаться, я невысокого мнения об избранной тобой карьере.
— Вот как? Ну, прежде чем ты примешься морализировать, позволь мне сказать тебе…
— Все! Тайм-аут! — перебил я ее. — Я хотел сказать, что у этой профессии нет большого будущего. Ничего личного, но никто не остается вечно молодым и привлекательным. Судя по всему слышанному мною, твоя профессия не предусматривает пенсионного обеспечения.
— Как и все профессии в Синдикате, — пожала плечами она. — Но пока я подыщу что-нибудь получше, у меня будет чем оплатить счета.
Вот теперь мы к чему-то приближались.
— Кстати, раз уж речь зашла о Синдикате, Банни. Это дело с Топором, признаться, встревожило меня. Ты случайно не знаешь, занимается ли Синдикат очернительством? Возможно, я мог бы с кем-то поговорить и получить какой-то совет.
— Не думаю, что они этим занимаются. Для них это слишком тонко. И все же я никогда не слышала, чтобы дядя Брюс отвергал какую-либо работу, если эта работа сулила достаточно высокую прибыль.
Я понял, что Банни пытается уклониться от моего вопроса. И решил попробовать снова.
— Кстати, если уж речь зашла о твоем дяде, ты вообще-то представляешь, почему он выбрал для этого задания именно тебя?
Прежде чем она ответила, возникла едва заметная пауза.
— Нет, не представляю.
Я уцелел при игре в драконий покер у Живоглота, наблюдая за другими людьми, и порядком в этом поднаторел. Заминка Банни выдавала ее с головой. Она знала, почему она здесь, знала, но не говорила.
Словно прочтя мои мысли, Банни пораженно воззрилась на меня.
— Эй! До меня только что дошло. Ты думаешь, что я и есть Топор? Поверь мне, Скив, это не так. Честное слово!
Говорила она очень искренне и очень убедительно. Конечно, будь я Топором, то сказал бы именно это и именно так.
— Скив. Твоя ставка.
— О! Гм-м… иду на десять.
— Гну твои десять.
— Пас.
— Для меня двадцать? Я накину еще двадцать сверху.
— Поддерживаю.
Теперь уж это должно звучать для вас знакомо. Совершенно верно. Драконий покер в полном разгаре. На сей раз, однако, шла товарищеская игра между Аазом, Танандой, Коррешем и мной. Конечно, слово «товарищеская» применимо здесь с большой натяжкой.
Если не считать случавшихся иной раз перепалок, мне никогда раньше не доводилось биться с этой троицей. То есть, когда случалась беда, мы смыкали свой круг рогами наружу, а не внутрь. И вот в первый раз создалась ситуация, когда я и мои напарники оказались по разные стороны баррикад; конечно, такое положение не могло вызвать во мне положительных эмоций. Понимая, что это всего лишь игра и притом тренировочная, я вдруг очень обрадовался, что мне не надо сталкиваться ни с кем из моих партнеров в реальной ситуации в борьбе не на жизнь, а на смерть.
Подтрунивание еще не прекратилось, но приобрело какую-то резкость. Когда игроки сосредоточились, они стали похожи на идущих по следу хищников. Над столом нависла туча напряжения. Она висела и при игре в «Равных шансах», но тогда это было естественно. При карточной игре не ждешь поддержки или сочувствия от совершенно незнакомых партнеров. Беда в том, когда трое самых близких ваших друзей превращаются в незнакомцев, когда начинается серьезная игра и фишки брошены…
— По-моему, ты блефуешь, братец. Добавляю еще сорок.
Делать нечего — я толкнул в банк еще одну стопку из своей уменьшающейся кучки фишек.
— Поддерживаю.
— Вы меня достали, — пожал плечами тролль. — Пас.
— Ну, Скив. Остаемся только мы с тобой. У меня флешь онеров-эльфов.
Тананда открыла свои карты и выжидающе посмотрела на меня. С уверенной, как я надеялся, рисовкой я перевернул свои темные карты.
