Robert Asprin: “Myth Directions”, 1982
Перевод: В. А. Федоров
— Танда! — воскликнул я, придя в себя от потрясения, и энергично обнял ее обеими руками за талию.
— Во плоти! — подмигнула она, крепко прижимаясь ко мне. Температура у меня повысилась на несколько градусов, или, возможно, стало жарко в комнате. Тананда, по-моему, производит такое воздействие на все вокруг. Соблазнительно фигуристая, с гривой светло-зеленых волос, подчеркивающих ее прелестную оливковую кожу и прекрасные черты лица, она могла остановить драку двадцати мужчин, только улыбнувшись и глубоко вздохнув.
— Он, знаешь ли, не один в комнате, — сухо заметил Ааз.
— Привет, Ааз! — воскликнула моя восхитительная компаньонка, спрыгивая с моих коленей и бросаясь в объятия Ааза.
Любвеобильность Тананды уступает лишь ее готовности делиться ею. Однако я втайне верил, что нравлюсь Тананде больше, чем Ааз. Их приветствия, однако, затягивались, и моя вера подвергалась испытанию на прочность.
— М-гм… что привело тебя в наши края? — вмешался наконец я.
За это я заработал сумрачный взгляд со стороны Ааза, но Тананда и глазом не моргнула.
— Ну… — На ее щеках выявились ямочки. — Я могла бы сказать, что просто гуляла поблизости и почувствовала желание заскочить на огонек, но это было бы неправдой. На самом же деле мне нужна небольшая услуга.
— Назови любую, — одновременно провозгласили мы с Аазом.
Ааз — скупердяй, а я — молокосос, но когда дело касается Тананды, все соображения побоку. В прошлом она помогла нам выпутаться из пары передряг, и мы оба считали себя перед ней в долгу. Нам как-то и в голову не приходило, что она помогла нам впутаться в такое же количество передряг. Кроме того, быть в ее обществе ужасно приятно!
— Это в общем-то пустяк, — вздохнула она. — Мне надо будет немного побегать по магазинам, и я надеялась, что смогу попросить одного из вас помочь мне нести покупки.
— Ты имеешь в виду сегодня? — нахмурился Ааз.
— Скорее всего на пару дней, — уведомила его Тананда. — Но возможно даже, на неделю.
— Никак не могу, — вздохнул Ааз. — Завтра я должен судить встречу между Большим Джули и генералом Плохсекиром. Может, отложить это дело до следующей недели?
— М-гм-м-м… я вообще-то имела в виду не тебя, Ааз, — принялась небрежно изучать потолок Тананда. — Я думала, что с этим справимся мы со Скивом.
— Со мной? — удивился я.
Ааз нахмурился.
— Исключено! — провозгласил он. — Малыш не может разыгрывать для тебя мальчика на побегушках. Это ниже его достоинства.
— Нет, не ниже! — выкрикнул я. — Я хочу сказать, если это не ниже твоего достоинства, Ааз, то как же это может быть ниже моего?
— Я — не придворный маг Поссилтума! — возразил он.
— А я могу скрыться под личиной! — привел контрдовод я. — Это одно из лучших моих заклинаний. Ты сам это говорил.
— По-моему, твой чешуйчатый зеленый наставник самую малость ревнует, — заметила, потихоньку подмигивая мне, Тананда.
— Ревную? — взорвался Ааз. — Я? Ревную к какому-то маленькому…
Он оборвал фразу и стал переводить взгляд туда-сюда, то на меня, то на Тананду, так как понял, что его дразнят.
— Ну, полагаю, в этом нет ничего страшного, — пробурчал он наконец. — Ладно, бери его, хоть мне и невдомек, как это ты рассчитываешь найти что-то путное в таком отсталом измерении.
— Ах, Ааз! — рассмеялась Тананда. — Ну, ты даешь. Покупать на Пенте? Может, я и бываю время от времени немного легкомысленной, но я не сумасшедшая.
— Ты хочешь сказать, что мы направимся в другие измерения? — с энтузиазмом спросил я.
— Конечно, — кивнула она. — Нас ждет тот еще маршрут! Сперва мы перепрыгнем в…
— Что за маршрут? — спросил я.
— Стоп! — крикнул Ааз и поднял руку, требуя тишины.
— Но я же просто…
— Стоп!
— Мы же…
— Стоп!
Наш разговор практически прекратился, и мы переключили внимание на Ааза. С мелодраматической неспешностью он сложил руки на груди.
— Нет! — заявил он.
— Нет? — завопил я. — Но, Ааз…
— Никаких «но, Ааз», — рявкнул он в ответ. — Я сказал «нет», и я не шутил.
— Минутку, — вмешалась, вставая между нами, Тананда. — В чем затруднение, Ааз?
