Глава XVII

Один из моих самых близких друзей обожает рассказывать истории о том, что он называет моими предчувствиями. Он вечно приписывает мне совершенно немыслимые способности, утверждая, что я лишь слепо следую каким-то таинственным импульсам, позволяющим мне вовремя выходить из игры. Его любимая история – про черную кошку, подсказавшую мне сбыть акции, которые я держал; после сделанной кошкой подсказки я оставался угрюмым и нервным, пока не закрыл все свои длинные позиции. Я сделал это в самом конце тренда и получил за проданные акции едва ли не максимум цены, что, естественно, лишь укрепило моего упрямого приятеля в убеждении, что мною руководит интуиция.

В то время я как раз отправился в Вашингтон с целью убедить нескольких конгрессменов в том, что нет никакого смысла загонять нас налогами в гроб, и обращал мало внимания на рынок акций. Решение продать акции, на рост которых я рассчитывал, пришло ко мне внезапно, что и заставило моего приятеля думать подобным образом.

Должен признать, что было несколько случаев, когда у меня возникало непреодолимое желание сделать что-то так, а не иначе: неважно, какие у меня открыты позиции – длинные или короткие, – но я должен их закрыть. И я чувствую себя не в своей тарелке, пока этого не сделаю. Думаю, дело в том, что я подсознательно замечаю сигналы тревоги. Вероятно, ни один из этих сигналов сам по себе не обладает достаточной силой и ясностью, чтобы послужить убедительной причиной, которая на рациональном уровне заставила бы меня сделать то, что мне хочется сделать. Возможно, это и есть то самое «чувство тикера», которое было сильно развито у трейдеров былых времен, таких как Джеймс Кин, и у многих до него. Признаюсь, что обычно такие предупредительные сигналы оказываются не только правильными, но и своевременными. Но в том конкретном случае, о котором я сейчас рассказываю, никакого предчувствия не было и черная кошка была совершенно ни при чем. То, что мой друг рассказывает всем о моей угрюмости в то утро, полагаю, можно объяснить тем, что я действительно был разочарован. Мне никак не удавалось убедить членов комиссии конгресса взглянуть на ситуацию с налогообложением биржевых игроков моими глазами. Я вовсе не требовал того, чтобы операции с ценными бумагами вообще не облагались налогами, но предлагал такую схему налогообложения, которая, с точки зрения таких опытных трейдеров, как я, выглядела бы более разумной и справедливой. Я считал, что дяде Сэму не стоит резать курицу, которая несет золотые яйца – если хорошо с ней обращаться. Возможно, безуспешность моих усилий не только раздражала меня, но и внушала более пессимистический взгляд на перспективы бизнеса, удушаемого несправедливыми налогами. Но сейчас я в точности расскажу вам, что произошло.

В начале рыночного бума я оптимистично оценивал перспективы рынка стали и меди, поэтому решил сыграть на повышение с акциями обеих групп и начал их накапливать. Для начала я купил пять тысяч акций Utah Copper, но на этом остановился, потому что их котировки вели себя не так, как следовало. Иными словами, они повели себя так, что я не счел разумным покупать еще. Цена находилась в районе 114. Я также начал примерно по такой же цене покупать акции U.S.Steel и в первый же день приобрел 20 тысяч акций, потому что они вели себя так, как надо. При этом я следовал методу, о котором уже рассказывал выше.

Курс акций U.S.Steel продолжал двигаться в нужном направлении, и я продолжал их накапливать, пока не набрал в общей сложности 72 тысячи акций. Но акции Utah Copper я больше не покупал, и у меня так и остались те пять тысяч, с которых я начал. Их динамика не располагала к дальнейшим покупкам.