Воцарилось молчание, когда все нагнулись, уставившись в мои карты.
— Скив, это мусор, — сказала наконец Тананда. — Ааз пасанул с лучшим раскладом, чем у тебя, даже без учета его темных карт. Я разбила тебя вдрызг.
— Она хочет сказать, партнер, — осклабился Ааз, — что тебе следовало либо пасовать, либо поднимать. Поддерживать ставку, когда ее открытые карты бьют твои, значит просто выбрасывать деньги.
— Ладно-ладно! Мысль уловил.
— Да? У тебя тут есть еще пятьдесят фишек. Ты уверен, что хочешь проиграть и их тоже? Или, может, нам снова распределить фишки и начать сначала… опять.
— Полегче, Ааз, — вмешалась Тананда. — У Скива была система, которая прежде действовала. Почему бы ему не испробовать ее, прежде чем поневоле браться за что-то новое?
Они имели в виду, что я поначалу не хотел обучаться драконьему покеру. И в самом деле, я уже было решил опять испробовать тот же прием, который использовал в «Равных шансах». Поэтому после некоторого обсуждения (читай — спора) мы договорились сыграть для демонстрации всем присутствующим моей системы.
Ну, я им показал.
С Аазом было несложно: я знал его как облупленного. Но вот Корреш и Тананда заткнули меня за пояс. Мне не удавалось уловить никаких выдающих их действительные намерения намеков и не сумел заметить никакой очевидной связи между тем, как они ставили и какие карты держали на руках. В угнетающе короткий промежуток времени я лишился отпущенных мне первоначально фишек. Затем мы снова поделили столбики и начали опять… с тем же результатом. Теперь мы приближались к концу третьего раунда, и я готов был выбросить белый флаг.
Как ни хотелось мне думать, что мне просто адски не повезло или что мы сыграли слишком мало партий, чтобы проявилась какая-то закономерность, ужасная правда заключалась в том, что я просто был слабее своих противников. Я хочу сказать, обычно мне удавалось уловить, хорошая ли сдача у игрока. Затем возникал вопрос, насколько хорошая или, конкретней, лучше ли, чем моя. Конечно, то же самое относилось и к слабым сдачам. Я полагался на свою способность отличить ситуацию, когда игрок ставит на сдачу, нуждавшуюся в улучшении, от той, когда он ставит просто на то, что на следующем круге другому выпадет еще худшая карта, чем ему. Однако в нашей пробной игре я вновь и вновь попадал впросак. Слишком уж много раз считаемые мною никчемными сдачи оказывались на поверку очень мощными.
Действовало это, мягко говоря, угнетающе. Ведь эти игроки, которые и не мечтали бы вызвать на матч Малыша Мятный Заход, обыгрывали меня, даже не особенно напрягаясь.
— Я способен понять, что меня обставили, Ааз, — сдался я. — Даже если мне требуется на это немного больше времени, чем большинству. Я готов приняться за предложенные вами уроки… если вы все еще думаете, что от этого будет какой-то толк.
— Разумеется, будет, партнер. Если сегодняшний вечер дал нам верное представление о том, как ты играешь, то обучение, уж точно, твою игру не ухудшит.
На изверга можно положиться, он точно знает, какими словами подбодрить.
— Да брось, старина Ааз, — перебил Корреш. — Скив делает все, что в его силах. Он пытается остаться на плаву в скверном положении… как и мы все. И давай не будем привязывать ему гири к ногам. Согласен?
— Полагаю, ты прав.
— И поосторожней с подобными замечаниями, когда рядом Клади, — вставила Тананда. — Она в полном восторге от своего нового папочки, и нам нужно оберегать его светлый образ, чтобы преклонение удерживало ее в рамках.
— Кстати о Клади, — поморщился, оглядываясь, мой партнер. — Где наша ходячая катастрофа?