— Если ты думаешь, что я намерен позволить моему ученику шататься одиноким и беззащитным по измерениям…
— Я буду не одинок, — возразил я. — Со мной будет Тананда.
— …и стать идеальной мишенью для всякого идиота, пожелавшего заиметь в свой ягдташ демона, — продолжил Ааз, игнорируя мои пылкие возражения, — просто для того, чтобы у тебя было вьючное животное для похода по магазинам, ну, тогда тебе лучше подумать еще разок.
— Ты закончил? — раздраженно спросила Тананда.
— Пока да, — кивнул Ааз, отвечая на ее горящий взгляд не менее горящим взглядом.
— Во-первых, — начала она, — как сказал Скив, он будет не один. С ним буду я. Это означает, во-вторых, что он не будет беззащитен. То, что я прекратила числиться в Гильдии Убийц, не означает, будто я все позабыла.
— Да, Ааз, — встрял я.
— Заткнись, малыш! — отрезал он.
— В-третьих, — продолжила Тананда, — ты должен перестать считать Скива малышом. Он остановил армию Большого Джули, не так ли? И кроме того, он ведь твой ученик. Я полагаю, ты чему-то научил его за последнюю пару лет.
Это ударило Ааза по второму наиболее чувствительному месту. По его тщеславию. Самым же чувствительным местом у него всегда была сумка с деньгами.
— Ну… — заколебался он.
— Брось, Ааз! — взмолился я. — Ну что может случиться?
— Страшно подумать, — мрачно огрызнулся он.
— Не преувеличивай, Ааз, — сделала ему замечание Тананда.
— Это я-то преувеличиваю! — заново взорвался мой наставник. — Когда я в первый раз взял этого вундеркинда в иное измерение, он тут же купил совершенно ненужного нам дракона и чуть не погиб в драке со стаей головорезов.
— В той схватке он, насколько я помню, победил, — заметила Тананда.
— Когда же мы выбрались отсюда во второй раз, — непоколебимо продолжал Ааз, — я оставил его в некоем заведении, где он быстро завербовал к себе в отряд половину бездельников Базара.
— Они выиграли войну! — возразил я.
— Не в том суть, — проворчал Ааз. — Суть в том, что всякий раз, как малыш попадает в другое измерение, он в конце концов попадает в беду. Он притягивает неприятности как магнит.
— На этот раз там буду я и не спущу с него глаз, — успокоила его Тананда.
— Ты была там и в первые два раза, — мрачно заметил Ааз.
— Так же, как и ты! — ответила контр доводом она.
— Совершенно верно! — согласился Ааз. — И мы вдвоем не сумели уберечь его от неприятностей. Теперь ты понимаешь, почему я хочу держать его исключительно здесь, на Пенте?
— Хм-м, — задумчиво произнесла Тананда. — Я понимаю твой довод, Ааз.
У меня екнуло сердце.
— Просто я с ним не согласна, — заключила она.
— Черт возьми, Тананда… — начал Ааз, но она взмахом руки велела ему замолчать.
— Давай я расскажу тебе сказку, — улыбнулась она. — Жила-была одна пара, и был у них малыш, которого они просто обожали. Родители были о нем такого высокого мнения, что, когда он родился, они изолировали его в особой комнате. Просто для гарантии, что с ним ничего не случится, они досконально проверяли все, что попадало в комнату: мебель, книги, еду, игрушки — все. Они даже воздух фильтровали, чтобы он не подхватил никакой болезни.
— И?.. — с подозрением спросил Ааз.
— И когда ему исполнилось восемнадцать лет, они открыли комнату и выпустили его, — объяснила Тананда. — Малыш сделал два шага и умер от волнения.
— В самом деле? — в ужасе переспросил я.
— Я немного преувеличила, — призналась она. — Но думаю, Ааз понял намек.
— Я не держал его в изоляции, — промямлил Ааз. — Было, знаешь ли, несколько острых моментов. Ты присутствовала при некоторых из них.
— Но ты ведь все-таки чересчур опекал его, не так ли, Ааз? — мягко нажала Тананда.
Ааз помолчал несколько мгновений, избегая встречаться с нами взглядом.
— Ладно, — наконец вздохнул он. — Ступай, малыш. Только не прибегай плакаться ко мне, если тебя убьют.
— Как бы я мог это сделать? — нахмурился я.
Тананда ткнула меня локтем в ребра, и я понял намек.
— Прежде чем вы отправитесь, я хотел бы кое-что уладить, — грубо заявил Ааз, к которому отчасти вернулся его прежний дух.
Он принялся расхаживать взад-вперед по помещению, собирая разные предметы из нашего имущества.
— Во-первых, — объявил он, — вот тебе кой-какие личные деньги на дорогу. Они тебе, вероятно, не понадобятся, но с деньгами всегда чувствуешь себя немного увереннее.