Что случилось потом, известно всем. Начался затяжной подъем рынка в целом. Я знал, что акции будут расти. Этому благоприятствовали общие условия. Даже после того, как цены на акции уже значительно выросли и моя бумажная прибыль стала выражаться весьма солидными цифрами, лента продолжала твердить: еще не время! Она продолжала твердить свое и тогда, когда я уже прибыл в Вашингтон. У меня, конечно, не было намерения наращивать позиции на столь поздней стадии рынка «быков», хотя «бычий» настрой все еще сохранялся. При этом рынок продолжал двигаться в соответствии с моими ожиданиями, и не было никаких оснований целыми днями просиживать перед котировочной доской, с минуты на минуту ожидая появления сигнала выходить из игры. Если не произойдет ничего непредсказуемого, рынок начнет колебаться или как-то иначе подготовит меня к грядущему развороту. Поэтому я и позволил себе отрешиться от ситуации на бирже, чтобы всецело посвятить себя общению с конгрессменами.

Тем временем цены продолжали расти, а это значило, что конец рынка «быков» все ближе. Я не думал о какой-то определенной дате. Такая точность прогнозов мне не по плечу. Но я был настороже. В общем-то, я всегда настороже. Это давно вошло у меня в привычку.

Не могу поклясться, но подозреваю, что примерно за день до того, как я продал свои акции, поднявшиеся до небес цены заставили меня задуматься о величине своей бумажной прибыли, а также о размерах пакетов акций, которые я держал, и о бесплодности моих попыток убедить конгрессменов обращаться с нами, биржевиками, разумно и справедливо. Видимо, тогда-то и запали в мою душу семена будущего решения. Подсознание работало над этим всю ночь. Утром я подумал о рынке и тут же начал гадать, как он поведет себя сегодня. Явившись в контору, я увидел не столько то, что цены и моя прибыль еще подросли, сколько то, что налицо громадный рынок сбыта, способный проглотить, не поморщившись, все, что угодно. При таком спросе я мог продать любое количество акций, а ведь когда у тебя на руках такой огромный пакет, возможность с максимальной выгодой обратить бумажную прибыль в живые деньги появляется не каждый день. Как правило, фиксация прибыли не обходится без потерь, а здесь потери можно было свести к минимуму. Опыт научил меня тому, что человек всегда может найти наиболее благоприятную возможность обращения бумажной прибыли в звонкую монету и что такие возможности обычно возникают в конце тренда. Ни умение читать тикерную ленту, ни интуиция здесь совершенно ни при чем.

Открыв для себя в то утро, что есть рынок сбыта, на котором я могу без хлопот избавиться от всех своих акций, я, разумеется, так и поступил. Когда закрываешь длинные позиции, то с точки зрения требуемой мудрости и смелости продажа 50 акций ничем не отличается от продажи 50 тысяч акций, но 50 акций можно продать даже на самом вялом рынке, и это никак не скажется на их котировках, тогда как продажа 50 тысяч акций одной компании – совсем другое дело. У меня было 72 тысячи акций U.S.Steel. Такая линия может показаться не столь уж колоссальной, но все же это достаточно много и такое количество далеко не всегда удается продать без потери части прибыли, которая очень хорошо смотрится на бумаге, когда ее рассчитываешь, и которую так обидно терять, когда пытаешься перенести ее с бумаги на банковский счет.

Моя общая прибыль составляла примерно полтора миллиона долларов, и я зафиксировал ее, когда для этого сложились подходящие условия. Но главным показателем того, что я чрезвычайно удачно выбрал момент для продажи, было не это, а сам рынок. Случилось вот что. Мне удалось продать всю свою линию из 72 тысяч акций U.S.Steel по средней цене, которая была всего на один пункт ниже максимальной не только в тот день, но и вообще за все время бума. Это было доказательством того, что в выборе момента я был точен до минуты. Но когда в тот же час того же дня я пришел продать пять тысяч акций Utah Copper, курс упал на пять пунктов. Напомню, что акции обеих компаний я начал покупать одновременно и что я поступил разумно, когда увеличил пакет стальных акций с двадцати тысяч до семидесяти двух, и настолько же разумно, когда не стал покупать медные акции сверх первоначальных пяти тысяч. Акции Utah Copper я не продал раньше только потому, что ожидал роста на рынке меди, да и вообще был рынок «быков», и я никак не мог предположить, что они принесут мне убыток, даже если не принесут большой прибыли. Опять-таки, ни о каком наитии и речи не было.

