58

Новенький корабль Б-30А, сочетавший в себе скорость «уиндера» и плавность посадки Б-18, разбрасывая куски мха и распыляя болотную жижу, медленно садился на крохотный песчаный островок в центре южного полушария Принса.

Тихвинские болота – так называлась эта местность.

Судно с трудом приземлилось на три точки, не глуша двигателей, позволявших кое-как удерживать корабль в горизонтальном положении. Створки грузового трюма разошлись, и на мокрый песок стали выпрыгивать командос, экипированные в легкую броню.

Их было сорок пять человек. С собой из грузового трюма они вытаскивали компактные водяные мотоциклы, оборудованные шумопоглощающими устройствами.

Командос сразу устанавливали мотоциклы в воду и отъезжали метров на пятьдесят от острова, чтобы построиться для движения и не опрокинуться в момент взлета транспортного корабля.

Когда все оказались на безопасном расстоянии, Б-30А добавил двигателям тяги, и его огромный корпус снова стал подниматься над болотами, взметая тучи водяных брызг и торфа.

Несмотря на предосторожности, пять мотоциклов все же перевернулись, и остальным членам команды пришлось потратить много сил, чтобы вытащить увязающих в трясине людей.

Когда наконец все командос снова сидели в седлах, старший взмахнул рукой, и мотоциклы, вспенивая винтами воду, начали движение. Они постепенно набирали скорость и выстраивались клином, чтобы летящие из-под винтов брызги не закрывали видимость едущим позади.

Створки лифта, установленного в одной из башен, открылись, выпустив на смотровую площадку Джеймса. Джереми оторвался от мощного бинокля и повернулся к вошедшему с немым вопросом.

– Да, господа. Корабль был. С радиолокационного пункта «Доменик» сообщили, что это был грузовик, приписанный к порту Лавойт на Малиновке. Он пробыл на поверхности совсем недолго…

– Насколько недолго? – уточнил Джереми.

– С «Доменика» сообщили, что полчаса…

– Полчаса – это от тридцати до пятидесяти человек, в зависимости от тяжести вооружения… – прикинул Джереми.

– И от транспортных средств, – дополнил Гакет.

– Правильно, – согласился его напарник. – А что, мистер Джеймс, есть у вас предположение, куда мог высадиться десант?

– По моим прикидкам, господа, это Тихвинские болота, но куда там можно высадиться и на каком транспорте добираться, мне непонятно.

– У вас есть карта? – спросил Гакет.

– Конечно, есть. Вот, господа, смотрите. Это Тихвинские болота… А это сеть маленьких песчаных островков… Сесть на них никакой корабль не в состоянии.

– Сесть не может, но зависнуть – запросто. Если они выбрали воду для десантирования, значит, и добираться будут по воде. – Гакет помолчал, потирая пальцем переносицу. – Это может быть амфибия?

– Вряд ли, слишком тихоходна, – возразил Джереми.

– Тогда это могут быть катера на воздушной подушке или даже… водные мотоциклы вроде тех, что используют ребята из отряда «Барракуда».

– Но какой с них толк? Ведь вот здесь, смотрите, вода заканчивается, и до «Холингер-хаус» им двигать, если верить масштабу карты, около сорока километров. – Джереми ткнул пальцем в карту.

– Это не совсем так, сэр. Карта устарела… Пятнадцать лет назад здесь был прорыт канал в сторону владений сэра Холингера… – уточнил Джеймс.

– Это значительно хуже, – почесав затылок, заметил Джереми. – Ну и как далеко от дома обрывается этот водный путь?

– Э-э… – замялся Джеймс. – Дело в том, сэр, что этот канал связан с сетью искусственных прудов, устроенных прямо в парке «Холингер-хаус»… – Сказав это, Джеймс имел возможность видеть, как у обоих гостей вытягиваются лица.

– В таком случае, – после некоторой паузы заключил Джереми, – у нас есть еще два часа… Ворот, закрывающих канал, у вас, конечно, тоже не предусмотрено?

– Сэр, никто не думал, что… – начал было объяснять Джеймс, но Джереми перебил его:

– Тогда четырех пулеметчиков к каналу. Снять с других участков тридцать человек и поставить их вдоль канала, но только с одного берега, а то они, чего доброго, перестреляют друг друга. И натяните через канал какую-нибудь проволоку…

– Можете даже набросать в воду плавучего мусора вроде ящиков или бревен, – добавил Гакет.