Говоря это, он отсчитал мне двадцать золотых. Учитывая, что я нанял воевать команду демонов всего за пять, он давал мне целое состояние!
— Вот это да, Ааз… — начал было я, но он поспешил продолжить.
— Во-вторых, вот тебе И-Скакун. — Он заткнул мне за пояс маленький металлический цилиндр. — Я установил его на возврат сюда. Если попадешь в беду или подумаешь, что попал в беду, жми на кнопку и тотчас же отправляйся домой. Никакой героики, никаких горячих речей. Просто жми и сматывайся. Ты меня понял?
— Да, Ааз, — послушно пообещал я.
— И наконец, — объявил он, вытягиваясь во весь рост, — дракон остается здесь. Ты не будешь таскать с собой своего глупого зверя, и это мое решение окончательно. Знаю, ты хотел бы взять его с собой, но он тебе будет только мешать.
— Ладно, Ааз, — пожал я плечами.
На самом-то деле я и рассчитывал оставить Глипа тут, но мне казалось нетактичным указывать на это.
— Ну, — вздохнул мой наставник, окидывая суровым взглядом нас обоих. — Полагаю, это все. Жаль, что я не могу поболтаться рядом и посмотреть, как ты будешь действовать, но меня ждут более срочные дела.
И с этими словами он круто повернулся и вышел, закрыв за собой дверь с большей силой, чем требовалось.
— Вот странно, — уставился я ему вслед. — А я думал, у него нет никаких важных дел. Как раз перед тем, как ты появилась, он жаловался на скуку.
— Знаешь, Скив, — тихо произнесла Тананда, странно поглядев на меня, — Ааз действительно очень привязался к тебе.
— В самом деле? — нахмурился я. — Что заставляет тебя это утверждать?
— Ничего, — улыбнулась она. — Просто возникла такая мысль. Ну, ты готов к отправке?
— Готовее не бывает, — уверенно объявил я. — Итак, наша первая остановка? Базар-на-Деве?
— О боги, нет! — отвергла она, сморщив нос. — Мы ищем нечто действительно уникальное, а не обычный товар, какой есть на Базаре. Я думаю, нам надо прогуляться по некоторым отдаленным измерениям, и чем отдаленней, тем лучше.
Несмотря на мою уверенность, при этом заявлении где-то в затылочной части мозга у меня включилась тревога.
— А что мы, собственно, ищем? — небрежно спросил я. Тананда бросила быстрый взгляд на дверь, а затем нагнулась поближе ко мне.
— Я не могла сказать раньше, — заговорщически прошептала она мне на ухо, — но мы ищем подарок ко дню рождения. Подарок ко дню рождения Ааза!
Помните, как я описывал наш обычный образ действий при попадании в новое измерение? Как мы незаметно прибывали и маскировались, прежде чем смешаться с туземцами? Ну, каким бы уединенным ни было в обычные времена избранное Танандой место посадки — когда мы прибыли, оно таковым точно не являлось.
Когда окружающий мир обрел четкость, стало ясно, что мы находимся в небольшом парке, густо засаженном деревьями и кустами. Однако мое внимание привлекла не флора этого участка, а толпа. Какая толпа? — можете спросить вы. Да вот такая: толпа с горящими факелами, окружавшая нас со всех сторон.
Ну, если говорить совершенно откровенно, окружала она не нас. Она окружала хреновину, на которой мы стояли. Я так толком и не узнал, что такое хреновина, когда Ааз употреблял в разговоре это слово. Однако когда я теперь очутился здесь, я узнал ее с первого взгляда. Штука, на которой мы стояли, могла быть только хреновиной.
Она была своего рода фургоном — в том смысле, что она была большая и на четырех колесах. Помимо этого я мало что могу сказать о ней, так как ее полностью скрывали пучки разноцветной бумаги. Совершенно верно, я сказал «бумаги» — легкого пушистого материала, очень хорошего, если у вас насморк. Но эта бумага была в основном желто-синей. Над нами вырисовывался какой-то чудовищный воин в полном вооружении и даже со шлемом, тоже покрытым пучками желто-синей бумаги.
Что только не промелькнуло у меня в голове, когда Тананда предупредила меня, что валлеты — чудики, но мне никак не приходило на ум, что они — фетишисты с пристрастием к желто-синей бумаге.
— Слазьте с ковчега!
Это последнее нам выкрикнул кто-то из толпы.
— Прошу прощения, — крикнул я в ответ.
— Давай, красавчик, — прошипела Тананда, цепляя меня под локоть.