Образование биржевика сродни медицинскому. Врачу приходится долгие годы изучать анатомию, физиологию, фармакологию и дюжину смежных предметов. Он изучает теорию, а потом всю жизнь отдает практике. Он изучает и классифицирует всякого рода патологические феномены. Он учится ставить диагнозы. Если диагноз поставлен верно – а это зависит от точности наблюдений, – доктор может достаточно точно прогнозировать течение болезни, никогда, впрочем, не забывая о том, что человеку свойственно ошибаться и что в жизни полно неожиданностей, поэтому стопроцентной точности попаданий ожидать не приходится. Накапливая опыт, он учится не только принимать правильные решения, но и делать это мгновенно, из-за чего многие могут подумать, что он делает это инстинктивно, автоматически. На самом деле никакого автоматизма тут нет. Просто врач ставит диагноз, основываясь на многолетнем опыте наблюдения аналогичных случаев, а после того, как диагноз установлен, он назначает курс лечения, естественно, такой, которому научил его многолетний опыт. Вы можете передать другим людям свои знания, то есть свою коллекцию собранных и классифицированных фактов, но не свой опыт. Человек может знать, что надо делать, чтобы выиграть, но все равно проигрывать, если будет действовать недостаточно быстро или несвоевременно.

Для успеха на бирже трейдеру нужны наблюдательность, опыт, память и умение считать. Он должен не только внимательно наблюдать, но и запоминать все увиденное. Он не должен делать ставку на неразумное или непредсказуемое, сколь бы ни был он лично убежден в неразумности окружающих и сколь бы часто ни происходили в его жизни непредсказуемые события. Он должен делать ставку на благоприятные возможности и предвосхищать их. Годы опыта, игровой практики, постоянной учебы и запоминания позволяют трейдеру действовать в мгновение ока, когда происходит что-то неожиданное или именно то, чего он ждал.

Человек может обладать прекрасными математическими способностями и быть внимательным наблюдателем, тем не менее раз за разом проигрывать, если у него нет опыта и хорошей памяти. Кроме того, мудрый трейдер никогда не перестает изучать фундаментальные условия различных рынков и следить за развитием событий, которые могут отразиться на их поведении. С годами игровой практики у него входит в привычку всегда находиться в курсе событий. Он начинает действовать почти автоматически. Он обретает профессионализм, и временами это позволяет ему выигрывать. Между трейдером-профессионалом, который проводит на бирже все свое время, и трейдером-любителем, который играет лишь время от времени, существует огромная разница. Я, к примеру, нахожу, что мне очень помогают хорошая память и умение считать. Математика – основа успешного бизнеса на Уолл-стрит. Я имею в виду, что для того, чтобы зарабатывать там деньги, нужно иметь дело с фактами и цифрами.

Говоря, что биржевик всегда должен находиться в курсе происходящих в данную минуту событий и иметь чисто профессиональный взгляд на рынки и на любые события, которые могут сказаться на их поведении, я имел в виду, что так называемые предчувствия имеют лишь небольшое отношение к успеху на бирже. Конечно, очень часто случается так, что опытный биржевик действует настолько быстро, что сам не успевает давать себе отчет во всех своих действиях, но при этом все его поступки имеют под собой разумные основания, поскольку опираются на факты и знания, накопленные за годы работы и раздумий, и проистекают из его умения видеть вещи с точки зрения профессионала, который на все смотрит под углом потенциальной выгоды. Позвольте объяснить, что я имею в виду, когда говорю о профессионализме.