Джеймс убежал выполнять распоряжения, а Джереми стал пристраивать на себя титановый бронежилет, подтягивая крепления по размеру.

– Одно только мне непонятно, дружище. Из-за чего этим парням устраивать такую заварушку? Из-за двух беглых шпионов, ценность которых еще под вопросом? – Он внимательно посмотрел на Гакета. – Ничего не понимаю…

– Я тоже, – немного помедлив, сказал Гакет.

Друзья снарядились в бронежилеты, рассовали полные магазины для автоматических винтовок и пистолетов в многочисленные кармашки и спустились во двор, где уже вовсю претворялись в жизнь их распоряжения.

Два десятка слуг таскали ящики, которые тут же сбрасывали в канал, еще семь человек наполняли землей большие бумажные мешки, из которых прямо на лужайках возле берега строили гнезда для пулеметчиков.

Джереми с сожалением отмечал, что места для гнезд выбраны неправильно, что ящики нужно бросать в другом месте, что сорок солдат, расположившихся возле самой воды, закрывают друг другу обзор…

– Не принимай близко к сердцу, Джереми, – угадав мысли товарища, сказал Гакет. – Они в любом случае все обречены, потому что времени на их обучение у нас нет… Воевать они, конечно, не умеют, но по крайней мере создадут толчею и панику, которую мы с тобой должны использовать максимально, чтобы спасти свои паленые шкуры и, пожалуй, Эмили, которой мы обязаны жизнью.

Джереми кивнул, понимая, что Гакет прав. Они нашли Эмили и спрятали ее в подвал. Осознав серьезность положения, девушка не возражала. Сами они заняли позиции на третьем этаже, в помещении зимней кухни, откуда открывался отличный вид на уходящий вдаль канал, серебрящийся в свете трех маленьких лун.

Кухню соединял с подвалом механический транспортный лифт, так что в случае необходимости можно было быстро спуститься к Эмили в убежище, а оттуда имелось несколько выходов.

Несмотря на то что удар ожидался со стороны канала, остальные направления оголять не стали на случай, если противник решит поменять тактику и атаковать с суши.

Джереми удобно разложил сменные магазины рядом с собой на разделочном столике и, в очередной раз проверив прицельную планку, замер с биноклем в руках.

Через одно окно от него расположился Гакет, который тоже приготовился к бою и теперь рассматривал в бинокль поверхность канала.

Спустя пятнадцать минут относительной тишины, нарушаемой только голосами волнующихся солдат, Джереми произнес:

– Ну, приятель, а вот и гости…

– Да, хорошо идут, – согласился Гакет. Примерно в полутора километрах на освещенном участке можно было различить что-то вроде пунктира. Темные точки ровной чередой двигались к парковым прудам. Противника отделяло от них две минуты пути.

Один из наблюдателей на башнях тоже заметил противника и громко закричал. Паника передалась солдатам в засаде, и один из них с перепугу выстрелил.

Джереми поморщился, а Гакет только вздохнул. Но противник вряд ли услышал выстрел за шумом десятков рассекающих воду мотоциклов.

Джереми отложил в сторону бинокль и с винтовкой в руках ожидал появления противника. Он смотрел в темноту и думал о том, что где-нибудь в другом месте можно было навесить на «АК-москоу» дополнительные стабилизаторы, оптические системы прицеливания и много еще чего и начать отстреливать нападавших с расстояния в полторы тысячи метров, но здесь, в уютном родовом гнездышке, больше внимания уделялось качеству бархата, из которого изготовлялись парадные береты гвардейцев.

– Я их уже вижу, Джереми, – сообщил Гакет и поднял винтовку.

– Начинай, я еще ни хрена не вижу, – отозвался Джереми, когда Гакет уже выпустил несколько пуль. На высоких башнях вспыхнули яркие прожекторы, они хорошо осветили пространство перед домом, но совсем плохо уходящий в темноту канал.

Застучали пулеметы в гнездах из бумажных мешков, но Джереми подозревал, что палили они больше от страха.

В поле света выскочили первые четверо атакующих. Они довольно успешно лавировали между плавающими ящиками и при этом успевали стрелять из газодинамических пушек по залегшей цепи гвардейцев.