Мы вместе спрыгнули наземь. И как оказалось, едва-едва успели. Толпа с кровожадным воем хлынула вперед, швыряя факелы на только что покинутую нами хреновину. Через несколько секунд ее охватило буйное пламя, жар от которого подогрел и без того распаленную толпу. Народ радостно плясал и пел, оставляя без внимания уничтожение хреновины.
Осторожно убираясь подальше от этой сцены, я с ужасом осознал, что аналогичные вещи происходят по всему парку. Куда бы я ни взглянул, везде пылали костры из хреновин и радостно веселились толпы.
— По-моему, мы прибыли в неудачное время, — заметил я.
— Что заставляет тебя это утверждать? — спросила Тананда.
— Мелочи, — объяснил я. — Например, то, что они вовсю поджигают город.
— Не думаю, — пожала плечами моя спутница. — Когда поджигают город, начинают обычно не с парков.
— Ладно, тогда скажи мне сама, что это они делают.
— Насколько я могу судить, они празднуют.
— Что празднуют?
— Какую-то победу. Судя по тому, что я могу разобрать, все кричат — мы выиграли, мы выиграли!
Я снова оглядел костры.
— Интересно, что бы они сделали, если бы проиграли?
Вот тут-то к нам и подошел занудного вида субъект. Его несуетливые, деловитые манеры выглядели островом нормальности в море безумия. Мне это не понравилось. Уверяю вас, я ничего не имею против нормальности. Просто вплоть до этой минуты на нас в общем-то не обращали внимания. И я опасался, что сейчас ситуация изменится.
— Вот ваша плата, — грубо бросил он, вручая нам по кошелю. — Костюмы сдадите в Хранилище Приза.
И с этими словами он пропал, оставив нас с разинутыми ртами и кошелями в руках.
— Что бы все это значило? — выговорил я.
— Понятия не имею, — призналась Тананда. — Я перестала улавливать, что к чему, с той минуты, как они назвали ту хреновину ковчегом.
— Значит, я прав! Это была хреновина! — радостно воскликнул я. — Я знал, что они, должно быть, ошиблись. Ковчег — он закрытый со всех сторон и не тонет в воде.
— А я думала, ковчег — это такой десерт из мороженого и имбирного пива, — нахмурилась Тананда.
— Из чего? — моргнул я.
— Отличные костюмы — действительно отличные! — крикнул нам кто-то, когда мимо нас протопала очередная орава.
— Нам самое время кое-что предпринять в смысле личин, — пробормотала Тананда, помахав рукой пьяному.
— Верно, — кивнул я, радуясь, что мы хоть в чем-то согласны.
После моего недавнего опыта с личинами в других измерениях, по идее, не должно было возникнуть никаких сложностей. Валлеты — гуманоиды, и у меня имелось множество образцов для работы. Но, к сожалению, определенные затруднения возникли.
Во-первых, самолюбие. Несмотря на кишащие вокруг нас массы народа, я не мог подобрать двух индивидов, чью внешность мне хотелось бы скопировать. Я никогда не считал себя особенно тщеславным; я никогда не считал себя образцом в смысле физического развития — но это, конечно, до посещения Валлета.
Все попадавшиеся мне на глаза существа впадали в какую-то крайность со своим весом — либо чересчур большой, либо чересчур малый. Если какой-то конкретный индивид не выглядел худым как скелет — до такой степени, что казалось, ткни его пальцем и он рассыплется, то он с трудом тащился под грузом жира, выпиравшего и выступавшего на талии, подбородке и четырехъярусных щеках. Как я ни старался, я не мог заставить себя придать Тананде или себе вид этих мерзких образчиков.
Вторым затруднением было то, что я не мог сосредоточиться. Чары личины, как и любая другая магия, требуют определенной сосредоточенности. В прошлом мне удавалось наводить чары в разгар боя или в состоянии замешательства. Но в нашем теперешнем положении я, кажется, не мог сфокусироваться.
Видите ли, там звучала эта песня — я так думаю, что это была песня. Во всяком случае, толпа вела себя так, словно распевала рифмованный куплет — невероятно навязчивый. Даже за то недолгое время, какое мы пробыли там, я почти заучил его — и это скорее дань заразительному характеру песни, чем какое-то свидетельство моей способности запоминать стихи. Суть в том, что всякий раз, когда я пытался сосредоточиться на личинах, я обнаруживал, что вместо этого распеваю куплет. Восхитительно!
— Можешь начинать в любую минуту, красавчик.
— Что начинать, Тананда?
— Личины, — напомнила она, нервно оглядываясь по сторонам. — Чары действуют лучше, когда не напеваешь.
— Я… э… м-гм… я, кажется, не могу найти два хороших образца, — неуклюже подыскал я оправдание.
— Тебе вдруг стало сложно сосчитать до двух? — нахмурилась она. — По-моему, у тебя полный парк образцов.