Я всегда слежу за тем, что происходит на товарных биржах. Это привычка, сформировавшаяся у меня за долгие годы. Например, согласно прогнозам правительства, урожай озимой пшеницы в этом, 1922 году ожидается примерно такой же, как в прошлом, а урожай яровой пшеницы будет больше. Погодные условия в этом году намного лучше, чем в прошлом, в связи с чем есть все основания ожидать, что урожай будет собран раньше обычного. Когда я изучил все цифры и прикинул, на какой выигрыш можно рассчитывать, мне сразу пришла на ум недавно начавшаяся забастовка шахтеров и железнодорожников. Я не мог не вспомнить о ней, потому что постоянно слежу за всеми событиями, которые могут повлиять на рынки. Я мгновенно сообразил, что эта забастовка, которая уже привела к нарушению многих товарных перевозок, неблагоприятно скажется на стоимости пшеницы. Я рассудил так: из-за забастовки и вызванного ею транспортного коллапса поставки урожая озимой пшеницы на рынок замедлятся, и к тому времени, когда ситуация на железных дорогах нормализуется, созреет уже яровая пшеница. Значит, когда железные дороги смогут работать в полную силу, на рынок одновременно поступят оба урожая: задержанный забастовщиками урожай озимой пшеницы и ранний урожай яровой пшеницы, – и рынок переполнится. Из этих фактов следует очевидный вывод: трейдеры, которым известно то же, что и мне, и которые будут рассуждать так же, как и я, вероятнее всего, не станут играть на повышение на рынке пшеницы. Они едва ли захотят покупать пшеницу, если ее цена не снизится настолько, чтобы подобное приобретение могло рассматриваться как хорошее капиталовложение. В отсутствие спроса цена на пшеницу должна пойти вниз. Так я рассуждал, но должен был проверить, прав ли я. Как говаривал старый Пэт Херн, «никогда не узнаешь, пока не поставишь». Решил стать «медведем» – продавай, не теряя попусту время.

Опыт научил меня тому, что спекулянт в своих действиях должен руководствоваться поведением рынка.

В обычных условиях цены на пшеницу достаточно устойчивы, чтобы в результате продажи или покупки вами миллиона бушелей зерна цена качнулась не более чем на четверть цента за бушель. В тот день, когда я ради тестирования рынка продал 250 тысяч бушелей, цена снизилась на четверть цента. Поскольку такая реакция не позволяла в точности выяснить то, что я хотел знать, я продал еще четверть миллиона бушелей. При этом отметил, что данная партия была куплена у меня мелкими частями – по 10–15 тысяч бушелей, – а не двумя-тремя частями, как это было бы в обычных обстоятельствах. Кроме того, цена упала на один цент с четвертью. По тому, как рынок принял мою пшеницу и как быстро упала цена, мне не составляло труда понять, что спрос на этот товар на рынке минимальный. Что оставалось делать в таких условиях? Только продавать еще больше. Если следовать тому, что диктует опыт, можно оказаться в дураках, и временами такое случается. Но если не руководствоваться опытом, в дураках будешь всегда. Поэтому я продал два миллиона бушелей, и цена снова немного упала. Через несколько дней поведение рынка буквально подтолкнуло меня к тому, чтобы продать еще два миллиона бушелей, и цена опять упала. А еще через несколько дней она буквально рухнула: бушель пшеницы в одночасье подешевел на шесть центов. Но и это был еще не конец. Падение продолжилось, периодически перемежаясь краткосрочными отскоками.

В этой истории ни о какой интуиции и речи не было. И наводок мне никто не давал. Прибыль мне принесло профессиональное отношение к товарным рынкам, сформировавшееся за долгие годы работы в этой сфере. Когда биржевой телеграф сообщил мне, что я на верном пути, профессиональный долг потребовал от меня увеличить масштаб операций. Так я и сделал. Вот и всё.

