Вышнеградский

Иван

Алексеевич

(1831–1895)

Иван Алексеевич Вышнеградский родился в Вышнем Волочке в семье священника. Учился в Тверской духовной семинарии, но бросил её, не пожелав иметь духовного звания. Поступил в Главный педагогический институт в Санкт-Петербурге на физико-математический факультет. Успешная учёба в институте отмечена серебряной медалью. И. А. Вышнеградский был учеником известного математика М. В. Остроградского. Видимо, от него Ивану Алексеевичу передалась любовь к математике. По словам Витте, Вышнеградский «не признавал никакой философии в математике, утверждая, что философия есть не что иное, как бесполезное, глупое блуждание; суть же математики он видел в цифрах и формулах».

После окончания института И. А. Вышнеградский преподавал математику и механику в Санкт-Петербургском кадетском корпусе, Михайловской артиллерийской академии. Позже работал профессором механики в Санкт-Петербургском технологическом институте, был директором Технологического института. Входил в совет министра народного просвещения, принимал участие в создании университетского устава 1884 года, вёл курсы прикладной механики, термодинамики, теории упругости, токарных станков, паровых машин, ввёл изучение теории сопротивления материалов и разработал курс подъёмных машин.

Работал в Главном артиллерийском управлении по устройству механических мастерских Санкт-Петербургского Арсенала и одновременно являлся членом Артиллерийского комитета по вопросу о перевооружении армии. Иван Алексеевич с интересом изучал механику и машины. По роду своей деятельности много ездил по городам России и Европы. Знакомился с состоянием машиностроения на промышленных предприятиях и в высших технических учебных заведениях Германии, Франции и Великобритании.

Известность и признание Вышнеградскому принесли его изобретения, в числе которых можно назвать: автоматический пресс для изготовления призматического пороха, подъёмные машины, пресс для испытания материалов, механический перегружатель грузов и др. Иван Алексеевич написал учебник «Элементарная механика» — один из первых в этой сфере. Большинство научных работ Вышнеградского посвящено механике и математике. Его исследования по механике были переведены на разные языки, наиболее известная его работа «Механическая теория теплоты». По финансовым вопросам он публиковал статьи в основном в газете «Московские ведомости».

Иван Алексеевич был членом Совета торговли и мануфактур, занимался исследованием железнодорожного дела в России, принимал участие в организации промышленных выставок.

В 1870-е годы Вышнеградский постепенно отходит от научной деятельности. Его в большей степени интересует работа в частных компаниях. Он вошёл в правление Санкт-Петербургского общества водопроводов, Юго-Западной и Рыбинско-Бологовской железных дорог и др. Стал крупным акционером Владикавказской железной дороги. Как предприниматель сумел заработать миллионное состояние. Несмотря на то что Вышнеградский был человеком весьма обеспеченным, преподавательскую деятельность он не оставил.

Преподавание было его любимым делом, что подтверждается воспоминаниями предпринимателя, историка А. Н. Витмера, который спросил как-то у Вышнеградского, почему он продолжает преподавать в институте, несмотря на большие заработки в акционерных обществах. Иван Алексеевич ответил: «Э, батюшка, там я служу для денег, здесь — чтение лекций доставляет мне удовольствие, нравственное удовлетворение. Поэтому, по возможности, занятия профессурой не брошу. Понимаете, это моё удовольствие. В этом я нахожу самоудовлетворение, а там, по акционерным обществам, прямо сознаюсь, работаю для денег, для того крупного гонорара, который мне дают».

В 1886 году И. А. Вышнеградский был назначен членом Государственного совета по Департаменту государственной экономии (оставался им до смерти), в 1887 году — управляющим Министерством финансов, а уже через год (в 1888 году) занимает пост министра финансов Российской империи. Существуют различные версии в отношении столь стремительного карьерного роста профессора. По одной из них, царь заинтересовался научной публикацией Ивана Алексеевича о государственном долге. Император встретился с автором работы, долго с ним беседовал и, видимо, решил, что эта кандидатура вполне подходит на роль министра. По другим — назначение Вышнеградского состоялось благодаря протекции К. П. Победоносцева, М. Н. Каткова и князя В. П. Мещерского.