— Но ни одного, на какой я хотел бы походить… хотел бы сделать похожими нас, — быстро поправился я.
— Проверь, не ошиблась ли я, — поджала губы Тананда. — Два дня назад ты придал нам вид пары слизистых улиток, верно?
— Да, но…
— А до этого — восьминогих собак?
— Ну да, но…
— И ты тогда ни разу не жаловался на свой вид, верно?
— То — другое дело, — возразил я.
— Почему это? — вызывающе осведомилась она.
— Это были… ну, твари! А тут — гуманоиды, и я знаю, как должны выглядеть гуманоиды.
— Как они должны выглядеть — не важно, — возразила моя спутница. — Главное, как они выглядят. Нам надо слиться с толпой — и чем раньше, тем лучше.
— Но… — начал было я.
— Потому что если мы этого не сделаем, — строго продолжала она, — то обязательно наткнемся на кого-нибудь трезвого и незанятого. Тогда у нас будет выбор: или стать почетными гостями на следующем подожженном ими костре, или дунуть из этого измерения несолоно хлебавши.
— Попробую еще раз, — вздохнул я, снова пройдясь взглядом по толпе.
В отчаянном усилии выполнить приказ Тананды я изучил первых же двух индивидов, на которых упал мой взгляд, а затем сосредоточился на копировании их внешности, в общем-то не задумываясь, как там они выглядели.
— Неплохо, — сухо заметила Тананда, обозревая свое новое тело. — Конечно, я всегда считала, что в качестве женщины выгляжу лучше.
— Тебе нужна личина — вот тебе личина, — пробурчал я.
— Эй, красавчик, — выдохнул мой некогда фигуристый товарищ, беря меня за локоть мягкой, но волосатой ручкой. — Успокойся, мы же в одной команде. Ты что, забыл?
При этом прикосновении мой гнев мгновенно растаял — как всегда. Возможно, когда-нибудь я выработаю иммунитет против очарования Тананды. А до той поры буду просто им наслаждаться.
— Прости, Танда, — извинился я. — Спиши это на голод.
— А ведь верно, — воскликнула она, щелкнув пальцами. — Нам же полагалось найти тебе какую-нибудь еду. Со всем этим шумом у меня это опять совершенно вылетело из головы. Пошли посмотрим, что у них сегодня в меню.
Найти заведение, где можно поесть, оказалось более трудной задачей, чем мы предвидели. Большинство попадавшихся нам ресторанов были либо закрыты, либо торговали только спиртным. Я ожидал от Тананды предложения заменить обед выпивкой, но, к счастью, о такой возможности даже не упоминалось.
Наконец мы обнаружили на узкой улочке небольшое кафе с выставленными на тротуар столиками и протолкались к свободному месту, не обращая внимания на злобные взгляды сотрапезников. Обслуживали там медленно, но моя спутница несколько ускорила дело, высыпав на столик содержимое одного из наших кошелей и привлекши таким образом внимание официанта. В скором времени нам подали две плошки с чем-то дымящимся. Я даже не пытался распознать отдельные комья и куски. Пахла еда хорошо, на вкус казалась еще лучше, а после нескольких дней вынужденного поста только это и имело для меня значение. Я жадно глотал пищу и к тому времени, когда Тананда прикончила первую плошку, уже порядком опустошил вторую. Оттолкнув пустую посудину, Тананда принялась с возрастающим интересом изучать уличную толпу.
— Как по-твоему, что тут происходит? — спросила она.
— Э… — ответил я с полным ртом.
— Хм-м-м? — нахмурилась она.
— Не могу сказать наверняка, — произнес я, с трудом проглатывая. — Все счастливы оттого, что они что-то там выиграли, но провалиться мне на этом месте, если я услышал, что же именно они выиграли.
Как раз в этот миг гам на улице усилился, лишив нас возможности вести разговор. Вытянув шеи в попытке обнаружить источник волнения, мы узрели странное явление. По всей ширине улицы маршировала толпа народа, распевая хором песню и увлекая с собой или топча любые встреченные ею по пути меньшие группы. А окружающие нас, вместо того чтобы выразить гнев или возмущение этим вторжением, повскакивали с мест, запрыгали, подняли торжествующий крик и принялись обниматься со слезами радости в глазах. Внимание всех было сконцентрировано на носилках, покоившихся на плечах силачей во главе толпы. Мне выпало достаточно везения взглянуть на предмет этого внимания, когда его пронесли мимо, — везения в том смысле, что мне удалось увидеть его, никуда не двигаясь. Толпа была такая, что я не смог бы двинуться, если бы даже захотел.
