Павлов

Валентин

Сергеевич

(1937–2003)

Валентин Сергеевич Павлов родился в Москве. Как и многие советские государственные деятели того времени, он был выходцем из самой простой семьи. Отец — бывший беспризорник, работал извозчиком и шофёром, мать работала медсестрой. После окончания школы Валентин Сергеевич поступил в Московский финансовый институт (МФИ), где был учеником таких известных преподавателей, как Э. Я. Брегель, З. В. Атлас, М. С. Атлас. Именно они оказали влияние на формирование взглядов будущего министра. Валентин Сергеевич защитил кандидатскую диссертацию по теме «Оборотные средства промышленности и источники их формирования», докторскую — по теме «Финансовые планы и балансы в системе управления экономикой».

В семье Павловых сложилась целая династия финансистов. Финансовое образование в МФИ получила сестра Валентина Сергеевича. Его супруга также окончила МФИ и работала экономистом, защитила кандидатскую диссертацию, была заместителем начальника Мосглавлегавтотранса по экономическим вопросам (уволилась после назначения Валентина Сергеевича министром во избежание конфликта интересов). Сын Павлова — также выпускник МФИ, кандидат экономических наук, работал в банковской системе, до 2013 года руководил находящимся в Люксембурге банком.

В 1958–1959 годах Валентин Сергеевич работал инспектором в Калининском райфинотделе Москвы. Уже тогда его отличительной чертой была инициативность. Получив первый опыт практической работы в районном финансовом отделе, молодой специалист вскоре внёс предложение по совершенствованию контроля за финансовым состоянием предприятий со стороны местных финансовых органов. Управление финансовой системой в советский период было организовано таким образом, что к предложениям специалистов на местах относились с вниманием, существовала даже штатно неоформленная структура рассмотрения предложений специалистов всех уровней, включая и местные органы, а талантливых людей продвигали по службе. Заместитель министра финансов РСФСР М. М. Поволоцкий, ознакомившись с предложениями молодого инспектора, предложил Валентину Сергеевичу Павлову перейти на работу в центральный аппарат министерства. В 1959 году Валентин Сергеевич поступил на службу в Министерство финансов РСФСР. Сначала работал экономистом, затем старшим экономистом, заместителем начальника отдела, заместителем начальника Управления финансирования строительства. В своих воспоминаниях с особой теплотой и благодарностью он вспоминает об уроках профессионализма и ответственного отношения к делу, которые получил от трудившегося рядом с ним Сергея Николаевича Брюховецкого, служившего ещё до революции в Русско-Азовском банке. В период косыгинских реформ Павлов перешёл в союзное Министерство финансов и в 1966–1968 годы был заместителем начальника Управления финансирования тяжёлой промышленности. В 1968–1979 годах Валентин Сергеевич работал заместителем начальника Бюджетного управления Министерства финансов СССР. Он был близок к министру финансов СССР В. Ф. Гарбузову, который, по сведениям из некоторых источников, мог рассматривать его в качестве своего преемника, неоднократно как бы в шутку, но с вполне серьёзным видом говаривал: «Вот, когда ты займёшь моё место…»

В 1979 году Валентин Сергеевич был выдвинут на должность начальника Отдела финансов и себестоимости Госплана СССР, которая сразу выводила его на самый высокий уровень участия не только в формировании решений в области финансов страны, но и в выработке основных направлений развития экономики при обсуждении текущих и перспективных планов, вопросов совершенствования методов управления народным хозяйством. Именно в Отделе финансов и себестоимости и в Сводном отделе Госплана СССР проходила предварительная проработка соответствующих проектов будущих постановлений правительства до вынесения их на Коллегию Госплана СССР, затем в Совет Министров СССР и для согласования с ЦК КПСС.

Учитывая уже закрепившиеся позиции Валентина Сергеевича в Министерстве финансов СССР как руководителя с большими перспективами выдвижения, его неожиданный переход в другое ведомство, рассматриваемое, правда, как «старшее» в тогдашней иерархии государственной службы, вызвал конспирологические пересуды. Некоторые коллеги, с которыми один из авторов работал в Министерстве финансов СССР, судачили о том, что это Г. Ф. Дундуков, находясь уже в пенсионном возрасте, рекомендовал В. С. Павлова на выдвижение, дабы его не «подпирал» молодой и амбициозный заместитель. Другие, опираясь на известную всем приверженность Василия Фёдоровича Гарбузова к стабильности «корпуса начальников», особенно из числа тех, с кем он начинал свою работу в Минфине СССР, считали, что именно желание слегка оттянуть уход ещё бодрого и деятельного Г. Ф. Дундукова побудили его посоветовать обратившемуся к нему Н. Ф. Байбакову назначить начальником именно В. С. Павлова, имея в виду тем самым не только слегка оттянуть расставание с Г. Ф. Дундуковым, но и одновременно повысить позиции В. С. Павлова для будущего карьерного роста, поскольку новая должность была более высокой по номенклатурной «раскладке», чем должность начальника пусть и самого влиятельного управления Минфина СССР, не только в части, как теперь говорят, «социального пакета» уровня заместителя министра, но и выхода на непосредственное участие в работе высших органов управления страной. Начальник Отдела финансов и себестоимости Госплана СССР, как правило, приглашался не только на заседания Совмина СССР наряду с министрами и руководителями центральных ведомств, но и Президиума Совмина СССР, представлявшего, по сути, организационную форму работы правительства страны. А вскоре Валентин Сергеевич был повышен до уровня члена Коллегии Госплана СССР.