Ряд современников отмечали, что это назначение вызвало двоякое настроение в обществе. Одни были весьма удивлены появлением на арене нового министра. «В Петербурге что-то крякнуло. Какая-то балка, — с юмором писал фельетонист конца XIX века В. М. Дорошевич. — В министрах появились Вышнеградский, за ним Витте. Не князья, не графы, не представители “родов”, не сановные люди. “Просто” Вышнеградский. “Просто” Витте. Какие-то. Откуда-то… Именно в тот момент, когда, казалось, мы окончательно повернули назад, в старину, — мы сделали прыжок вперёд. В старой стене вдруг открылась брешь, и в этой бреши появились: — новые люди! Без традиций, без преданий. — Без корней!!! Явились какие-то бухгалтеры, чтоб подводить итоги старому. Люди со счетами вместо геральдических щитов. Это было объявление Петербурга: — банкротом. Петербург более не в состоянии поставлять министров: — какие теперь требуются. Приходится брать “со стороны”. Откуда-то. — Из страны!»

Другие, напротив, считали, что России в качестве министров финансов нужны именно практики, каким и был Иван Алексеевич. В «Московских ведомостях» после назначения нового министра была опубликована заметка, в которой говорилось: «Словно камень свалился с сердца русских людей, когда они убедились, что водворением в 1887 г. нового финансового управления поставлен могильный крест над господствовавшей дотоле квазинаучной финансовой системой». Вместе с тем современники отмечали «тёмное» прошлое нового министра, его характеризовали как «лису» и «Ваньку Каина», ходили слухи о том, что при вступлении в должность он должен был дать царю присягу на честность.

Н. Х. Бунге о своём преемнике говорил так: «Я уже состарился, новые мысли мне в голову не идут, а старыми пробавляться уже нельзя, время требует новых идей. У Вышнеградского они есть. Кроме большого ума, у него есть сильные инициатива и энергия». Как и другие министры финансов XIX века, И. А. Вышнеградский был либерал, однако, когда это было необходимо, отказывался от либеральных идей и сближался с консерваторами.

Во многом Вышнеградский поддерживал и продолжал финансовую политику Н. Х. Бунге. Одной из важнейших задач Ивана Алексеевича была ликвидация бюджетного дефицита. Поэтому он активно боролся за сокращение расходов, выступая даже против военных ведомств.

Министр финансов защищал интересы крупного промышленного капитала, ратовал за усиление протекционизма и развитие в России промышленности, поддерживал регулярное введение торговых пошлин на иностранные товары. При И. А. Вышнеградском большое внимание уделялось развитию железных дорог, происходил масштабный выкуп государством многих из них. Как и Бунге, Вышнеградский готовил почву для денежной реформы, но, подобно своему предшественнику, так и не успел её провести. С целью создания условий для перехода на золотой монометаллизм Иван Алексеевич предпринимал усилия по увеличению золотого запаса страны, в чём существенно преуспел. При Вышнеградском русские ценные бумаги появились на французском денежном рынке и стали основой для политического сближения России и Франции.

В 1892 году во время заседания Государственного совета с Иваном Алексеевичем случился удар, после которого он был отстранён от должности министра финансов. Покидать министерское кресло Вышнеградский не хотел. Иван Алексеевич шёл на поправку и собирался приступить к службе, но на пост управляющего Министерством финансов был назначен С. Ю. Витте, который, желая получить министерское кресло, искусно плёл интриги против своего патрона. И это при том, что своим продвижением по карьерной лестнице Витте был обязан именно Вышнеградскому.

Есть мнение, что на отставку Вышнеградского повлиял его конфликт с министром путей сообщения А. Я. Губбенетом. В воспоминаниях Е. Феоктистов писал об этом: «Государь не любит Вышнеградского, не доверяет ему и, кажется, очень доволен, что Гюббенет следит за каждым его шагом, умышленно выискивает, нет ли чего предосудительного в образе действий его противника». Однако большинство современников сходятся во мнении, что ключевую роль в отставке Вышнеградского всё-таки сыграл Витте. Именно он «предупредил» Александра III о том, что Вышнеградский после удара малость «тронулся» умом и путает слова.

