25. Дороти
Дороти. Наконец-то он назвал ее по имени.
Она и сама не знала, почему ее так обрадовала эта крохотная победа.
Когда Эш вскочил и стал расхаживать по камере из угла в угол, пощелкивая костяшками и нервно вскидывая плечи, точно пытаясь вытрясти что-то, попавшее под куртку, внутри у Дороти что-то будто сжалось от тревоги. Слишком уж рискованно он себя ведет. Из-за него они точно попадутся.
– Да успокойся уже! – воскликнула она, делая вид, что разглядывает грязное пятнышко под ногтем, но на самом деле зорко наблюдая за солдатом, охранявшим камеру. – Чего доброго, он тебя заметит.
Она вновь повернулась к Эшу и вздрогнула – оказалось, все это время он пристально на нее смотрел. Шею точно огнем обожгло. Эш задержал на ней взгляд еще на пару мгновений, а потом отвел глаза.
– Успокоиться? И как же, интересно? Мы в военной тюрьме, если ты не заметила.
– Это камера, притом временная, а никакая не тюрьма! Хватит драматизировать!
– А вдруг нас посадят за измену своей стране?
«Боже мой!» – пронеслось у Дороти в голове, и она с трудом сдержала хохот.
– Это вряд ли! Ты что, не слышал, о чем говорили солдаты? Для них мы просто детишки, забредшие в лес поиграть! Худшее, что нас ждет, – это нотации, но не более того. И вообще, тебя что, еще никогда не арестовывали?
Чандра тихонько усмехнулась.
– Эша-то? Да что ты, он же истинный бойскаут!
Дороти нахмурилась. Бойскаут? Это еще что такое?
– Это поговорка такая, – объяснил Уиллис. – Чандра имела в виду, что Эш весь из себя такой хороший и правильный, что порой аж тошно!
– А ты, принцесса? Небось множество ночей за решеткой провела? – вызывающе вскинув брови, поинтересовался Эш.
Дороти с трудом сдержалась от раздраженного стона. Ну вот, опять принцесса! Стоило догадаться, что традиция называть ее по имени не приживется.
– Смотря что для тебя «множество».
– Больше двух.
Дороти прикусила губу. Ее арестовывали четырежды (причем дважды это происходило совсем не по ее вине), но ей пока совсем не хотелось развлекать Эша своими признаниями.
– Да ты и впрямь бойскаут, – проворчала она, в душе радуясь тому, что теперь и у нее для него нашлось неприятное прозвище. – На твое счастье, ответ – нет. Иначе нам было бы отсюда вовек не выбраться, – сказала она и опустилась у двери на колени.
Уголки губ у Эша дрогнули.
– Пожалуй, ты права, – сказал он.
Почти комплимент. Пряча улыбку, Дороти повернулась к двери.
Замка на внутренней стороне не было – по всей видимости, он располагался снаружи. Но это ее не удивило. Она и не надеялась, что дело обойдется парой движений шпилькой.
Она покосилась на тощую розовую шею охранника. Он был заметно моложе других солдат, и на лице у него темнели неровные пятна щетины. Встреться они в другом месте, ей хватило бы нескольких минут, чтобы подчинить его себе, точно послушного щеночка. Но этому дурачку наверняка хватит ума не флиртовать с заключенной.
Дороти внимательно разглядывала его, закусив губу. На поясе у него висела большая связка ключей. Умыкнуть ее не составило бы большого труда, если бы не стеклянная стена, разделявшая их.
Дороти задумчиво сжала и разжала пальцы. Оставалось только одно. Она нырнула в карман и достала пузырек с ипекакуаной, выпавший из сумки Чандры, сняла с него крышечку и сделала глоток.
На вкус ипекакуана была сладкой, точно сироп. Дороти поморщилась и спрятала пузырек с остатками снадобья.
– Приготовьтесь. Как только дверь откроется – уходим, – сказала она остальным. – Не знаю, скоро ли…
К горлу подкатил ком густой горечи. Дороти поспешно закрыла рот и проглотила его. Молниеносный эффект, ничего не скажешь. Зажав рот ладонью, она поднялась с места и заколотила в окно.
Солдатский автомат стукнулся о стекло.
– Мисс, вынужден попросить вас отойти от стены.