Джереми вскинул винтовку и сбил двоих в воду. Еще двоих сбил Гакет. Но командос, даже оказавшись в воде, продолжали вести огонь по гвардейцам.

Вслед за первой четверкой последовала вторая. Им удалось пробиться на сорок метров дальше своих предшественников, но и там стараниями Джереми и Гакета они ранеными попадали в воду.

Следующая четверка мастерски забросала ручными гранатами пулеметные гнезда, и те расцвели огненными цветами, а разорванные в клочья бумажные мешки разлетелись бесформенными хлопьями.

Тактика противника была Джереми и Гакету вполне понятной и знакомой. Четверки посылались для того, чтобы выявлять огневые точки обороняющихся и постепенно уничтожать их живую силу. К тому же при массовой атаке возникала опасность закупорки канала, когда на падающих под огнем противника собственных солдат налетали бы последующие.

Теперь, когда пулеметные гнезда были уничтожены, сразу восемь командос, разбивая мотоциклами легкую фанеру плавающих ящиков, рванулись поперек канала к дому.

Троих удалось сбить, но остальные выбросились на берег и из положения лежа открыли плотный огонь по окнам кухни, наконец определив, откуда исходит главная опасность.

Пока Джереми изредка отвечал на огонь командос, Гакет спустился на первый этаж, где увидел Джеймса, крадущегося к окну с автоматическим дробовиком.

– Джеймс… – окликнул его Гакет. Тот резко повернулся с дробовиком наперевес. – Стоп-стоп, это я… – поднял руку Гакет. Он заметил, что лицо старика в крови. – Если можно, Джеймс, начинайте стрелять после моей команды… Договорились? – Джеймс молча кивнул.

За окнами продолжали грохотать выстрелы захвативших плацдарм командос. В тот момент, когда Гакет выглянул из-за дверного косяка парадного выхода, через ворота канала, поднимая тучи водяной пыли, врывались остальные командос, поливая огнем все, что двигалось.

Гакет сложил руки рупором и крикнул внутрь дома:

– Джеймс, начинайте!

Тотчас брызнуло искрящимися осколками одно из окон первого этажа и загрохотал двенадцатый калибр автоматического «ТОЗ-500». Стальная картечь ударила в самую гущу мчащихся по каналу командос. Несколько человек полетели в воду, образовалась свалка, которой так опасались командиры атакующих. Правда, случилось это уже на территории «Холингер-хаус», и те, кто не утонул в канале, могли легко выбраться на берег и продолжить стрельбу.

Пока Джеймс отвлекал внимание, Гакет, оставив «АК-москоу» в доме возле двери, скользнул вдоль стены и, ухитрившись на пять метров подобраться к стреляющим по Джереми командос, принялся почти в упор расстреливать их из пистолета. Затем он подполз к убитым и стал торопливо запихивать в предусмотрительно захваченный ранец все, что могло пригодиться.

Когда из воды в сорока метрах от Гакета выбрались семеро командос и двинулись в его направлении, он вскочил на ноги и что было духу помчался к парадному. Почти почувствовав, как на его спину лег прицельный визир, он на бегу рухнул на землю. Очередь разрывных снарядов газодинамической пушки ударила в стену дома, и на лужайку полетели увесистые осколки серого камня.

В этот момент Джеймс успел поменять патронную коробку, командос снова стало не до Гакета, и он ввалился в дверь, волоча ранец с награбленным добром.

Тем временем командос, прорвавшиеся в «Холингер-хаус», не спешили себя обнаруживать и быстро рассредоточивались по территории владений.

Кое-где они натыкались на неорганизованных гвардейцев, тогда завязывалась короткая перестрелка, всякий раз трагически оканчивавшаяся для защитников поместья.

Прислушиваясь к далеким выстрелам, Гакет примерил трофейную газодинамическую пушку фирмы «Херст скай машинс» на свою руку и, подрегулировав подачу газа, пошел в глубь дома.

Заглянув в комнату, где он расстался с Джеймсом, Гакет обнаружил его бездыханное тело, завалившееся на широкий мраморный подоконник.

Рядом со слугой «Холингер-хаус», до последнего выполнявшим свой долг, валялся разбитый разрывной пулей дробовик.