Надо сказать, что в конце нашей экспедиции по лавкам дела шли совсем неважно. По мере того как тянулся день, настроение Клади, похоже, ухудшалось. Дважды только своевременное вмешательство наших наблюдателей спасало нас от катастрофы, когда малютка особенно расстраивалась. Не желая истощать наше везение, я объявил об окончании экскурсии, что чуть не вызвало у моей юной подопечной новую вспышку раздражения. Я гадал, часто ли прерывают родители поход по магазинам из-за капризного ребенка.
— Она где-то с Банни и телохранителями. Я подумал, что это заседание будет достаточно тяжелым и без Клади.
— Хорошая мысль, — одобрил Корреш. — Ну, хватит болтать. Продолжим?
— Правильно! — воскликнул Ааз, потирая руки и нагибаясь вперед. — Так вот, первое, что нам надо сделать, это сколотить тебе стратегию получше. Если ты сохранишь…
— Э-э-э… А не забегаешь ли ты вперед, Ааз? — перебила Тананда.
— То есть?
— Тебе не кажется, что нам лучше было бы сперва рассказать ему про расклады? Намного легче ставить, когда знаешь, годится на что-то твой расклад или нет.
— Да. Конечно.
— Позволь заняться этим мне, Ааз, — вызвался тролль. — Так вот, Скив. Восходящий порядок раскладов такой:
онер (картинка);
одна пара (двойка); две пары;
три одного номинала (тройка);
три пары;
полный дом (фул) (три одного номинала плюс пара);
каре (четыре одного номинала);
флэш (шесть карт одной масти);
стрит (шесть карт подряд по старшинству) (эти два последних расклада котируются выше или реверсируются в зависимости от шестой карты);
полное брюхо (два набора по три карты одного номинала);
полный дракон (каре плюс пара);
флэш рояль (стрит одной масти).
Уразумел?
Полчаса спустя я уже почти мог отбарабанить весь список, не сверяясь со шпаргалкой. К тому времени энтузиазм моих учителей заметно остыл. Я решил сделать рывок к следующему уроку, пока совсем не разочаровал их.
— Хватит, — объявил я. — Вызубрить я могу и сам в свободное время. Что дальше? Сколько мне следует ставить на эти сдачи?
— Не так быстро, — осадил меня Ааз. — Сперва тебе надо закончить со сдачами.
— Ты хочешь сказать, что есть еще какие-то? Я думал…
— Нет. Ты усвоил все сдачи… или усвоишь при небольшой тренировке. Теперь тебе надо усвоить условные модификаторы.
— Условные модификаторы? — еле слышно продублировал я.
— Разумеется. Без них драконий покер был бы всего-навсего еще одной простой игрой. Теперь ты начинаешь понимать, почему я раньше не хотел тратить время на твое обучение этой игре?
Я молча кивнул, уставясь на свой список карточных раскладов. Он явно усложняется, и это меня пугало.
— Выше нос, Скив! — весело подбодрил Корреш, хлопнув меня по плечу. — Потом будет легче, это самое трудное в этой игре.
— Да? — слегка оживился я.
— Разумеется. Понимаешь, условные модификаторы зависят от определенных переменных вроде дня недели, числа игроков, положения стульев и тому подобного. А поскольку этот матч организован загодя, мы знаем большинство этих переменных. Например, играть будете только вы двое, а ты как вызванный на матч имеешь право выбрать стул… между прочим, садись лицом к югу.
— Мой старший братец пытается сказать на свой неуклюжий лад, — вмешалась Тананда, мягко сжав мне руку, — что тебе требуется усвоить не все условные модификаторы, а только те, которые будут действовать при твоей игре с Малышом.
— А, уловил. Спасибо, Корреш. Я сразу почувствовал себя намного лучше.
— От-лично. Нас будут интересовать… ну, самое большее — дюжина-другая.
Испытанное только что чувство облегчения мигом превратилось в ледышку у меня в животе.
— Две дюжины условных модификаторов?
— Брось, братец. Их не может быть так много.
— Я собирался сказать, что он, по-моему, недооценивает опасности, — усмехнулся Ааз.
