Глава тридцать шестая
– Черт.
Жан Ги сидел на стуле, уставившись на экран.
Ничего не получилось. Цифры на заднике картины не были паролем.
А он был так уверен. Попросил агента Клутье ввести еще раз. Еще два раза.
Ничего.
– Очень жаль, шеф. Идея была хорошая, – сказала она, и Бовуар не мог не подумать, что дела обстоят совсем плохо, если Клутье проявляет к нему снисходительность.
– Так или иначе найдем, – сказала она, отчего ему не стало лучше. – Но кое-какие новости у меня есть. Бернар Шаффер передал информацию о том, как получить доступ к офшорным деньгам. Это номерной счет в Ливане. Сейчас я вам покажу.
Она нажала на клавишу, и на экране отчетливо появилось имя «Энтони Баумгартнер» и сумма. Более семи миллионов.
Бовуар вскинул брови:
– Денег немало, но я ожидал, будет больше.
– И я тоже, – сказала она. – Цифры не отвечают расчетам. Судя по отчетам, Баумгартнер обокрал клиентов на несколько сот миллионов. Где же остальное?
– На другом счете, – сказал задумчиво Бовуар. – На другое имя.
– Шаффер? – спросила агент Клутье.
Старший инспектор Бовуар кивал. Думал.
Еще одна причина для убийства. Предположим, Баумгартнер понял, что его прежний любовник не так уж глуп, не настолько испуган, как он думал. Что, если он обнаружил: Шаффер крадет у него?
Тогда он должен был бы вызвать Шаффера на разговор. А тот убил бы его. У него не оставалось выбора, если он хотел освободиться от Баумгартнера и сохранить украденное.
Бовуар посмотрел на картину, потом развернул ее, опять ощутил на себе недовольный взгляд Рут.
– Пароль может быть и из символов, не только из цифр и букв, верно?
– Да. Использование символов лучше и безопаснее. А что?
– Тут есть символ для вас. С цифрами.
Он показал на нижний правый угол.
Гамаш медленно ехал по рю Сент-Катрин, оглядывал улицу.
Потом, найдя место для парковки, он заехал туда и вышел из машины. Его сотовый был подключен к телефонам агентов, идущих за Амелией, которая теперь вышла на фабрику, расположенную в лабиринте проулков.
Но у Гамаша сейчас был иной объект поисков.
– Маленькая девочка, – сказал он проститутке. – Лет пяти-шести. В красной шапочке «Монреаль канадиенс».
– Тебе не маленькая девочка нужна, – ответила ему женщина. – Тебе нужна взрослая девочка.
Она ухватила себя за груди.
– Я не об этом, – проговорил он таким суровым голосом, что женщина опустила руки и прекратила паясничать.
– Ты ее отец? – спросила проститутка. – Дедушка?
– Друг. Вы ее видели?
– Да. Сегодня днем с Анитой.
– Анита умерла.
– Господи боже, и Анита. – Она оглядела улицу. – Я тебе не могу помочь. Я только пытаюсь выжить.
– Вы хотите выжить? – сказал он, протягивая ей пятьдесят долларов. – Уходите с улицы.
– А куда я уйду, милый? К тебе? Ты и твоя милая женушка мне поможете? Убирайся отсюда, я работаю.
– Я серьезно, – сказал он. – Появился новый наркотик, который убивает. Он уже убил Аниту. Держитесь от него подальше.
– Ты, кажется, хороший человек. Позволь мне дать тебе совет. Держись отсюда подальше.
Но он, конечно, не мог уйти. Она смотрела, как он прошел по одной стороне улицы, потом вернулся по другой.
Лицо у него онемело на холоде. Ему время от времени приходилось поворачиваться спиной к ветру, чтобы перевести дыхание. Но он шел и шел.
Разговаривал с полузамерзшими наркоманами, транссексуалами и шлюхами.
Но если большинство знало, о ком он говорит, никто не знал, где найти девочку.
И вдруг он увидел. Мелькнуло что-то красное. В проулке. И исчезло в дверях.