В этой игре опыт и наблюдательность воздаются сторицей. Вам не нужны никакие другие подсказки и наводки. Иногда достаточно проследить за поведением отдельно взятых акций. Вы наблюдаете за ними. Опыт подсказывает вам, как с выгодой для себя использовать отклонения от их обычного, наиболее вероятного поведения. Например, мы знаем, что не все акции ведут себя одинаково, но ценные бумаги, принадлежащие к одной группе, либо вместе растут, либо вместе падают. Это азы спекуляции. Отсюда вытекает самая банальная из всех подсказок, которые вы можете себе дать, – а если сами не додумаетесь, вам всегда с удовольствием подскажут брокерские фирмы. Я имею в виду совет торговать теми акциями, которые движутся с отставанием от других ценных бумаг, принадлежащих к той же группе. Если, к примеру, акции U.S.Steel идут вверх, логично ожидать, что вскоре за ними последуют акции других сталелитейных компаний: Crucible, Republic, Bethlehem и т. д. Ведь рыночные условия и перспективы у них одинаковы, а значит, и блага должны распределяться поровну. Следуя теории, раз за разом подтверждаемой практическим опытом, что всем отмеряется поровну, публика активно скупает акции сталелитейной компании A, если они еще не начали подниматься, тогда как акции сталелитейных компаний В и С успели заметно подрасти.

Я никогда не покупаю акции даже на рынке «быков», если они не ведут себя так, как должны вести себя на таком рынке. Мне случалось покупать акции на рынке «быков», но, обнаружив, что другие акции из той же группы даже не думают расти, я продавал купленное. Почему? Потому, что опыт учит: нет смысла пытаться грести против выраженной групповой тенденции. Играя на бирже, не приходится надеяться на стопроцентные гарантии. Мы должны просчитать наиболее вероятное развитие событий и быть готовыми к нему. Один старый брокер когда-то сказал мне: «Если я иду по шпалам и вижу поезд, приближающийся ко мне со скоростью 60 миль в час, буду ли я продолжать идти вперед? Нет, я отойду в сторону. И мне даже в голову не придет похвалить себя за мудрость и осторожность».

В прошлом году, когда рынок «быков» шел уже полным ходом, я заметил, что акции одной из компаний шли вразрез с другими акциями той же группы, которые уверенно росли вместе с остальным рынком. В то время у меня на руках был довольно большой пакет акций Blackwood Motors. Все знали, что эта компания успешно развивалась и расширялась. Курс повышался на 1–3 пункта в день, и спрос все усиливался. Это, естественно, привлекло внимание ко всей группе, и акции практически всех автомобилестроительных компаний начали расти. Тем не менее одна из них – Chester – упорно держалась позади всех. Ее акции настолько отставали от акций других автомобилестроительных компаний, что вскоре она стала объектом всеобщего внимания. Низкий курс и вялый спрос на акции Chester настолько резко контрастировали с аналогичными параметрами других компаний из той же группы, что публика начала скупать эти ценные бумаги, прислушиваясь к разного рода зазывалам и всезнайкам и рассуждая – вполне логично, – что у компаний, относящихся к одной отраслевой группе, должна быть общая судьба.

Однако это умеренное повышение спроса, вместо того чтобы повысить курс акций, привело к их снижению. Эта ситуация не имела никакого смысла, если учесть, что был рынок «быков», что акции компании Blackwood Motors, относившейся к той же самой группе, принадлежали к числу лидеров роста в масштабах всего рынка и что спрос на автомобили продолжал уверенно расти, а объемы их производства били все рекорды.

Было совершенно ясно, что инсайдеры компании не предпринимали ничего из того, что практически всегда делают на рынке «быков» инсайдеры других компаний. Для этого могло быть две причины. Одна из возможных причин состояла в том, что инсайдеры не высовывались потому, что хотели потихоньку накопить побольше дешевых акций, прежде чем помочь им подорожать. Однако анализ характера и объема сделок с акциями Chester вынудил меня отвергнуть это объяснение. Другой причиной могло быть то, что они просто не хотели приобретать собственные акции, несмотря на их дешевизну.

Если люди, которые должны лучше других знать о том, какова ценность этих акций, избегают их, почему я должен вести себя иначе? Я решил, что, как бы ни процветали все остальные автомобильные компании, с акциями Chester следует играть на понижение. Опыт научил меня тому, что следует остерегаться покупки акций, которые наотрез отказываются следовать за лидером группы.

