Глава VIII

Инцидент с акциями Union Pacific, имевший место в Саратога-Спрингс летом 1906 года, помог мне стать значительно более независимым от слухов и советов, то есть от мнений, склонностей и подозрений других людей, сколь бы доброжелательными и разумными эти люди ни были. Отнюдь не тщеславие, но реальные события доказали мне, что в своей способности читать ленту я был гораздо аккуратнее и проницательнее большинства. К тому же я был подготовлен лучше, чем средний клиент Harding Brothers, в том смысле, что без всяких предрассудков относился к различным методам спекуляции. Игру на понижение я находил не менее, но и не более интересной и полезной, чем игру на повышение. Мой единственный предрассудок заключается в том, что я не люблю ошибаться.

Даже будучи совсем молодым парнем, я всегда делал самостоятельные выводы из всех фактов. Для меня это единственный способ что-либо понять. Я не способен вывести из фактов то, что выводят другие. Ведь это же мои факты, не так ли? Если я во что-то верю, то можете быть убеждены в том, что просто не могу в это не верить. Если я покупаю акции, значит, истолковываю ситуацию на рынке как благоприятную для «быков». Но вокруг всегда много тех, кто ведет себя «по-бычьи» только потому, что у них на руках купленные акции. Причем многие из этих людей считаются весьма разумными. Я не допускаю того, чтобы моя собственность или мои наклонности влияли на мое понимание, поэтому люблю повторять, что никогда не спорю с лентой. Сердиться на рынок, потому что он неожиданно или даже вопреки всякой логике пошел не туда, куда вам хочется, – это все равно что, подцепив пневмонию, злиться на свои легкие.

Постепенно я приближался к полному пониманию того, что спекуляция акциями не сводится к простому умению читать тикерную ленту. Старик Партридж, который настойчиво повторял, что на рынке «быков» жизненно важно оставаться «быком», навел меня на мысль, что для успешной игры на бирже важнее всего определить тип рынка, на котором вы играете. Я начал осознавать, что для того, чтобы зарабатывать большие деньги, надо придерживаться общего тренда, то есть не частных колебаний индивидуальных акций, а общих движений рынка. Что бы ни послужило первоначальным толчком для тренда, можно не сомневаться в том, что его продолжение зависит не от искусственного манипулирования со стороны групп финансистов и спекулянтов, а от фундаментальных условий. Кто бы ни противостоял общему движению рынка, оно неизбежно будет продолжаться так долго и зайдет так далеко, как того потребуют те фундаментальные силы, которые движут рынком.

После Саратога-Спрингс я более ясно начал понимать, что, поскольку курсы всех акций движутся в едином потоке, особой необходимости изучать поведение тех или иных отдельных акций нет. К тому же, если думать о тренде в целом, многие ограничения отпадают. Можно покупать или продавать весь список котируемых акций. При работе с некоторыми ценными бумагами короткая продажа становится опасной, если ее объем превосходит определенный процент от числа всех находящихся в обращении акций, и величина порога зависит от того, где находятся и кому принадлежат остальные акции. А если вы работаете с общим списком котируемых акций, то можете спокойно продать хоть миллион ценных бумаг из общего списка (если цена подходящая), не опасаясь «короткого сжатия». Но тот же человек может – при хорошей цене – вполне уверенно продать хоть миллион акций, покрывающих весь котировочный список, не опасаясь «сжатия» рынка. В прежние времена инсайдеры, используя умело поощряемые страхи перед корнерами и «сжатиями», регулярно выжимали изрядные деньги из спекулянтов, играющих на понижение.

Каждый знает, что на рынке «медведей» нужно быть «медведем», а на рынке «быков» – «быком». Логично, не так ли? Но мне пришлось твердо усвоить этот общий принцип, прежде чем я понял, что его практическое применение подразумевает необходимость предвосхищать наиболее вероятные события. Мне потребовалось немало времени, чтобы научиться играть по этим правилам. Правда, в свое оправдание должен напомнить, что до того момента у меня просто было недостаточно средств, чтобы спекулировать подобным образом. Игра на общем тренде принесет много денег, если вы оперируете большим пакетом акций, а для этого нужно иметь достаточно большой остаток средств на брокерском счете.