Сказать, что несли статую, было бы недостаточно. Это была самая безобразная штука, какую я когда-либо видел за всю жизнь, включая все увиденное мной в этом путешествии с Танандой. Эта маленькая, примерно с две мои головы, скульптура изображала четвероногую жабу, держащую во рту огромный глаз. Вдоль спины у нее вместо бородавок шли головы, руки и торсы крошечных валлетов, переплетенные в истинно гротескном эротизме. Эти фигурки покрывали типично жабьи бородавчатые наросты. И в качестве венчающего штриха всю эту штуку покрывала позолота, создававшая иллюзию ползающих туда-сюда по поверхности пятен.
На меня статуя произвела совершенно отталкивающее впечатление, но толпа явно не разделяла эти чувства. Она единой волной хлынула вперед, присоединяясь к скопищу на улице и подхватывая песню, слышавшуюся еще долго после того, как процессия скрылась из виду. Наконец мы остались в относительной тишине на опустевшей улице, среди тел прохожих, у которых, должно быть, не хватило проворства либо присоединиться к толпе, либо отскочить с ее пути.
— Ну, — небрежно сказал я, прочистив горло. — Полагаю, теперь мы знаем, что они выиграли. Верно?
Ответ последовал не сразу. Я бросил острый взгляд на свою спутницу и обнаружил, что она уставилась вслед процессии.
— Танда, — слегка озабоченно повторил я.
— Вот он, — произнесла она с внезапным бесовским весельем.
— Что? — моргнул я.
— Подарок Аазу на день рождения, — заявила она.
Я пристально оглядел улицу, гадая, на что она смотрит.
— Где подарок? — спросил я.
— Та статуя, — твердо сказала она.
— Та статуя? — вскрикнул я, не в состоянии скрыть свой ужас.
— Конечно, — кивнула она. — Она идеальна. Ааз никогда такой не видел и уж подавно не имел.
— С чего ты это решила? — прицепился я.
— Она явно единственная в своем роде, — объяснила она. — Я имею в виду, ну кто же станет делать что-нибудь подобное дважды?
Да, тут она меня уела, но я не собирался прекращать сопротивление.
— Есть только одно маленькое затруднение. Я не знаток психологии, но если только что виденная нами орава хоть в малой степени отражает психологию здешних жителей, то, боюсь, они не согласятся продать нам свою прекрасную статую.
— Конечно, не согласятся, глупенький! — рассмеялась она, снова принимаясь за еду. — Именно это и делает ее бесценной. Я и не собиралась покупать Аазу подарок.
— Но если она не продается, то как же мы ее заполучим? — нахмурился я, страшась ответа.
Тананда вдруг поперхнулась пищей. Мне потребовалось некоторое время, пока я понял, что она смеется.
— Ах, Скив, — выдохнула наконец она. — Ты такой шутник!
— Да? — удивился я.
— Разумеется, — сказала она, глядя мне глубоко в глаза. — Почему, по-твоему, мне было так важно взять тебя в это путешествие? Ты ведь всегда говорил, что хотел стать вором.
Это было примерно двенадцать часов спустя, в начале нового дня. Мы по-прежнему находились на Валлете. Я по-прежнему возражал. Уж как минимум я был уверен, что этот последний сумасбродный проект не сочетался с инструкциями Ааза избегать неприятностей.
С другой стороны, Тананда настаивала, что никаких неприятностей не будет — или может не быть. Мы ничего не узнаем наверняка, пока не увидим, как местные стерегут статую. Зачем же заранее предполагать наихудшее?
Я последовал ее совету. Стал предполагать наилучшее. Я предположил, что охрана будет непробиваемой и что мы бросим эту затею, сочтя ее безнадежной.
Вот так, с противоположными, но одинаково большими надеждами мы и отправились на поиски статуи.
В раннем утреннем свете город был мертвенно-неподвижным. Все явно отсыпались после торжеств прошлой ночи, что с учетом всех обстоятельств казалось вполне разумным времяпрепровождением.
Тем не менее нам удалось найти один открытый ресторан. Хозяин устало выгребал оставленный празднующими толпами мусор и неохотно согласился подать нам завтрак.
— Итак, — поинтересовался я, когда мы уселись за столик. — Как же мы отыщем статую?
— Просто, — подмигнула Тананда. — Когда хозяин подаст нам еду, я задам ему несколько тонких вопросов.
Словно вызванный ее словами, появился владелец ресторана с двумя тарелками дымящейся еды, которые он бесцеремонно швырнул на столик перед нами.
— Спасибо, — кивнул я, а он в ответ без энтузиазма крякнул.
— Скажите, нельзя ли нам задать пару вопросов? — промурлыкала Тананда.
— Например? — безразлично отозвался он.
— Например, где держат статую? — спросила она напрямик.
Я поперхнулся едой. Вопрос Тананды по тонкости можно было сравнить разве что с поркой розгами. Я все время забываю, что она с давних пор была постоянной собутыльницей Ааза.