В книге «Наши министры» И. Н. Бродского образ Вышнеградского был выведен под именем Ивана Николаевича Нижеградского, отставка которого была описана следующим образом: Нижеградский «чувствовал, что под его ногами колеблется почва, но дело велось так тонко, что он никак не мог понять, откуда дует враждебный ему ветер. Всё, казалось, кругом было “по-прежнему”, к нему были внимательны, в совете прислушивались к его мнению, подчинённые и даже сослуживцы были исполнительны, но в воздухе носилось что-то такое, что делало атмосферу, в которой ему приходилось продолжать работать, тяжёлой, неуловимо тревожной» (подробнее об отставке Вышнеградского рассказано в очерке, посвящённом С. Ю. Витте).

После отставки Вышнеградский остался членом Государственного совета, но к активной государственной деятельности уже не вернулся. Т. И. Филиппов писал в дневнике: «Витте по этому случаю говорил, что его ждёт немало затруднений от Вышнеградского, который, опираясь на свою близость с ним и оказанные ему услуги, будет часто приставать к нему с требованиями, которых по совести исполнить будет нелегко. Разумеется, это даёт повод Вышнеградскому обвинять Витте в неблагодарности». Но Витте ошибся. После отставки И. А. Вышнеградский не встал в оппозицию к Витте. «На заседаниях Государственного совета и комитета финансов он, — отмечает В. Л. Степанов, — как правило, поддерживал его законопроекты». А. А. Половцов считал, что ...Вышнеградский повёл себя так, потому что опасался «раскрытия его мошенничеств преемником». А тот же Степанов предполагал, что Иван Алексеевич не желал обострять отношения с Витте, надеясь, что тот не забудет полученной в прошлом поддержки, и рассчитывал на его «понимание» при устройстве своих личных дел. В подтверждение он приводил некоторые факты. Так, по данным Степанова, по просьбе Вышнеградского Витте добился сохранения бывшему министру финансов прежнего годового оклада — 18 тысяч рублей. По свидетельству Т. И. Филиппова, он также просил Сергея Юльевича удовлетворить ходатайство о ссуде в размере 200 тысяч рублей для подрядчиков по строительству Новороссийского порта.

Несмотря на то что Александр III сам назначил С. Ю. Витте министром, его близость к Вышнеградскому вызывала недоверие у императора. Так, по свидетельству писательницы-мемуаристки А. В. Богданович, после отставки министра «по городу шёл слух, что Витте не в милости у царя вследствие своих прежних отношений к Вышнеградскому». В своём дневнике Богданович написала: «Витте тоже сомнительная личность, уже одного достаточно, что он — приятель Вышнеградского, вместе делали гешефты. Может, это и продлит их дружбу, если они будут заинтересованы, чтобы дела не всплывали наружу, но всё-таки думаю, что скоро оба перегрызутся, что Вышнеградский недоволен в душе, что Витте министр». Есть свидетельства, подтверждающие эти слова: Вышнеградский, говоря о С. Ю. Витте с А. Н. Майковым, сказал: «Я отогрел на своей груди змею».

С. Ю. Витте, напротив, в основном хорошо отзывался об Иване Алексеевиче: «…это один из самых выдающихся финансистов в банковском деле». Витте, сравнивая себя со своим патроном, писал в мемуарах: «Вообще, между мною и Вышнеградским была некоторая разница в характерах. Вышнеградский был более, чем я, деталист; пожалуй, он более изучал детали всякого дела, нежели я, но у него не было никакого полёта мысли, никакого полёта воображения, а без полёта воображения и полёта мысли, даже в самых материальных экономических делах, коль скоро это дела большого масштаба, дела, имеющие государственное значение, — творить (большие вещи) невозможно. ...Вышнеградский по свойству своего ума был довольно мелочен и осторожен, я же был гораздо более широкий и гораздо более смелый, — это просто свойство натуры… Когда я был министром финансов, то мне также приходилось делать займы и финансовые операции, но в гораздо большем масштабе, нежели это делал Вышнеградский». По характеристике С. Ю. Витте, «вообще Вышнеградский был человек очень умный, где бы ему ни приходилось быть, говорил всегда очень умно. Человек он довольно мелочный, и его всегда боле интересовали мелкие вещи, нежели крупные». Также в воспоминаниях С. Ю. Витте изложены факты, характеризующие Вышнеградского как скупого человека. По государственным делам Витте со своим патроном были в продолжительной командировке: «При поездке обнаружилась его крайняя скупость. Всюду мы останавливались в генерал-губернаторских домах или там, где есть дворцы, — во дворцах. Большею частью нас всегда приглашали на обеды, так что никогда не обедали на свой кошт. Только когда мы были в Кисловодске, то обедали в гостинице. Во время этого путешествия мне всегда очень неприятно было следующее: вообще, когда оставляешь помещение, обыкновенно даётся прислуге на чай, и вот Вышнеградский от себя давал так мало, что мне всегда было неловко, совестно, и я, кроме тех денег, которые я давал прислуге от себя, в качестве лица, сопровождавшего Вышнеградского, давал ещё деньги от имени министра, причём давал свои деньги, потому что мне просто было совестно, какие ничтожные деньги давал Вышнеградский прислуге, и вообще лицам, которые так или иначе нам служили, как например, кучерам, кондукторам и т.д.».