Он быстро пошел туда. Дойдя до двери, он распахнул ее и увидел мужчину – тот держал девочку за руку. Вел ее по коридору, в комнату.
Гамаш крикнул, и человек, оглянувшись и увидев его, затолкал девочку в комнату и захлопнул дверь.
Гамаш перешел на бег и через секунду оказался у двери. Та была заперта. Он принялся молотить кулаком:
– Откройте!
Ответа не последовало, он ударил в дверь плечом. Еще. И еще.
Наконец дверь подалась, и он ввалился в комнату.
В комнате стоял мужчина. Средних, а то и преклонных лет. Растрепанный. Глаза впалые и красные.
Он держал девочку перед собой, его большая рука сжимала ее маленькое горло.
– Отдайте ее мне, – сказал Гамаш, делая шаг вперед.
– Я ее нашел. – Его рука сильнее сжала горло девочки. – Она моя.
– Вы должны ее отпустить.
– Не отпущу.
Гамаш опустился на колени и заглянул в ее глаза. Но они смотрели рассеянно. Невидящим взглядом. Рот был открыт, дышала она учащенно. Шапочка «Канадиенс» упала с ее головы, и Гамаш видел ее волосы – светлые, грязные, спутанные.
– Ты можешь закрыть глаза? – мягко спросил он; она никак не реагировала, продолжала смотреть перед собой. – Все будет хорошо. Никто тебя не обидит.
Но он подозревал, что она уже слышала такие слова прежде. И сразу после этого ее обижали. Может быть, так обижали, что ей уже никогда не оправиться.
– Я хочу тебе помочь, – сказал он. – Я знаю, ты, наверно, мне не веришь, но я правда хочу тебе помочь. – Потом он выпрямился. – Я ей не сделаю ничего плохого, – сказал он мужчине. – Но вам будет плохо, если вы не отпустите ее. Немедленно.
– Пошел в жо…
Больше он ничего сказать не успел. Гамаш сделал широкий шаг вперед и с такой силой ударил человека в лицо, что сломал ему нос. Тот упал на пол, истекая кровью, а Гамаш схватил девочку, поднял на руки.
– Все хорошо, – прошептал он, прижимая девочку к себе и поворачивая ее так, чтобы она не видела человека на полу. – Все хорошо. Ты в безопасности.
Он услышал крик человека у себя за спиной. Но этот звук становился все слабее, по мере того как Гамаш с девочкой на руках шел по коридору, а потом по холодной улице.
Он посадил ее в машину, пристегнул, достал плитку шоколада из бардачка, дал девочке. Жан Ги считал, что его тесть не делает запасов, но он ошибался.
Девочка держала плитку перед собой, как священник держит крест.
– Меня зовут Арман, – сказал он, выворачивая машину с рю Сент-Катрин. Голос его звучал спокойно. Намеренно властно. – Я работаю в полиции. Ты теперь в безопасности. Я тебе обещаю. У меня внучка – ей столько же лет, сколько тебе. Она живет в Париже. Ее зовут Флоранс. Мы ее называем Флори. У нее есть младшая сестренка Зора. А тебя как зовут?
Но девочка молчала. Она сидела не двигаясь. Даже не моргала.
И в этот момент ожил его телефон.
– Нашли, – сказал агент. – Фабрика расположена в заброшенном здании на боковой улочке у Сан-Андре, к северу от Сент-Катрин. Она вошла внутрь. Нам входить?
Гамаш остановил машину, нажал кнопку на телефоне, чтобы сказать «нет», но командир группы захвата опередил его.
– Нет, – раздался бойкий голос. – Ждите нас. Мы в пяти минутах. Старший суперинтендант, вы там еще ближе.
Гамаш точно знал место, о котором говорили агенты. И он в самом деле находился рядом.
Он посмотрел на маленькую девочку. Арман не мог оставить ее одну в машине. Но и с собой не мог взять.
Он оглядел улицу и увидел решение.
– Старший суперинтендант Гамаш? – опять раздался бойкий голос.