Переход этот, несмотря на уже солидный опыт В. С. Павлова, сложившиеся позиции и авторитет среди руководителей и специалистов высокого уровня управленческих структур государственной власти, был, по всей видимости, для него совсем не простым. Сложившаяся в Госплане СССР система взаимоотношений специалистов, взаимодействия структурных подразделений и их руководителей довольно существенно отличалась от рабочей обстановки в Минфине СССР. Кроме того, ситуация для него психологически осложнялась тем обстоятельством, что на высокую должность мог заслуженно претендовать обладавший большим опытом и стажем работы также и в отраслевых финансах, к тому же его давний хороший товарищ, Владимир Григорьевич Грибов, которого в своё время перевели в Госплан СССР именно с перспективой подобного выдвижения. Но причиной была по сегодняшним меркам смешная, но и грустная история с реализацией Грибовым на свободном рынке (не через комиссионный магазин) личного автомобиля, вылившаяся в серьёзную неприятность, поскольку партком Госплана посчитал таковое недопустимым. К слову сказать, Владимир Григорьевич Грибов проявил себя настоящим товарищем и в плане помощи в адаптации к обстановке работы в высшем экономическом органе страны, и в процессе сотрудничества на общем участке работы. Впоследствии, после перехода В. С. Павлова обратно в Минфин СССР, он стал начальником отдела, а затем и заместителем председателя Госплана СССР. Владимир Григорьевич был первым, кто посетил опального экс-премьер-министра СССР сразу после его возвращения из заключения по делу ГКЧП.

Через полтора года после прихода к власти Горбачёва, осенью 1986 года, в ЦК КПСС сложилось понимание необходимости модернизации советской экономической системы. Для проработки концепции экономической реформы и подготовки пленума ЦК по этому вопросу была сформирована специальная рабочая группа. Она состояла в значительной степени из сотрудников аппарата ЦК, но в неё также включили специалистов разных отраслей народного хозяйства. Валентину Сергеевичу Павлову предложили принять участие в деятельности рабочей группы как специалисту в области финансов, кредита и денежного обращения. На загородной даче ЦК «Волынское» он принял участие в разработке пакета документов, который в дальнейшем лёг в основу плана реформирования советской экономики.

В 1986 году состоялось назначение Валентина Сергеевича Павлова первым заместителем министра финансов СССР. Министром финансов в то время был Борис Иванович Гостев. О своём назначении Валентин Сергеевич вспоминал так: «Борис Иванович Гостев, при многих весьма положительных человеческих и деловых качествах, никогда не работал ни в финансовой, ни в банковской сфере. Он был сторонником планового укрепления экономики, понимая под этим сложившуюся в то время систему планирования с приоритетом материально-вещественных показателей. Сказывался и прежний опыт работы по планированию труда на заводе, а затем в Госплане СССР. Когда Гостева назначили министром финансов, возник вопрос: а кто же будет в конкретной практической работе с финансами воплощать в жизнь “партийные” решения? Тогда и вспомнили обо мне. Я в то время пребывал в отпуске, отдыхал в совминовском санатории “Сосны” на Николиной горе. Вдруг раздался телефонный звонок от Гостева. Он сказал, что после отпуска мне не надо возвращаться в Госплан: принято решение назначить меня первым заместителем министра финансов СССР».

Возвращение В. С. Павлова в Минфин СССР отражено в воспоминаниях В. А. Раевского, бывшего тогда начальником Управления финансирования тяжёлой промышленности. «В.С. Павлов, коренной выходец из финансовой системы, стал вполне заметной государственной фигурой уже на своём посту в Госплане СССР, а теперь пришёл на должность, которая по определению несёт весь груз оперативной работы и взаимодействия министерства со структурами государственного управления, поддержки внутренних подразделений Минфина СССР в их работе с аппаратом правительства и другими экономическими ведомствами. Это вызывало удовлетворение и надежду на упрочение наших позиций при проработке решений народнохозяйственного уровня. Нам виделось, что с министром они работают в тандеме. Часто, а на первых порах всегда, они вместе ходили на заседания президиума Совмина. Впрочем, зная В. С. Павлова, я не мог себе представить его в роли “держателя” справочного материала и тихого советника руководителя. Он не удержится, обязательно выскажется и вряд ли будет оглядываться на окружение».

В новой должности Валентин Сергеевич Павлов сумел продемонстрировать решительность и самостоятельность. Согласно его мемуарам, он исподволь начал подготовку мероприятий, необходимых для так долго им вынашиваемой идеи комплексной реформы ценообразования и соответствующей её потребностям реформы денежной. С этой целью им было инициировано техническое переоснащение предприятий Гознака новым оборудованием с тем, чтобы создать материальную базу для печатания новых денежных знаков в необходимом объёме.