— Статую? — нахмурился хозяин ресторана.
— Ту, что вчера носили по улицам города, — непринужденно пояснила Тананда.
— А! Вы имеете в виду Приз, — рассмеялся он. — Статуя… Слушайте, а ведь это здорово. Вы, должно быть, приезжие.
— Можно сказать и так, — сухо подтвердил я. Я никогда не любил, чтобы надо мной смеялись, особенно с самого утра.
— Статуя, приз — какая разница, — пожала плечами Тананда. — Где его держат?
— Он, конечно же, выставлен на всеобщее обозрение в Хранилище Приза, — уведомил нас хозяин ресторана. — Если хотите его увидеть, лучше приходите пораньше. После пяти лет перерыва весь город захочет явиться посмотреть на него.
— А далеко ли до… — начала было Тананда, но я перебил ее.
— У вас есть целое хранилище для призов? — спросил я с деланной небрежностью. — И сколько же там призов?
— Только один, — провозгласил хозяин. — Мы воздвигли хранилище специально для него. Вы, должно быть, действительно приезжие, раз не знаете этого.
— Только вчера прибыли, — подтвердил я. — И представьте себе, даже не знаем, за что вручается этот приз.
— За что? — разинул рот наш собеседник. — Да ясное дело, за победу в Большой Игре, конечно.
— Какой большой игре?
Этот вопрос слетел у меня с языка прежде, чем я успел подумать. Он рухнул в наш разговор словно бомба, и пораженный хозяин ресторана действительно отступил на шаг. Тананда предупреждающе пнула меня под столиком, но я и сам уже понял, что допустил крупный промах.
— Видно, нам надо много узнать о вашем городе, друг мой, — гладко признал я. — Если у вас есть время, то мы будем рады, если вы присоединитесь к нам за стаканом вина. Мне хотелось бы побольше услышать об этой Большой Игре.
— Слушайте, это очень любезно с вашей стороны, — объявил хозяин, заметно просветлев. — Ждите меня здесь. Я принесу вина.
— Зачем все это? — прошипела Тананда, как только он удалился за пределы слышимости.
— Я добываю некоторые сведения, — огрызнулся я. — В частности, о Призе.
— Это я знаю, — отрезала она. — Вопрос в том, зачем?
— Как вор, — высокомерно объяснил я, — я считаю, что мне следует узнать как можно больше о том, что я собираюсь украсть.
— Кто тебе это сказал? — нахмурилась Тананда. — О похищаемом предмете надо знать только следующее: насколько он велик, насколько он тяжел и за какую сумму его можно продать. А потом изучить систему охраны. Уйма подробностей о самом предмете — препятствие, а не преимущество.
— Почему ты так считаешь? — спросил я с невольно вспыхнувшим любопытством.
— Потому что из-за этого можешь почувствовать себя виноватым, — объяснила она. — Когда ты выяснишь, как эмоционально привязан к этому предмету его нынешний владелец, или что без него он обанкротится, или что он будет убит, если его украдут, то тебе будет неохота забирать его. И когда ты действительно сделаешь свой ход, чувство вины заставит тебя поколебаться, а колеблющиеся воры попадают в конечном счете либо в тюрьму, либо в могилу.
Я собирался развить эту тему, но хозяин ресторана счел нужным именно в эту минуту снова присоединиться к нам. Балансируя с бутылкой и тремя стаканами в руках, он подцепил ногой стул и перетащил его к нашему столику.
— А вот и мы, — объявил он, выставляя перед нами свой груз. — Это — самое лучшее в заведении, или самое лучшее, какое осталось после торжеств. Сами знаете, как это бывает. Сколько ни запасешь заранее, никогда не хватает.
— Нет, мы этого не знаем, — возразил я. — Я надеялся, что вы-то нам обо всем и расскажете.
— Совершенно верно, — кивнул он, наполняя стаканы. — Знаете, я все еще не могу поверить в то, что вы так мало знаете о политике.
— О политике? — удивился я. — Какое отношение к политике имеет Большая Игра?
— Она имеет всестороннее отношение к политике, — величественно провозгласил он. — В том-то вся суть. Разве вы не понимаете?
— Нет, — откровенно признался я.
Хозяин ресторана вздохнул.
— Слушайте, — сказал он. — В нашей стране есть две потенциальные столицы. Одна из них Вейгас, а вот эта, как вы знаете, Та-Хо.
Я этого не знал, но посчитал неразумным признаваться в своем невежестве. Я тугодум, но не тупица.
— А поскольку может быть только одна столица, — продолжал хозяин, — два города каждый год состязаются за честь ею быть. Город-победитель становится столицей и весь следующий год служит резиденцией правительства. Приз — символ этой власти, а последние пять лет он принадлежал Вейгасу. И вчера мы наконец его отвоевали.