По свидетельствам Феоктистова, С. Ю. Витте рассказал ещё одну историю о скупости своего коллеги: «Перед отъездом в Крым на лечение Вышнеградский распорядился уничтожить множество накопившихся у него бумаг, считая их ненужными, однако его жена Варвара Фёдоровна предпочла продать их в мелочную лавку (“Изволите ли видеть, это такие бедные люди, что им каждый грош дорог!”). Один торговец купил эти бумаги и заметил, что среди них есть документы государственной важности. По-видимому, Иван Алексеевич, находясь в болезненном состоянии, не придал им значения. Торговец доставил бумаги градоначальнику, который выкупил их у него и немедленно доложил об этом “происшествии” Александру III». «Не знаю, насколько это верно; но вопрос этот надо оставить на совести Витте», — отметил в дневнике Феоктистов. Очевидно, скупость Вышнеградского сказывалась и на его деятельности в роли министра финансов. Есть свидетельства, и что сам император жаловался на «скаредность» Ивана Алексеевича. Как пишет Феоктистов: «Вышнеградский в своей частной жизни всегда держался правила, которое рекомендовал всякому, кто хочет разбогатеть; резюмировать его можно в нескольких словах: “Если вы заработали рубль, то двугривенный можете истратить, а остальное спрячьте”. Следуя этому правилу, он скоплял деньги в государственном казначействе и отвечал постоянно безусловным отказом на всякие ходатайства, имеющие целью поощрение промышленности и торговли. В противоположность этому Витте обещал быть чрезвычайно щедрым и этим, конечно, производит весьма благоприятное для себя впечатление».

Интересны воспоминания современников о методах работы Вышнеградского на должности руководителя финансового ведомства. В министерстве царила жёсткая дисциплина, министр никогда не хвалил подчинённых. При этом он всегда внимательно выслушивал сотрудников, вникал в малейшие детали, перепроверял их. Иван Алексеевич не доверял чиновникам, часто выполнял работу начальников отделений, в том числе созывал совещания и по ночам. Если у министра появлялась новая мысль, то он «трубил общий сбор», который мог состояться в любое время суток. Курьеры вытаскивали из постели ещё сонных чиновников и доставляли их в министерство. Доклады министру традиционно были очень продолжительными, и чиновники чувствовали себя дискомфортно. При этом в обращении с подчинёнными министр был прост, грубоват и совершенно лишён бюрократического имиджа. Однако и от своих сотрудников он не требовал строгого соблюдения традиционных норм приличия.

Современники отмечали трудолюбие и работоспособность Вышнеградского, любой отдых он осуждал, считая его блажью. Вставал он очень рано, а работу заканчивал часто после полуночи, работая по 16 и более часов в сутки. По словам одного из современников, Вышнеградский на должности министра финансов служил государственным «интересам со всей громадной энергией, на которую был способен. Энергия эта, к сожалению, была слишком обращена на мелочи, на работу, министру не подобающую, и он пал под бременем этой ненужной и изнурительной работы. Заслуживает ли он за это упрёка? Конечно нет. Скорее, сожаления и даже благодарности за то, что всего себя отдал работе во имя интересов родины, за благо которой, как он его понимал, подорвал свои огромные силы и честно положил самую жизнь». Эти сведения подтверждает и князь В. П. Мещерский. По его словам, «Вышнеградский находил, что “самая блестящая работа подчинённого есть только исполнение служебного долга, и потому никогда не хвалившего своих подчинённых”».