– Что-то я неважно себя чувствую, сэр, – призналась Дороти, сделав особый упор на последнем слове. По опыту она хорошо знала, что мужчины куда охотнее бросаются тебе на помощь, если чувствуют, что ты их уважаешь.
Юный солдат огляделся, точно ища взглядом подмогу.
– Шериф будет уже скоро.
Дороти схватилась за живот. Ноги у нее задрожали, и она со стоном упала на стену. Солдат тут же вскинул автомат, уперев приклад в плечо.
– Мисс, вынужден вновь попросить вас отойти от стены.
– Ноги не слушаются!
– Не вынуждайте меня применять грубую силу.
– Помогите… – простонала Дороти и согнулась пополам. Живот болезненно скрутило. Колени задрожали – на этот раз по-настоящему. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Солдат что-то выкрикнул, но она не разобрала что – слишком уж громко стучала в ушах кровь. А потом ее вырвало.
Послышалось звяканье ключей и громкий щелчок замка. Самой что ни на есть подходящий момент для обморока! Дороти пошатнулась и рухнула на бетонный пол (так, чтобы не угодить в лужицу рвоты). Это был уже не первый ее «обморок», и она сделала все возможное, чтобы выглядел он как можно эффектнее. Ресницы у нее затрепетали, нижняя губа задрожала, а грудь заходила ходуном.
Дверь со скрипом отворилась, и по полу камеры застучали тяжелые шаги.
– Встать по стенке! – рявкнул солдат. Дороти лежала, зажмурившись, но отчетливо представила, как он грозно размахивает автоматом, а Эш и остальные послушно вытягиваются вдоль стены. Губы у нее вновь задрожали.
– Мисс! Вы меня слышите? Как себя чувствуете? – спросил солдат. Теперь его голос звучал гораздо ближе – прямо над ней. Но Дороти отвечать не стала, как не стала и открывать глаза. Она услышала, как солдат что-то достает, а потом он вдруг принялся докладывать посерьезневшим, строгим тоном: – Говорит рядовой Патрик Арнольд. Я нахожусь в камере. У нас тут…
Дороти распахнула глаза и воззрилась на солдата из-под густых ресниц.
Он опустил квадратный прибор, при помощи которого только что передавал свое послание. Вблизи он казался совсем еще мальчишкой: огромные карие глаза чуть не на пол-лица, тонкие и редкие усики над верхней губой.
– Мисс! – позвал он, и кадык у него дрогнул. – Как себя чувствуете?
– А ч-ч-что случилось? – нетвердым голосом спросила она. О, как бы гордилась ею сейчас матушка!
– Вы упали в обморок! Как вы…
Но тут Уиллис схватил парня за шею и легко поднял в воздух. Дороти и подумать не могла, что человеку его роста может быть свойственно такое изящество, но Уиллис и впрямь умудрился пересечь камеру без единого звука, бесшумно ступая по цементному полу в своих армейских ботинках.
Несчастный рядовой Патрик Арнольд попытался схватить Уиллиса за руку. Пальцы у него предательски дрожали. Он выронил оружие, и оно со стуком упало на пол. Губы у бедняги побелели.
– Тс-с-с… Приятных снов… – проворковал Уиллис, крепче сжимая тонкую шею.
Рядовой Арнольд медленно закрыл глаза. Дороти поднялась с места, изнемогая от мерзкого привкуса рвоты, оставшегося во рту. Жаль, у нее нет при себе хотя бы листка мяты, чтобы освежить дыхание!
– Как думаешь, у него освежающих конфеток нет? – спросила она, кивнув на солдата. Тот закрыл глаза, а голова у него безвольно свесилась набок. Ох и задаст ему жару начальство, когда он очнется. Дороти даже стало его жалко.
Уиллис опустил рядового Арнольда на пол, стараясь действовать бережно, чтобы солдат, чего доброго, не ударился головой о бетон. А потом нырнул рукой ему в карман и достал маленькую красно-белую жестянку.
– О, «Алтоидс»? – Дороти тут же потянулась за леденцами. – Много о них слышала!
Она бросила конфетку в рот и остановила внимательный взгляд на кармане военного. Там наверняка и бумажник можно найти.
Но вдруг Эш схватил ее за руку.
– Не надо, – сказал он.
– Но он же без сознания! Я в два счета управлюсь!