Первым заместителем министра финансов СССР Валентин Сергеевич Павлов проработал недолго. Вскоре его назначили на новый ответственный пост — он стал руководителем Государственного комитета СССР по ценам (Госкомцен). В этой роли Павлов включился в подготовку реформы ценообразования, которая виделась ему как поэтапный комплексный пересмотр сначала оптовых, затем закупочных, а далее — розничных цен.

К вопросам реформирования системы ценообразования политическое руководство страны относилось очень осторожно, по-видимому, опасаясь негативной реакции общества. По словам самого Валентина Сергеевича, «Горбачёв, в бытность членом Политбюро и Секретарём ЦК по сельскому хозяйству ещё в 1982 году, отказался обсуждать в качестве меры сокращения непроизводительных потерь и бесхозяйственности предложения по совершенствованию цен на сельхозсырьё и продукты его переработки, направленные на устранение наиболее разрушительно влияющих диспропорций в области ценообразования с полной компенсацией населению возможного повышения цен (речь шла тогда только о зерне и “хлебных надбавках”). Тем более он (как, впрочем, возможно, и председатель Совета министров СССР) настороженно отнёсся к идее более масштабной комплексной реформы ценообразования, которую продвигал В. С. Павлов в середине 1980-х.

В июне 1987 года состоялся знаменитый Пленум ЦК КПСС по экономическим вопросам. В основной пакет документов, принятых на этом пленуме, вошло Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «Об основных направлениях системы ценообразования в условиях нового хозяйственного механизма», которое было, пожалуй, наиболее продвинутым из всех других принятых с точки зрения перспективных задач реформирования, так как предусматривало не только выравнивание рентабельности отраслей, но также установление иерархии цен и тарифов (централизованно устанавливаемых, договорных, устанавливаемых предприятиями самостоятельно) с постепенным снижением централизованной их номенклатуры, в сегодняшней терминологии «дорожная карта», по пути к более свободному ценообразованию.

По утверждению бывшего главного редактора журнала «Плановое хозяйство» Владимира Сергеевича Глаголева, дружившего с Валентином Сергеевичем ещё с госплановских времён, одной из главных задач, поставленных перед Павловым и его командой, была постепенная либерализация цен, предполагавшая «не одномоментное высвобождение всех цен сразу, а по мере наращивания производства тех или иных товаров, когда спрос и предложение на них выравниваются. Временные ограничения потолка цен сохранялись бы в интересах покупателя. Государство на переходный период имело право диктовать не сами цены, а условия их формирования. Упрощённо говоря, предусматривался плановый переход к свободным ценам, подкреплённый другими финансово-экономическими мерами: введением единых нормативов, изменением стоимостной структуры промышленности, структурной перестройкой всего народного хозяйства и т.д. Одновременно это позволяло избежать кризиса сбыта. Наиважнейший экономический фактор — особая степень монополизации нашей хозяйственной системы. В этих условиях свободные цены привели бы только к галопирующей инфляции… Правительство разрабатывало планы перехода к рынку через постепенную либерализацию цен в течение трёх–пяти лет, используя плановые рычаги».

В рамках выполнения решений Пленума ЦК под руководством В. С. Павлова в 1987 году был подготовлен первый этап — реформа оптовых цен. На места были разосланы новые прейскуранты, которые должны были вступить в силу с 1 января 1988 года.

Однако политическое руководство СССР не решилось на смелые шаги, и без принятия каких-либо официальных документов, фиксировавших фактический отказ от решений, принятых на июньском 1987 года Пленуме ЦК по экономическим вопросам, реформа оптовых цен была отложена. Лица, принимавшие решения, по-видимому, опасались, что за реформой оптовых цен последует необходимость повышения и розничных цен на потребительском рынке, что приведёт к росту недовольства широких слоёв населения и ослабит их политические позиции, и попросту торпедировали уже готовый проект преобразований, над которым работал Валентин Сергеевич Павлов. Для него такое решение было сильным ударом.

Помимо работы над реформой системы ценообразования в должности руководителя Государственного комитета СССР по ценам, Валентин Сергеевич Павлов начал продвигать идею проведения денежной реформы в связке с реформой ценообразования. В 1987 году он направил секретную записку на имя Генерального секретаря, предложив в дополнение к уже обращавшимся на рынке денежным знакам ввести параллельную валюту, обеспеченную товарами повышенного спроса. По всей видимости, Валентин Сергеевич Павлов планировал прибегнуть к тому же подходу, который был использован при проведении денежной реформы 1922–1923 годов, когда в дополнение к обесценивавшимся советским денежным знакам в обращение поступила твёрдая валюта — золотой червонец. Концептуальные предложения по этому вопросу были заслушаны в узком составе на закрытом совещании у Горбачёва, однако они не были поддержаны теми, кто принимал участие в обсуждении.