Несмотря на жёсткий рабочий график, Иван Алексеевич поддерживал общение с деятелями искусства: с поэтами и писателями, в том числе с А. Н. Майковым, Я. П. Полонским, Д. В. Григоровичем и др. Однако одним из главных увлечений Вышнеградского (если не считать денег) была математика. С. Ю. Витте вспоминал: «Вышнеградский был большим любителем вычислений, — его хлебом не корми — только давай ему различные арифметические исчисления. Поэтому он всегда сам делал все арифметические расчёты и вычисления по займам. У Вышнеградского вообще была замечательная память на цифры, и я помню, когда мы с ним как-то раз заговорили о цифрах, он сказал мне, что ничего он так легко не запоминает, как цифры. Взяли мы книжку логарифмов, — он мне и говорит: “Вот откройте книжку и хотите — я прочту громко страницу логарифмов, а потом, — говорит, — вы книжку закроете, и я вам все цифры скажу на память”.

И действительно, взяли мы книжку логарифмов, я открыл первую страницу: Вышнеградский её прочёл (там по крайней мере 100, если не больше, цифр) и затем, закрыв страницу, сказал мне на память все цифры (я следил за ним по книжке), не сделав ни одной ошибки. Поэтому когда Вышнеградскому приходилось делать займы, то, конечно, он страшно мучил банкиров, потому что в их присутствии он сам делал все исчисления и эти исчисления проверял… Каждое вычисление, которое ему делали в кредитной канцелярии, он непременно сам проверял и находил в этом большое наслаждение».

Иван Алексеевич обладал ещё одним уникальным даром — выступать публично. Современники отмечали, что его выступления перед акционерами оказывали на последних магическое воздействие. По словам П. М. Ковалевского, «говорил он бойко, витиевато, без запинки и без выбора доводов, со ссылками на параграфы иногда вовсе не существовавших статей, уставов и положений (“я беру летучие цифры”, оправдывался он, когда его ловили); но всё это производило оглушительный треск, и спорить на этот треск охотников не находилось».

По характеристике В. П. Мещерского, «Иван Алексеевич Вышнеградский похож был всей фигурой на профессора. Лицо его было необыкновенно умное, из-под очков выглядывали зоркие и всегда внимательно-вопросительно направлявшиеся на собеседника глаза. Я помню три выражения на его лице: сердитое, задумчивое и озабоченное, и весёлое. Чаще всего появлялось настроение задумчивое — по той простой причине, что почти всякий, кто к нему обращался, заводил речь о каком-нибудь деловом вопросе, требовавшем размышления».

До нас дошли афоризмы Вышнеградского, которые позволяют глубже понять и оценить его деятельность. Когда при нём хвалили чью-то честность, Вышнеградский сдвигал очки на лоб и задумчиво спрашивал: «До какой суммы он честен?» Иван Алексеевич рассматривал акцизные поступления по регионам и воскликнул с радостью: «Молодцы донские казаки, здорово в этом году выпили!» В ответ на его поиски, что бы ещё обложить пошлиной, ему кто-то предложил обложить налогом разговоры. Вышнеградский, будучи весьма велеречивым, возмутился: «Да вы что? Тогда я сам первый разорюсь!» Известен и его жестокий и циничный афоризм. Когда на страну надвигался голод, он всех ошарашил лозунгом: «Сами есть не будем, а хлеб экспортировать будем» (в другой формулировке: «Не доедим, но вывезем!»).

Деятельность И. А. Вышнеградского на посту министра финансов многие современники оценивают критически, обвиняя его в корыстолюбии. Были слухи о том, что в основе обогащения Вышнеградского лежал капитал, накопленный не совсем законным путём во время службы в артиллерийском ведомстве. В своих воспоминаниях А. Н. Витмер приводит свой разговор с Вышнеградским: «Вот, Иван Алексеевич, если бы к казне, к казённому интересу относились так же внимательно и добросовестно, как мы сторожим интересы акционеров». — «Ну, батюшка, — отвечал он, — да ведь казна же на то и создана, чтобы воровать у ней. Как же её не обворовывать!»