– Это же воровство.
Стоило ей услышать это слово, как она чуть не сгорела со стыда.
– По-моему, я заслуживаю награды за то, что помогла нам всем выбраться отсюда, – раздраженно проворчала она.
Хватка Эша заметно ослабла, но ее руки он по-прежнему не отпускал.
– До сих пор поверить не могу, что все получилось, – сказал он, и в его голосе не прозвучало и тени насмешки. – И где ты всему этому научилась? – нахмурившись, спросил он и заглянул ей в глаза.
– Ой, вот только не надо тут изумление разыгрывать, – пробурчала Дороти, хотя внутри всколыхнулось какое-то приятное, теплое чувство. Ее еще никогда не хвалили за мошеннические проделки. – Я же говорила, у меня огромный опыт!
Эш прочистил горло и убрал руку, но Дороти успела заметить нежно-розовый румянец, проступивший у него на щеках.
– Что ж… я впечатлен, – признался он.
Дороти закусила губу. Эш смотрел на нее так… словно она наконец-то добилась его уважения.
От этой мысли сердце радостно затрепетало. Удивительно, она ведь даже и не догадывалась, как сильно ей хотелось этого признания.
Черный прибор для связи, упавший было на пол, зажужжал, а потом из него послышалось:
– Рядовой? Прием? Прием!
Эш схватил устройство и поднес к губам.
– Рядовой Арнольд на связи! – отозвался он, удивительно точно воспроизведя интонацию лежавшего на полу солдата. – Простите, ложная тревога. Мы тут уже все уладили.
На линии зашумели помехи. Потом кто-то сказал:
– Вас понял.
– Он вот-вот придет в себя, – заметил Уиллис, кивнув на рядового. – Лучше нам не тянуть.
Эш поднял автомат, лежавший рядом с солдатом, и протянул его Зоре. Она открепила съемный магазин и принялась рассматривать его на свету.
– Все тридцать пуль на месте, – сообщила она, со щелчком возвращая магазин на место. – Кажется, нашему парнишке и пострелять-то ни разу не пришлось.
Эш прощупал одежду солдата в поисках другого оружия.
– Надеюсь, и нам не придется. А какая модель, не понятно?
– Эс-Джи 542. У них у всех такие автоматы. Оно и логично – с ними несложно управиться.
– К чему этот разговор об автоматах? – спросила Дороти, покосившись на дверь и нервно забарабанив пальцами по колену. – Мы ведь не будем… – начала было она, но вдруг осеклась. От камеры тянулся туннель. О его существовании Дороти, конечно, знала. На этом и строился ее план. Именно этот туннель она и увидела на схеме Уиллиса, именно его и обводила пальцем, следя за его траекторией.
Но тогда она еще не знала, что стены туннеля выложены из кирпича, перепачканного грязью и шпаклевкой. Совсем как в ее видении.
– Дороти! – позвал Эш.
Но она уже кинулась к туннелю и провела ладонью по его стене. Еще не успев отнять руку от кирпичной кладки, она уже знала, что пальцы окажутся влажными.
– Дороти? – Эш нагнал ее и осторожно коснулся спины – так неуловимо, что это касание можно было принять за случайное. Дороти поморщилась.
– Да? – тихо отозвалась она. Эш сказал что-то о том, что они готовы выдвигаться, но она его толком не расслышала. Мыслями она была далеко-далеко.
«Не доверяй им».
В голове вновь зазвучал голос Романа, и сердце встревоженно заколотилось. Так что же это такое? Неужели и впрямь предостережение из будущего?
Дороти прикусила губу. Пускай так, но с чего бы ей ему верить? Роман похитил ее. Стрелял в нее. Кому точно доверять не стоит, так это ему.
Но кое-что не давало ей покоя. Чувство дежавю, вспыхнувшее в ней, когда она впервые увидела его лицо. Его дерзкие и загадочные речи.
– Хочешь сказать, ты видишь будущее?
– Может, и так. Может, я и твое видел.
В этом пазле явно не хватало какой-то детали.
Но как Дороти ни пыталась отыскать ее в памяти, все было тщетно.
Бортовой журнал
21 января, 2075 год
7:15
Академия продвинутых технологий Западного побережья
Итак, перед нами новая задача: отыскать телохранителя.