Часть доходов от игры на фондовом рынке мне всегда приходилось тратить на жизнь. И это мешало мне накопить достаточный запас средств, чтобы применять более прибыльный, но более медленный, а значит, в краткосрочной перспективе и более дорогостоящий метод игры на изменении трендов.

Однако теперь не только я сам был более уверен в себе, но и брокеры перестали воспринимать меня как молодого выскочку, которому время от времени везет. Они всегда очень неплохо зарабатывали на мне за счет комиссионных, но теперь я был на пути к тому, чтобы войти в число их лучших клиентов, а это имеет свою ценность, не измеряемую в размерах комиссионных. Клиент, который делает деньги, является ценным активом для любой брокерской конторы.

Когда я перестал удовлетворяться одним только чтением тикерной ленты и меня перестали заботить исключительно внутридневные колебания цен на определенные акции, мне пришлось научиться анализировать игру под другим углом. От изучения котировок я перешел к изучению базовых принципов; от игры на колебаниях цен я перешел к игре, основанной на анализе общего состояния рынка.

У меня была давняя привычка ежедневно штудировать газеты в поисках полезной информации. Все игроки так делают. Но значительная часть этой ежедневной информационной жвачки представляет собой сплетни и личные мнения авторов. В том, что касается анализа общих условий, еженедельные обозрения, публиковавшиеся в солидных изданиях, не вполне меня удовлетворяли. Моя точка зрения, как правило, не совпадала с точкой зрения финансовых редакторов. Правильно выстроить факты и сделать правильные выводы для них не было жизненной необходимостью, а для меня было. К тому же мы сильно расходились в оценке фактора времени. Для меня анализ событий прошедшей недели был не столь важен, как прогноз на будущие недели.

Я много лет был жертвой неудачной комбинации таких факторов, как молодость, неопытность и недостаток капитала. Но теперь я переживал радость первооткрывателя. Новое понимание игры объяснило мне наконец, почему я прежде никак не мог разбогатеть в Нью-Йорке. Но теперь, когда у меня было достаточно денег, опыта и уверенности в себе, мне так не терпелось опробовать новый ключ к успеху, что даже я не заметил, что на двери есть еще один замок – фактор времени! Такая промашка была совершенно естественной. За каждый шаг вперед, за каждый урок нужно платить, и платить дорого.

Анализируя ситуацию, сложившуюся на фондовом рынке в 1906 году, я находил финансовые перспективы тревожными. Накопленные богатства таяли на глазах. Мир становился беднее, чем был. Рано или поздно кризис доберется до каждого, и помощи ждать будет неоткуда. Трудные времена, которые я предвидел, были не того рода, которые испытывает человек, меняющий дом стоимостью 10 тысяч долларов на вагон скаковых лошадей стоимостью в восемь тысяч. Речь шла, скорее, о ситуации, когда дом уничтожен пожаром, а большинство лошадей погибло в железнодорожной аварии. Огромное количество денег сгорело в пушечных жерлах за годы англо-бурской войны, и миллионы, потраченные на снабжение ничего не производящих солдат в Южной Африке, означали, что помощи от британских инвесторов ждать больше не приходится. Уничтожение Сан-Франциско землетрясением и пожарами, а также другие бедствия затронули всех и каждого: промышленников, фермеров, торговцев, рабочих и миллионеров. Очень серьезно пострадали железнодорожные компании. По моим расчетам, ничто на свете не могло предотвратить тяжелого удара по фондовому рынку. Но в такой ситуации оставалось только одно – продавать акции!

Я уже говорил, что мои первые сделки после того, как я выбираю направление игры, оказываются прибыльными. Поэтому теперь, решив играть на понижение, я начал сразу с большого пакета. Поскольку в данный момент не оставалось никаких сомнений в грядущем наступлении настоящего рынка «медведей», я был уверен в том, что эта операция принесет мне самый большой выигрыш за всю мою карьеру.

Сначала рынок пошел вниз. Потом восстановился. Затем на время затих и начал устойчиво расти. Мои бумажные прибыли растаяли, а бумажные убытки росли. В какой-то момент все выглядело так, что на настоящем рынке «медведей» не останется ни одного «медведя». Я понял, что мне не выстоять. Я закрыл свои позиции, и вовремя. Если бы я этого не сделал, то мне не на что было бы купить почтовую открытку. Я потерял бóльшую часть своего состояния, но у меня все-таки осталось достаточно, чтобы иметь надежду отыграться.