Мне не составило труда выяснить, что инсайдеры не только не покупали собственные акции, но даже продавали их. Были и другие характерные симптомы, предостерегавшие от покупки акций Chester, хотя лично мне было достаточно их непоследовательного поведения на рынке. Главным наводчиком в этом случае послужил биржевой телеграф. Именно он подсказал мне продать акции Chester без покрытия. Прошло не так много времени, и курс этих акций рухнул. А еще позже поступила официальная информация, что инсайдеры действительно продавали акции, зная о плачевном состоянии компании. Как обычно, причина открылась уже после краха. Но предостерегающие сигналы появились задолго до этого. Я не знал о том, какие проблемы возникли у компании Chester, и действовал не по наитию. Я просто знал: с ними что-то не так – поскольку всегда обращал внимание на сигналы тревоги.

Недавно случилось то, что газеты назвали сенсационным крахом Гвианской золотодобывающей компании. На «уличной бирже» акции Chester шли примерно по 50, после чего они стали котироваться на Нью-Йоркской фондовой бирже. Тут они стартовали примерно по 35, потом начали падать и наконец опустились ниже 20.

Лично я никогда не называл этот крах сенсационным, потому что он был вполне предсказуем. Чтобы это понять, надо знать историю компании. Она известна многим. Мне рассказывали ее так. Шестеро очень известных капиталистов и банкиров сформировали синдикат, целью которого являлась добыча золота. Одним из членов синдиката был глава горнодобывающей компании Belle Isle, вложивший в новое предприятие 10 миллионов долларов и получивший взамен облигации и 250 тысяч из более чем миллиона акций Гвианской золотодобывающей компании. По акциям обещали выплачивать дивиденды, и они широко рекламировались. Руководство Belle Isle решило на этом нажиться и дало разрешение на сбыт своих 250 тысяч акций банкирам, которые вместе с этими акциями намеревались продать публике и часть своей доли. Эти банкиры решили доверить манипулирование рынком профессионалу, гонорар которого должен был составить третью часть от прибыли, полученной от продажи 250 тысяч акций по цене выше 36 долларов. Насколько я понял, соглашение уже было готово к подписанию, но в последний момент банкиры решили сэкономить на гонораре и продать акции своими силами. Для этого они организовали инсайдерский пул. У банкиров был опцион на покупку 250 тысяч акций, принадлежавших Belle Isle, по цене 36 долларов. На продажу эти акции они выставили по цене 41 доллар. Иными словами, инсайдеры изначально выплатили своим коллегам-банкирам прибыль в пять пунктов. Не знаю, понимали ли они, что делают.

Совершенно понятно, что банкиры были полностью уверены в успехе своей затеи. Рынок рос, и акции группы, в которую входила Гвианская золотодобывающая компания, принадлежали к числу лидеров рынка. Компания получала хорошие прибыли и регулярно выплачивала дивиденды. А если учесть еще и репутацию основателей компании, то становится понятно, что публика воспринимала гвианские акции почти как инвестиции. Мне говорили, что публике было продано примерно 400 тысяч акций, и цена постепенно достигла 47 долларов.

Ценные бумаги всей группы золотодобывающих компаний продолжали расти, но акции Гвианской золотодобывающей компании в какой-то момент начали проседать. Акции упали на 10 пунктов. И это было бы не страшно, если бы успешное размещение акций продолжилось. Но очень скоро по Уолл-стрит поползли слухи, что дела в компании идут не очень хорошо и результаты добычи золота не оправдывают расчеты промоуте-ров. Тогда всем стало понятно, почему эти акции пошли вниз. Но еще до того, как стала известна причина, я заметил тревожные сигналы и решил протестировать рынок сбыта этих акций. Акции компании вели себя точно так же, как ценные бумаги Chester Motors. Когда я их продал, цена пошла вниз. Я продал еще, и цена опять снизилась. Гвианские акции повторяли динамику Chester и дюжины других компаний, клиническая история которых мне запомнилась. Лента ясным языком говорила: здесь что-то не так; есть причина, по которой инсайдеры не покупают собственные акции. Кому же, как не им, точно известно, почему не следует покупать акции этой компании на рынке «быков»? Вместе с тем ничего не знавшие аутсайдеры бросились покупать эти акции: как не купить за 35 то, что еще недавно продавалось по 45? Тем более что дивиденды все еще продолжали выплачиваться.