— Так давай хорошенько подсчитаем, черт возьми, и посмотрим.
— Красные драконы будут дикими при четных партиях…
— …но единороги будут дикими весь вечер…
— …расклад «столкновение» на сей раз силы иметь не будет, потому мы и не потрудились занести его в список, партнер…
— …раз за вечер игрок может сменить масть одной из своих карт…
— …каждые пять партий порядок карт перевертывается, поэтому фоски станут онерами и наоборот…
— …тройки весь вечер будут убитыми, и к ним нужно относиться как к пустым картам…
— …а если хоть раз будет разыграно каре, эта карта тоже будет убита…
— …если это не дикая карта — тогда она просто перестает быть дикой и может разыгрываться как обычно…
— …если при первых двух сдачах в открытую любому игроку выпадает десятка, то семерки будут убиты…
— …если не появится вторая десятка, тогда она аннулирует первую…
— …конечно, если первой картой, сданной в открытую на кон, окажется великан, то кон играется с одной лишней темной картой при четырех открытых и пяти темных…
— …естественный расклад бьет расклад равной ценности, составленный с помощью диких карт…
— Эй! Это же не условный модификатор. Это постоянное правило.
— Оно будет в силе, не так ли? Некоторые из условных модификаторов аннулируют постоянные правила, и поэтому я счел, что нам нужно…
— ВЫ ЧТО — РАЗЫГРЫВАЕТЕ МЕНЯ?!
Разговор на миг прервался, и мои тренеры уставились на меня.
— Я хочу спросить: это ведь шутка? Правда?
— Нет, партнер, — осторожно ответил Ааз. — В этом-то и состоит весь смысл драконьего покера. Как сказал Корреш, радуйся, что тебе играть только один вечер и не нужно усваивать весь список.
— Но откуда у меня возьмется шанс победить в этой игре? Я даже всех правил-то не смогу запомнить.
За столом возникло неловкое молчание.
— Я… э-э-э… думаю, ты не уловил суть, Скив, — сказала наконец Тананда. — Шансов на победу у тебя нет. Малыш — самый лучший игрок из всех, какие есть. Ни за несколько дней, ни за несколько лет ты никак не сможешь научиться играть хотя бы так, чтобы заставить Малыша попотеть за свои деньги. Мы лишь пытаемся достаточно обучить тебя, чтобы ты не осрамился — не погубил репутацию Великого Скива, — когда он будет кромсать твою ставку. Ты должен по крайней мере выглядеть достойно. Иначе просто покажешься дураком, у которого не хватает ума понять, как мало он знает.
Я немного подумал над этим.
— А разве этот образ не соответствует тому, кто я есть на самом деле?
— Если так, пусть это остается в кругу семьи. Идет? — подмигнул мой партнер, игриво стукнув меня по плечу. — Выше нос, Скив. В некоторых отношениях это будет даже забавно. Ничто так не помогает сыграть до конца свою роль, как участие в игре без давящего на тебя стремления к победе.
— Разумеется, Ааз.
— Отлично, тогда давай вернемся к игре. Послушай еще раз. Позже мы снова все повторим помедленнее, чтобы ты записал.
И с этими словами они опять принялись за обучение.
Я слушал вполуха, изучая тем временем свои чувства. На первую игру в «Равных шансах» я пошел, ожидая проигрыша, но в надежде хорошо провести вечер. Я никак не мог связать предстоящий матч с Малышом со светскими удовольствиями. Как ни уважал я взгляды своих советников, мне было крайне трудно согласиться с мыслью, что, проиграв, я каким-то образом сохраню свою репутацию. Но они были правы, я не мог достойно отказаться от вызова. А если шансов на выигрыш у меня никаких, то остается только достойно проиграть. Верно?
Однако, как я ни старался, мне не удавалось заглушить тихий голосок в глубине души, не перестававший твердить, что идеальным решением было бы обчистить Малыша. Но это, конечно, невозможно. Верно? Верно?