– Я буду там через две минуты, – сказал он, потом остановил машину, сгреб девочку, прошептал спокойно, мягко: – Все в порядке. Ты в безопасности.
Но, еще не закончив говорить, он подумал, не самая ли это большая его ложь.
Он распахнул дверь забегаловки, огляделся, подошел к официантке, которая обслуживала его два дня назад.
– Меня зовут Гамаш, я работаю в полиции. У меня срочное дело. Пожалуйста, присмотрите за девочкой, пока не вернусь я или за ней не придет кто-нибудь из полиции.
– Вы шутите?
– Вы должны это сделать. – Он посадил девочку в один из полукабинетов и повернулся к усталой официантке. – Очень вас прошу.
Она несколько секунд смотрела ему в глаза, потом коротко кивнула.
– Merci. – Гамаш достал бумажник и дал женщине все, что у него было. Потом он опустился на колено, взял грязное личико девочки в свои большие ладони. Затем вытащил платок, отер ее лицо и сказал тихо: – Все будет хорошо. Эта добрая женщина даст тебе горячего шоколада и что-нибудь поесть. Никто тебя не обидит. – Он поднялся и посмотрел на официантку. – Ведь верно, да?
Та нахмурилась, и вид у нее был недовольный. Но он видел, что это притворство.
Девочка будет в безопасности.
Гамаш вышел, побежал на другую сторону улицы, петляя между машинами, потом по Сан-Андре. На бегу он вытащил телефон и вызвал Жана Ги.
Арман бежал, а телефон звонил и звонил.
– Шеф…
– Фабрику нашли. У Сан-Андре, к северу от Сент-Катрин. Ты можешь ориентироваться на мой сигнал. И еще, Жан-Ги… В столовке, где мы были, на Сент-Катрин, маленькая девочка. Пусть приедет Лакост и заберет ее. Поспеши.
Не дожидаясь ответа, он переключился назад на карту с пульсирующей голубой точкой. И белой точкой. На горизонте. Точка приближалась.
Бовуар встал и инстинктивно приложил руку к бедру. Пистолет был на месте.
– Мне нужно уходить.
– Но мы нашли пароль. Компьютер включился.
Клутье уже говорила только с Рут, которая продолжала недовольно смотреть на нее. Хотя она, казалось, видела что-то, очень-очень далеко.
– Что ты имеешь в виду – «я ухожу»? – спросил у Лакост муж.
– И ты тоже уходишь. Ты должен… подвезти меня.
Попросив соседку присмотреть за детьми, они поехали в центр Монреаля.
– Не уверен, что здесь безопасно, – сказал муж Изабель, оглядываясь.
– Могло быть и хуже, – сказала Изабель, глядя в окно и думая о других.
Амелия почувствовала тепло. Наконец-то.
Холод, пробравший ее до костей, понемногу начал ослаблять хватку. Она оттаивала.
Чувствовалось, как тепло распространяется, течет по ее артериям и венам.
И еще она ощущала, как расслабляются ее мускулы. Мягчают. Ощущение было… прекрасное.
Амелия пыталась бодаться и лягаться, но ее скрутили. Здесь. На фабрике, которую она так долго и упорно искала.
Всего несколько минут назад она спустилась за человеком в подвал здания и увидела что-то такое, что прежде видела только в классе в академии. В учебных съемках налетов на подпольные лаборатории.
Сотни людей сидели за длинными рабочими столами. На них была защитная одежда. Маски. Резиновые перчатки. Халаты. Перед каждым стояли весы, обеспечивавшие точность до микрограмма.
– Лучше сюда не входить, – сказал человек. – Ты не знаешь, что русские использовали карфентанил, когда освобождали заложников несколько лет назад? Они подкачали порошок в воздух, и все преступники отключились. Но они не понимали, с чем имеют дело, – со смехом сказал он. – Они убили большинство преступников и сотни заложников.
– Я только знаю, что его используют как транквилизатор для слонов, – сказала Амелия, которая держалась как можно дальше от длинных столов и горок белого порошка.