В 1989 году было принято политическое решение о замене ряда союзных министров, в том числе министра финансов Бориса Ивановича Гостева. В качестве кандидатов на эту должность рассматривалось несколько человек, в том числе Валентин Сергеевич Павлов. Его кандидатура изначально не считалась приоритетной, в первом варианте списка претендентов он проходил только под третьим номером. У влиятельных подвижников Горбачёва, по всей видимости, было другое видение кандидатур на занятие министерского кресла. Однако первый заместитель председателя Совета министров СССР, председатель Госплана СССР Юрий Дмитриевич Маслюков, имевший большой аппаратный вес, сумел склонить большинство лиц, принимавших решение, назначить своего бывшего подчинённого по Госплану на министерскую должность.

При Павлове был утверждён бюджет 1990 года, ставший первым в советской истории бюджетом, который не согласовывался в аппарате ЦК КПСС, притом что в его составе был впервые предусмотрен Бюджет развития, а общий размер дефицита сокращён практически вдвое. Валентин Сергеевич поддерживал необходимость сосуществования разных форм собственности, частичного разгосударствления экономики с помощью акционирования. В его бытность министром начался процесс создания Пенсионного фонда, налоговой инспекции, формировались коммерческие банки, организовывались биржи. В налоговой сфере впервые был принят принцип единой ставки налога на прибыль для всех предприятий, была начата подготовка к введению НДС.

В качестве министра финансов СССР Валентин Сергеевич в числе первоочередных задач в обстановке глубочайшей секретности начал готовить денежную реформу. Уже через две недели после своего назначения, в июле 1989 года, он отдал указание руководству Гознака СССР начать работу над дизайном денежных знаков нового образца. Павлов много внимания уделял этому вопросу и, когда получил первые эскизные образцы новых купюр, лично отнёс их Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачёву для того, чтобы заручиться его поддержкой. Председатель Совета министров СССР Николай Иванович Рыжков в то время не был поставлен министром финансов СССР в известность о том, что тот начал подготовку денежной реформы. Горбачёв не стал возражать против продолжения работ над проектом, по всей видимости, не рассчитывая на то, что он в обозримом будущем осуществится. Однако министр финансов, который подключил к реализации своей инициативы председателя Государственного банка СССР Виктора Владимировича Геращенко и его заместителя Арнольда Васильевича Войлукова, вместе с руководством и коллективом Гознака сумели в обстановке секретности изготовить, отпечатать и поместить в систему закрытых хранилищ необходимое количество денежных купюр больших номиналов (100 и 50 рублей) нового образца. Обмен старых денег на новые изначально планировался на осень 1991 года с тем, чтобы уточить параметры обмена с учётом информации о сборе летом урожая, сделав на этой основе более точную оценку объёма товарной массы и общего количества денег, необходимого для её обслуживания. К этому моменту должны были быть допечатаны и помещены в хранилища купюры более низких номиналов, а также новая монета, призванная заменить бумажные рубли.

У Валентина Сергеевича был большой практический опыт управления финансовой сферой, поэтому он с иронией относился к некоторым экономистам-теоретикам. По оценке самого Павлова, в ходе перестройки «…народу предлагался простой и быстрый путь к улучшению жизни — не высокопродуктивный труд, не инвестиции, не научно-технический прогресс, как у немцев, американцев, японцев, китайцев, а разгром партократов, требование смены начальства и представителей власти. Была запущена сказка о добром царе и волшебной палочке, но в редакции общественно-политической жизни России конца XX века. Опять отнимать и делить, опять иллюзии возможности большого скачка без упорного труда…». По словам Павлова, «говорить, что перестройка — детище Горбачёва, столь же нелепо, как и приписывать её коллективному разуму КПСС или партийной верхушки. Пришли положенные сроки, и под напором объективных требований научно-технического прогресса в СССР неизбежно должны были совершиться роды нового экономического порядка». Критически оценивал Павлов и роль Горбачёва в начавшейся перестройке. Валентин Сергеевич писал: «Мне никогда не приходилось слышать — правда, не знаю, кто и когда слышал, — о Горбачёве что-либо, что выделяло бы его среди других партийных руководителей среднего звена. Типичный исполнитель и проводник чужих идей, который сам способен только продолжать стараться в меру своих возможностей реализовать чужие идеи и мысли. Вечно второй в мыслях, нерешительный в делах, легко поддающийся чужому влиянию и давлению».

Валентин Сергеевич отмечал, что к Горбачёву напрямую он обращался редко, хотя такая возможность была постоянно, поскольку «пост министра финансов — один из наиболее важных государственных постов, а потому на телефонном пульте Генерального секретаря ЦК КПСС была линия прямой связи с Минфином. Если я снимал трубку, то на другом конце провода трубку снимал лично Горбачёв, и наоборот». По словам Валентина Сергеевича, в те годы «на приём к председателю Совета министров попасть было сложнее, чем к М. С. Горбачёву».

Павлов в мемуарах воспоминал, что он сам «принципиально старался не вмешиваться в политические вопросы… Горбачёв вообще не столь уж часто пытался давать мне указания по оперативным экономическим вопросам. Я, со своей стороны, не считал себя достаточно компетентным в проблемах политических».