Но правда все-таки вышла наружу. Я получил доступ к этой новости раньше, чем остальная публика, как обычно и бывает с важной рыночной информацией. Но известие о том, что золотая жила оказалась не такой уж золотой, для меня послужило лишь объяснением причин поведения инсайдеров, избавлявшихся от собственных акций. Меня эта новость к продаже гвианских акций не подвигла. Я продал все, что хотел, намного раньше, ориентируясь на поведение акций. Поведение акций для меня отнюдь не предмет досужего любопытства. Я биржевик и знаю, что при падении курса инсайдеры должны покупать свои акции. Они этого не делали. Я не мог знать, почему им было настолько наплевать на курс своих акций, что они не находили нужным скупать их при падении курса. Для меня было достаточно понимания того, что у них не было желания манипулировать рынком, чтобы обеспечить рост курса. Это было верным сигналом для игры на понижение. Публика скупила почти полмиллиона акций, и теперь смена владельцев компании могла происходить лишь по одному сценарию: ценные бумаги переходили от одной группы простаков-аутсайдеров, продававших свои активы в надежде остановить убытки, к другой группе простаков-аутсайдеров, которые покупали в надежде заработать.

Я рассказываю об этом не для того, чтобы посмеяться над публикой, накупившей акции Гвианской золотодобывающей компании и потерпевшей убытки, и не для того, чтобы похвастать прибылью, которую получил на продаже этих акций. Я всего лишь хотел подчеркнуть то, насколько важно изучать групповое поведение ценных бумаг и как часто игроки пренебрегают этими уроками себе на горе. А ведь телеграфная лента предупреждает о таких вещах не только на рынке акций. Столь же громогласно она оповещает и тех, кто играет на товарных биржах.

У меня был интересный случай с хлопком. Тогда я играл с акциями на понижение и одновременно продал без покрытия 50 тысяч кип хлопка. Операция с акциями оказалась весьма прибыльной, и на хлопок я, по существу, махнул рукой. Я уже с самого начала потерял на 50 тысячах кип 250 тысяч долларов, но, поскольку операция с акциями развивалась очень успешно и интересно, я просто не хотел распылять внимание. Насчет хлопка я просто решил, что закрою позицию, как только дождусь отката, смирившись с потерями. Небольшие откаты действительно случались, но я не успевал решиться принять на себя убытки и исполнить обязательства, как опять начинался подъем, и с каждым разом цена поднималась до нового максимума. Так что я опять принимал решение еще немного подождать и продолжал заниматься своими акциями. Когда же я наконец закончил операцию с акциями, то получил весьма приличную прибыль и отправился немного отдохнуть на горячие источники.

Только тогда у меня наконец появилось время обдумать убыточную операцию с хлопком. Хотя в целом ситуация была безрадостная, временами обстоятельства менялись, и мне уже казалось, что я мог бы и вывернуться. Я заметил, что, когда кто-нибудь продавал большую партию хлопка, цена заметно снижалась, но тут же снова подскакивала вверх и брала новые высоты.

Пробыв на курорте несколько дней, я понял, что дальше тянуть время бессмысленно: убытки достигали миллиона, а рост цен продолжался, и конца этому тренду не было видно. Я еще раз обдумал все свои действия и сказал себе: «Должно быть, я ошибся!» Для меня признать свою ошибку и принять решение о выходе из игры – это практически единый процесс. Таким образом, я закрыл позицию, потеряв на этом почти миллион долларов.

На следующее утро я играл в гольф и ни о чем другом не думал. Игра с хлопком закончилась. Я оказался неправ. Я заплатил за ошибку, и квитанция об оплате лежала в моем кармане. Ничего больше в тот момент меня с рынком не связывало. Возвращаясь в гостиницу на обед, я по дороге заглянул в брокерскую контору, чтобы взглянуть на котировки, и увидел, что цена хлопка снизилась на 50 пунктов. Это было не очень много. Но я также заметил, что за этой коррекцией не последовало обычного ралли, как в предыдущие недели каждый раз после очередного снижения цены, вызванного массированной продажей. Эта устойчивая динамика свидетельствовала о том, что линия наименьшего сопротивления была направлена вверх, и за то, что я закрывал глаза на эти свидетельства, мне пришлось заплатить миллион долларов.