Гакет тихонько притворил дверь и, подойдя к механическому лифту, позвал:

– Капитан Джин?

– Да, я еще жив… – отозвался Джереми.

– Спускайся сюда, пора идти за Эмили. Я жду тебя в зале… – Гакет, пройдя по коридору, вышел в большой обеденный зал, где совсем недавно восседал за праздничным столом.

Теперь стол был убран, и огромное помещение напоминало поле для мини-футбола.

Гакет забрался в угол и замер с пушкой наготове, страхуя выход для Джереми и Эмили.

Через пару минут в тишине зала, нарушаемой только далекими выстрелами случайных перестрелок, послышался шорох. Потом неожиданно прозвучал голос:

– Шомберг… Ведь ты здесь? – Гакету показалось, будто у него в желудке разорвалась ледяная бомба. – Ответь, Шомберг, ты здесь? Зачем ты вернулся из ада? Чтобы мстить? Так выходи, и я снова отправлю тебя в преисподнюю, на этот раз навсегда.

По полу запрыгала осветительная шашка, примерно на середине помещения вспыхнув ровным синеватым светом.

Тотчас в освещенное пространство шагнул человек в черной матовой броне. Оружия в его руках видно не было, но это ничего не значило. Отстегнув шлем, человек бросил его на пол. Тот подпрыгнул, как ореховая скорлупа, и откатился к стене. Лицо человека теперь можно было разглядеть лучше, но Гакет и без того понял, что перед ним сам Майк Дантен.

Он вышел из своего угла, положив газодинамическую пушку на пол, однако пистолет оставил, заткнув его за пояс.

– Узнаешь меня, Бертран?

– Я тебя всегда узнаю, Майк. По голосу и по любому движению.

– А вот тебя не узнать. Я вижу – тебе слепили неплохую физиономию. Ты стал смазливее, чем был. – Дантен засмеялся. – И даже тут тебе повезло, Шомберг. Ты очень удивил меня, когда вернулся с того света. Скажи, каково это жить с новым лицом и телом двадцатилетнего парня? Да, ведь мы были ровесники, Шомберг, а теперь тебе чуть больше двадцати. Мне же почти пятьдесят. Даже волосы седые… А ты знаешь, – улыбка Майка расплылась до ушей, – ведь я прострелил твой позвоночник в четырех местах. Небось твои лепилы-доктора матерно ругались, когда их заставили сшивать куски хорошо прожаренного бифштекса? А? Я слышал, что…

– Майки… – перебил его Гакет, – ты стал слишком болтливым. Должно быть, это от старости. Пора заканчивать шуточки, Майки, раз уж ты нашел меня. Я хочу воспользоваться этим случаем, ведь я моложе и сильнее…

– Ты молодой только снаружи, Шомберг, а внутри такой же старый козел, как и я…

– Пора, Майк, – предупредил Гакет.

– Да, пора, – согласился Дантен.

Оба замерли, словно превратившись в статуи, глядя прямо перед собой. Снаружи шли секунды, а в их поединке проходили часы.

Наконец Дантен сделал движение рукой, провоцируя Гакета на действие, но тот не пошевелился.

Дантен повторил, но снова безрезультатно. Понимая, что начинает проигрывать, Майк стремительно рванулся влево, одновременно поднимая руку со спрятанным пистолетом, но для Гакета движения Дантена были замедленными, плавно перетекая одно в другое.

Он не спеша вытянул из-за спины «ФАФ-90» и, тщательно прицелившись, нажал на курок.

Он отчетливо проследил полет пули до груди Дантена и, заметив еще одного командос, стоявшего у стены, послал в него вторую пулю.

Вернувшись к нормальному течению времени, Гакет заметил, что Дантен еще жив, и, подойдя ближе, наклонился над ним. Разлепив губы, Майк просипел:

– В следующий раз… Берти… я буду моложе…

– Возможно, Майк… – согласился Гакет и, подняв пистолет, выстрелил еще раз.

– Гакет, – позвали сзади. Гакет обернулся. Это был Джереми. – Что это было?

– Трагедия, Джереми… Где Эмили?

– С ней все в порядке. Пора уходить. Здесь есть подземный коридор, ведущий в скрытый ангар. Эмили утверждает, что там стоит «штукка», как раз для такого случая.

– Тогда уходим, – согласился Гакет.