К 1991 году Горбачёв, ставший президентом СССР, по-видимому, разочаровавшись в выдвинутом им в своё время на должность председателя Совета министров СССР Николае Ивановиче Рыжкове, а заодно тем самым решивший косвенно обозначить виновника бед в экономике, решил заменить его на другого руководителя правительства. Одновременно планировалось провести реорганизацию аппарата Совета министров СССР, который, по замыслу архитекторов перестройки, должен был из главного органа экономической власти превратиться в экономическое подразделение, придаток Администрации Президента СССР. Совмин был переименован в Кабинет министров, а вместо должности председателя Совета министров по западному образцу была учреждена позиция премьер-министра. При этом полномочия правительства урезались, оно лишалось права законодательной инициативы, его функции должны были дублироваться подразделениями Администрации Президента СССР (наподобие того, как это делали в своё время отделы ЦК по отношению к Совмину, хотя руководящая и направляющая роль ЦК декларативно сводилась на нет). Горбачёв инициировал выселение аппарата правительства из Кремля и его перемещение в здание бывшего Госстроя СССР на Пушкинской улице (ныне Большая Дмитровка) — туда, где ныне располагается Совет Федерации. На должность премьер-министра СССР рассматривались разные кандидатуры, в том числе такой авторитетный и серьёзный кандидат, как Юрий Дмитриевич Маслюков. Однако он, имея проблемы со здоровьем и не чувствуя себя глубоким специалистом в финансовых вопросах, порекомендовал (в очередной раз) на должность руководителя правительства Валентина Сергеевича Павлова.

Об этом назначении Валентин Сергеевич вспоминал так: «Позднее Маслюков рассказал мне, что разговор о том, кого назначить премьером, действительно состоялся… Первое предложение было сделано ему, но он отказался. Сослался на то, что речь сейчас идёт о переходе экономики на рыночные рельсы. А он, Маслюков, по образованию инженер-механик, всю свою жизнь проработал в “оборонке”, где рынком никогда и не пахло. Производство вооружений — вовсе не та сфера, с которой нужно начинать внедрение рыночных отношений. Поэтому он себя не чувствует готовым к тому, чтобы работать премьером. Сейчас на передний край выдвигаются финансы, цены, налоговая политика. И, взяв самоотвод, Маслюков высказался в мою пользу. При этом отметил, что не видит другого человека, который в вышеуказанном смысле был бы на таком высоком уровне теоретической и практической подготовки, соответствующей требованиям перехода к рынку. “И имей в виду, что большинство республик однозначно поддержало тебя, — закончил Маслюков”».

Назначение на должность премьер-министра было для Валентина Сергеевича Павлова неожиданным. По этому поводу он вспоминал: «Моё назначение премьером выглядело по меньшей мере странно. Президент меня для беседы на эту тему не приглашал. Просто однажды позвонил по какому-то второстепенному поводу и между прочим сказал: “Кстати, знаешь, мы тут на днях обсуждали кандидатуру премьер-министра. Есть разные варианты… Но большинство республик высказываются в твою пользу…” Сам по себе разговор на эту тему был для меня совершенно неожиданным. Но надо иметь в виду, что на посту министра финансов в профессиональном смысле я чувствовал себя очень твёрдо, уверенно. И вовсе не стремился к дальнейшей карьере. Но Горбачёв сказал: “Всё же я думаю, что буду поддерживать твою кандидатуру”. Президент не счёл нужным встретиться с кандидатом в премьеры, чтобы выяснить его точку зрения по важнейшим вопросам экономической стратегии. Не говоря уже о том, что в переходный к рынку период это было абсолютно необходимо. Почему же я согласился занять пост премьера? Скажу откровенно и без всякой рисовки: став премьером, я всё-таки рассчитывал, надеялся предотвратить распад великой державы».

Работа В. С. Павлова в качестве премьер-министра совпала с шахтёрскими забастовками. По словам В. С. Глаголева, в период работы Валентина Сергеевича в Госплане СССР, «правительство В. С. Павлова прилагало огромные усилия, чтобы не допустить паралича транспорта, энергетики, металлургии. И ему удалось справиться с задачей… Экономику удалось удержать у края пропасти».

Одним из ключевых мероприятий, подготовкой и реализацией которого уже в новой должности руководителя советского правительства занялся Павлов, была денежная реформа, призванная поддержать последующую комплексную реформу цен и системы компенсаций населению. Валентин Сергеевич в многочисленных публикациях и в частных доверительных разговорах со многими своими коллегами всегда подчёркивал то обстоятельство, что решение ускорить намеченный на осень 1991 года обмен денежных знаков, в действительности произведённый в январе, было принято в существенной степени под влиянием поступающей по линии специальных служб информации о том, что за рубежом были накоплены значительные запасы наличной советской валюты, вброс которой в обращение с целью участия иностранцев в приватизации и другими намерениями грозил риском дестабилизации денежной системы. Поскольку исследователи до сих пор не располагают доступом к подобного рода информации, поставлявшейся КГБ СССР советскому руководству, мы не можем однозначно считать это утверждение доказанным, но, по всей видимости, тревожная информация такого рода действительно имела место и могла выступить катализатором ускорения обмена.