Я совершил ошибку. Но в чем? Был рынок «медведей», и я играл «по-медвежьи». Это было разумно. Я продал акции без покрытия. Так и следовало делать. Но я продал их слишком рано. И за это пришлось дорого заплатить. Моя позиция была правильная, но вот сыграл я неправильно. Однако с каждым днем рынок продолжал приближаться к неизбежному краху. Я выжидал, а когда рост акций начал захлебываться и наконец замер, я распорядился продать столько акций, сколько можно было под залог моего сильно похудевшего состояния. На этот раз моя правота продержалась целый день. Но уже на следующий день ралли возобновилось. Я получил еще один удар! Поэтому я изучил ленту, закрыл позиции и стал ждать. Затем я снова продавал, в очередной раз клюнув на многообещающее снижение цен, но всякий раз это снижение оборачивалось стремительным взлетом.

Всем своим поведением рынок буквально побуждал меня вернуться к старой тактике игры, которой я придерживался в бакет-шопах. А ведь я, по существу, впервые так тщательно разработал четкий и далеко идущий план игры, опирающийся именно на общие тенденции, а не на колебания тех или иных бумаг. Я полагал, что обязательно выиграю, если буду придерживаться своего плана. Правда, в то время я еще не успел разработать свою систему постепенного наращивания ставок, о которой говорил выше, иначе начал бы продавать на уже падающем рынке и не потерял бы так много. Я все равно был бы не прав, но пострадал бы не так сильно. Видите ли, наблюдая определенные факты, я тогда не сумел правильно соотнести свои наблюдения. И это неполное понимание происходящего не то что мне не помогло, а чуть вообще не погубило.

Я всегда находил полезным анализ собственных ошибок. Так, я понял, что не следует терять «медвежью» позицию, если ты играешь на рынке «медведей», но при этом нужно внимательно и непрерывно изучать ленту, чтобы правильно выбирать время операции. Если начинать вовремя, прибыльная позиция не подвергается серьезной угрозе, и тогда уже не так трудно проявлять выдержку.

Разумеется, сегодня я намного больше доверяю собственным наблюдениям, которые не искажены ни надеждами, ни пристрастиями. К тому же теперь у меня гораздо больше средств для проверки фактов и правильности моих оценок и прогнозов. Однако в 1906 году случилось так, что долгое чередование взлетов и падений рынка практически опустошило мой брокерский счет.

На тот момент мне было почти двадцать семь. Я играл уже двенадцать лет. Но впервые начинал игру в предвидении грядущего кризиса, и в какой-то момент мне стало понятно, что я анализирую ситуацию через подзорную трубу. Между моментом, когда я заметил первые грозовые тучи, и моментом, когда с неба на меня обрушится золотой дождь, должно было пройти гораздо больше времени, чем я предполагал. Период ожидания растянулся настолько, что я даже начал сомневаться в том, действительно ли видел то, что видел. Штормовых предупреждений было предостаточно, процентные ставки по брокерским ссудам возросли до небывалого уровня, но при всем том некоторые из крупных финансистов смотрели в будущее с оптимизмом (по крайней мере, в общении с репортерами), а регулярно возобновляющиеся ралли на бирже как будто бы опровергали прогнозы кричавших о грядущих бедствиях паникеров. Быть может, моя «медвежья» позиция являлась фундаментально ошибочной? Или я просто слишком поторопился начинать короткие продажи?

Я пришел к выводу, что ошибочным был выбор времени, но тут исправить уже ничего было нельзя. А затем рынок начал проседать. Я увидел в этом свой шанс и снова продал без покрытия столько, сколько смог, а затем курс опять взмыл вверх, причем довольно высоко.

Я снова остался ни с чем. Я снова был совершенно прав и при этом полностью разорен!