– Использовали, но это, – он показал на столы, – новое поколение. Эволюция. Вещь замечательная, но может иногда дезориентировать. Например, когда эта чума попала к нам несколько месяцев назад, мы знали, что у нас на руках, но мы не знали, сколько нужно для дозы.
Говорил он как бы между прочим, словно рассказывал про рецепт супа.
– И мы поставили эксперимент. По мере приближения выпуска мы начали опробовать его на разных людях, хотели посмотреть, что случится.
Амелия посмотрела на предплечье. Потом на него.
– Значит, вот в чем дело. Ты помечал словом «Дэвид» всех, на ком ставил эксперимент.
– Да. Названием наркотика и дозировкой. Ты получила четверть грамма. Другим повезло меньше. Но мы теперь знаем оптимальную дозу. Мы не хотим, чтобы погибло слишком много наших клиентов. Конечно, если они настолько глупы, что будут принимать зараз больше одной дозы… Слишком глупы, чтобы жить, я думаю. Эволюция.
– Ах ты, сука! Ты дал мне наркотик?
– Ты сама виновата. Возникла вдруг из ниоткуда. Задавала вопросы. Колотила моих дилеров. Уж не думала ли ты, что сможешь просто выйти на улицы и начать командовать? Ты и в самом деле думала, что я это допущу? – Он снова рассмеялся, потом посерьезнел. – Я знаю, кто ты на самом деле. Одноглазый. Ты такая же слепая и глупая, как и все остальные, Амелия Шоке. Кадет Полицейской академии.
– Бывший кадет. Меня выкинули.
– Мм… да. Сбыт. Но они не стали тебя арестовывать, они тебя просто выкинули. Как ты это объясняешь?
– А ты что думаешь? Постой-ка… Ты думаешь, это подстава? Да, в этом есть резон, глупое ты дерьмо. В таком разе меня могли выкинуть, и я бы отправилась в какую-нибудь клоаку с наркоманом и отморозила себе задницу. Я проживаю сон. Ты думаешь, ты такой умный. Но мы оба знаем, что это, – она кивнула на длинный стол, – свалилось на тебя с небес. И тебе понадобится помощь, чтобы сохранить то, что на тебя свалилось. Когда это уйдет на улицу, каждый грязный коп, каждый глава преступной группировки, каждый рвущийся стать главой картеля будет тебя искать. Я смотрю на мир двумя глазами и вижу тебя в какой-то помойной яме. Я нужна тебе.
Он кивал. Потом посмотрел куда-то мимо нее и вскинул брови. Чьи-то руки ухватили ее за плечи, потащили назад.
Амелия сопротивлялась, в какой-то момент даже подумала, что вырвалась, но потом удар сбил ее с ног, и она почти вырубилась. Ее, ошарашенную, перевернули на спину, и теперь она смотрела в его глаза.
– Я так не думаю, – прошептал он, опускаясь рядом с ней на колено. – Ты предаешь всех и вся, в конечном счете предашь и меня.
Он встал и кивнул кому-то:
– Давай. А потом выкиньте ее.
Амелия бодалась, сопротивлялась, кричала. Она почувствовала, как игла входит ей в вену.
Потом почувствовала тепло. Потом ей стало жарко, потом еще жарче. Наконец ее стало обжигать. Ее кровь словно превратилась в лаву.
Она открыла рот, чтобы закричать, но глаза у нее закатились. Потом все стало красным.
Гамаш нашел агентов с оружием на изготовку.
Они жестом показали ему на дверь, у которой стояли два вооруженных охранника.
Потом агенты показали наверх. Там у пожарного выхода и на крышах соседних зданий стояли другие охранники.
Гамаш коротко кивнул и осторожно попятился назад по проулку. Он повернулся и оказался лицом к лицу с командиром группы захвата.
– Двое у дверей, – прошептал Гамаш. – Двое у пожарного выхода, три человека на крышах.
Он показал на них; тот кивнул:
– Понял. – Он протянул Гамашу маску. – Оружие у вас есть?
– Нет, – ответил Гамаш.
– Мне может за это здорово влететь, но…
Командир сунул в руку Гамаша пистолет.