Большое состояние И. А. Вышнеградский накопил, работая в акционерных обществах. Долгое время он был тесно связан с банкиром И. С. Блиохом (Блохом), имевшим над Вышнеградским «абсолютное влияние». Известно, что на заре своей карьеры Вышнеградский учил детей Блиоха. Варшавский банкир и железнодорожный магнат И. С. Блиох — личность интересная. Поддерживал тесную связь с банкирским домом Ротшильдов; был другом Т. Герцля, участвовал в сионистском движении и выступал против дискриминации в Российской империи. За участие в Гаагской мирной конференции был номинирован на Нобелевскую премию мира, значился автором книг, которые, однако, по некоторым сведениям современников, были написаны другими людьми. По словам С. Ю. Витте, его «всегда крайне поражало низкопоклонство перед Блиохом со стороны Вышнеградского. Всё-таки в это время Вышнеградский был и тайный советник, и более или менее известный профессор, и член совета министра народного просвещения, а между тем он держал себя с Блиохом так, что я, будучи совсем молодым человеком, скорее пошёл бы по миpy, чем стал бы держать себя так по отношению Блиоха».

К предпринимательской деятельности у Ивана Алексеевича был врождённый талант. По словам современников, «даровитый, знающий и работоспособный Вышнеградский сразу же сделался неограниченным распорядителем и хозяином водопроводного дела в Петербурге», что резко улучшило его собственное благосостояние. После этого будущий министр фигурировал уже во всех значимых коммерческих проектах в столице. Современники говорили, что, став министром, Вышнеградский так и остался по складу своего характера предпринимателем и на страну смотрел как на большое коммерческое предприятие, которое должно было работать в его интересах. Проводя коммерческие сделки, Вышнеградский использовал в том числе и подкуп чиновников. Злые языки «говорили, что в Министерстве финансов он стал начальником людей, которым незадолго до этого давал взятки».

Современники также указывали на то, что бывший министр финансов А. А. Абаза занимался крупной спекуляцией на курсе рубля, руководствуясь информацией, сообщаемой ему Вышнеградским. Этот инцидент получил широкую огласку. За время работы в должности министра финансов Иван Алексеевич значительно умножил своё состояние, по некоторым данным, увеличил его до 25 миллионов рублей. Разбогатев, министр поселился в особняке на Английской набережной и, несмотря на свою скупость, давал там по два роскошных бала в год. Вместе с тем сам вёл спартанский образ жизни, довольствовался лишь самым малым.

Известно, что И. А. Вышнеградский поддерживал тесные связи с известной польской авантюристкой, имевшей, по словам современников, «не вполне чистые дела», княгиней Екатериной Радзивилл. По словам С. Ю. Витте, «эта княгиня Радзивилл была очень красива собою, муж же её был совершенно ничтожный человек. По-видимому, за нею ухаживал или, по крайней мере, увлекался ею Иван Алексеевич Вышнеградский. Эта княгиня Радзивилл впоследствии оказалась большою авантюристкой». Любопытно, что впоследствии Радзивилл уехала в Англию, а позже Южную Африку, где была близка к известному британскому политику и крупному финансисту С. Родсу.

С резкой критикой деятельности Вышнеградского выступал бывший сотрудник Министерства финансов И. Ф. Цион, обвиняя его в том, что он получил взятку в размере 500 тысяч франков от Ротшильдов при заключении в Париже займа. В Париже Цион опубликовал «Итоги финансового управления И. А. Вышнеградского», где критически рассматривал его деятельность на посту министра финансов. Эта история подробно описана в воспоминаниях С. Ю. Витте. По версии С. Ю. Витте, Ротшильд отстранил от участия в займе одну из конкурирующих банкирских групп, которая предварительно заручилась согласием Ивана Алексеевича на своё участие в выгодном проекте. После чего Вышнеградский попросил Ротшильда выплатить ему 500 тысяч франков, которые он перевёл банкирам другой группы в качестве компенсации за упущенную выгоду. Переживания, связанные с этим делом, довели Вышнеградского до инсульта.