Должен сказать, это была просто потрясающая история. По существу, произошло следующее. Я заглянул в будущее и увидел громадную кучу золота. Из нее торчала табличка, где было громадными буквами написано: «Не упусти свой шанс». Рядом стоял фургон с надписью на борту: «Лоуренс Ливингстон. Грузовые перевозки». У меня в руке была новенькая лопата. Вокруг не было ни души, так что никто не мог оспорить мое право загрести лопатой все это золото – ведь никто, кроме меня, этой кучи не видел. Внимание тех, кто мог бы ее увидеть, если бы остановился и присмотрелся, было бы обращено совсем на другие вещи: бейсбол, автогонки, покупку недвижимости… Тогда я впервые увидел на горизонте такие огромные деньги и, естественно, бросился за ними со всех ног. Но прежде, чем я добрался до кучи золота, ветер переменился и сбил меня с ног. Когда я снова поднял голову, гора денег оставалась на месте, но лопаты у меня уже не было, да и фургон исчез. Вот так сурово наказывается фальстарт! Мне слишком хотелось удостовериться в том, что передо мной был не мираж, а настоящие доллары. Я их видел и знал, что это они. Мысль о награде за такое острое зрение помешала мне правильно оценить расстояние до этой кучи денег. Мне следовало не бежать сломя голову, а идти спокойно.

Вот что случилось тогда. Я не удосужился проверить, действительно ли наступил подходящий момент для масштабной игры на понижение. Я мог и должен был воспользоваться своим хваленым умением читать ленту биржевого телеграфа, но не сделал этого. Вот так я узнал, что, даже если человек занимает «медвежью» позицию на «медвежьем» рынке, начинать масштабные продажи без покрытия следует только тогда, когда нет опасности, что рынок в любой момент включит задний ход.

За все эти годы я купил и продал через фирму Harding Brothers многие тысячи акций. Компания относилась ко мне с полным доверием, и отношения между нами были наилучшие. Думаю, они чувствовали, что я был обречен вскоре опять начать выигрывать, и знали, что при моей напористой манере мне нужно только начать – и я с лихвой верну утраченное. Мои операции принесли им немало денег, и они знали, что в будущем принесут еще больше. Поэтому я всегда мог рассчитывать на кредит доверия с их стороны.

Полученная трепка несколько сбила с меня спесь, и в дальнейшем я действовал уже не столь агрессивно и самоуверенно. Я даже сказал бы, не столь небрежно, поскольку прекрасно понимал, насколько близко оказался к гибели. Теперь мне оставалось только ждать и наблюдать, то есть делать то, что я должен был делать и раньше, а не бросаться в омут очертя голову. Не то чтобы я, как говорится, дул на воду, обжегшись на молоке, просто при следующей попытке мне нужно было сыграть наверняка. Если бы человек не совершал ошибок, через месяц он владел бы всем миром. Но если бы он не учился на своих ошибках, то у него за душой гроша ломаного не было бы.

И вот в одно прекрасное утро я пришел к своим брокерам, опять полный задора и уверенности в себе. На этот раз не могло быть никаких сомнений. На финансовых страницах всех ежедневных газет я увидел объявление, которое недвусмысленно указывало на то, что ждать больше нечего и пора играть по-крупному. Это было объявление о новом выпуске акций железнодорожных компаний Northern Pacific и Great Northern. Чтобы новым акционерам было удобнее оплачивать акции, вносить за них деньги допускалось в рассрочку. Это было что-то новенькое в практике Уолл-стрит. В моих глазах это был более чем зловещий знак.

На протяжении многих лет верным признаком повышения курса привилегированных акций Great Northern было объявление об ожидаемом дележе новой «дыни», где под «дыней» по нималось право привилегированных акционеров на выкуп по номиналу нового выпуска акций этой железнодорожной компании. Это право действительно имело ценность, поскольку рыночная цена акций всегда была существенно выше номинала. Но теперь состояние финансового рынка было таким, что даже самые могущественные банки не были уверены в том, что акционеры найдут деньги на выкуп акций. А привилегированные акции Great Northern на тот момент котировались примерно по 330!

Войдя в офис, я с порога заявил Эду Хардингу:

– Пришло время продавать. Вот сейчас мне и следовало начинать. Взгляните-ка на это объявление!