– Merci.
– Давайте сначала войдем.
– Конечно.
Он дал знак, снайперские винтовки взметнулись к плечам, и после нескольких выстрелов через глушитель охранники упали.
Гамаш хотел было идти вперед сразу за командиром группы, но тут почувствовал чью-то руку у себя на плече.
Это был Бовуар с пистолетом в руке.
– Шеф, – прошептал Жан Ги.
– Лакост?
– Едет за девочкой.
Он говорил, не сводя глаз с группы захвата, проникающей в дверь.
Бовуар двинулся вперед, но Гамаш остановил его:
– Там Амелия Шоке.
– Значит, она все же вывела вас на наркотик? – сказал Бовуар. – Наркоманка долбаная. Я бы ее…
– Она с нами. Она исполняет мой приказ. Мы должны ее найти. Здесь. – Он протянул Жану Ги маску. – Надень.
Схватка была жестокой.
Группа захвата прибыла с подавляющим преимуществом и не замедлила им воспользоваться, открыв огонь в первую очередь по вооруженным людям.
Они быстро прошли по лаборатории; первая волна вывела из строя тех, кто был вооружен, следующая оттеснила фасовщиков от столов, прижала их к стене, обыскала тех, кто подчинился, принуждала подчиниться тех, кто не желал этого делать.
Бовуар с надетой газовой маской прошел вперед и чуть не упал, споткнувшись о тело.
Он дал знак Гамашу отойти назад, схватил Амелию за воротник, потащил к двери. Подальше от наркотической пыли, плавающей в воздухе.
Выйдя за дверь, Бовуар сдернул маску и опустился на колени рядом с Гамашем, который уже склонился к голове Амелии.
Бовуар держал под прицелом открытую дверь, когда раздалась очередь. Не обращая внимания на стрельбу, Гамаш не стал терять время на прощупывание пульса, вытащил шприц из кармана и сделал Амелии инъекцию.
Глаза ее были открытыми. Остекленевшими. Красными. Словно у одержимой.
Только теперь он стал искать у нее пульс, а Бовуар, не сводя глаз с открытой двери, позвал фельдшеров.
– Как она?
– Пульс не прощупывается.
Гамаш распахнул на ней куртку, и в этот момент пули ударили о кирпичную стену. Бовуар инстинктивно пригнулся, но Арман продолжал ритмично надавливать на грудную клетку Амелии. Он считал. Вполголоса. Его лицо было сосредоточенно, все внимание отдано одному. Игнорируя стрельбу, он делал свое дело.
– Три. Четыре. Пять.
Бовуар почувствовал движение за дверью и вдруг услышал щелчок. Быстро повернулся, увидел поднимающуюся руку с пистолетом, направленным в их сторону.
Молодой парень обращался с пистолетом как профессионал.
Но навыки Бовуара превосходили его навыки. Он выстрелил. Три раза подряд. И человек упал.
Когда свист пуль, рикошетивших от стен, прекратился, он услышал голос Гамаша рядом – тот продолжал считать. Не прерывался ни на секунду.
– Двадцать девять. Тридцать.
Появились фельдшеры.
Гамаш наклонился пониже и два раза сделал сильный выдох изо рта в рот Амелии.
– Карфентанил, – сказал он, продолжая нажимать на грудную клетку, а Бовуар прикрывал дверь в лабораторию и вел счет за Гамаша:
– Семь. Восемь. Девять.
– Я ввел ей противоядие, – сказал Арман, раскачиваясь назад и вперед, поддерживая ритм.
– Какое? – спросил фельдшер, становясь на колени рядом и готовя дефибриллятор.
– Налтрексон. Менее минуты назад.
– Хорошо, – сказал медик. – Отойдите.
Гамаш уступил ему место, и тот начал работать с Амелией. Другие фельдшеры прошли внутрь, чтобы оказать помощь раненым. Хотя выстрелы еще продолжались. И появлялись новые жертвы.
Арман посмотрел на Жана Ги, который теперь опустился на колени рядом с молодым человеком, в которого стрелял. И которого убил.