Как отмечал В. С. Глаголев, «мнение о том, что решение об отмене крупных купюр созрело скоропалительно, когда В. С. Павлов стал премьером, — ошибочно. Во-первых, сам по себе обмен купюр был малой частью задуманной им денежной реформы. Во-вторых, подготовка реформы началась ещё в 1986 году, а в 1989 году она шла полным ходом… Ход событий в конце 1990 года показал, что определённые финансовые круги за рубежом начали готовиться к грядущей в СССР приватизации. Часть нашей денежной массы через подставных лиц стала концентрироваться в руках иностранных граждан, причём в особо крупных суммах. В этих же целях за границей начали накапливаться огромные капиталы “теневиков”. В процесс включились и некоторые коммерческие банки. Они вбрасывали в СССР солидные суммы долларов, обменивая их по чёрному курсу… В. С. Павлов хорошо понимал, что финансовая система страны вот-вот не выдержит и начнётся настоящий хаос, чреватый непредсказуемостью. Единственным способом, который мог частично стабилизировать обстановку, была денежная реформа. Она сняла бы избыточное инфляционное давление, умерила влияние “теневого” капитала… Время шло, а разрешения на полномасштабную реформу не было. Тогда В. С. Павлов принимает решение как бы растянуть её во времени. На первом этапе провести обмен купюр достоинством 50 и 100 руб. Но подписание и этого документа затягивалось. Не обошлось и без утечек информации, случающихся в таких случаях. Конечно, это сказалось на эффекте обмена крупных купюр. Некоторые “теневые” структуры успели их сбросить. В. С. Павлов и разработчики реформы ставили задачей ни в коем случае не ограничивать потребление, а сократить количество денег, его обслуживающих. Делалось это для того, чтобы не допустить кризиса сбыта, а следовательно, и промышленного спада… Тесная связь обмена крупных купюр прослеживалась и с регулируемым повышением цен… Население заранее известили об этом. Обмен был нужен не сам по себе, а для управления денежной массой перед изменением цен. Повышение цен сопровождалось предварительной компенсацией. Она была проведена за счёт “замороженных” счетов крупных вкладчиков… Как профессионал В. С. Павлов сделал дело по высшему разряду».

Позднее Павлов отмечал, что денежная реформа удалась, а последующие проблемы, связанные с ней, были вызваны сепаратизмом российского правительства. Валентин Сергеевич по поводу реформы отмечал: «И что бы ни писали, чтобы ни говорили о “павловском обмене денег”, я могу твёрдо, со всей ответственностью заявить — и подтвердить это строгими финансовыми расчётами! — что вкладчики сберкасс при 40-процентной компенсации временно, на полгода, замороженных сбережений в то время абсолютно ничего не потеряли. Их накопления полностью сохранили покупательную способность. Я исходил из того, что обмен мы проводим не в конфискационных целях. Он необходим был для стабилизации денежного обращения и усмирения “чёрного рынка”, для повышения покупательной способности рубля… На практике это означало, что от компенсации состоятельные люди слегка проиграли, а бедные немного выиграли… По сути дела, мы как бы растянули реформу по времени. В 1947 году в один день изменили цены, ввели новую зарплату, в обращение вошли новые деньги, всё было экономически грамотно совмещено. Однако нам, к сожалению, к такому варианту подготовиться не дали. Реформу приходилось проводить в экстремальных условиях. Тем не менее экономическая связка всех её составных частей полностью сохранялась. Обменом же крупных купюр мы, помимо задачи борьбы с теневым бизнесом, создавали нормальные условия на рынке для введения новых розничных цен… Тем самым жёстко централизованными методами государство широко открывало дорогу рыночным отношениям. Да, цены по-прежнему оставались регулируемыми. Но сделано это было исключительно для того, чтобы избежать “шоковой терапии”. Следующим этапом финансово-экономических преобразований должна была стать постепенная либерализация цен — как очередной планомерный шаг к цивилизованному рынку».

По поводу результатов обмена денег 1991 года существуют разные точки зрения. Многие комментарии сводятся к тому, что этот обмен был не очень удачным. Хотя, к слову сказать, ни денежная реформа 1947 года, ни обмен денег с их деноминацией 10:1 в 1961 году не были восприняты современниками как безоговорочный успех. Такова судьба многих денежных реформ. В то же время справедливости ради надо отметить, что обмен денег 1991 года вряд ли может считаться полностью провальным мероприятием, как бы кому не хотелось это представить.

Валентин Сергеевич, позже вспоминая о событиях, связанных с проведением реформы, отмечал: «После “павловского обмена” пресса продолжала усердно, но неправедно травить меня за страдания старушек в московских очередях у сберегательных касс. Однако я говорил в ту пору и могу твёрдо повторить: в тот период против нашего государства была развязана настоящая финансовая война. Велась она с привлечением некоторых иностранных банков. Обмен денег стал оборонительной мерой, ответом на этот вызов, на эту войну… Масштабы финансовой интервенции неизмеримо возрастали. Нам было, в частности, известно, что крупные потоки денег перекачиваются через некоторые банки Венгрии, Бельгии и даже Швейцарии». Павлов также писал о том, что «идея шоковой терапии, рождённая на Западе, принёсшая неисчислимые страдания народам бывших соцстран и резко обострившая геополитическую ситуацию в мире, была явно ошибочной, а потому в конечном счёте не даст дивидендов её изобретателям. Полномасштабный переход к рынку можно было осуществить только эволюционным путём, который сопровождался бы гораздо меньшими жертвами и, как ни удивительно на первый взгляд, проходил бы более быстрыми темпами».