Он уже видел это. Я объяснил ему, о чем, с моей точки зрения, свидетельствовало это признание банкиров, но Хардинга мои слова отнюдь не убедили в том, что крах произойдет с минуты на минуту. Он считал, что с большой игрой на понижение лучше подождать, принимая во внимание выработавшуюся у рынка привычку к резким взлетам после снижения котировок. Если я подожду, есть риск, что цены успеют снизиться, но операция в целом будет более безопасной.

– Эд, – сказал я ему, – чем дольше задерживается начало обвала, тем более резким он будет, когда все-таки начнется. Это объявление – письменное признание банкиров. Они боятся того, на что я надеюсь. Для нас это знак поскорее садиться в «медвежий» вагон. Это все, что нам было нужно. Если бы у меня было 10 миллионов долларов, я немедленно поставил бы все до последнего цента.

Мне пришлось еще долго доказывать и уговаривать. Хардингу было мало того единственного вывода, который любой здравомыслящий человек мог сделать из данного объявления. Этого было достаточно для меня, но не для большинства тех, кто находился в конторе. Мне-таки позволили продать, но слишком мало.

Через несколько дней железнодорожная компания St. Paul также заявила о выпуске собственных ценных бумаг – акций или облигаций, сейчас уже не помню, но это не важно. Важнее было то – и я сразу обратил на это внимание, – что срок выплат был указан более ранний по сравнению со сроком выплат Great Northern и Northern Pacific, которые объявили о выпуске своих акций раньше, чем St. Paul. Для меня было совершенно очевидным, как если бы об этом прокричали в мегафон, что железнодорожная компания St. Paul пытается перехватить у двух других железнодорожных компаний те небольшие деньги, которые крутились на Уолл-стрит. Банкиры, финансировавшие St. Paul, явно боялись, что на все три дороги денег не хватит, а потому старались опередить конкурентов. Но если денег не хватает уже сейчас (а банкиры знают об этом, как никто другой), то что будет потом? Железные дороги отчаянно нуждались в деньгах. А денег на рынке не было. Что делать?

Продавать их! И немедленно! Публика, всю неделю внимательно наблюдавшая за рынком акций, ничего особенного не заметила. Зато мудрые и многоопытные спекулянты, внимательно следившие за рынком весь год, увидели много чего. В этом и была разница между ними.

Для меня это означало конец сомнениям и колебаниям. Я настроился на немедленные решительные действия. В то же утро я начал свою первую кампанию в том стиле, которого с тех пор придерживаюсь всегда. Я рассказал Хардингу о своей оценке ситуации и своих намерениях, и на этот раз он не стал возражать против короткой продажи привилегированных акций Great Northern по курсу 330, а также других высоко котировавшихся акций. Прежние дорогостоящие ошибки пошли мне на пользу, и на этот раз я вел кампанию с большим умом.

Мои репутация и кредит были восстановлены в одно мгновение. В этом вся прелесть отношений с брокерами – даже если ты попал в точку совершенно случайно. Но на этот раз я был прав бесспорно, прав стопроцентно – не по наитию и благодаря не прозорливому чтению ленты, а тщательному анализу обстоятельств, воздействующих на фондовый рынок в целом. Мне не нужно было гадать. Я предвосхитил неизбежное. Чтобы продавать акции в этих условиях, не требовалось никакой смелости. Впереди я видел лишь дальнейшее снижение цен и должен был действовать соответственно. А что еще было делать?

Весь рынок был неустойчивый и мягкий, как каша. Во время очередного отскока все предупреждали меня, что нижняя точка спада пройдена, что, дескать, крупнейшие игроки, зная об огромном количестве проданных без покрытия акций, которые придется выкупать, задумали придушить «медведей» и вытрясти из них все деньги и что они разведут нас, «медведей» – пессимистов, на несколько миллионов долларов, что это западня, устроенная беспощадными акулами рынка, и т. д. Я только говорил спасибо всем этим доброжелателям за их предостережения и даже не спорил с ними, чтобы они не сочли меня неблагодарным.