— Вы имеете в виду, что Большая Игра определяет, кто будет править страной? — воскликнул я, когда до меня наконец-то дошло, в чем дело. — Извините за вопрос, но разве это не глупо?
— Не глупее, чем любой другой способ избирать правящую верхушку, — возразил, пожав костлявыми плечами, наш собеседник. — Это, безусловно, куда лучше войны. Думаете, это случайное совпадение, что мы пятьсот лет играем в игру и у нас за все это время не было ни одной гражданской войны?
— Но если Большая Игра заменила гражданскую войну, то что же… — начал было я, но тут вмешалась Тананда.
— Мне очень неприятно перебивать, — перебила она, — но если мы хотим опередить остальных, то нам лучше идти. Так где, вы сказали, находится Хранилище Приза?
— Один квартал вперед и шесть кварталов налево, — объяснил хозяин ресторана. — Вы увидите — там полно народу. Я приберегу оставшееся вино, и вы можете прикончить бутылку после того, как посмотрите Приз.
— Мы вам очень признательны, — улыбнулась, расплачиваясь за еду, Тананда.
Она явно сумела дать нужную купюру, так как владелец ресторана принял ее не моргнув глазом и любезно помахал нам на прощание, когда мы покинули его заведение.
— Я надеялся побольше выяснить об этой Большой Игре, — пробурчал я, когда мы удалились за пределы слышимости.
— Вовсе ты не выяснял, — поправила меня моя проводница.
— Не выяснял? — нахмурился я.
— Нет. Ты впутывался, — пояснила она. — Мы находимся здесь с целью добыть подарок на день рождения, а не вмешиваться в местную политику.
— Да не впутывался я! — возразил я. — Я просто пытался получить кое-какие сведения.
Тананда тяжело вздохнула.
— Скив! — сказала она. — Послушай совета опытной путешественницы по измерениям. Слишком много сведений — это яд. У каждого измерения есть свои проблемы, и если начнешь узнавать все ужасные подробности, то тебе обязательно придет в голову, как было бы просто помочь им. Когда видишь проблему и решение, то чувствуешь себя почти обязанным вмешаться. Это всегда приводит к неприятностям, а нам с тобой полагается избегать неприятностей, помнишь?
Я чуть не указал ей на иронию происходящего — она советует мне избегать неприятностей, готовясь в то же время к осуществлению кражи. Затем мне пришло в голову, что если кража ее не беспокоит, а вот местная политика, напротив, беспокоит, то, возможно, стоит внять ее совету. Я уже говорил, что я тугодум, но не тупица.
Как нам и предсказывали, несмотря на ранний час, у Хранилища Приза толпился народ. Когда мы приблизились, я вновь подивился телосложению туземцев — вернее, отсутствию такового.
Тананда, кажется, не разделяла моего интереса к туземцам и ловко прокладывала себе путь среди скопища народа, предоставляя мне следовать за ней. Никакой организованной очереди не наблюдалось, и к тому времени, когда мы прорвались в одну из многочисленных дверей, толпа уплотнилась и значительно затрудняла наше продвижение. Тананда продолжала протискиваться поближе к Призу, но я остановился у самой двери. Мое преимущество в росте давало мне возможность отлично видеть Приз и оттуда, где я стоял.
Во всяком случае, вблизи он показался мне куда безобразнее, чем издали.
— Ну разве он не великолепен? — вздохнула стоявшая рядом со мной женщина.
Мне потребовался какой-то миг, чтобы понять, что говорит она со мной. Моя личина заставляла меня выглядеть ниже ростом, и она обращалась к моей груди.
— Никогда не видел ничего подобного, — неубедительно согласился я.
— Ну конечно, — нахмурилась она. — Ведь это же последнее произведение, созданное великим скульптором Чтотамом перед тем, как он сошел с ума.
Мне пришло в голову, что статуя вполне могла быть создана после того, как он сошел с ума. А затем мне пришло в голову, что, возможно, она-то и свела его с ума — особенно если он ваял ее с живой натуры. Я так увлекся этой ужасной мыслью, что нервно вздрогнул, когда Тананда снова появилась рядом со мной и коснулась моей руки.
— Идем, красавчик, — шепнула она. — Я видела вполне достаточно.
Непродолжительность осмотра меня порадовала.
— Значит, никакой надежды? — драматически вздохнул я. — Да, ничего не скажешь, круто. А я так хотел испытать свое умение.
— Вот и хорошо, — промурлыкала она, беря меня под руку. — Потому что, мне кажется, я вижу способ, как нам провернуть эту операцию.
Я не мог с уверенностью сказать, что она вкладывает в слово «операция», но был убежден, что, если выясню, мне это не понравится. Я оказался прав.