Как отмечал современник, «Валентину Сергеевичу Павлову приходилось действовать в условиях, когда время было упущено, и власть советского правительства с каждым месяцем ослабевала (вспомним хотя бы действия руководства РСФСР и других союзных республик, забастовки шахтёров). Ни в феврале, ни в июне 1991 года Верховный Совет СССР не дал ему запрашиваемых дополнительных полномочий, блокировал и тормозил практические действия Кабинета министров СССР. На деле республики открыто эксплуатировали слабость союзного правительства… Если бы Валентин Сергеевич получил реальную власть на несколько лет раньше, то ему как сильной личности, наверное, удалось бы несколько стабилизировать советскую экономику».

В. С. Павлов считал, что «для развала СССР упреждающий удар был нанесён по единой финансовой системе… Развала не последовало бы, если бы лидеры республик не рвались к полной самостоятельности в управлении финансами на своей территории. Не армия, не служба безопасности, а деньги дают истинную власть. И борьба российского руководства с Центром (читай: союзным государством) изначально — с лета 1990 года — приобрела прежде всего характер противоборства в сфере управления финансами». По его словам, «у российских политиков и родилась сугубо практическая, тактическая сиюминутная задача — попытаться разорвать тогдашнюю кредитно-финансовую систему, чтобы Центр не мог контролировать их расходы. Итогом этих попыток и стало… постановление Верховного совета РСФСР об обособлении российской денежно-финансовой системы… Сразу же последовал протест со стороны Геращенко. Я как министр финансов его полностью поддержал, и был очень быстро подготовлен проект указа президента СССР, которым в полном соответствии с тогдашним законодательством отменялся неправомочный акт россиян… У меня не было ни малейшего сомнения, что Горбачёв его немедленно подпишет. Ведь речь-то шла ни больше ни меньше как о единстве державы, её существовании. Однако события приняли иной оборот». После визита Р. И. Хасбулатова М. С. Горбачёв от подписания указа отказался. Валентин Сергеевич отмечал, что «в ходе довольно длительных, но бесплодных дебатов, пока обе стороны выясняли отношения, Горбачёв вёл себя словно посторонний. Словно он не глава государства, судьба которого в те минуты решалась, а представитель ООН, некий бесстрастный третейский судья».

В августе 1991 года Павлов вошёл в состав ГКЧП. После неудачной попытки государственного переворота 19–21 августа был арестован. Содержался под стражей в тюрьме «Матросская Тишина» до 1993 года. В 1994 году был амнистирован Государственной думой. После освобождения работал в банках, был вице-президентом американской фирмы в Москве, являлся соучредителем ряда компаний, консультировал финансово-промышленные группы и банки. До смерти в 2003 году был вице-президентом Вольного экономического общества России. Смерть бывшего министра и председателя правительства осталась незамеченной высшим руководством страны, никто из его представителей на похоронах В. С. Павлова не присутствовал, разве что заместитель министра финансов не первого уровня, чьё прощальное слово даже не прозвучало.

Характеризуя события 1990-х годов, Павлов также написал: «Пробил час дилетантов! Управление экономикой оказалось в руках выскочек… К управлению страной были привлечены новички, не прошедшие школу государственного управления. Как бы ни относиться к советским временам, при всех издержках бюрократизма и партийного вмешательства в экономику невозможно отрицать, что дело государственного управления было поставлено в СССР очень серьёзно, как и подобает великой державе. Высшие ступени иерархии занимали люди, предварительно прошедшие почти все низшие ступени и прекрасно владевшие знанием предмета. Среди кадровых государственных служащих выскочек не было».

Многие современники, знавшие В. С. Павлова лично, отмечали его способности и масштаб личности и оставили письменные свидетельства своего отношения к нему.

По словам Ю. В. Якутина, научного руководителя издательского дома «Экономическая газета», «творческий вклад Павлова в экономическую науку и хозяйственную практику многогранен… Общее, что объединяет его научные идеи, — вера в великое будущее Большой России».

В. И. Щербаков коллега и друг по жизни, бывший первый заместитель премьер-министра, писал о том, что «в моральном смысле Валентину Сергеевичу было очень тяжело. Профессионал и учёный, он прекрасно понимал, что происходит в стране, особенно в сфере экономики, и эмоционально переживал многие моменты. Всё это, несомненно, способствовало очень раннему уходу из жизни».

По оценке Б. Г. Фёдорова, довольно сбалансированной, но всё-таки отражающей послевкусие конфликтных отношений, сложившихся в процессе работы, «Павлов имел сильный характер, был уверен в себе».