Мой приятель, который был со мной в Атлантик-Сити, не находил себе места. Он еще мог понять предчувствие, которое посетило меня незадолго до землетрясения. Как же было не поверить в такие предчувствия, если, повинуясь иррациональному желанию продать акции Union Pacific, я заработал четверть миллиона долларов! Он даже утверждал, что это само провидение таким неисповедимым образом надоумило меня сыграть на понижение, в то время как он сам играл на повышение. Мою вторую историю с теми же акциями в Саратога-Спрингс он тоже понять мог, потому что там ничего особенно загадочного не случилось. Но мое последнее предсказание, что все акции неминуемо рухнут вниз, доводило его до отчаяния. Какая, к черту, может быть польза от такой информации? Как на основании такого совета можно понять, что же все-таки делать?

В этой связи я вспоминал любимую присказку старика Партриджа: «Вы же понимаете, сейчас рынок “быков”». Партридж явно считал, что умному такой подсказки достаточно. Собственно, так оно и есть. Было очень занятно наблюдать, как люди, уже понесшие колоссальные убытки от падения котировок на 15–20 пунктов, все еще избегали продавать, радовались отскоку на три пункта и были уверены, что нижняя граница спада уже пройдена и предвидится полное восстановление утраченных позиций.

Однажды этот приятель пришел ко мне и спросил:

– Ты закрыл короткие позиции?

– С какой стати? – спросил я.

– По лучшей в мире причине.

– По какой?

– Сделать деньги. Рынок коснулся дна, и все, что шло вниз, теперь пойдет вверх. Разве не так?

– Конечно так, – согласился я. – Акции сначала опускаются на дно, а потом идут вверх, но случится это не сегодня. Еще пару дней они точно побудут среди мертвецов. Не время еще этим трупам выходить наружу. Они еще и не умерли до конца.

Наш разговор услышал один из старожилов биржи. Он принадлежал к тому типу людей, у которых всегда наготове интересная история. И он рассказал, как однажды Уильям Трэверс, игравший на понижение, встретил знакомого, который играл на повышение. Они обменялись мнениями, и знакомый сказал:

– Мистер Трэверс, как вы можете играть на понижение, когда рынок совершенно неподвижен, словно окоченел?

– Это трупное окоченение! – парировал Трэверс.

А однажды Трэверс явился в офис одной из компаний и попросил разрешения взглянуть на бухгалтерские книги.

Клерк спросил:

– Вы акционер компании?

Трэверс ответил:

– Можно сказать и так! Я продал без покрытия 20 тысяч ваших акций!

Отскоки становились все слабее. Я изо всех старался помочь своей удаче. Каждый раз, когда я продавал еще несколько тысяч привилегированных акций Great Northern, цена падала еще на несколько пунктов. Я чувствовал слабину и в других местах и играл на понижение везде, где только мог. Все акции приносили отдачу – за одним поразительным исключением, и этим исключением была железнодорожная компания Reading.

Весь рынок катился вниз, как на салазках, и только акции Reading стояли нерушимо, как Гибралтарская скала. Ходили слухи, что ее акции в корнере. И поведение акций свидетельствовало о том, что так оно и есть. Все говорили, что продавать их без покрытия было бы чистым самоубийством. Многие в нашей конторе были настроены играть на понижение со всеми подряд акциями так же решительно, как и я. Но стоило кому-нибудь заикнуться об игре против Reading, и на него смотрели как на идиота. Сам я продал небольшой пакет этих ценных бумаг и не закрывал позицию. В отношении остальных акций я шел по пути наименьшего сопротивления, выискивая самые слабые места и избегая более защищенных бумаг. Тикерная лента помогала мне выявлять подходящие акции и легко зарабатывать на них.

Я много слышал о пуле «быков», которые не позволяли Reading упасть. Справиться с ними было действительно трудно. Во-первых, как мне рассказывали, акции, которыми владел этот пул, достались им по цене, которая была значительно ниже той, что превалировала на то время. Кроме того, главные члены пула были тесно связаны с банками, деньги которых позволили им приобрести и держать значительную часть акционерного капитала Reading. Пока курс акций оставался высоким, дружба с банками была им гарантирована. Бумажная прибыль одного из членов группы достигала трех миллионов. Поэтому небольшое падение котировок не могло причинить никаких неприятностей. Неудивительно, что, несмотря на все усилия, «медведям» не удавалось пошатнуть курс этих акций. Профессиональные трейдеры то и дело поглядывали на их высоченный курс, облизывались и для проверки продавали одну-две тысячи. Но сдвинуть курс никак не удавалось, поэтому им приходилось закрывать позицию и искать более легких денег в другом месте. Я же всякий раз, когда эти ценные бумаги попадались мне на глаза, продавал еще немного – просто чтобы доказать себе, что я верен новым принципам торговли и что среди акций у меня нет фаворитов.