Все сошлись на том, что он нам совершенно необходим. В конце концов, нам предстоит побывать в пугающих местах, и безопасность должна быть для нас превыше всего.
Мы долго спорили, что лучше: найти самого рослого человека в мире или самого лучшего бойца, но в итоге пришли к тому, что логичнее искать великана – с ними мало кто вообще осмелится вступать в схватку. А тонкостям боя его без труда можно будет научить.
Отыскать самого рослого человека в истории оказалось проще, чем я думал.
На заре двадцатого века Уиллис Генри работал цирковым силачом. В шестнадцать лет он уже успел вымахать до двух метров, а весил аж двести семьдесят килограммов! При этом продолжал расти! Думаю, он страдал от гигантизма (это редкое эндокринологическое расстройство, при котором гормон роста вырабатывается в организме в неограниченных количествах). Надо бы проверить эту догадку, когда доставим его в 2075-й.
Если верить сведениям, которые отыскала Наташа, Уиллис работал в цирке с 1914-го, а в 1917-м бесследно исчез. У нас в архиве десятки его снимков, но, как ни странно, сведений о его психоэмоциональном состоянии весьма мало. На цирковых афишах его живописали как эдакого диковинного монстра, зверя, в котором не осталось ничего человеческого. И я решил, что в это путешествие Зору с Наташей лучше не брать. А вот Роман, напротив, напросился ко мне в спутники.
«Ни разу еще не бывал в цирке!» – сказал он.
Кстати сказать, цирк, в который мы хотели наведаться, был на хорошем счету. Назывался он «Цирк Селлс-Флото», открылся в начале 1900-х и просуществовал до 1929 года, а потом стал частью Американской цирковой корпорации. Во второй половине 1920-х «Селлс-Флото» считался одним из лучших цирков в мире. И когда мы увидели его воочию в 1917-м, сразу стало понятно, что до всемирного признания осталось недолго. В воздухе пахло арахисом и попкорном. Рядом с шатром прыгали акробаты, а факир показывал трюки с огнем. А еще там были живые слоны! Мне было всего пять, когда они вымерли, поэтому слонов я знал только по картинкам. При виде настоящих я даже перестал дышать от восторга!
А Романа, как ни странно, восхитили цирковые шатры – огромные строения с куполом из жесткой белой парусины. Я долго гадал, чем же они его прельстили, пока он не заметил, что шатры удивительно похожи на палатки, выстроенные у кампуса.
Когда он делился со мной этим наблюдением, я отчетливо ощутил в его голосе напряжение. В последние недели наши с ним споры ожесточились. Я все пытаюсь уговорить Романа перебраться к нам – у нас ведь есть для него свободная комната, – но он наотрез отказывается покинуть Палаточный городок. Говорит, что ему там нравится, хотя я вообще не представляю себе, как такое возможно. В городе постоянно вспыхивают восстания и протесты. Никто не знает, как помочь жителям лагеря. С деньгами у правительства неважно, так что на новые дома бедолагам и надеяться нечего.
Горожане старательно делают вид, будто никаких палаток и не существует.
Впрочем, я отвлекся.
Уиллиса мы отыскали в вагончике за главным шатром. Я бы, наверное, и не узнал его, если бы не феноменальный рост! Со снимков, которые я видел до этого, на меня скалился монстр в людском обличье, но в жизни Уиллис оказался совсем не таким. Он сидел на перевернутой бочке, раскладывал пасьянс из карт с потрепанными и загнутыми уголками и казался… удивительно одиноким, за неимением более точного слова. Когда мы появились, он заметно обрадовался – видимо, ему уже давно не с кем было поболтать.
Не думаю, что он поверил моим рассказам о путешествиях во времени и о будущем, но отправиться с нами согласился.
– Цирковая жизнь мне не по нраву, – признался он по пути к «Темной звезде». – Все относятся к тебе как к чудищу какому-то, а в шатрах по ночам стоит жуткий холод! Да и устал я от того, что все на меня постоянно таращатся.
Не знаю, уж не послышалось ли мне, но отчетливо помню, что Роман сказал на это:
– Прекрасно тебя понимаю.
Неужели все жители Палаточного городка чувствуют то же самое?
Но если он и впрямь такую жизнь терпеть не может, почему не принимает нашу помощь?