Высокую оценку деятельности Павлова даёт и В. С. Глаголев. По его словам, в отношении «павловских реформ» «допускается искажение, а порой и ложное изображение их замысла и сути». По мнению В. С. Глаголева, «в годы перестройки он (Павлов) принадлежал к немногочисленной группе тех государственных руководителей, кто выделялся оригинальностью самостоятельного мышления, собственным видением финансово-экономических проблем, стоявших перед страной. По его мнению, именно денежно-финансовая сфера должна была дать настоящий импульс рыночным реформам. Переход к рынку, считал В. С. Павлов, надо начинать с комплексной реформы ценообразования… Он последовательно выступал за то, чтобы конституционно внести понятие частной собственности… Частная собственность должна была расширяться параллельно с государственной, быть дополнением к ней… К сожалению, первые попытки ценовой реформы окончились неудачей… В. С. Павлов решительно выступал против расшатывания и подрыва единой денежной системы… Именно схватка вокруг обособления российской банковской и денежной системы в действительности явилась политическим стержнем того периода. От её исхода зависела судьба государства. Когда Верховный Совет России принял такое постановление, зелёный свет для гибели Советского Союза был открыт… Несмотря на жёсткую профессиональную позицию В. С. Павлова, расчленение единой кредитно-финансовой системы состоялось. Став премьером по согласованию с большинством республик, он всё-таки надеялся предотвратить распад Советского Союза».

Член-корреспондент Академии наук России М. А. Коробейников отмечал: «Валентин Сергеевич Павлов был интересный и задорный полемист… Он всегда пытался докопаться до истины и считал, что спор — решето истины. Дискутировать с ним всегда было интересно, поскольку вёл он дискуссии легко, много шутил… При встрече, когда его приветствуешь, он всегда говорил: “Здравствуй, если не шутишь”. Валентин Сергеевич был человек особого колорита, самобытный, с хорошо развитым чувством долга… обладал обширным кругозором научных и практических знаний… И он верил людям. Своим подчинённым всегда говорил: “Если вы уверены, я подписываю документ”. Любил правду и считал, что людям говорить надо всегда правду».

В. А. Масол, занимавший высшие руководящие должности на Украине, включая председателя Совмина республики до октября 1990 года, в воспоминаниях о В. С. Павлове отмечает, что тот «всегда с большим уважением относился к руководителям республики, её нуждам и проблемам, оказывал нам всяческую помощь и поддержку. При этом у него всегда хватало такта, времени и терпения, чтобы внимательно выслушать, вникнуть в самую суть вопроса, глубоко разобраться и дать дельный совет или оказать конкретную финансовую помощь. Зная его добрую натуру, к нему постоянно тянулись люди. Видимо, он обладал какой-то особенной положительной энергетикой, неизменно был полон идей, интересных мыслей и готов ими делиться с другими».

Советский и российский экономист и политик профессор Г. Х. Попов в статье «Три трагедии», посвящённой Павлову, называя его «выходцем из народных масс», указывал, что в советском аппарате в то время было крайне мало людей с качествами реформаторов и при этом обладающих достаточным багажом знаний. «Его выдвигали, так как он знал и хотел перемен». Павлов, по его мнению, «обладал всеми качествами лидера и главным из них — способностью разбираться в людях, которая часто присуща тем, кто начинал свой путь с самых низов», имел «высокий профессионализм» (всегда восхищали «профессиональные знания Валентина Павловича: это был своеобразный сплав и теории, и опыта»). Другой чертой Павлова, по мнению Г. Х. Попова, был «технократизм»: «он мало интересовался… и философией, и социологией, и вообще идеологией. По-моему, немного увлекался только историей. Но в целом ни социальные науки, ни общественная деятельность его не интересовали. Когда учился в институте, занимался не столько комсомольской работой, сколько спортом… В годы всеобщей политизации, во времена перестройки не входил ни в какие политические движения, объединения, союзы». Другим качеством Павлова Г. Х. Попов называет «державность». «Смысл своей работы он видел не в победе коммунизма, не в утверждении каких-то идейных ценностей, а в поддержании, сохранении и развитии мощи огромного государства», считал Г. Х. Попов. Также автор отмечал отсутствие материальной заинтересованности в деятельности Павлова: «Я не допускаю и мысли, что на Валентина Павловича могли влиять соображения, связанные с кремлёвской столовой или с чем-то подобным — автомобилем или дачей». По его словам, Павлов стал участником нескольких трагедий: «личной трагедии реформатора, который занял пост, необходимый для проведения реформ, но в условиях, когда уже не было возможности проводить их так, как он считал необходимым… После выхода из Матросской Тишины он не увидел в России политических сил, с которыми мог бы связать свою судьбу. А идти в чистый бизнес этот державный человек тоже не хотел».

Возможно, ещё не наступило время для оценки в полном объёме масштаба и значения в истории нашей страны личности Валентина Сергеевича Павлова — человека, безусловно, яркого, сильного, инициативного, во многих отношениях выдающегося, стоявшего на голову выше других своих современников. Его личная судьба и трагедия переплелись в одно целое с судьбами нашей страны и многих поколений. Надеемся, что такое время придёт, и потомки смогут отдать должное министру финансов и премьер-министру СССР.

Отправить