В прежние времена устойчивость Reading могла бы ввести меня в заблуждение. Тикерная лента продолжала твердить мне: «Оставь их в покое!» Но рассудок твердил иное. Я предвидел общий обвал котировок, и здесь не могло быть никаких исключений, какой бы могущественный пул ни пытался этому противодействовать.

Я всегда играл в одиночку. Это началось еще в бакет-шопах, да так и осталось. Та к уж я устроен. Мне нужно все увидеть своими глазами и продумать своей головой. Но должен сказать, что, когда рынок повел себя в полном соответствии с моими предсказаниями, я впервые в жизни подумал, что у меня все-таки есть союзники и помощники в игре, причем лучшие на свете – общие рыночные условия. Они помогали мне изо всех сил. Порой они, пожалуй, немного запаздывали с подачей резервов, но все же на них можно было всецело положиться – если, конечно, не терять терпения. В моей игре больше не было места случайности, да и умение читать ленту вкупе с интуицией отошли на второй план. Теперь на меня работала неопровержимая логика событий.

Важно было правильно проанализировать ситуацию, разобраться в ней, а потом действовать соответственно. Общие условия рынка, мои истинные союзники, говорили: «Всем вниз!» – но Reading отказывался подчиняться приказу. Для нас это было оскорблением. Меня начала раздражать непоколебимость этих акций, которые стояли как ни в чем не бывало. Если бы их курс удалось уронить, это была бы моя самая выгодная короткая продажа, потому что котировки еще даже не начинали снижаться, а огромный пакет акций, принадлежавший пулу, в условиях все большей нехватки денег на финансовом рынке долго удерживать не удастся. В один прекрасный день друзьябанкиры отвернутся от них – ведь своя рубашка ближе к телу. Ценные бумаги Reading обязаны рухнуть вместе со всеми. Если этого не случится, значит, моя теория ошибочна, значит, я ошибался, значит, факты и логика были неверны!

Я решил, что цена держится за счет того, что публика с Уоллстрит боится продавать эти акции, поэтому в один из дней дал двум разным брокерам приказ одновременно продать по четыре тысячи акций. Надо было видеть, как эти якобы надежно защищенные акции, которые и тронуть считалось чистым самоубийством из-за угрозы корнера, просто рухнули, когда по ним ударили два конкурирующих приказа на продажу. Я тут же продал еще несколько тысяч. Перед моей первой продажей курс был 111. За несколько минут цена упала до 92.

После этого я еще немало позабавился и в феврале 1907 года вышел из игры. Привилегированные акции Great Northern упали на 60–70 пунктов, примерно таким же был масштаб падения и всех других акций. Я хорошо заработал, а вышел из игры только потому, что посчитал, что спад вот-вот завершится. Я ожидал, что начнется умеренный подъем, но у меня не было достаточной уверенности в этом, чтобы сменить свои позиции на противоположные. На рынке возникла неопределенность, и я решил на какое-то время воздержаться от игры. Условия были неподходящие. Первые 10 тысяч долларов, заработанные в бакет-шопах, я потерял потому, что играл каждый день, не обращая внимания на условия рынка. Таких ошибок я дважды не повторяю. К тому же не стоит забывать о том, что незадолго до этого я едва не остался без гроша, поскольку слишком рано разглядел признаки падения рынка и начал продавать раньше времени. Теперь, получив большую бумажную прибыль, я решил ее зафиксировать, поскольку живые деньги в руках – лучшее доказательство того, что я был прав. Я уже не раз терпел убытки на откатах и не хотел, чтобы следующий меня разорил. Поэтому решил, что с меня довольно, закрыл все позиции и отправился во Флориду. Я люблю порыбачить, и мне очень нужно было отдохнуть. Флорида прекрасно подходит и для того, и для другого. А кроме того, между Палм-Бич и Уолл-стрит есть прямая телеграфная связь.