А. В. Богданович в своём дневнике резко высказывается о И. А. Вышнеградском, указывая, что и сам Александр III очень критично оценивал своего министра. Также Богданович приводит интересную историю. По её словам, после смерти Вышнеградского его сын «потребовал якобы, чтобы Английский банк выдал ему лежащие там 25 миллионов его отца. Банк потребовал, чтобы Вышнеградский-младший представил свидетельство от правительства, что это его деньги. Он обратился за этим к Витте. Но Витте сперва доложил об этом царю, который на бумаге написал про старика Вышнеградского: “великий мошенник” и велел навести справку, не окажутся ли ещё и в других банках такие деньги».

По мнению А. А. Половцова, «Вышнеградский — всецело купленный Ротшильдом человек». Государственный секретарь А. А. Половцов сообщал в дневнике о личной заинтересованности министра финансов в получении Россией займов: «Получаю от Вышнеградского его всеподданнейший доклад о новом займе в 700 миллионов франков для конвертирования второго консолидированного займа. Меня поражает то, что из 23 миллионов фунтов стерлингов, составляющих заём, 11 миллионов идут на конверсию второго выпуска консолидированных, а 12 миллионов будут внесены подписчиками… Последнее условие составляет мошенническую штуку Вышнеградского, который заранее согласился о том, что с группой банкиров, получив, разумеется, участие в барышах, которые, по моему мнению, должны составлять около 2 миллионов. Конечно, на всю сумму 12 миллионов фунтов стерлингов облигации будут внесены не кем иным, как банкирами из друзей Вышнеградского, кои, будучи предуведомлены им заранее, скупили эти облигации по низшей против номинальной цене… Бунге разделяет моё мнение относительно условий займа, выражаясь так: “Это сделано, чтобы в мутной воде рыбу ловить”». А. А. Половцов резко критиковал условия займа, а «Вышнеградский красный, задетый за живое, уверяет, что это условие поставлено Ротшильдами как sine qua non (“не подлежащее обсуждению”)». Однако на заседании, посвящённом обсуждению данного вопроса, Н. Х. Бунге уже не поддержал А. А. Половцова, и решение Вышнеградского было принято.

Умер И. А. Вышнеградский спустя три года после отставки. «На днях умер Вышнеградский, — занёс в дневник в 1895 году Половцов, хорошо осведомлённый о делах при дворе, — олицетворение грустных годов царствования Александра III. То был человек, чрезвычайно богато от природы одарённый, но лишённый всякого нравственного чувства и преследовавший в жизни почти исключительно одну наживу. Сын бедного священника, начав карьеру с преподавания математики за крайне умеренную плату, он оставляет многомиллионное состояние, нажитое всякого рода мошенничествами сначала при подрядах по артиллерийскому ведомству, потом при управлении Юго-Западными железными дорогами и, наконец, при всякого рода конверсиях и самых разнообразных денежных биржевых операциях под ведением его как министра финансов… Вышнеградский, проходя тёмную дорогу к власти и почестям, нажил тесные связи с сомнительными личностями и остался до конца дней своих в зависимости от подобного рода связей. Около него грела руки шайка негодяев, с которыми он должен был считаться, опасаясь скандалов… Назначение Вышнеградского министром финансов было поворотною точкою в приёмах царствования Александра III. Оно ознаменовало исчезновение преклонения пред существовавшими порядками и общественным характером состоявших во власти людей. То был первый пример бесцеремонного возвеличения тёмного человека по каким-то тёмным интригам. Это разнуздало политические аппетиты разных пронырливых негодяев, которые стали успешно ломиться в недоступные им дотоле двери пользовавшихся ещё некоторым уважением учреждений».

Сам И. А. Вышнеградский всегда стеснялся своего простого происхождения. Известно, что он всю жизнь мечтал о получении титула графа и передаче его сыну, но графом он так и не стал.

Сын Вышнеградского Александр пошёл по стопам отца, также занимался финансовой деятельностью. Был вице-директором Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов, директором ряда банков. В Министерстве финансов А. И. Вышнеградский работал под руководством С. Ю. Витте, который поддерживал через сына своего патрона контакты с банкирскими домами Европы, в том числе Мендельсон-Бартольди, крупнейшего банкирского дома в Германии.

После революции А. И. Вышнеградский эмигрировал во Францию, где был членом совета Объединения деятелей русского финансового ведомства и комитета представителей русских коммерческих банков в Париже.

Отправить