Однако теперь причина, вынудившая меня выйти из игры с огромным убытком, утратила свою силу, раз за падением цен не последовал быстрый и сильный подъем. Поэтому я продал 10 тысяч кип и стал ждать. Рынок очень резво опустился на 50 пунктов. Я выждал еще немного. Отскока не последовало. Я был очень голоден, поэтому пошел в ресторан и сделал заказ. Прежде чем официант успел меня обслужить, я вскочил, бросился в брокерскую контору и увидел, что цена хлопка так и не пошла в рост. Продав еще 10 тысяч кип и немного выждав, я с удовольствием обнаружил, что цена снизилась еще на 40 пунктов. Было ясно, что я играю на правильной стороне, поэтому я вернулся в ресторан, пообедал и пошел в брокерскую контору. Цена на хлопок в тот день так и не поднялась. Тем же вечером я покинул курорт.

Играть в гольф – занятие очень приятное, но я ошибся, когда открыл короткую позицию по хлопку, а потом ошибся еще раз, когда закрыл ее. Поэтому просто обязан был вернуться на свое рабочее место и начать сначала. То, как рынок принял мои первые 10 тысяч кип хлопка, а потом вторые 10 тысяч кип, убедило меня в том, что произошел разворот. Поведение цен круто изменилось.

Я отправился в Вашингтон и зашел в тамошнюю брокерскую контору, которой руководил мой старый друг Такер. К этому времени хлопок еще немножко подешевел. Теперь я был больше уверен в своей правоте, чем прежде был уверен в своей ошибке. Я продал еще 40 тысяч кип, и цена упала на 75 пунктов. Было видно, что никакой поддержки снизу у хлопка нет. К закрытию рынка цена еще снизилась. Прежний спрос на этот товар куда-то исчез. Никто не мог сказать, до какого уровня должна была опуститься цена, чтобы он снова возник, но я был совершенно уверен в правильности своей линии поведения. На следующее утро я выехал из Вашингтона в Нью-Йорк на машине. Спешить было некуда.

В Филадельфии я подъехал к брокерской конторе и увидел, что с хлопком творилось черт знает что. Цены очень сильно упали, и началась небольшая паника. Я не стал ждать, когда доберусь до Нью-Йорка, а позвонил своему брокеру по телефону и приказал закрыть позиции. Получив отчет, я увидел, что практически компенсировал предыдущий проигрыш, и спокойно отправился в Нью-Йорк, уже никуда не заезжая, чтобы свериться с котировками.

Мои друзья, наблюдавшие всю эту историю на курорте, до сих пор рассказывают о том, как я выскочил из-за обеденного стола, чтобы продать вторые 10 тысяч кип хлопка. Но и здесь не было речи ни о каком озарении. Просто в тот момент ко мне пришла окончательная убежденность в том, что наступило время продавать хлопок, несмотря на то что прежняя продажа была колоссальной ошибкой. Это был мой шанс отыграться, и я был обязан им воспользоваться. Вероятно, мое подсознание подспудно делало свое дело, подготавливая умозаключения. Решение продать большую партию хлопка, принятое мною в Вашингтоне, было всего лишь результатом наблюдения за рынком. Многолетний опыт подсказал мне, что вектор линии наименьшего сопротивления изменился с верхнего на нижний.

Я не испытывал досады, потеряв на хлопке миллион долларов. Я ненавидел себя за такую колоссальную ошибку ничуть не сильнее, чем гордился собой в Филадельфии, когда компенсировал все потери. Мой ум занимает только сам процесс игры, и я думаю, что буду прав, если скажу, что сумел отыграться благодаря своему большому опыту и хорошей памяти.